О боже мой

Под утро к нам пришел спать Артем, ещё попозже под другую руку заполз Макс, уже на рассвете рядом пристроился и Денис. Несмотря на их шебуршения и всякие зевки-вздохи, с щенками спалось гораздо приятнее и лучше, чем одному. И рассеянная, слегка мстительная мысль о том, что Даля тут бы особо не поместилась, вызвала только улыбку. Поместится, куда денется. На меня вот ещё можно лечь, или мальчишки подвинутся. Руки длинные, по двое на каждой прекрасно поместятся. По будильнику все же пришлось вставать. Мы помогли Денису с завтраком, завязали мелкому галстук. И, когда шли по коридору, заметили, что Макс потягивается, мучительно жмурясь. Опять, наверное, спина болит, ему наш матрас слишком мягкий. И, в качестве утешения, мы обняли его со спины, зарываясь носом в мягкие волосы. — Ой, па, ты чего? — засмеялся он, похлопывая нас по предплечью. Как долго мы ждали от него этого слова. Мы с Денисом притерлись быстро, а этот угрюмый волчонок по имени звал нас лет десять. Потом, совершенно внезапно, назвал пару раз папой, и тут появился Артем. Ревность, недоверие к новому в стае — и мы ещё на пару лет стали для него просто Родионом. — Нельзя? — опустив голову ещё, мы потерлись носом у него за ухом, выражая нежность. Усмехнувшись, Макс прижался поближе и, вывернув шею, обтерся виском нам о грудь. Не лбом, конечно, но посыл был понят. Сидя вместе с ними за столом, вот лично я был счастлив. Даже волк перестал занудно ныть, что ему хочется в лес, на волю. Вот они, мое все, сидят, болтают, балуются, смеются. В этом году будет двадцать пять лет с нашего знакомства с Денисом, двадцать пять лет с самой крутой перемены в нашей жизни. Наверное, все же в лучшую сторону, негоже после двухсот в пекло соваться. Выпроводив щенков в школу, мы, как заправская мамочка, убрали посуду, закинули вещи в стирку и полезли в Инсту. Выложили туда пару фоточек из последней поездки, которые не собирались продавать, и полезли в недра ленты. В первую очередь, конечно, глянули, что там у старших щенков. Ой, селфи Дениса с девушкой! Открытие, открытие... Милая какая, хрупкая и красивенькая, с очаровательными ямочками на щеках. Ну это хорошо, что у них все официально, а то было бы не очень прилично, если бы он сразу ударился в наш стиль одноразовых встреч с дамами. Только с дамами, а с не-дамами — нет. Похихикав под нос, мы перевернулись на живот и уткнулись носом в подушку, ещё хранящую восхитительную смесь запахов эмиссара и щенков. Тяжело стареть, когда за плечами столько всего восхитительного. Я бы вот с радостью и сейчас загулял дня на три, но волк, давно переквалифицировавшийся в мамочку, будет скулить, что маленькие щенки одни дома. Как в лес на месяц, так все нормально, а как выпить, потанцевать и потрахаться — так надо им одеялко подоткнуть. Пидар пушистый! Меня больно ткнули когтями в подушечки пальцев, заныли челюсти от подросших и тут же втянувшихся клыков. Это мне мягко намекнули, что сам я такой, да? — Нет, ты пидар! — я непроизвольно попытался пробить коленом в кровать. — Двуличный! На меня гавкнули с оскалом, я мысленно ухватил его за шкирку и встряхнул, напоминая, кто из нас главный. От резко заоравшего в руках телефона мы оба вздрогнули. А когда он вздрагивает внутри — это словно все органы, обтекая его пушистую задницу, на мгновение раздвигаются и шлепаются обратно. Передернув плечами, мы поморщились и ответили на звонок. — Родион, доброе утро, — вежливо и нейтрально поприветствовал нас Леонид, — тебе на сегодня на час назначена встреча с психологом, о которой я говорил ранее. Извини, что не получилось предупредить раньше. — Ничего, я свободен, — глянув на часы, мы прикинули, что ещё даже успеем привезти домой продукты для ужина перед сеансом, — это надолго? — Около часа, адрес я тебе сейчас пришлю. Пришлось вставать, заглядывать в холодильник, одеваться и двигаться на выход, потому что еда сама себя не купит. Но у дома случилась катастрофа. Мы увидели, как мимо проезжал мопед, и затосковали. По скорости, по звуку, по мощи между ног, так сказать. Решили, что на ужин вполне можно заказать пиццу, вызвали такси и поехали в совершенно другой магазин. В салоне, что удачно, оказалась белая Эрочка, а то какой же альфа не на белом мотоцикле. Мы ее застолбили, пока оформляли, сгоняли сняли наличку, оплатили, примерили такой же белый шлем. — Может, вам бы что поменьше? — все же осторожно вякнул консультант, пока рылся в куртках в поисках чего-нибудь на худую шпалу. — Я десять лет на литрах откатал, не парься, — все никак не получалось оторвать взгляд от красотки. Расплатившись за экипировку, мы натянули шлем, втиснулись в перчатки, поразмяли пальцы. Гашетка чуткая, прямо чувствовалось, как движку не терпится применить по назначению все свои цилиндры. Но резина новье, голая, так что мы слегка шлифанули ее на месте, без дыма. Накатается, накатается... У нас было чуть больше двух часов, чтобы приехать прилично, и два с половиной, если явиться точно ко времени. За два часа мы и резину погрели-накатали, и в пробке потолкались, и покозлили. Душа пела, волк счастливо подвывал, да и сам я в самые крутые моменты не мог сдержать довольный смех. Как ни крути, импульсивные покупки самые лучшие. Все же получилось приехать прилично. Не знаю, зачем Леня скидывал нам адрес, мы прекрасно помним, где офис охотников. На охраняемой парковке мы не постеснялись оставить шлем и куртку на мотоцикле, уж явно не стырят. Нам сказали номер кабинета, сделали кофе даже, так что ожидание не было утомительным. И все это время мы думали, что нужно, обязательно нужно сегодня всё-таки поговорить с Денисом. Он умница, но на подготовку к экзаменам время все же нужно, он их ни разу не сдавал. Весной якобы перевелся в другую школу, где и собирался сдавать, а на деле пошел заново в одиннадцатый класс. Даже интересно, куда он захочет. Наверное, на что-нибудь, связанное с биологией, он ее с детства обожает, засмотрел National Geographic до дыр, кучу энциклопедий перечитал, уже в пятом классе взахлёб нам и Максу рассказывал, как работает естественный отбор и причем тут генетика. Вздохнув, мы с трудом сдержали улыбку. Такой шебутной был пацан, любопытный и заводной, а сейчас степенный и сдержанный. Но все ещё любопытный, конечно, как настоящий щенок. — Родион Демидович? — рядом со мной остановилась ну совершенно хорошенькая девушка, явно старающаяся скрыть свою молодость и миловидность за очень строгой одеждой и такой же строгой оправой очков. — Просто Родион, пожалуйста, — улыбнувшись, мы встали, прошли за девушкой в кабинет. С отчеством чувствуется не возраст, а прям старость, дряхлая такая и ворчливая старость. И такое чувство нам не очень нравится. — Присаживайтесь, — нам указали на вполне комфортное на вид гостевое кресло, — как у вас сегодня настроение? — Превосходное, — совершенно честно ответили мы, устраиваясь и удобно откидываясь на спинку, — рычать и кусаться не будем, обещаем. Вежливо, но как-то слегка холодно улыбнувшись, дамочка достала с полки какую-то папку, нашла файлик с моей фотографией. Мы склонили голову к плечу, пытаясь разобрать, что там набрано весьма мелким шрифтом, но она засунула листы в планшетку и села, наклонила ее, не давая нам прочитать. Злючка. Миленькая красивая злючка с приятным запахом. — Меня зовут Софья, — все же представилась она, подняв на нас взгляд, — если вы не возражаете, мне бы хотелось обсудить с вами вашу стаю и отношения в ней. — Мы не возражаем, — как приятно было упомянуть нас обоих вслух. А ещё такое чувство, что она не вежливость соблюдает, а действительно обращается к нам обоим, тоже здорово. — Расскажите мне, пожалуйста, как вы, собственно, обзавелись стаей, — мы приподняли брови, потому что все регистрировалось, не могли же охотники потерять записи, — в первую очередь, интерес представляет ваше отношение к этим событиям, а не их хронология. Усмехнувшись, мы кивнули и прикрыли глаза. Хорошо, что не хронология, потому что память нас подводит частенько. — Мы познакомились с Денисом, когда ему было восемь лет, — начали мы, не открывая глаз, — в девяносто четвертом году, — в Чечне, да. Но этого я говорить не хочу, самому неприятно вспоминать, — его какие-то чокнутые сектанты или не знаю, кто они, держали на цепи, как ручного волчонка, — перед мысленным взором всплыл этот грязный скелетик в лохмотьях, почти беспрерывно скулящий от бесконечного зуда в укусах насекомых, забивающийся в угол от палящего солнца, весь в синяках и резаных ранах. Пришлось сжать зубы крепче, — мы забрали его, приняли в стаю, откормили, приучили не бояться людей. Шестилетнего Максима нам предложили охотники, потому что у него больше нет родственников, — нас редко трогает это, но при первом же взгляде мы поняли, что он требуется нам, обязан быть нашим щенком, потому что так суждено, — он один не погиб в аварии, больше месяца вообще не говорил, но Денис и мы помогли ему, — поначалу мелкий вообще нас почти игнорил, вроде бы, и побаивался, а с одиннадцатилетним Дэном, выглядящим почти на тот же возраст, контактировал лучше, — Артем... — вздохнув, мы потерли лоб. — Артем родился десять лет назад, и его мать сразу отдала его нам, чтобы в ее стае его не шпыняли. Больше мы щенков не планируем, — и тут волк напомнил о Дале. Конечно, она же тоже теперь часть стаи, эмиссар, — с полнолуния у нас есть эмиссар, она пока входит в стаю, но все хорошо. Что-нибудь мы забыли? — Вашего первого ребенка, — подсказала Софья, и я от удивления даже глаза открыл. — Вы спрашивали про стаю, а не про детей, — напомнили мы, — он родился в семьдесят шестом, но тогда мы ещё не были вожаком, да и его мать не против была его воспитывать, мы и не контактировали никогда с ним. — А ранее дети или щенки у вас были? — и от этого вопроса я почему-то почувствовал раздражение, волк непонимающе тявкнул. Эта девочка соображает, что делает? Любой альфа морально умирает вместе со своим щенком, это след и боль на всю жизнь. А она так невзначай спрашивает у дикого альфы про такое? Вряд ли мы оба остались так спокойны, если бы действительно была раньше стая. — Такие ошибки мы начали совершать только ближе к старости, — сухо ответили мы, пытаясь хотя бы взглядом дать ей понять, что ни шокер, ни снотворное, ни серебряный охотничий нож не спасут ее, если она наступит дикому на самую болючую мозоль. У нас была только семья, мы были в стае, но это другое. Были и ушли, стали почти чужими. Потом... Потом у нас была своя семья. Несравненная и обожаемая Людмила, впрочем, нелюбимая. Но потрясающая женщина и чудесная супруга. Очень сильно потянуло коснуться кольца, болтающегося на цепочке на шее, но я подавил это желание и цыкнул на волка. Видимо, заметив, что настроение у нас уже не такое радужное, дамочка вручила нам заковыристый тест с дурацкими вопросами. Половину ответов пришлось выдумать, но мы постарались приблизить их к предполагаемым ответам нормального человека. И, как только покинули кабинет, написали Далии, пригласили ее на ужин к нам. Познакомится с щенками, а мы ей подышим, в квартире закрепим ее запах. — Он пригласил меня сегодня знакомиться со стаей. — Ну ты же согласилась? Останься ночевать ещё, так он будет лучше тебя воспринимать. Вы целовались? — Так, вот в это не лезь! Не лезь, понятно? Я не собираюсь торговать собой ради каких-то твоих планов! — Каких-то планов? Каких-то? Ты забыла, что альфа сделал с твоей мамой? Забыла, что потом альфы сделали с группой захвата, когда они решили не добивать тех детей? Это животные, Даля, и альфы из них самые опасные! — Не напоминай мне о том, что ты убиваешь детей! Это не делает тебя героем, понятно? Это ведь всего лишь дети! И та семья разве кого-то обидела? Я начинаю думать, что им повезло, что их тогда прикрыл тот эмиссар. — Среди этих детей был альфа. Молодой и необузданный! — Знаешь, а ты ничем не лучше! Оборотни хотя бы детей не убивают! Забив на поездку в гипермаркет, мы поставили мотоцикл у подъезда и сходили в ближайший супермаркет. Купили красную рыбу, смесь овощей, на салат всякое, бутылочку белого вина и тортик. Малой будет сладкому очень рад, а вином можно будет и старших угостить, по бокалу, уж не дети, всё-таки. Когда мы пришли домой с пакетами, было очень тихо. Мелкий возился у себя в комнате, Макс шуршал на кухне, а Денис... Денис бессовестно дрых на диване в гостиной под включенный телевизор. Видимо, не выспался ночью, гулена. Мы прокрались на кухню, известили Максима о предстоящем знакомстве, вместе с ним замариновали рыбу и распихали содержимое пакетов по полкам холодильника. И нас неудержимо тянуло потеснить Дениса, ну до зуда в груди. Мы аккуратненько пристроились рядом с ним, приподняли его голову, подложили руку. Он приоткрыл один глаз, сонно улыбнулся и прижался ещё ближе, обнимая нас и давая сплестись руками и ногами. Прикрыв глаза, мы счастливо вздохнули. Замечательно. Чувство защищённости щенка — одно из лучших чувств на свете. Укрыть его собой от всего, чувствовать себя живым щитом и одеялом одновременно. Мы и сами придремали, пригревшись. Разбудила нас осторожная возня. — Разбудил? — шепнул Денис, виновато улыбаясь. — Прости, спи ещё. — Ну, давай полежим, — попросил я, притискивая его поближе и утыкаясь носом во впалую щеку, — хорошо так. — Да, хорошо, — нас нежно погладили по лопатке, и мы довольно заурчали. Самое время, пока он спокоен, мы относительно наедине. — Знаешь, мы вчера вечером заходили поговорить не о том, о чем в итоге поговорили, — мы не стали прямо говорить о признании во всяких там нетрадиционных штуках, потому что, если он доверил это нам, то не факт, что сказал Максу, да и вообще, слишком личное, чтобы произносить вслух, вон, сразу же смутился парень, — а о твоей будущей учебе. — Ну да, надо будет школу опять менять, — вздохнул Дэн, поморщился, — хочешь выбирать уже сейчас? — Хотим предложить тебе уже перейти на новый этап, — мы улыбнулись, разглядывая его удивленную моську, — если хочешь и считаешь, что готов, конечно. — Ого! — судя по всему, очень хочет. — Да, ещё бы! А куда? Аж загорелся, возбуждённо заерзал, а глаза блестят... Что ещё надо, а? — Куда хочешь, — мы пожали плечами, — на кого хочешь. — Тут рядом есть институт, там офигенная кафедра экологии, — мечтательно цокнул языком Денис, аж глаза прикрыл от удовольствия, — но он крутой и профильный, не знаю даже, поступлю ли с первого раза. — Так говоришь, будто мы не оплатим тебе учебу, если понадобится, — проворчали мы, в знак недовольства куснув его за плечо, — говорим же, куда хочешь. Он выпутался из моих объятий, поскакал делиться радостью с Максом. Раз уж мы тут осядем на ближайшие пять лет, надо и Максима через год будет тоже туда отправить, чтобы не было диссонанса. А потом, как оба доучатся, переедем подальше, опять пойдут учиться. И тоже куда хотят и на кого хотят. Зря мы, что ли, столько лет зарабатывали и вкладывали деньги? Если понадобится, ради щенков мы забьем на старость и продадим почку, хотя уже может и не отрасти новая. Мы приготовили ужин вместе, расставили посуду, а там и Даля приехала. — Повторюшка! — с порога выкатила претензию она. — Чего? — мы сначала не поняли, а потом как поняли! — Да мы на мотоцикл первый раз сели, когда ещё даже твоих родителей в проекте не было, мелочь пузатая! А на Эрке с нулевого года, понятно? Ишь, от горшка два вершка, ещё даже до двадцати лет не доросла, а уже нос задирает и альфу смеет в чем-то обвинять! Да мы старше в десять с хером раз! Но как она поняла, что это наш? Ах, да, белый шлем на полке. Косвенно, косвенно, но оказалось действенно. Ужин прошел на "ура". Как мы и думали, старшие со своей сверстницей нормально поладили, Артёму было спокойнее в окружении стаи, рыба удалась, вино оказалось отличное. Денис отказался, а Макс вот опрокинул треть бокала, явно чтобы просто попробовать. Даля выпила совсем немного больше, ссылаясь на то, что сегодня верхом, но мы твердо намеревались никуда ее не пустить на ночь глядя. Наша. И мы все же вспомнили, как называется ее короткая прическа — пикси. Очень удобно под шлем, наверное. После тортика Макса укусила какая-то муха, и он притащил альбом. Фоток там много, потому что мы стараемся печатать самые важные моменты. Там были и наши фотки маленьких Дениса и Максима, и несколько наших фоток втроём, выдающих, что наша морда за двадцать лет совершенно не поменялась. Потом появился Артем. Мы вспомнили этот крохотный пищащий комочек и чуть не прослезились. Мы бы не взяли его, если бы не чуяли, что это тоже наша судьба. На фотках уж очень бросалось в глаза, каким маленьким он был на нашем фоне, практически на ладони помещался. И мы не спали с ним ночами, кормили-мыли, меняли подгузники, гуляли, учили цвета и формы. Такой был милый кроха, беловолосый, как ангелочек. — Я был таким маленьким, — задумчиво пробормотал Артем, касаясь фотографии, где в год или полтора он сидел у меня на руках. — Да, был, — подтвердил Денис, потрепав его по макушке, — и я был, и папа тоже. Осмотрев нас всех, он подёргал себя за мочку. Видимо, сложно представить нас не такими, какими он всех сейчас видит или помнит. — Нет, — в конце концов твердо сказал мелкий. И никто не стал его переубеждать. После нашего предложения остаться ночевать Даля немного поотнекивалась, но все же согласилась и попросила футболку. Шорты у нее были с собой, после физкультуры, но их было и не видно. Хоть она и не намного ниже нас, наша футболка ей все равно была как очень уж свободное платье. Мы обняли ее сонную, якобы во сне, потому что иначе она не давалась. Лежали, уткнувшись носом ей в затылок, и боролись с желанием поцеловать. Ну, я боролся, а волк боролся против моей борьбы. Ему хотелось ее себе. И мне тоже, но... Ну, это все запах. Надо слегка лучше друг друга узнать. Расстаться мы всегда сможем, но вот из стаи Даля уже никуда не денется, будет неловко. Утро снова началось со сборов в школу. Денис аж порхал, довольный и явно окрылённый перспективами, до которых почти год. Ну ничего, ничего, энтузиазм — это хорошо. Далия позавтракала с нами и откланялась пораньше. — Ну что? — А что ты хочешь услышать? — Что он тебе доверяет. Сегодня позови его гулять или что-нибудь в этом роде, привезёшь в обычное место днем. — Может, не надо, па? У него же дети... — У твоей мамы тоже была дочь! Мы снова, как прилежная домохозяйка, убрали со стола, достали размораживаться печенку для обеда и прилегли на диван. Неплохая традиция, надо сказать. В Инсте Дениса уже красовалась фотка, на которой мы спали в обнимку. Милота же, но, о боже мой, эти подростки могут не фоткать каждый шаг своей жизни? И жизни своих старших братьев, а, Макс? Даля написала, пригласила в двенадцать покататься вместе. Разумеется, мы согласились, потому что и покататься охота, и с ней время провести, заодно узнаем друг друга получше, как мы и собирались. В одиннадцать, когда мы уже собирались на покатушки, позвонил Денис. — Па, тебя срочно в школу! — с какими-то паническими нотками выпалил он. — Что-то случилось? — мы постарались сохранять спокойствие, чтобы он ещё и от нас не хватанул нервозности. — Нет, вроде, но тут у директора какой-то скандал, я ничего не понимаю! Мы пообещали, что будем через пять минут, глянули на время. Будет шанс опоздать на встречу с Далей. Тогда, наверное, поеду в школу тоже на мотоцикле, чтобы оттуда сразу к ней, да и быстрее будет, хоть тут и два квартала. Ворота были закрыты, но ко мне подошёл охранник, услышал, что мы к директору, и пропустил. Этак были бы у нас в рюкзаке не права и страховка, а что-нибудь с калибром? Ну и охрана, конечно... Директор прямо у своего кабинета, прямо в полном народа коридоре орал на нашего щенка. Мы с трудом сдержали желание угостить макушкой шлема эту щекастую морду и просто заслонили Дениса собой, слегка оттеснили его назад. — В чем дело? — холодно, строго и с угрозой поинтересовались мы, наблюдая, как не ожидавшему смены плана мудаку приходится поднимать взгляд к нашему лицу. — А вот и вы! — уж как-то очень ядовито выплюнул он. — Поусыновляют, а потом в моей школе такие скандалы! Вопиющий случай! — По делу, пожалуйста, — мы уже начали закипать, потому что, если опять начнется про вред усыновления для психического здоровья детей, лично я ему уебу. — По делу, конечно! На вас дело и заведут, чертов педофил! Слово прозвучало. Вокруг мгновенно стих и без того негромкий гомон учеников. — Что ты сказал? — на лице сам собой расползался оскал. — А ну повтори. — То и сказал! Ещё вопрос, только со старшими такое происходит, или младший тоже... Я даже не понял, как это произошло. Волк дёрнул руку вперед, и я послушно, почти рефлекторно сложил кулак. Горячая, восхитительно пахнущая кровь брызнула на костяшки. Директор осел по стеночке, закатив глаза, и мы повернулись к Денису и окружающим. — Ну и что это за херня была? — поинтересовались мы у всех сразу, потому что бледный и ошарашенный Дэн вряд ли сам понимает, что происходит. Методом опроса присутствующих, в основном, одноклассников Дениса, выявили, что наша любимая физичка, которая наезжала на Макса и на нас за Макса, увидела фотку наших с Денисом обнимашек и закатила истерику по поводу педофилии. Все, что мы могли сделать — фейспалм. А потом пошли ругаться с этой старой дурой, по пути успев черкануть Дале, что покататься не получится. Действительно, не получилось — потом приехали менты, Дениса допрашивал сначала школьный психолог, потом психолог из опеки, причем они все так серьезно отнеслись к этому голословному обвинению, что у нас терпение таяло, как кубик льда на горячей сковородке. Мы до хрипоты доказывали, что, если всякие мудаки не обнимают своих детей, то это не мы педофил, а мудаки — мудаки. Приехал Леня в качестве моего адвоката, потому что и опекой для приемных щенков диких тоже он заведует. Услышав обвинение, он посмотрел на представителей опеки и ментов, как на идиотов. Да они и есть идиоты. Закончилось все это дерьмо ближе к вечеру. Мы пообещали подать нахер в суд на эту дебильную училку и не менее тупорылого директора, который повелся. А то ишь, решили, что могут в кого попало пальцем тыкать и кричать "педофил". Конечно, это ещё нам аукнется, явно опека так просто не слезет, но и им достанется, мы об этом позаботимся. Остальные щенки уже давно были дома, Дениса выжали, как лимон, он совсем потускнел. — Прости, что так получилось, — вздохнул он, когда мы все же добрались до дома и поднимались в лифте, — если бы знал, я бы не выкладывал. — Да они ебанулись там все, — поморщившись, мы обняли его за плечи. Первый раз материмся при нем, но он уже большой, да и ситуация позволяет, — не парься, правда. Если какие-то проблемы будут в классе, можем даже переехать. Нас заверили, что класс на стороне пострадавшего, то есть Дениса. Он попытался улыбнуться, но вышло откровенно бледно и криво. От ужина отказался, рано лег спать. Мы чувствовали, как ему плохо и противно от всего этого, и не могли найти себе места. Старались не переносить злость и тревогу на щенков, но с каждой минутой тревоги становилось все больше, потому что Дэн все не засыпал, явно лежал и накручивал себя. Торопливо приняв душ, мы поскреблись в дверь его комнаты. Нам разрешили войти, и мы присели на край кровати, гладя вихрастый затылок. — Хочешь, мы сегодня поспим с тобой? — тихо предложили мы, касаясь теплой шеи. Он закивал, поджимая губы, и мы устроились рядом, позволили спрятаться на груди, как раньше, когда он был маленьким и часто видел во сне свою прежнюю жизнь. Все будет хорошо. Мы не позволим никому его обидеть.