Чернобыль (драбблы с тамблера)

Шарков подходит к Борису, ступая по голубой ковровой дорожке кремлевского коридора мягко и совершенно беззвучно.  — Вы уже слышали? — Что именно, товарищ Шарков? — Валерий Легасов скончался. Повесился, вчера, рано утром. Борис переваривает новости. — Врачи сказали, что это произошло где-то в полвторого ночи и как раз 26-го апреля. Можете поверить в такое совпадение? Борис чувствует, как горло ему сжимает невидимая петля, но слова каким-то образом умудряются вырваться наружу, потому что иначе нельзя. — Странно, — говорит он, — очень странно. — Вы знали о его планах? — Конечно, нет. После судебного разбирательства в Чернобыле я ни разу не разговаривал с Легасовым. О чем вам хорошо известно. Остаток дня Борис проводит, разрываемый чувствами яростного горя и триумфальной радости победителя. Горюет он, потому что Валера был единственным хорошим человеком в его окружении. Радуется оттого, что правда наконец-то выйдет наружу: еще вчера большинство людей понятия не имели о том, кем был Валерий Легасов, а теперь о нем будут знать все. У Шаркова не получится долго скрывать самоубийство Валерия от газетчиков — только не теперь, когда политика гласности стала набирать силу. Он отправляется в квартиру Валерия, все равно ему больше нечего терять, не правда ли? У двери мается один-единственный охранник. При виде Бориса он быстро ретируется, даже не осмелившись встретиться взглядом с представителем ЦК. Внутри ничего не изменилось, словно Валерий Легасов минуту назад вышел за сигаретами: кровать застелена, посуда вымыта. На кухне лежит веревка, ее уже сняли с потолка. В Борисе растет непреодолимое желание пробить кулаком одну из этих бумажных стен, ему хочется кричать, ругаться, нарваться на драку — хоть это и совершенно бесполезно, но, возможно, принесло бы облегчение, чувство собственной значимости и силы. Естественно, ничего из этого Борис не делает. Кот Валерия Саша трется о ногу, округлив пушистую спину. В те беспросветные дни после катастрофы в Чернобыле они стали настолько хорошо ладить, что к середине лета Валера рассказал о своем домашнем питомце, за которым приглядывали соседи, пока они работали в шаге от смертоносной электростанции. Борис берет кота на руки. Саша, привычное к ласкам, отзывчивое животное, цепляется когтями за воротник пальто и тычется мордой прямо ему в щеку. Одному богу известно, что они сделают с котом. Выбросят на улицу? Оставят у соседей, если повезет? Уже знакомое по Чернобылю ощущение вновь посещает Бориса: он знает, как нужно поступить. Из квартиры Валеры он уходит вместе с его котом, а тот не возражает, словно только этого и ждал.