Sweet and simple

Азира сидит за стойкой их открытой кухни, лениво потягивая чай (всё ещё Цейлон) из своей черно-белой кружки. Она взяла небольшой перерыв после четырех часов работы над романом, потому что её вдохновение та ещё капризная сволочь. Решение отложить работу пришло к ней примерно в тот момент, когда она разом стерла несколько последних глупейших предложений. Входная дверь открывается и захлопывается с несдерживаемой яростью, когда Кроули быстро и нервно пересекает коридор, успевая при этом торопливо небрежно скинуть лабутены Bella Toр и параллельно бросить с глухим ударом на ламинат чёрную кожаную сумку. Она отправляет в свободный полет свою куртку ориентировочно в сторону дивана, не особо заботясь тем, попала ли та в пункт назначения. Куртка повисает на спинке и остаётся там же, норовя вот-вот сползти на пол. Всё это время Азира провожает женщину взглядом, пока Кроули не скрывается за углом в их спальне. Она выскальзывает из-за стойки, оставляя чашку здесь от греха подальше, и следует за малость неуравновешенной возлюбленной. Минуя диван, она успевает спасти от падения куртку Кроули, когда та уже держится за кожаную обивку на честном слове. Блонди находит свою подругу в спальне в одной только высокой посадки юбке-карандаше, которую она резво отбрасывает в тот же угол, куда уже была отправлена усердно скомканная бордовая рубашка. Там они ещё долго пролежат кучей на полу. Азира не упускает шанса собственнически обвести взглядом тело Кроули, даже учитывая, что у неё были годы чтобы наблюдать женщину в самых разных степенях отсутствия одежды. Она медленно подкрадывается к спальне вдоль плинтуса, намереваясь мягко втянуть её со спины в объятия; ясно как день, что она сильно расстроена. Хотя скорее бесконечно зла и готова перерезать пару глоток, но обойдемся и без подробностей. Кроули начинает сбивчиво бормотать что-то себе под нос, задыхаясь от возмущения, и не глядя закрывает дверь в ванну в тот момент, когда Зира почти дотягивается до неё. Азира промаргивается на дверь, захлопнувшуюся у неё перед носом. Она даже не успевает сдвинуться с места, когда та распахивается снова. Кроули натыкается на женщину на голову её ниже, заставляя ту отпрянуть на пару шагов. Руки Зиры реагируют молниеносно, оборачиваясь вокруг талии Кроули в теплых объятиях, защищающих такую хрупкую оболочку стойкой внутри женщины от всего мира. — Прости, милая, — шепчет Кроули на ухо, утыкаясь лбом ей в шею и пряча лицо в густых блондинистых кудрях. — Дерьмовый день. А после жадно впивается в её губы своими. Целует, будто после разлуки в год или полтора. Долго и пылко, в жесте извинения нежно прикусывая её губы, прежде чем отстраниться. Азира слишком ошарашена, чтобы выразиться вербально и при том членораздельно или вообще среагировать каким-либо образом, кроме ответа на поцелуй. Это не требует от приторможенного мозга никаких ментальных усилий; хватает только чувственной мышечной памяти. Их взгляды пересекаются буквально на секунду, прежде чем дверь ванной комнаты в очередной раз закрывается перед нею, оставляя в некотором тревожном изумлении. Зира проводит по губам языком, чувствуя горький привкус. Черный кофе, без сахара. Расплываясь в улыбке, она уходит в гостиную. -0- — Эти двое однажды доведут меня до ручки, — рычит Кроули Азире в шею, удобно раскинувшись на диване. — И я никому кроме них не пожелаю находиться рядом, когда это произойдёт. — Кровь будет течь алыми реками, затапливая здание на многие этажи вниз, истошные вопли заполнят лестничные пролёты, воздух раскалится от потрошащей всё на своём пути жажды убийс- — Боже, Зира, я вполне серьёзно! — раздражённо прерывает её Кроули. — Знаю, милая, — отвечает женщина с мягкой улыбкой, приподнимаясь, чтобы оставить невесомый поцелуй на макушке любимой. Кроули замолкает на несколько секунд, впитывая уютное безмолвие квартиры. Это даёт Зире время, чтобы запустить пальчики в её тёмные растрёпанные волосы, помассировать кожу головы так чутко, как может только её женщина. Веки смеживает против воли, дыхание Азиры для её ушей словно музыка, словно самая спокойная в мире колыбельная, закрадывающаяся под оголенные нервы. — Может тебе стоит попробовать найти общий язык с Лигуром, раз уж Хастур настолько непробиваемый? Кроули фыркает: — Ещё бы этот щенок думал своей головой. Бесполезная шестерка, очередной мелкий идиот, чей мозг мал настолько, насколько и может показаться с первого на него взгляда. Считай, он у Хастура на побегушках. Смотреть на них не могу. Азира отвечает, шумно выдыхая: — Ох, милая. — Как продвигается работа над твоим романом? — спрашивает Кроули, ощущая сильнейшее желание просто сменить тему разговора и не думать о сразу двух занозах в собственной заднице. — Ммм, — мычит неопределённо Азира, заставляя Кроули приоткрыть один глаз с застывшим в нём откровенным непониманием такого рода звуков. — Это не ответ, Зира. Голубые, как водная гладь Темзы в лучшие её дни, глаза глядят в ответ с нежностью. Азира неловко смеётся: — Думаю, я впала в фазу творческого кризиса. — Ты же в курсе, что это состояние надуманное, — Кроули снова фыркает. — Ничтожное оправдание, чтобы только жаловаться и откладывать работу на завтра, ничего больше. — Откуда тебе знать? — с любопытством спрашивает Азира. Кроули ведёт плечом: — Я думаю, если ты действительно хочешь закончить что-то, ты легко возьмёшь себя в руки и просто сделаешь то, что должна. Азира заинтересованно приподнимает брови: — Правда? Со вспыхнувшим в глазах озорством, Кроули садится лицом к любимой, продолжая: — Да, ты упорно продолжаешь делать свою работу, даже если не совсем уверена, что достигнешь желаемого, — она наклоняется, становясь всё ближе и ближе к Азире, — или, быть может, дело в чём-то простом, как батончик "Марса"[1], пугающем тебя настолько, что заставляет сдаться. Какие-то полдюйма останавливают Кроули от того, чтобы поцеловать Азиру в пухлые губы и подмять под себя. — Знаешь, милая, я не уверена, что мы всё ещё говорим об одном и том же... — ... или я забрела слишком далеко в дебри моей памяти, — Кроули нагло ухмыляется, обводя женщину откровенно голодным взглядом. Она плавно толкает Азиру, в упор загоняя её в угол дивана и седлая её колени. Руки Азиры тут же находят своё место на бёдрах Кроули, забираются под чёрную майку, оглаживая каждый дюйм грубоватой кожи в пределах досягаемости. — В голове не укладывается, как ты всё ещё можешь дуться на меня за то, что я нахожу батончики "Марс" для меня чересчур сладкими, — тихо проговаривает Зира, прерываясь на шумные глубокие вздохи. Кроули принимается беспорядочно выцеловывать незамысловатые узоры на её плечах и шее. После слов Азиры она отрывается от притягательно краснеющей кожи на ключицах: — Каждый из семи миллиардов человек, населяющих эту планету, должен прочувствовать этот глубокий вкус батончика Марс хотя бы раз в жизни. Это буквально концентрированный Рай под слоем шоколада! — Больше смахивает на концентрированные жиры и калории. Как если бы Ад мог нацепить одёжку Рая. — Не суди книгу по обложке, ангел, — парирует Кроули, и Азира смеется, заставляя свою женщину довольно заулыбаться, — Спорь сколько хочешь, но ты та-ак непристойно стонала, когда попробовала его впервые. Азира заливается краской и её смех затихает после комментария Кроули, невинно хлопающей на неё глазками. Тогда она вовсе не ожидала, что на вкус тот чёртов батончик окажется действительно хорош, если не брать во внимание калорийность. Она даже не пыталась ограничиться сухими комментариями, эмоционально в своей манере выражая то, насколько "райским" тот показался. Кроули всё ещё не упускает момента поддразнить её по этому поводу. Тем не менее, то было в некоторой степени приятное воспоминание, потому что этим двоим были остро необходимы подобные катализаторы (правда, такие были больше по душе Кроули), чтобы продвигаться в том направлении, по которому их вели эти отношения (с черепашьей скоростью, да). — Ты несправедлива, — Азира даже пробует демонстративно надуть губы в обиде, но не может сдержать растягиваюшую их улыбку, которую Кроули тут же сцеловывает, не теряя времени даром. — Как я вообще могу быть несправедлива к такой сладкой, — выговаривает Кроули между лёгкими и частыми касаниями губ к порозовевшим щекам, — такой невинной, такой желанной женщине? — Ну вот, теперь ты просто подозрительно обходительная. Сколько растений успела ненароком выронить за балконную решетку? Кроули пялится на неё, до комизма широко раскрыв глаза. "Чёрт побери", — шепчет она в наигранном ужасе, потому что ухмылочка напротив слишком широка и лучиста, чтобы воспринимать последнюю реплику всерьёз. Азира обвивает руки вокруг её шеи, прижимаясь непомерно близко, и втягивает её в ленивый и теплый поцелуй. Они обе знают, что Кроули перестала терроризировать свои растения в тот же день, как Зира перебралась в её квартиру. Сначала её раздражало вмешательство женщины, но вскоре она усвоила простую истину: упрямство Азиры в разы превосходит её собственное, когда того требует ситуация. После этого Кроули не то чтобы забыла о растениях, но той, кто поливает изнемогающие от жажды папоротники и любезно болтает с фикусами, была и остаётся в основном Азира. Ну, ради справедливости, стоит сказать, что Азира первое время сожительства в отсутствие Кроули остается одна дома и, стоит благоверной задержаться на работе на несколько часов, только тогда позволяет себе поболтать с растениями. Потому что в такие вечера Зире страшно одиноко. Даже спустя два года жизни здесь она всё ещё порой увлекается, беседуя с ними. Это вошло в привычку настолько, что она и дня не может прожить, не бросив в их сторону и слова. Происходящее в углу белого дивана, кожаного и противно скрипящего от любого резкого движения, начинает набирать обороты и с плавностью урагана переносится за порог спальни. Растения, пышные и густо-зеленые, отсвечивают послеполуденным солнцем, покачиваясь от легкого сквозняка.