заводной апельсин 2.0

Следующие три дня прошли для Гарри как в тумане. Луи не появлялся в его зоне видимости, что казалось странным — в конце концов, он же его лечащий врач. Зато Дженни навещала пациента с завидным постоянством. Утром после той ночи она принесла завтрак и, заметив лужу на полу, недоверчиво покосилась на Гарри. Даже ее дежурная улыбочка куда-то пропала на пару мгновений. Тогда парень отшутился, мол, тошнит его уже от этих четырех стен. Медсестричка хихикнула и не сказала больше ни слова. Завтрак, витаминки, просмотр одного фильма в день, обед, сон, ужин со снотворным, плеер и наушники. Отвозил Стайлса на сеанс кино и привозил обратно в палату уже знакомый краснолицый санитар, он же привязывал парня ночью к кровати и отвязывал утром, не обращая внимание на застывшие на юном лице дорожки слез. Спустя три дня перед обедом за дверью палаты послышался нехарактерный для клиники шум, заставивший Гарри приподняться на локтях и нахмуриться. — Что за?.. Дверь открылась, и вошла Дженни, улыбаясь шире обыкновенного. — Мистер Стайлс, у Вас сегодня гости! — она буквально отпрыгнула от входа, позволяя войти в комнатку Луи и… — Мама? Гарри не верил своим глазам, а его руки сами по себе сжимались в кулаки. Женщина, которая заперла своего собственного сына здесь, в клинике, похожей больше на тюрьму с инквизиторскими пытками, стояла сейчас перед ним и улыбалась, прижимая платочек к губам. — Хаззи, маленький мой, как ты? — она сделала рывок в сторону сына, чтобы обнять его, но тот машинально сгруппировался в комок и отодвинулся ближе к стене, наблюдая за тем, как по лицу матери разливается разочарование. — Не волнуйтесь, миссис Стайлс, он в порядке. — Луи взял женщину под локоть, улыбаясь и стараясь не смотреть на мальчишку. — Возможно, ему просто необычно видеть Вас в своей палате. В конце концов, мы никого раньше не пускали к нему. Прописанное Вашему сыну лечение предполагает изоляцию от окружающих, кроме меня, двух медсестер и еще двух санитаров. Гарри смотрел на этих двоих и не мог ничего понять. Луи избегал его последние дни, сейчас даже не смотрел на него, но с его матерью вел себя так, будто они давние друзья. Ладно, черт с ним, он обязан будет разобраться со своим доктором, но сейчас в такой же мере его волновала миссис Стайлс. — Что ты тут делаешь? — Как? — женщина, вновь подавшись всем телом вперед, вскинула брови и выпучила глаза, что выглядело довольно комично. — Я пришла узнать, как мой мальчик, все ли у тебя в порядке, я так переживаю, Хаззи! Гарри хотел ей ответить, что, вообще-то, ни черта он не в порядке, но его перебил Луи. — Миссис Стайлс, Ваш сын — образцовый пациент. Он не пропускает прием лекарств и четко выполняет все мои указания. Уверяю Вас, еще две недели, и он будет как новенький! «Ага, потому что вы залезли мне в черепушку и сломали все, что можно было!», почти вырвалось у Гарри, но тот лишь ехидно улыбнулся и уставился на лицо своего врача. — Конечно. Я слушаюсь Лу-лу, он такой хороший, мам… Ты бы знала, как он целуется, ах… — он показушно облизнулся, улыбаясь тому, как миссис Стайлс пошатнулась. — Ч-что? — А ты не утратил свое чувство юмора, Гарольд. — доктор усмехнулся, стараясь унять внезапно задрожавшие внутренности, и повернулся к даме. Странное ощущение. — Естественно, такое мы в нашей клинике не практикуем. Ваш сын не очень доволен некоторыми методиками, и, возможно, сейчас провоцирует нас, чтобы Вы его отсюда забрали, но отступать нельзя. Уже есть заметные улучшения в его состоянии, и необходимо продолжать, чтобы закрепить результат навсегда. — Ох, доктор Томлинсон, Вы просто волшебник! Как же я мечтаю, чтобы мой мальчик снова был здоров! — женщина отняла платочек от губ — только для того, чтобы поднести его к глазам, наливающимся слезами. И тут Гарри взорвался. — Черт возьми, мам, ты действительно думаешь, что я болен? Целоваться с кем-то — это не болезнь, это проявление чувств, которые бывают у живых людей, представляешь себе? — он вскочил с кровати, повышая голос все сильнее и не замечая того, как Дженни, повинуясь едва заметному жесту доктора, выскочила за дверь. — Но тебе плевать! Тебе всегда было плевать на мои чувства, ты лишь хотела себе идеального сыночка, с идеальными оценками, идеальными друзьями, а потом еще и идеальной профессией и идеальной семьей! — Гарри, я… — А теперь, когда я выбился из твоих понятий идеальности, ты боишься, как бы я не опозорил тебя, ведь ты у нас святая! Это твое лучшее решение — запрятать меня сюда, чтобы мне промыли мозги, да? Чтобы я, не дай бог, не уехал со Стивом в Америку и не вышел за него замуж? Конечно, тебя же потом соседки заживо сожрут, ты этого боишься? Какой срам, сын уважаемой во всем Чешире миссис Стайлс оказался педиком! Гораздо лучше запереть меня в клинику, в которой зверскими методами меня сшивают заново, как будто я не личность, а подопытная крыса! Скажи ей! — он подлетел к Томлинсону и ткнул пальцем в его грудь, отчего тот шагнул назад, все еще не смея посмотреть Гарри в глаза. — Скажи ей, что ты со мной здесь делаешь! Скажи, как ты… На этих словах в палату влетели два санитара в сопровождении Дженни. Один подбежал к парню со спины, скручивая его руки, а второй, надавив на челюсть Гарри, впихнул в его рот две пилюли. — Миссис Стайлс, доктор Томлинсон, пожалуйста, выйдем из палаты? Пациенту необходимо сейчас отдохнуть. — покрасневшая Дженни положила руки на плечи матери Гарри, чтобы вывести ее за дверь. — Что с ним? — женщина едва не плакала, глядя на то, как ее сына насильно укладывают на койку и привязывают ремнями. — Срыв на почве нервного возбуждения, судя по всему. Ему дали успокоительное, к вечеру все будет в порядке, и я с ним побеседую об этом. — Луи вышел из палаты вместе с гостьей и Дженни, закрывая за собой дверь и оставляя подопечного наедине с санитарами. — Прошу Вас ко мне в кабинет, Вам стоит выпить чашечку чая.