***
— Жарко, — заскулил Юнги, стоя ещё в коридоре и пытаясь стащить с себя одежду. Он по-прежнему был в пиджаке, но со съехавшим набок галстуком и тремя пуговицами на рубашке, расстёгнутыми посередине. При этом, Мин отчаянно пытался снять брюки, жалобно пища. В конце концов, он сдался и полными отчаяния глазами уставился на Хосока, который изо всех сил давился смехом. — Не слезают. — Так что ж ты со штанов начал, хён? — Хоби, словно принц присел к ногам Юнги и, подняв собравшуюся ткань, развязал ему шнурки, вытряхивая парня сначала из ботинок, а потом уже и из штанов. Ноги у Юнги оказались бледными, с розовыми коленками, худыми и на удивление гладкими, поэтому Хосок не удержался и провёл по коже ладонью, но тому, кто совсем недавно просил внимания, было до фонаря. Мин перешагнул через брюки и, на ходу стаскивая всё остальное, пошёл вглубь квартиры. Задержавшийся развязать собственные кеды Хосок, поднимая одежду с пола, шёл по следам хёна, пока не уткнулся в ванную комнату, последними подбирая трусы. Пока старший плескался в душе, у Хоби выдался отличный шанс изучить жилище человека, который был ему отнюдь небезразличен. Квартира пленяла площадью, но дышащие из каждого угла авангард и конструктивизм делали интерьер в глазах парня чересчур минималистичным. Открытая кухня, отгороженная от зоны гостиной длинным столом-стойкой, была выполнена в чёрных, белых и красных тонах, кое-где отблёскивая металлом посуды. Гостиная поддерживала цвета кухни, вмещая в себя ещё пыльно-серого цвета диваны и огромное зелёное растение, которое даже не пыталось казаться живым. Стеклянный кофейный столик, огромная плазма в нише, рядом ещё несколько подсвеченных углублённых полок с книгами. Хосок мельком просмотрел: Корейские авторы, японские, американские, французские — никакой упорядоченности не было, да и, судя по жанрам, Юнги не был привередлив в плане чтения. Следующей остановкой Хоби были две совершенно пустые, вылизанные до блеска гостевые комнаты всё с той же шахматной расцветкой, но одна из них дополнялась глубокими бирюзовыми оттенками, а другая охрово-жёлтыми. Спальню хозяина можно было определить по разбросанным повсюду вещам и взбитой постели. Хосок бережно сложил деловой костюм Юнги на стул, кинув сверху трусы, и присел на край огромной кровати. Хозяин явно любил пространство. Мягкая, но не проминается сильно. Пружинит и приятно поддерживает тело. Хоби сделал свои полезные выводы, не жалея, что зашёл сюда, в любой момент рискуя быть пойманным. Он ещё некоторое время посидел и уже собирался уйти, как непреодолимая сила извращения взяла над парнем верх, и он уткнулся носом в подушку, вдыхая запахи. Ничем таким особым Юнги не пах — остатки кондиционера после стирки белья, немного его одеколона и какая-то особая сладость. Самое интересное — кабинет — Хосок обнаружить не успел. Как только он подорвался из спальни и снова вышел в гостиную, звук падающей воды стих, и вскоре из ванной выполз Юнги с мокрой взлохмаченной шевелюрой и в пижаме. У Хосока закончились слова, когда он увидел эту пижаму, и в голове вместо мыслей воцарился хаос, где на заднем фоне неистово орало его внутреннее я. На Юнги были неприлично коротенькие шортики и футболка с зайчатами. Мин утомлённо причмокнул губами и посмотрел на Хосока, который как стоял, так и сел тут же на диван, с интересом разглядывая представшее перед ним непотребство. — Вот теперь я готов, — шлёпая босыми ногами по полу, Юнги подошёл ближе и некоторое время с завидным упрямством заглядывал Хосоку в глаза, ничего не делая, а потом просто уселся сверху, седлая бёдра парня, и уткнулся носом в шею. — Юнги-хён, — промямлил Хосок. — Ты такой тёплый и пахнешь вкусно, — водя кончиком носа по напрягшейся шее, проговорил Юнги, горячо дыша. — Ты ведь не уедешь, правда? Не уходи, пожалуйста. — Нет, я не уйду, — опасливо кладя ладони Юнги на талию, ответил Хоби. — Ты мне так нравишься, Хосок-и. Давай встречаться. — Эм, давай, — всё, что смог сообразить Хосок в ответ. У него в голове замкнуло от действий старшего, но он продолжал предпринимать попытки здраво размышлять. И это при том, что кровь от головы отлила в другое место. Будь Юнги сейчас трезв и понимай он, что делает, Хосок непременно поддразнил бы его, давно нагло облапал и, возможно, уже завалил бы, стаскивая эти чёртовы шорты. С тем Юнги, которого Хоби видел в больнице, с которым говорил в офисе — с тем он мог позволить себе быть раскрепощённый и дерзким, потому что не боялся, догадываясь, что нравится Мину. Но этот Юнги, сидящий сейчас на Хосоке, был до того беззащитен, его действия плохо координировались, а иногда выходило совсем не то. Пока Хоби погружался в свои мысли, Мин уже успел прикусить ему скулу и довольно больно щипнуть за сосок через футболку. Как бы то ни было, Хосок осознавал для себя, что не станет пользоваться парнем, который ему правда нравится, несмотря на то, что возможностей было хоть отбавляй и «жертва» сама прыгала в руки. Юнги неустанно гладил Хосоку плечи, целовал шею и тёрся пахом, где всё было так хорошо видно, что Хоби даже немного смутился. Чёртовы шортики. Однако, они ни разу даже не поцеловались, что для Хосока было странно. Юнги хватал его за ладони, тащил их под свою футболку, заставляя гладить торс и чувствовать мурашки на тонкой коже. Спустя время Хоби начал понимать, что срывается, наглаживая бёдра хёна в опасной близости и сминая в руках маленькую задницу. — Ты так устал сегодня, — Хосок погладил Юнги по спине. — Может, мы просто поспим вместе? — Конечно, — томно прошептал Мин, желая запихнуть руку Хоби в штаны, но тот не дал. — Давай подождём до утра, — осторожно снимая с себя старшего и стараясь не смотреть на топорщащуюся Пизанской башней ткань, сказал Хосок. Он мягко уложил Юнги на диван, хватая лежащий у изголовья плед и накрывая их обоих. — Вот когда мы оба будем полны сил, тогда и будем играть дальше. — Ты такой хороший у меня, — на Юнги напала минутка нежности, что шло вразрез с его привычным образом. Не сказать, что Хосока это пугало, но было непривычно. Мин повернулся к нему лицом, прижимаясь щекой к груди. — Не пожалей утром, — почти неслышно проговорил Хоби, целуя Юнги в макушку, обхватил его за талию и позволил себе наконец расслабиться.***
Покинув заваленного новой ответственностью Хосока, Джин ворвался в квартиру, заставая именно ту картину, которую не хотел бы видеть ни в одном из страшных снов. Высокая витая вешалка для верхней одежды лежала поперёк коридора, погребая под собой два дизайнерских пальто Сокджина. Мелкие предметы, типа расчёски и тюбика солнцезащитного крема, оставленные хозяином квартиры на тумбочке перед выездом в клинику ещё три недели назад, в творческом беспорядке валялись по всему коридору, сметённые с поверхности неаккуратным движением. В центре образовавшегося хаоса на четвереньках стоял Намджун, которого рвало на пол с завидным энтузиазмом, как харкающего шерстью кота. — Ёбаный Фрейд, ты что творишь? — старший захлопнул дверь и бросился к ванной комнате, открывая её нараспашку, после чего подхватил фонтанирующего Нама как тряпичную куклу и подтащил к унитазу. — Изливай душу сюда. Честно говоря, единственное, чем руководствовался тогда Джин — надежда спасти хотя бы брюки Намджуна, пока не заляпанные, потому что пуловер по размеру он ещё мог ему найти в своём гардеробе, а вот при сравнении длины своих ног с ногами Нама, старший приходил к неутешительному выводу — запачкай Намджун брюки, пошёл бы завтра на работу в трусах. — Хён, извини, — с лицом цвета фисташки Нам стоял, привалившись к косяку двери уборной. — Я не хотел. Оно само. К удивлению Намджуна на полу уже ничего не было, только Сокджин с усталым видом опирался на швабру посреди коридора. — Бывает. Меня и не так штормило, — задорнее требуемого сказал Сокджин. — Давай-ка раздевайся и забирайся под прохладный душ. Может хоть полегче станет. Однако с этим сразу возникли проблемы — Намджун не стоял на ногах от слова совсем, и Джину пришлось приложить усилия, чтобы помочь ему стащить с себя грязную одежду, которая тут же была отправлена в стиральную машинку на мягком режиме стирки. Занятому своими мыслями Сокджину дела не было до того, как Нам выглядит без привычного одеяния задроченного работой врача. Его куда больше занимал вопрос: «Что делать дальше?», поэтому он с отрешённым видом дотолкал полуживое тело до душевой, повесил на крючок чистый халат, полотенце, бросил на край раковины новую зубную щётку и удалился на кухню. Самым разумным решением показалось сварить крепкий кофе для себя и болезного доктора, который теперь больше походил на пациента, требующего ухода. Сокджин был искренне удивлён настолько слабой способности выносить алкоголь — все, кого он знал, могли пить всю ночь и только к утру доходить до подобной кондиции. Со следующей мыслью пришло осознание, что не стоит, пожалуй, гордиться списком таких знакомых. Пока Джин безуспешно возился с фильтром кофемашины, его посещали предположения, чем могут сейчас заниматься в соседней квартире его лучший друг и его обожаемый подчинённый, но когда Сокджин ловил себя на тупой улыбке, сразу пресекал свои извращенские фантазии. Несколько раз поток размышлений старшего прерывали звуки падающих флаконов и баночек. Он, конечно, сжимал челюсти, но переносил утраты стойко. — «Ничего страшного, Сокджин. Ты работаешь там, где все эти средства делают. Достанешь ещё. Никакой паники! Никаких нервов!» Едва Джин успел разлить горячий напиток по кружкам, в кухню вполз по стеночке Намджун, укутанный в халат. От его лощёной укладки не осталось и следа — вместо неё светлые влажные волосы торчали во все стороны. На носу слегка покосились очки, на стёклах которых виднелась пара капелек. Нам охватывал себя руками, дрожал и стучал зубами, присаживаясь за стол. От него по-прежнему пахло алкоголем, но теперь к этому аромату добавились нотки мятной зубной пасты и лаванды из шампуня. Сокджин пододвинул к нему дымящуюся чашку, с интересом разглядывая образец полнейшего отсутствия стойкости. Хватаясь двумя руками за тёплые полированные бока, Нам отпил два больших глотка, и щёки его приобрели приятный персиковый оттенок. — Я там…уронил немножко, — потупившись, проговорил Нам, прочищая горло. — У тебя очень красивая ванная. И джакузи тоже ничего. Но я не трогал — не подумай. — Спасибо, — захихикал Джин, прикрываясь кофе. — Как ты себя чувствуешь? — Паршиво, но мне приятно, что ты инсер…интерс…спрашиваешь, — смущению Намджуна не было предела, а Сокджин только сдерживался. — Спасибо, что помог мне, хён. — Тебе спасибо, что выдержал за меня этот ад. Джин протянул руку, похлопывая Намджуна по тыльной стороне лежащей на столе ладони. Невидящим тупым взглядом Нам проследил за его действием и слабо улыбнулся. — А ещё у тебя руки очень красивые, как ванная. Ты знал? Особенно, когда ты водишь, — Намджун смотрел отрешённо, но прямо в глаза Джину. — Кстати, ты, хён, такой молодец! Как ты с отцом говорил…это…это результат. — Твои старания, — отхлебнул Сокджин, прекрасно понимая состояние парня, и почему его так мотает от одного к другому. — Это всё твоя заслуга, Намджун. Я не поблагодарил тебя нормально, не успел ещё, но, кажется, твои сеансы возымели плоды. Мир я теперь точно вижу иначе. — Мне жаль! Мне так жаль! — сокрушительно и внезапно вскрикнул Намджун, покачиваясь и роняя голову на руки так, что Джин испугался, не треснется ли тот об стол лбом. — Твой отец всё равно не ценит тебя. Это так чертовски тупо! Я ничего не могу с этим сделать! — Ты и не должен, — изумился Сокджин. — Ты достоин уважения за все свои старания! — Намджуну будто всадили в зад адреналин. Он подпрыгнул на месте, придвигаясь ближе и хватая Сокджина за плечи. — Нельзя, понимаешь, нельзя не любить такого как ты! Сильного, умного, красивого. Ты такой чудесный, но никто, чёрт возьми, не ценит этого как должно! И я бесполезен…я. Джин застыл с чашкой в руке и выпученными глазами, глядящими на Намджуна взглядом полным недоумения пополам с признательностью. Большие тёплые ладони медленно сползли по плечам старшего, и Нам отстранился с видом глубочайшего разочарования. — Тише, ты чего так взорвался? — после минутного молчания нарушил, наконец, тишину Джин. — Не стоит так переживать по этому поводу. Если принимать всё так близко к сердцу, то тебя с твоей работой надолго не хватит. Мне льстит, что ты говоришь такие слова в мой адрес, это приятно, не скрою, но мой отец… Он специфический человек, и я в подростковом возрасте впадал в бешенство едва ли ежедневно, когда он игнорировал меня, а потом просто положил болт и решил жить по своим законам. — Из-за него ты стал таким, пытаясь угодить, и поэтому ты пил! Это сидело в подкорках: или стараться, но впустую, или заглушить свои проблемы и забыться! Понимаешь?! Все они тебя погубили! — Намджун беспорядочно размахивал руками. — Возможно ли такое? Он в миг замер как изваяние и протянул руку, обводя скулу Джина большим пальцем. Тот, не ожидавший такого поворота, тоже замер, выжидая. — Разве возможно такое, чтобы человека похожего на искусство никто не обожал так сильно как…я? — у Джина отвисла нижняя челюсть, но Намджун тут же переключился, меняясь в лице и озлобленно шипя, — Ты приводил сюда своего парня? Того ублюдка, который бросил тебя? Он был здесь? — Был, — нервно сглатывая от круговорота событий и слов, тихо ответил Джин. Это была правда. Он провёл здесь с Чимином не одну ночь и даже день, но нельзя было вспомнить случая, чтобы они сидели просто так на кухне, попивая кофе, и болтали о чём-то отстранённом. Чимин по сути своей был очень ненасытен до чувств и эмоций — вся его жизнь, все черты характера и аспекты поведения были одной большой провокацией других. — Клянусь, я бы разбил ему тогда сладкую мордашку! Я так жалею, что не стал. Будь у меня ещё один шанс, я сделал бы это не задумываясь, — рука Намджуна переместилась к Джину на колено, сжимая его. — Я мог бы дать тебе больше! Я не хочу ничего в тебе менять, не хочу ничего требовать и ни за что не предам. Скажи, я хоть немного нравлюсь тебе? У Сокджина было полное ощущение, что ему отсекли голову, потому что пустота в мозгу была звенящая. На его месте сидел не человек, а сгусток нервов, электрический заряд, готовый сорваться в любой момент. Человек напротив ждал ответа, а у Джина внутри происходила третья мировая война с полным тотальным уничтожением его предыдущего опыта. Все годы общения с людьми, попытки сблизиться, наладить отношения пошли прахом. А так можно было? Вот так просто признаться во всём? Спросить напрямую? Он всю жизнь из кожи вон лез, чтобы понравиться, создавал образ, плёл сети и заманивал. Сейчас же на него из-за стёкол очков пронзительно глядели два тёмных полных наивности глаза. — Да, — тихо вымолвил Джин. Осталось разобраться по какой причине его повело и почему он вдруг почувствовал себя пьяным. Язык словно опух и не хотел ворочаться, а во рту образовался за считанные секунды такой сушняк как после самой дикой пьянки. Сердце отчего-то бешено заколотилось, отдаряясь в висках, а на кончиках пальцев собрался холодок. — Ты мне нравишься, Намджун, — Сокджин ещё раз кивнул, будучи пока не уверенным, в том, что хочет сказать, а главное — почему. — Ты милый и ты понимаешь меня. В ответ Намджун широко улыбнулся, и Джин чуть не подавился — он впервые увидел неподдельную радостную улыбку Нама, а не стандартную врачебную ужимку, когда пациент «хорошо себя ведёт». Ровные белые зубы и очаровательные ямочки на порозовевших щеках выбили из Джина последние остатки стойкости духа, но здравомыслие не тронули. — Ты мне тоже, — Намджун придвинулся ещё ближе, ведя пальцами по брюкам Джина от колена и выше. — Нет никого, кто заставил бы меня вспоминать о себе каждый день, но тебя я после того случая забыть не могу. О каком случае идёт речь, стало понятно, когда взгляд Нама упал на пах Джина. Тот пикантный инцидент, когда Намджуну удалось лицезреть обнажённого Сокджина, занятого крайне важным делом, отпечатался у парня так, что, закрывая глаза перед сном, он каждый раз видел только это. — Ты играешь с огнём, Намджун, — осторожно предупредил Джин, накрывая его ладони на своих бёдрах. — Люблю, когда горячо. Пьяный шёпот отвлёк старшего своей подростковой нелепостью. Тем не менее, Нам не собирался останавливаться, перекладывая руки Джина на свои голые ноги и заводя их под халат. Стоило пальцам чуть сжаться на мощных бёдрах, Намджун вздрогнул. — Точно уверен? У меня не было этого уже давно, я немного…голоден, — предела сокджиновой обходительности не было, хотя он уже касался чужой горячей кожи. — Ты понимаешь, на что идёшь сразу после слов признания? — Я не невинная овечка, прекрати! — клацнул зубами Нам. — Как я должен сказать, чтобы ты понял мою серьёзность? — он заметно протрезвел, потому уверенно поднялся и наклонился к уху Джина, сперва облизывая мочку, а затем, тихо проговаривая, — Я люблю члены и твой мне необходим прямо сейчас. Сокджин оглушительно расхохотался. В этих словах было что-то настолько глупое и наивное, в той же мере грязное и даже вульгарное, что он не устоял. Пьяные разговоры стали для него давно знакомой стихией, особенно если это была прелюдия, состоящая из пошлых замечаний в адрес друг друга, распаляющих обоих. Но Намджун сделал это в своей манере, неловко и неумело. Сокджин и не подозревал, что его может завести не только отставленный зад или высунутый длинный язык, обводящий губы, а нахмуренная обиженная мордашка как реакция на его смех. — Почему ты… — Заткнись, Доктор Врач!