***
Мои руки прошли через тугое кольцо мышц и я ощутил мягкие гладкие складки и слизь за ним. Удивительно приятное ощущение. Вот только пришлось задержать дыхание перед тем как погрузиться головой в лужу слюны перед сфинктером. Приятная пульсация гладких стен пищевода неспешно проталкивает меня дальше в желудок Индоминуса и узкий вход сжимается вокруг шеи. И тут я понимаю что у меня огромные проблемы. Слизистые складки в желудке очень плотно прижимаются к голове со всех сторон и обхватывают вытянутые в его глубину руки. И их не получается оттолкнуть. Как я ни двигаю руками, как ни стараюсь освободить хоть немного места — ничего не помогает. Слизистая плоть всё также прилипает к лицу и обволакивает кожу мягким гладким одеялом. Уши наполняет урчание и чавканье, звуки искажены залепившей уши жидкостью. А лёгкие начинают гореть. Кислород в них заканчивается и его место занимает углекислый газ. Сердце начинает колотиться в груди, меня переполняет страх. Я всё более лихорадочно толкаю руками мягкую скользкую плоть и пытаюсь нащупать карман с воздухом. Но его нет. Сил сдерживать дыхание не осталось и я выдыхаю. Этот воздух сразу теряется между складками плоти и слой слизи снова полностью покрывает мне лицо. Лёгкие горят и требуют кислорода, я задыхаюсь. В ушах рокочет голос рептилии — мои трепыхания доставляют ей удовольствие, как и предсказывает моя теория. Но у меня слишком мало времени чтобы разделить эту радость со своей пожирательницей и нарастающее удушье мешает насладиться всей мягкостью и нежностью её желудка. Тело более не слушается и пытается вдохнуть. Но вместо живительного воздуха в рот и нос заливается густая кислая жидкость. Лёгкие взрываются болью и тело сгибается в судорожной попытке вытолкнуть жидкость из груди. Мозг против воли пытается снова наполнить лёгкие и внутрь заливается ещё больше желудочного сока и слюны динозавра. Я тону и мне это ни капли не нравится. Это очень больно и страшно. Никакого удовольствия и эйфории, всё происходит слишком быстро. Очень быстро сознание меркнет и боль исчезает вместе со всеми остальными ощущениями. * Недолгая и яростная агония тонущего в желудке доставила огромное наслаждение. Тело наполнилось лёгкостью и силой. И появилось огромное желание ещё раз ощутить как внутри бьётся пойманное в ловушку живое существо. И не такое мелкое как птица или крыса. А потому желание съесть ещё одного двуногого вылилось в план побега из вольера. * (Вот что бывает если в желудке хищника совсем нет воздуха.)***
Мои руки прошли через сфинктер желудка и через щель между ними оттуда вырвался поток горячего зловонного воздуха. Но этим воздухом вполне можно дышать. Работа пищевода не прекращается и превосходно отлаженный механизм для доставки пищи в желудок вталкивает всего меня внутрь. Так странно, несмотря на силу и мощь, тело Индоминуса очень ласково доставило меня в свой желудок. Да и сам желудок обнимает меня своими складками уж очень ласково и приятно. Хотя это наверно иллюзия, вызванная эндорфинами что содержатся в желудочном соке. Ведь я не смог удержаться чтобы не погладить все эти волнистые и изгибающиеся складочки. Свет моего телефона прекрасно освещает розовый интерьер этого места. — Вот я и внутри. Места тут примерно как внутри спального мешка. Всё очень мягкое, гладкое и тёплое. Конечно слюна и слизь пахнут ужасно, всё одновременно скользкое и липкое. И это чудное место скорее всего станет моей могилой. Но эта слизь действительно делает меня счастливым своими гормонами. Ух… А ей похоже нравится когда я глажу её живот изнутри и толкаюсь. Так громко она урчит от этого. Желудок динозавра сжимается вокруг меня, словно стремится обнять покрепче. Это по своему приятное ощущение, ворафильское такое. Я знаю что в этом нет ничего хорошего. Желудок стремится плотнее обхватить пищу чтобы лучше покрыть её пищеварительным соком. А то что кажется мне ласковым массажем, на самом деле должно перемешивать соки и ускорять процесс пищеварения. Но я не могу не воспринимать всё это в качестве ласки и проявления странной заботы. Или даже любви. Индоминус наверно действительно сейчас любит меня своим желудком. — Трудно описать что я сейчас чувствую. Страх неминуемой смерти во мне борется с удовольствием и эйфорией. Гормонов счастья так много, что я сейчас как пьяный. Соки желудка уже обжигают, но я почти не чувствую боли. Только радость. Немного трудно соображать от эндорфина и я кажется рад тому что меня переваривают заживо. Слишком сладко и тепло мне сейчас. Желудок сжимается всё теснее вокруг моего тела и лишает возможности двигаться. Я ещё могу гладить волнистые складки, но уже не могу толкаться и ворочаться в этих мягких тисках. Динозавр отрыгивает воздух и с каждым разом места становится всё меньше. И через сладкую наркотическую дымку меня захлёстывает страх. К всё усиливающемуся жжению добавляется угроза задохнуться или утонуть в поднимающихся желудочных соках. Я пытаюсь толкать гладкие стены чтобы удержать хотя бы небольшой карман с воздухом, но желудок Индоминуса напрягается и выталкивает из себя ещё одну отрыжку. У меня остаётся лишь один вдох и я понимаю что следующая отрыжка динозавра станет моим концом. — Ну вот и конец. Ещё одна победная отрыжка и я стану только лишь пищей. А ведь так хочется пожить ещё немного и побыть вместе с этим великолепным созданием ещё немного. Возможно это по своему милосердно. Жжение становится уж очень сильным. Но и удовольствие тоже. Моя теория верна. Жаль только что перевариться заживо мне не дадут… Ещё один спазм мышц вокруг меня и из желудка рептилии вышел весь оставшийся воздух. Мои руки плотно прижало к телу гладкими волнистыми стенами, грудь сжало так что из лёгких выдавило весь воздух. Я начал извиваться и трепыхаться, но в этих живых тисках невозможно пошевелиться. Обжигающе кислая густая жидкость покрыла меня с головой и начала заливаться в рот и нос. Конец настал слишком быстро и я не успел подготовиться к нему, не успел истратить все силы. Медленно растворяться было намного приятнее, чем вот так вот тонуть. Я успел порадоваться только одной вещи в этом последнем объятии — всё произошло быстро и без лишних мучений… * Индоминус приложил когтистую лапу к животу, ощущая как яростная борьба внутри него сменяется угасающими подрагиваниями. Забирать жизнь меньшего существа оказалось очень приятно. А все движения жертвы перед этим доставили огромное удовольствие. Поэтому рептилия начала раздумывать как заполучить в свой желудок ещё одного двуногого. Ведь перед тем как войти к ней эти существа как-то лишают её способности пошевелиться. * (Такой сценарий очень любит англоязычный автор vore с ником Strega. Борьба и жизнь жертвы у него почти всегда заканчивается после громкой отрыжки или нескольких, ещё до начала настоящего переваривания.)***
Вот я наконец оказался там, где так долго мечтал побывать — в желудке большого животного. Всё даже лучше чем в моих фантазиях, ещё мягче и теплее. Я морально готов к предстоящему испытанию и жуткий запах внутри желудка не стал для меня такой уж и проблемой. Воздуха внутри вполне достаточно для дыхания, как и места для движения. Так что я с удовольствием изучаю розовый интерьер внутри желудка, поглаживая и разминая каждую мягкую извилистую складочку. Судя по урчанию, Индоминусу это очень нравится. Стены желудка немного пульсируют и сжимаются. С одной стороны это сердцебиение и дыхание мощного тела сжимает полый орган. А с другой и сам желудок имеет собственные мускулы. Но ни одно из этих сжатий не стискивает меня. Внутри достаточно места чтобы ворочаться и толкаться. Но развернуться я не могу и в этом чуть изогнутом мешке приходится лежать так, как я в него и попал — головой в сторону его нижнего конца. Я не возражаю против этого, наоборот, мне всё очень нравится. — Я в полном восторге. Тут даже лучше чем можно было представить. И похоже моя теория полностью подтвердилась. Желудочный сок Индоминуса содержит очень много эндорфина. Особенно если стенки желудка подвергаются механической стимуляции. Я тут уже несколько минут, но ничего неприятного со мной так и не случилось. Нет, выделение соков уже началось, повсюду стекают капли желтоватой жидкости. И запах довольно сильный. Но я не чувствую жжения, хотя уже должен бы. Желудочный сок хищника должен быть сильным и человеческая кожа от него не может защитить. И пока пищеварение не началось, я могу с удовольствием потрогать тут всё. Тем более что и для хищницы это очень приятно. Несколько толчков и наклонов, и затем всё повернулось. Это рептилия сделала несколько шагов и легла в своё гнездо. Всё успокоилось и я продолжил лежать на чуть колеблющейся упругой поверхности, по которой медленно пробегают округлые волны. Мокрые стены продолжают сочиться соками и вокруг меня собирается небольшая тёплая лужица. Жжения так и нет, воздух настолько свежий, насколько вообще может быть свежим воздух внутри желудка большущего хищного зверя. — Я не уверен в этом, но кажется Индоминус не собирается меня переваривать. Или же я не всё знаю о том как работает её желудок. Тут уже довольно много соков, глубокая тёплая лужица. Они покрывают всё моё тело. Но я не вижу никакого ущерба своей коже, не чувствую ничего плохого. Хотя на вкус эта жидкость обжигающе кислая. В любом случае, настроение у меня сейчас просто отменное. И с каждой минутой становится ещё лучше. Мне кажется что это не случайность. Словно кто-то специально подтасовал гены нового существа чтобы проглоченная им живая жертва оставалась живой как можно дольше и ощущала как можно больше удовольствия. И это действительно не так уж и плохо. Тепло, мягко, спокойно. Наверно так и нужно… Просто заснуть и раствориться в жидком счастье. Или же не засыпать и наслаждаться своим единением с природой. Ну или с замечательным большим зверем, если быть точным. Время идёт и желудок рептилии продолжает неспешно наполняться жёлтой кислотой. Прошло уже больше часа, но у меня только немного разбухла кожа. Словно я слишком долго пролежал в ванной. Но я совсем не против такого вот конца. Мне совсем не надоедает гладить нежную гладкую плоть вокруг себя, слушать медленное сердцебиение хищницы и её тихое дыхание. Кажется я даже не замечу как она меня переварит, настолько мягко и незаметно это произойдёт. — Я действительно не понимаю почему я ещё жив. Того количества желудочного сока, что плещется вокруг меня, хватит чтобы переварить пару тонн мяса. Ведь на самом деле для переработки пищи не требуется так много жидкости. Этот живой механизм работает очень эффективно и экономично. Но я почему-то вполне цел и плескаюсь в желудке динозавра словно в горячей ванне. Либо я ничего не знаю о пищеварении, либо это неправильный желудок. Либо я давно уже брежу от нехватки кислорода и потери крови, и для меня минуты агонии кажутся часами. Ну или я переварюсь только после того как утону в желудочном соке… Через несколько часов. Я тут отмокаю уже не один час, а жидкости вокруг меня меньше чем до половины. Хотя… Чем дольше — тем лучше. Я счастлив тут быть. Слишком мне тут нравится. Проходит ещё три часа. Три часа ласк и счастливого плескания в тёплой слизистой жидкости. Уровень поднялся почти до самого верха и теперь моё дыхание эхом отдаётся в небольшом кармане воздуха, ещё оставшемся над морем желудочного сока. Теперь даже эйфория не может побороть страх перед утоплением. — Осталось не так много времени. И, похоже, я таки устрою своей пожирательнице приятный массаж напоследок. Когда буду тонуть в её желудке. Я ожидал чего угодно. Удушья, мучительной боли, быстрого утопления в мерзкой слизи. Но я не ожидал такого. Медленное приближение смерти должно сводить с ума. А вот такое медленное как сейчас это вообще пытка. Лежать в живом гробу пока он по капле наполняется кислотой или кислой водой — ужасно. Но эйфория от гормона счастья Индоминуса даже нормального человека тут лишит желания бороться, скомпенсирует любой страх и отвращение. Ну, а я тут пробыл уже так долго, что смирился с неизбежностью. Только вот я пропустил момент когда можно было заснуть и избежать неприятного конца приключения. Увы, теперь инстинкт заставляет меня держаться на плаву и не позволяет заснуть. А значит рано или поздно воздуха не останется и я утону. Вопрос только в том, почему воздух у меня ещё пригоден для дыхания и куда он выходит из закрытого желудка этого динозавра? Воздуха становится всё меньше. Я уже прижимаюсь лицом к мягкому своду наверху и упираюсь в скользкие стены желудка. Сердце Индоминуса, теперь ассоциирующееся с шагами медленно приближающейся смерти, по прежнему ровно пульсирует и посылает удары звука через всё тело. А вот моё готовится выпрыгнуть из груди. Я сейчас как никогда остро ощущаю что скоро утону. Пару раз я уже соскальзывал и в панике искал пузырь с воздухом после этого. А теперь если я соскользну, то уже не смогу выплыть и найти заветный карман воздуха. Совсем некстати мне вспомнились фильмы где на тонущем корабле запертые в помещении люди до последнего цеплялись за пузыри с воздухом. Это так похоже на моё положение. Только стены мягкие и воздух убывает медленнее. Но я уже точно также прижимаюсь губами к стене в поисках ещё одного глотка воздуха. Кислота всё больше заливается в рот и я вынужден глотать эту слизистую жидкость. От вкуса у меня сводит челюсти и горло скручивает спазмами. Да и живот плохо реагирует на это питьё. Но это всяко лучше чем тонуть. Вот только так я выиграл только считанные минуты. Больше глотать кислоту невозможно, и воздух заканчивается. Это конец. Задержав дыхание я отодвигаю конец ещё на минуту. Но в итоге я всё равно вдыхаю полную грудь желудочного сока. Лёгкие взрываются болью и сознание меркнет… А тело ещё несколько минут дёргается и извивается в наполненном жидкостью желудке динозавра, когда разрушающиеся нервы посылают бессмысленные импульсы в мышцы. Эти движения постепенно замирают и наконец начинается превращение пищи в питательную кашицу. (Эта концовка вдохновлена множеством ворафильских рисунков где желудок просторный и заполнен жидкостью до самого верха или только до половины.)***
В желудке динозавра меня приветливо встретили и нежно обняли толстые мягкие складки плоти, густо покрытые скользкой слизью. В нос ударило зловоние переварившегося мяса и желудочной кислоты. В носу засвербило и начали слезиться глаза. Но кожу не обожгло в первую секунду, вместо этого я начал ощущать нарастающее тепло. Желудок плотно обхватил всё моё тело, но внутри осталось несколько больших пузырей воздуха для дыхания. И довольно скоро страх отступил перед эйфорией, совсем как я и ожидал. — Изумительное место. С одной стороны неописуемо мерзкое и страшное, а с другой — довольно-таки приятное и удобное. Тесновато, но можно двигаться. И мне нравится как эта мягкая гладкость скользит по коже. Желудок шевелится и сжимается, это похоже на ласку. Не, я знаю что сейчас меня покрывают пищеварительными соками, чтобы растворить как самый обычный кусок мяса. Но я не чувствую никакого насилия над собой сейчас. Пока что всё очень даже хорошо. Желудок динозавра скользит вокруг меня, сжимается и пульсирует. Пузыри воздуха с урчанием и чавканьем прорываются сквозь слизь между мягкими складками. От волнения сердце колотится в груди как пойманная в клетку птица. Кислая слизь начинает жалить и жечь кожу. Но вместе с этим неудобством я чувствую и необычайный душевный подъём. — Перистальтика желудка становится всё активнее. Живот Индоминуса месит меня словно кусок теста. Его внутренние мускулы очень сильные… Ох, грудь сдавило так что пришлось выдохнуть. Как-то рановато это началось, я ещё не настолько пропитался соками чтобы меня можно было растереть в кашу. Не, это должно произойти. Но не через пять минут после съедения. Я пока ещё слишком крепкий для этого. Сокращения стен желудка, медленные и плавные, продолжают становиться сильнее. Мне приходится следить за руками и ногами, чтобы их не вывихнуло. Я продолжаю поглаживать гладкие упругие складки вокруг себя, стараясь успокоить живот динозавра и уговорить его не так сильно меня сжимать. Но кроме дополнительного количества гормона счастья это не дало результатов. Меня стиснуло со всех сторон, скатало в плотный клубок. Из-за силы сжатий я вынужден изгибаться вместе со стенами желудка. И перед каждой новой волной мне приходится судорожно изворачиваться. Иначе мне что-нибудь сломает или вывихнет чрезмерным давлением. — С точки зрения нормального человека происходящее сейчас должно быть кошмаром. Я прекрасно понимаю что страх и отвращение должны быть очень сильными. Я действительно боюсь, и мне не нравится запах. Но мне нравится это ощущение близости, чувство превосходства над собой, мне нравится сила этого зверя и мягкая гладкость его внутренностей. Всё такое тёплое и живое. Даже этот всё более грубый массаж может доставить удовольствие. Думаю что многие на моём месте уже давно занялись бы самоудовлетворением. Вот только я такой потребности не ощущаю. Мне нравится само пребывание в этом месте. Хотя я жалею что за такое удовольствие придётся платить жизнью. Желудок Индоминуса теперь не отпускает меня и не позволяет пошевелиться. Его медленные сжатия всё больше мешают дышать и мне становится очень неудобно когда тело изгибается невозможным образом в этих мягких живых тисках. Дыхание и сердцебиение рептилии создают успокаивающий фон, на котором громко звучит урчание счастливо работающего желудка. Мои попытки сохранить хоть какое-то подобие комфортной позы, мои толчки и трепыхания доставляют радость хищнице. Да и мне самому всё больше нравится сопротивляться этим жгучим скользким стенам. Вот только моё тело слишком хрупкое по сравнению с большим динозавром. Очередное сжатие стало началом боли для меня. Я почувствовал как моё плечо выходит из сустава под неимоверным весом мускулистой плоти. — Ааа!!! Чтоб тебя! Мне плечо вывихнуло. Чёрт, больно то как! Почему тут так сильно сдавливает? Несколько мучительных сжатий и я ощутил как мои ноги скручивает невообразимой силой желудка хищника. С треском рвутся связки и я кричу от боли. С каждой секундой я всё больше жалею что оказался здесь. Ещё одно сжатие и мой локоть оказался согнут в другую сторону. Боль такая что я хочу уже просто задохнуться. Вот только до сих пор сильные сокращения стен желудка обходили мою грудь стороной. Наконец то дошла очередь и до этой части моего горящего и сломанного тела. Давление заставило выдохнуть и я начал трепыхаться в жалких попытках вдохнуть. Я хочу закончить это всё, но тело продолжает цепляться за жизнь. Боль и хруст ломаемых рёбер, как мне показалось, закончили моё существование. Но брюхо хищника немного расслабилось и я с плачем втянул немного удушливого воздуха. Я не успел задохнуться и теперь ко всей боли добавились сломанные рёбра. Дышать стало больно. — Слишком сильно!.. Желудок Индоминуса ломает мне кости своей перистальтикой. Кислотные соки только начали свою работу, но скорее всего желудок меня раздавит раньше чем переварит. Надо было для начала принять обезболивающее. Несколько плавных волнообразных сжатий сместили мои конечности и следующая сильная волна давления вдавила руки в бёдра. Сначала хрустнуло предплечье, затем затрещало перекрученное запястье. И так повторилось ещё не раз. Желудок динозавра безжалостно спрессовал меня в крошечный комок из дрожащего от боли мяса и переломанных костей. И к сожалению я пережил этот кошмар, оставшись в полном сознании. Больше ломаться нечему, но у меня теперь новая проблема. Желудочный сок наконец справился с кожей и теперь всё моё тело горит. Однако в этом есть и плюс. Теперь гормон счастья из желудочного сока свободно проникает мне в кровь и я не могу не радоваться своему беспомощному положению. Даже боль немного отступает. Желудок продолжает ритмично сжиматься, помешивая и растирая моё изувеченное тело. Мне хочется чтобы меня спасли, чтобы динозавр отрыгнул меня. Я больше не хочу быть его пищей, я хочу жить. Меня ещё можно спасти, мои раны можно будет вылечить. Но спасения нет и я продолжаю мучительно гореть в жидком огне. По другому действие желудочного сока на обнажившиеся нервы не описать. Теперь моё счастье выглядит как жестокая насмешка судьбы. — Не думал что перед тем как переварить, эта зверюга мне столько костей переломает. Уж лучше бы разжевала. Но я ещё жив и похоже обречён перевариться заживо. Если бы не переломы, я бы этим даже насладился. Но сейчас всё слишком болит. Скорей бы всё уже закончилось. Но мои мольбы о милосердном конце так и не были услышаны. Желудок Индоминуса продолжил свою безжалостную работу по превращению мяса в питательную жижу. И ему совершенно безразлично что это мясо ещё дышит и чувствует. Каждая волна сжатия упругих стен отзывается невыносимой болью. Гладкие складки срывают слои плоти с моих костей своими движениями. И вместе с муками я продолжаю невольно радоваться и наслаждаться всем происходящим. Только через три часа желудочный сок наконец добрался до моего сердца и всё очень быстро угасло. (Не уверен что сокращения желудка могут переломать кости, но почему бы и нет?)***
Когда из приоткрывшегося сфинктера желудка хлынула волна горячего зловонного воздуха — меня едва не стошнило. Настолько мерзкое и густое зловоние вышло оттуда. Запах гниющего и переваренного мяса, крови и кислоты, густой и липкий, удушливый и предельно мерзкий. Чуть погодя моя голова вошла в желудок и в свете от экрана мобильного телефона я увидел лужу комковатой зелёной слизи, а дне желудка. Сами стены и складки довольно чистые и приятно розовые. Но эта желчная каша, оставшаяся от прошлого приёма пищи, выглядит отвратительно. И ведь я не могу избежать погружения в эту гадость. Более того, желудок слишком узкий на вид и я наверно не смогу развернуться. А значит я не просто окунусь с головой в это, но и останусь лежать в этой омерзительной луже. От запаха начинает мутить и к горлу подступает комок. Ужин начинает настойчиво проситься наружу. Но хоть одно радует. Если меня стошнит, это ни капли не испортит обстановку внутри желудка. Пока моё тело и ноги заперты в тесном гладком пищеводе Индоминуса — я свисаю вниз головой над этой противной лужей. Но с каждой секундой я приближаюсь к этому болоту. И в итоге я соскальзываю внутрь желудка и погружаюсь в эту гадость. Ужас. Кусочки размякшего мяса, осколки костей, слизь… И запах стал ещё хуже когда я прикоснулся к поверхности жижи и порвал тонкую плёнку. От всех этих ощущений я не выдержал и меня стошнило… — Буэээ… Если бы тут было чисто — в желудке Индоминуса мне бы понравилось. Но тут осталось немного от прошлого обеда динозавра… И это мерзко. Запах просто неописуемый. И мой ужин, присоединившийся к содержимому желудка хищницы, ничуть не испортил обстановку. Ещё несколько минут я потратил чтобы развернуться и сесть внутри желудка. Пришлось немало потолкаться и искупаться в слизи желудка. Но на стенах желудка и его складках эта слизь совсем чистая. Сами складки мягкие и гладкие, к ним очень приятно прижиматься и хочется их погладить. Забавно, после того как меня выполоскало, сидеть в луже динозавровой рвоты стало не так плохо. По крайней мере, к этому можно привыкнуть. — Ну, это не так уж и плохо. Если привыкнуть к запаху и сесть поудобнее. Чтобы осколки костей в зад не впивались. И в целом мне тут нравится. Человек может ко всему привыкнуть. И похоже моя хозяйка куда-то пошла. Всё стало раскачиваться вместе с шагами рептилии. Через несколько шагов всё наклонилось и я окунулся с головой в слизь. Вновь мне пришлось барахтаться и скользить чтобы устроиться удобнее. Я снова сел, прижавшись спиной к волнистой тёплой стене и уперевшись макушкой в свод наверху. Немного переваренной пищи динозавра попало мне в рот и от ужасного вкуса меня опять стошнило. И чтобы избавиться от ужасного вкуса, мне пришлось прополоскать рот её слюной. Мне стало лучше и я занялся делом. А именно — массажем упругих розовых складок на стенах желудка вокруг меня. К ним здорово прижиматься, ощущать толчки пульса в сосудах, чувствовать как весь желудок динозавра немножко сжимается вместе с дыханием. С волнением я жду боли от кислотного ожога, но ничего не происходит. Ни через минуту, ни через десять. Только от моего массажа стало выделяться больше прозрачной слизи. И я сам ощутил эйфорию. — Это интересно. Или Индоминус наслаждается моими действиями и сдерживает работу своего желудка, чтобы растянуть удовольствие. Или же даже такой стимуляции мало чтобы запустить пищеварение. Если так, то становится понятно почему тут осталось немного гниющей пищи. И значит у меня два варианта как погибнуть. Или у меня закончится воздух, или я дождусь её полноценного обеда и погибну под завалом из мяса. Или же продержусь достаточно долго чтобы ощутить на себе работу её желудка. Вариант со своим спасением я не рассматриваю. Индоминус меня не станет щадить и отпускать перед обедом. А поняв что я уже давно проглочен, меня никто не попытается вытащить. Конечно умирать очень страшно. Но у меня сейчас есть время смириться с этой неизбежностью. А заодно и насладиться процессом. Я был прав в своих догадках. В желудочных соках присутствует много эндорфина. И даже свежая защитная слизь после моего массажа содержит много этого природного наркотика. Меня сожрали и скоро я умру, но при этом у меня прекрасное настроение и я практически счастлив. Идёт время. Я всё также сижу в луже из слизи и поглаживаю нежные стены своей живой могилы. Медленное дыхание и ровный пульс хищницы внушают странный покой. Скоро часть меня будет вместе с кровью циркулировать по этому могучему организму и мысли об этом очень странно на меня действуют. Мне всё больше кажется правильным это моё решение. Отдать себя прекрасному существу и раствориться в его теле без следа это прекрасный конец жизни. В темноте время тянется очень медленно, я отключил свет чтобы не видеть как моё тело превратится в мерзкое месиво и станет таким же, как и то в чём я сижу. Так ещё приятнее ласкать живот моей пожирательницы. Индоминус Рекс стал всем моим миром. Меня переполняет тепло и счастье, очень тянет подремать. Но я не хочу пропускать ни минуты своего пребывания внутри тела динозавра. Я не хочу тратить на сон свой последний день жизни. Снаружи послышался шум и я понял что настало время кормления. Звук сирены и лязг подъёмного крана только едва слышно доносится сквозь плоть хищницы. Но при этом я начинаю ощущать как желудок нагревается и свежие соки начинают пощипывать мне спину и руки. Индоминус встала и пошла, раскачивая свой желудок и швыряя меня внутри. Даже упираясь в эластичные стены руками и ногами я не могу удержаться. Желудок намного больше чем я видел, он легко растягивается. И я знаю что через несколько минут внутри будет не меньше полутонны мяса. Индоминус ест не часто, но очень много. Качка изменилась и на меня шлёпнулся большой кусок холодного мяса. По крайней мере килограмм тридцать. И судя по запаху — мясо вполне свежее. А ведь Индоминус вполне может есть и падаль. Через несколько секунд прибыл второй увесистый кусок мяса. Оба этих куска пришлось столкнуть вниз и сесть на один из них. Это конечно не так приятно как гладкое дно желудка, но начавшееся пищеварение уже обжигает и лучше будет если между голодным динозавром и моим телом окажется слой чужого мяса. Я конечно готов к своей смерти и превращению в еду, но хочется пожить ещё немного. Судя по раскачиванию и толчкам от шагов Индоминуса, она отрывает куски от большой туши. И глотает их один за другим, наполняя свой живот. Каждый кусок весит меньше чем я, но вместе они быстро наполняют желудок. Его эластичные стены всё крепче сжимают мясо и меня вместе с ним. А ведь я ещё стараюсь держаться посередине этой кучи. Уж очень сильно обжигают свежие соки. Становится тяжело дышать от тяжести и ритмично нарастающего давления стен желудка. Тело снова начинает обжигать соками. И теперь деваться мне некуда, кислота повсюду. Мясо только немного ослабляет её действие. А Индоминус продолжает есть и каждый вдох даётся мне труднее предыдущего. Боль пересиливает эйфорию и я не жалею что начинаю задыхаться под кучей мяса. Это не так больно, как перевариваться заживо. Угасающим сознанием я заметил звук сытой отрыжки и закашлялся от заливающейся в рот слюны динозавра. Для меня не осталось места чтобы дышать и всё наконец закончилось. Почти милосердно, я не успел познать настоящую боль от работы желудка… (Первая часть этого финала навеяна ворофильским артом, где фурри с пятнистой розовой шерстью сидит в желудке в луже неприятной слизи. И её при этом тошнит, наверно от запаха. А источником вдохновения для окончания стал мини комикс, где жертва кормила всё растущего зверя с рук. Пока сама не оказалась в желудке в груде мяса. Извиняюсь если кому-то неприятно было читать.)***
(Последний финал. Подробное переваривание и то что происходит после.) И вот я в желудке Индоминуса. Толстые мягкие складки плотно обхватывают всё тело и покрывают меня вязкой скользкой слизью. Нос обжигает запах кислоты. В рот тоже попало немного и от кислого вкуса свело челюсти. Я понял что скоро начнётся моё превращение в питательную кашицу. Но пока не началась боль, я с удовольствием приступил к исследованию желудка. Его гладкие мягкие складки лучше любых подушек и одеял. — У меня немного времени. Желудок уже вырабатывает кислоту, и значит мне скоро придётся умереть. Но кроме страха я ощущаю и радость. Моя теория верна, эндорфины в желудочных соках дарят ощущение счастья и радости. Мне обязательно будет приятно перевариваться. А ещё тут невероятно мягко и тепло. Судя по голосу хищницы, ей нравится мой массаж. А мне самому не меньше нравится гладить и разминать нежные упругие стены желудка. Тёплые, гладкие, скользкие от слизи и весьма увесистые складки находятся в постоянном медленном движении. Они скользят и перекатываются вокруг меня, гладят и ласкают моё тело. Я понимаю что это нужно чтобы побыстрее меня переварить, но из-за гормонов динозавра я не могу не радоваться этой ласке. Только вот у меня уже ощутимо печёт кожу. — Начинает жечь. Но это почему-то очень приятно. Дело в эндорфинах. Я не могу не быть счастливым и не могу не восхищаться этим зверем. Жжение нарастает и в свете мобильника я вижу что моя кожа разбухает и начинает рваться. Из ран сочится кровь. А голое мясо ещё острее ощущает все прикосновения. И если бы не наркотическое действие желудочного сока, жгучая боль заставила бы меня выть от боли и биться в агонии. А вместо этого я как одержимый продолжаю гладить желудок Индоминуса и тереться об его складки всем телом. Боль и удовольствие смешиваются в моём сознании в странную смесь. — Ощущения невероятные. Боль неописуемая, но она с равной силой бьёт и в центры удовольствия. У меня слазит кожа, растворяется подкожный жир и мускулы превращаются в кровоточащее мочало. Выглядит это всё ещё более неприятно и болезненно. Но я в полном сознании, ясно мыслю, ощущаю всё… И это чудесно. Я становлюсь единым целым с могучим существом. И в некотором смысле я продолжу жить, уже как часть её тела. Не так уж и плохо быть едой Индоминуса. Наоборот, это здорово. Я понимаю что для обычного человека это будет ужасно. Но и приятного также будет немало. Я для пробы толкаю стены желудка сильнее. И под мягкими складками я обнаруживаю крепкие мускулы. Они начинают сжиматься и я прекращаю сопротивление. Вновь остаются только ласки. Трение об складки срывает плоть с костей и я замечаю что на руках не остаётся пальцев. Мелкие косточки осыпаются куда-то вниз. Но страх остаётся на заднем плане и я наслаждаюсь своим живым окружением. Смотреть как собственное тело постепенно превращается в кровавую кашицу очень меня пугает. Но это зрелище вызывает и какой-то неестественный интерес. Сильное жжение соединяется с удовольствием и затем сменяется онемением. Там где от меня ничего не осталось. — Спасать меня уже поздно. Без такой дозы гормонов у меня давно должен был наступить болевой шок. С такими ожогами не живут. Всё что мне остаётся — получить немного удовольствия от этих всё ещё очень приятных прикосновений. Движение складок желудка растирает ослабевшую плоть в кашицу и мне становится трудно двигаться. На руках и ногах почти не осталось целых мускулов. Боль усилилась когда разрушение достигло живота и в слизистый суп вокруг добавились мои внутренности. Но даже в таком состоянии я не страдаю. Сладкая дымка эйфории не пропускает боль. Сознание начинает путаться и угасать от потери крови, но я очень хочу посмотреть что будет дальше. Увы, непреодолимая сонливость одолевает меня. — Это конец. Меня засасывает в сон, и я знаю что уже не проснусь. Но мне так хочется узнать что будет дальше, какие ощущения будут после. Перевариваться заживо это хуже чем гореть. Но не в этом случае. Я рад что этот динозавр такой… Я цепляюсь за ускользающее сознание, слушаю ровный пульс хищницы и её дыхание. Хотя мои уши и повреждены кислотой и все звуки приглушены, я ощущаю звук сердцебиения и ритмичные сжатия из-за дыхания всем своим телом. А вот урчание работающего желудка я более не слышу. Жаль, это был интересный звук. Обоняние и вкус вырубились полностью — пищеварительные соки сожгли все рецепторы. Осязание тоже почти не работает уже. Кожи не осталось и я не чувствую гладкую фактуру волнистых стен желудка Индоминуса. Но я чувствую их тепло и давление на тело. А ещё я чувствую как меня поглощает невыносимый жар. Это кислота перегружает нервные окончания, отвечающие за ощущение температуры. И как бы мне не хотелось остаться, сознание окончательно угасает. На человека я уже совсем не похож. От рук и ног остались только торчащие кости, с тела сорваны почти все мягкие ткани и только рёбра спасли часть органов. Вместо живота огромная дыра и в ней видны кости таза и позвоночника. Вокруг, в слизи и крови с грязной пеной, плавают уже совсем неопознаваемые кусочки. Желудок хищницы безжалостно разбивает, расщепляет плоть на составляющие. Сердце ещё бьется в груди, но вскоре едкие соки разрушают его и вокруг тела расползается свежее кровавое пятно. Человека больше нет, есть только кучка ещё непереваренного мяса и костей. Если бы учёный мог ещё видеть и ощущать, он бы наблюдал как продолжающиеся сокращения желудка разрывают его тело на куски. Кислота ослабляет связки, кости отделяются друг от друга и мягкие складки срывают с них остатки плоти. Мягкие ткани всё больше перемешиваются и превращаются в однородную жидкую массу. Желудок заканчивает свою работу и жидкие останки человека отправляются дальше в тело динозавра. В первом отрезке кишечника эта кашица смешивается с желчью, нейтрализующей кислоту и ещё более глубоко расщепляющей вещества бывшего человеческого тела. Оставшиеся в желудке кости разрушаются более мощными соками и в виде белого песка также отправляются далее. Мобильный телефон растворяется вместе с ними. Металл и пластик не выдерживают столь сильных кислот. Остаётся только стеклянный экран и крошечные крупинки керамики. Для столь большого существа эта добавка в пище совершенно безвредна. Контейнер с диктофоном наоборот уцелел и отправился в путешествие по кишечнику зверя в последнюю очередь. В тонком кишечнике, если бы человек мог ощущать в своём состоянии, он бы почувствовал удивительно нежный массаж каждой клеточки своего тела. Бессчётные крошечные ворсинки, плотно покрывающие внутренние поверхности кишечника, всасывают питательные вещества из растворившегося мяса. Мягкие сокращения мускулов толкают жидкость по множеству изгибов и поворотов этого пути. От человека остаётся всё меньше. То что раньше было генетиком, теперь становится кровью динозавра. Но поглощается не всё. Остаток двигается дальше и на последних этапах своего пути из него поглощается избыток воды. Более сильные мускулы вокруг спрессовывают остающуюся массу в плотные комки. И наконец, когда последний отрезок кишки заполняется полностью, Индоминус избавляется от этих отходов. Округлые формы стального контейнера с диктофоном ничуть не вредят мягким тканям динозавра. А кусочек стекла безопасно упакован в середину комка липкой массы. Последнее исследование тела динозавра завершено. Контейнер с последними словами учёного нашли только через месяц. Генетика давно объявили в розыск, но найти так и не смогли. Вот только открыли этот контейнер только через полгода. Обнаруживший его уборщик отложил находку и забыл про неё. Капсулу нашёл следующий работник. Телефонную запись, попавшую в интернет, все посчитали всего лишь монтажом, ещё одной поделкой анонимного автора. Её связали с личностью учёного только после обнаружения записи диктофона в куче навоза. А если бы генетик не упомянул название вида, никто бы и не узнал — какой именно динозавр его съел.