***
Сидя в своей комнате который день, девушка не разговаривала с дядей, ограничиваясь одним «я не голодна» или «сегодня я посижу дома». Кэтлин пропускала школу более недели, а это явно было что-то серьёзное. Она почти не ела, не пила и не ходила. Днями она лежала в постели, коротко отнекиваясь от заботы родственника, ссылаясь на плохое самочувствие. Конечно Олби ужасно переживал за племянницу, поэтому не находя себе места, приставал к девушке с расспросами при первой же возможности. Ни разу не добившись хоть одного ответа, дядя стал отчаиваться. Сидя на кухне, в полной гробовой тишине помешивая кофе, он смотрел в одну точку перед собой. В голове звонким эхом звучали её слова, её глаза и слёзы. Голова раскалывалась от налезающих в неё мыслей, разрывалась от одного лишь воспоминания о состоянии ребёнка. Но, как бы он не умолял вызвать скорую, Кэтлин на отрез отказывалась о помощи. Из раздумий вывел глухой стук в дверь, и, вздрогнув, мужчина почувствовал сильное биение сердца. — Олби, здравствуй. Кэтлин дома? — напряженно спросил Паркер, в надежде вглядываясь в коридор квартиры. — Привет, Пит. — тихо произнёс дядя, нервно потирая переносицу. — Она приболела, не выходит из комнаты. — прохрипел мужчина, опуская руки. — Мне поговорить нужно, срочно. — неожиданно твёрдо сказал Питер, на что Олби тяжело выдохнул. — Она всё равно не откроет тебе… — опечалено произнёс мужчина, освобождая проход парню, и тут же жалея об этом. Что Кэтлин скажет ему, когда поймёт, что впустил Паркера именно он? Сильно нервничая, находясь у двери девушки, парень зажмурился. Легонько постучав по ребристой поверхности дерева, он ожидал ответа. — Я не голодна. — глухой хриплый голос послышался из глубинки комнаты, эхом проносясь в сознании паука. Ощущая безудержную тревогу и волнение, парень зажмурился ещё больше. Выдыхая, он собрался с силами, дабы ответить девушке. — Кэтлин, это Питер. — аккуратно прошептал в щель двери парень, краем уха услышав, что в комнате началось странное копошение. Гонзалес тупо пялилась на дверь, за которой стоял её сосед. Сложно описать, что та чувствовала. Легкое недоверие вырывалось из лёгких подростка в виде рваного дыхания и распахнутых глаз. Сердце забилось по-странному сильно, больно ударяя о рёбра подростка. Дрожащей рукой повернув задвижку двери, Гонзалес остановилась, словно соображая, нужно ли это делать. — Я войду? — осторожный и, до боли мягкий, голос, согревая, отзывался в голове. — Да. — снова пустой и равнодушный тон. Аккуратно, даже нежно, приоткрыв дверь, Паркер вошёл в комнату. Встретившись с покрасневшими глазами Кэтлин, стало ужасно не по себе. — Это не правда. — охрипшим голосом произнесла девушка, на чьих глазах моментально выступили слёзы. — Всё что говорил Итан… Ни одного слова правды. — голос дрожал, предательски выдавая всё внутренне состояние Гонзалес. С ресниц упали непослушные слёзы, оставляя после себя чувство моральной слабости и опустошённости. — Я знаю. — неуверенно улыбнулся Паркер, протянув руку к ладони девушки. Но резко отвернувшись, Кэтлин не дала себя коснуться. Она стиснула челюсти, проходя к столу, и, упираясь ладонями в его край, опустила голову. — Я правда верю тебе. — прошептал парень, поджимая губы от полного недоумения, что делать дальше. Наступила сложная, тянущаяся, мерзкая, отвратительная тишина. Молчание. Это ненавистное гадское молчание. — А они? — Кэтлин резко повернулась на Питера, смотря в её стеклянно-пустые глаза. Сердце парня сжалось в сочувствии и боли, которую заставлял ощущать один лишь взгляд лазурных глаз. — Скажи, они верят? — растягивая пересохшие губы в безумной улыбке, спросила девушка. Вновь это молчание. Оно разрывало голову в клочья, разбивало черепную коробку до мелких белёсых осколков. Не оставляло и возможности отступить. Заставляло страдать, чувствовать эту боль всей своей душой. — Ответь, не молчи, прошу. — взмолилась Кэтлин, шёпотом растирая слово по воздуху. — Они верят… Итану. — пересилил себя Питер, наблюдая за поведением Гонзалес. Он мог соврать. Не хотел. — Что они говорят? — шире улыбнулась девушка, а Паркер растерянно увёл глаза в сторону. — Просто отвечай, Питер. — отчаянно усмехнулась та. — Что они говорят? — Ничего. — отрезал парень, вглядываясь в опустошенные глаза девушки. Сердце заныло от не преодолеваемого чувства вины и страха. Он сделает хуже, и, понимая это, он закрыл глаза. Зачем ты пришёл сюда? — Правду, Питер. — понурив голову, паук растерянно замотал головой. — Я жду, скажи. — настойчиво твердо сказала девушка. — Разное. — сглатывая, начал Паркер. — Ничего хорошего. — Подробнее. Нет, это слишком. — Они говорят что ты… — задержав дыхание, парень взмахнул руками. — Ну не могу я, я не согласен называть тебя… так. — сорвался Паркер, неуверенно заглядывая соседке в глаза. — Ты заставляешь меня повторять это, не думая… Не понимая… — он остановился, выдыхая. В голове столько мыслей и переживаний, что кажется, её вот-вот разорвёт.— Послушай… — Прости… — бросила Гонзалес, не решаясь посмотреть на паука. — Просто… — она остановилась, словно прикидывая, надо ли говорить то, что она собиралась. Хуже уже не будет. — Просто… понимая какие последствия повлекло за собой спасение, я… — она опустила голову, явно собираясь с силами. — Я выбрала бы изнасилование. — охрипшим голосом продолжила девушка, заставляя парня удивлённо посмотреть на себя. — Ты сошла… — Нет, постой. — остановила его Кэтлин. — Пришлось винить во всём себя, я не знаю что можно сделать. Ничего не сделаешь… — срываясь на более громкий тон, говорила девушка. — Мне кажется сейчас, что это конец, понимаешь? Если бы они это сделали, то успокоились бы… Да, было бы сложно, но по крайней мере… Мне одной… Этого бы никто не увидел…— вдохнув в лёгкие воздуха, она вновь продолжила. — Я вынуждена это терпеть, это больнее… И сейчас… — закусывая губу, она остановилась, выдыхая вновь. — Мне невыносимо больно, Питер… Паркер вслушивался в осипший голос подруги, который осколками резал внутренние органы. Девушка стояла, перебирая пальцы, сжимая их в миниатюрные кулачки и разжимая. Опустив голову, волосы полностью закрывали лицо Кэтлин, а худые плечи ещё больше уменьшились в объёме. Она похудела. — Во мне так долго копилось… столько эмоций. — начала девушка, сдерживая слёзы, пытаясь улыбаться. — Я всегда всё держу, никогда ни с кем не разговариваю… — получалось плохо. Капля за каплей разбивались о линолеум, но девушка улыбалась, не давая себе срываться. Неожиданно повернувшись на Паркера, Кэтлин вглядывалась в глаза паука. — Очень глупо, да? — засмеялась соседка. Каждое слово тяжело отзывалось на состоянии парня. Не ей одной в этой комнате было тяжело, и, по видимому Питер немного поспешил с бросаемыми фразами. Надо было больше думать. — Кэтлин, я… — он остановился, опуская глаза в пол. — Ты мне нравишься. — поднимая тяжелые зрачки на собеседницу, сказал Паркер. Поначалу, наблюдая за опустошенным взглядом Кэтлин, Питер пожалел о сказанном. — А если точнее, то… Это скорее больше симпатии. — продолжал лить масло в огонь паук, не осознавая, что делает только хуже. И ей, и себе. — Питер… — девушка опустила глаза. — Ты не… — она тщетно пыталась уравновесить рваные порывы воздуха, что тяжело вырывались изо рта. — Я думаю, тебе надо идти. Спасибо, что выслушал. — натянуто улыбнулась она, а Питер открыл рот, собираясь что-то сказать. — Спасибо ещё раз. — перехватила его Кэтлин, открывая дверь и ожидая ухода соседа. Как происходит так, что будто по цепной реакции у морально ослабевших подростков рушатся миры? Их построенные миры, что были неким щитом от здешней жестокости. Проглатывая солёные слёзы, девушка сидела облокотив голову о кровать. Дышать почти не выходило из-за заложенного носа и обезвоживания. Аккуратно пройдя в ванную, дабы не пересекаться с дядей, девушка села у раковины. Холодный кафель освежал, загрубевшую за несколько дней, кожу. Губы больно стягивало, сильно пощипывая. Правда, признаться честно, никакая физическая боль не сравниться с моральной. С той, что ядовитым спиртом въедалась во внутренние органы. С той, которая заставляла молчать, затыкая рот холодной ладонью. С той, что не давала дышать ровно и спокойно, стягивая лёгкие. С той, что била по лицу, каждый раз, как замечала на нём улыбку. Ты что, счастлива? Тут же странная, даже безумная, мысль пронеслась в сознании обессиленной девочки. Соскочив с места, она стала искать лезвия от бритвы, принадлежавшие дяде. Заполучив находку, девушка взяла одно лезвие, из оставшихся четырех. Тонкий край стали красиво сверкнул в холодной ладони девушки. — Станет легче… — прошептала Кэтлин, попытавшись растянуть губы в улыбке. Её тело вновь бросилось в дрожь, то ли от собственной лжи, то ли от страха. Слёзы обожгли предплечья, что стало последней для неё каплей. Несильно надавив на полупрозрачную кожу, Гонзалес провела тонкую линию. Кровь быстрым неровным ручейком покапала на белоснежную раковину ванной. Облегченно выдохнув, Кэтлин надавила сильнее, медленно выводя изящные полосы на руках. Легче не становилось.***
Ощущение, будто полмира обрушилось внутри психически-неустойчивого подростка, не покидало. Питер прошёл в свою комнату, ужасно жалея о сказанном. Никаких сил внутри не оставалось. Ни физических, ни моральных. Паркер лёг на свою кровать, измученно закрывая лицо ладонями. Единственное чувство — боль. Боль стала связывающей нитью между сердцами подростков. Да, Кэтлин испугалась признания парня, не поверила и даже не думала верить, но теперь скрывать этого не было смысла. Она боялась не Питера, а себя. Боялась полюбить кого-то снова, ведь терять людей можно бесконечно. А терять, как известно, невероятно больно. Девушка была не готова принять это чувство внутри себя. Каждый раз чувствуя разливающееся тепло по телу, Гонзалес загоняла себя в угол, выбивая из себя все мысли, связанные с Паркером. Она была готова убить себя внутреннюю, лишь бы не верить её крикам. А Питер... Питер совсем потерял себя, размышляя о образе той таинственной соседки, имеющей привлекательную внешность и до боли сложный характер. Он принял это ощущение, о чём сильно жалел, мечтая о том, чтобы всё это исчезло. Вся его жизнь, он, она, и этот проклятый мир.