* * *
что произошло
Нас нашли в канализации — Карай вызвала подмогу. Рёта был мертв, но он умер с улыбкой на лице. Я же была без сознания. Сильный шок от случившегося и большая потеря крови сделали своё. Во время обморока, который длился почти сутки, меня преследовали видения из детства. Они как призраки кружили вокруг, бросали насмешку в лицо, вызывая смертельную тоску. Раны оказались не опасными, на следующий день мне разрешилось вставать. Я хотела тут же бежать к телу Рёты, но меня не допустили: это грозило новым нервным срывом. А Шреддеру же ведь нужны свежие и сильные воины… Карай почему-то всегда рядом. Утешает, обрабатывает раны и просит отца не давать мне заданий до полного восстановления. Вот так теперь и живу. Днем сижу в комнате Карай, куда меня переселили, ночью как фантом блуждаю по дому. Не живу, а существую. Глубокая апатия сопровождает все мои движения, мысли. Когда смотрюсь в зеркало, то вижу там бледное лицо, покрасневшие от слез глаза, в которых уже нет былого задорного блеска. Каждый день Карай заставляет меня съесть несколько ложек бульона или каши, постоянно ворчит из-за моего упрямства и просит поскорее стать прежней. Внешне, хотя бы… Но она рядом. Постоянно разговаривает со мной, читает вслух мои любимые книги, обсуждает происшествия как и городские, так и сугубо домашние. Но все разговоры — это её монолог. Карай говорит как-бы с пустотой. И интересно же ей вот так… Однажды, после долгого обсуждения «какой вкусный обед сегодня приготовили в столовой» и «Алекс нагрубила молчуну Юки, а тот так ответил, что все рты пооткрывали» Карай решилась вывести разговор на больную для меня тему. — Акари, извини, но ты знаешь кто убил Рёту? Кому ты должна мстить? — Знаю. — Правда? И кому? — Рафаэль… Кровавая маска… Он убил… Но моя месть будет страшна!.. — тихо проговорила я. — Ты так уверена в этом? В том, что в смерти нашего друга виноват он один? — Да! А кто же ещё как не он?! Их лидер? Или ненормальный в жёлтом? А может быть ботан? Но они не владеют саями! Карай, ты же сама знаешь. Зачем эти расспросы? — Успокойся, прошу тебя. Только выслушай меня. Кто послал нас на это задание? Отец. Мы для него пешки, шестёрки для выполнения грязной работы. Он рассчитывает на то, что если кого-то убьют его это не коснётся. Какое ему до нас дело? Тебе же сам Рёта об этом говорил. Я знаю. Не отрицай. Настоящий убийца — это Шреддер. Всё наши несчастья идут от него. С самого начала, как только ребёнок попадает сюда. Он обречён. Обречён на вечный страх, одиночество, на тоску, боль, отчаяние и в конечном итоге мучительную смерть. Нашего Рёту устранили. Да-да, не удивляйся. Его устранили за не повиновение. Помнишь? Рёта отказался исполнить приказ о убийстве целой семьи. Он нагрубил отцу и и исчез на пару дней. Ты сама очень сильно волновалась по этому поводу. — Но Рёта извинился… — Да, он извинился, но Шреддер понял, что эта машина может ослушаться. Ему надо её как-то устранить. Конечно, он мог просто убить Рёту. Но у Рёты была ты. Он знал, что за смерть друга ты будешь мстить, ты станешь для него врагом. Смертельным врагом. Терять сразу две машины?! Пфф!.. Как-то не интересно. А что если устранить одну, но и укрепить другую. Так у него родилась мысль отправить нас на это задание. Меня бы с вами не было тогда, если он был уверен на все сто, что Рёта погибнет. Но этой уверенности у него не было и я должна была убить мальчишку, если это не делают черепахи. — Ты… Карай! Ты врешь?! — я никак не могла поверить в сказанное моей подругой. — Скажи, зачем мне врать? Тем более тебе. — она фыркнула- Ну, все то я хотела сказать я сказала. Подумай и реши, кто всё же убийца. Ты очень умная. Закончив так, Карай встала и вышла из комнаты. Я осталась одна. Слезы снова текли по лицу. Передо мной стоял призрак Рёты. Да, он мне говорил то же самое. Почти слово в слово. И он знал, что его устранят после того инцидента. Рано или поздно, но это случится. И наверняка догадывался, что это последняя его вылазка на врага. Последний день его жизни. Но он все равно улыбался как обычно, ел фрукты, тоже как обычно, шутил и дурачился. И ни кто не заподозрил, ни кто не понял, что было у него на душе. Даже я… Спустя примерно час, вернулась Карай. Она не улыбалась, против обыкновения и была серьёзной, даже грустной. — Пошли. Отец приказал разобрать комнату Рёты. Все вынести от туда. В общем приготовить для нового жильца. Это поручено тебе. Я встала и нетвердой походкой направилась к комнате своего друга. Вот знакомая деревянная дверь и почти стертый номер 118 под которым числился Рёта. Знакомый скрип петель больно отдался в душе. Щёлкнул под моей рукой выключатель, жёлтый свет залил маленькую комнатку. Тут все так, будто хозяин только что вышел от сюда, но очень скоро вернётся обратно. Казалось, что ещё чуть-чуть и послышутся знакомые шаги, крипнет дверь в такт песенки, а затем Рёта начнёт щекотать меня вызывая громкий смех в перемешку с хрюканьем. Но шаги не застучали по коридору, не скрипнула дверь, никто не насвистывал мелодию. Тишина… Я в который раз подавила рыдание, утерла слезу и стала убираться. Каждая вещь напоминала о нем. Цветок из гафрированной бумаги, вязаного зайца или куклу из папье-маше, словом, любую поделку он как ребёнок показывал мне и спрашивал: «ну как, красиво?». И радовался он как карапуз, когда хвалила. Я всегда хвалила его. Как можно не хвалить, когда на тебя смотрит милая и по детски доверчивая мося. Слезы тихо капали на Рётины поделки, что я убирала в огромный мешок. Его унесут, выкинут, а может быть и сожгут. Уничтожит все воспоминания. Спустя полтора часа все с пола, стола, дивана было сложенно в мешок. Осталось только проверить шкаф. Открыв дверцу я была буквально погребена под ворохом простынь, подушек в перемешку с журналами и ещё каким-то барахлом. Рёта, Рёта… Ещё меня ругал за такой способ уборки… Сверху постельного белья лежала синяя тетрадь. На обложке чёрным маркером было написано «Дневник». Но я знала обо всем, что тут написано. Рёта позволял мне читать его… Дневник лёг на край стола. Я стала дальше убираться. Простыни, одеяло, подушки ложились в стопу. Комиксы и мусор попадали сразу же в мешок. Ну вот и все. Тут больше нет ничего, что бы напоминало о нем. Я в последний раз окинула взглядом комнату. Последние живое воспоминание исчезло на всегда. Я вздохнула, взяла Рётин ноутбук с полки. Он почему-то стоял на альбоме. Из-под него торчала бумажка, которую я тут же выдернула. На ней было написано: «Акари, если ты это читаешь, значит меня уже нет. Я дарю этот альбом тебе. Возми его и не забывай обо мне никогда. Рёта.» Я схватила посмертный подарок моего друга, открыла по середине и увидела свой портрет. Знала же ведь, что Рёта замечательно рисует, но все равно была удивлена и растрогана. На другой странице разворота была наша фотка. Мы стояли на фоне горы Фудзи. Он втыкал цветок мне в волосы, а я краснела и дулась на него. Эту фотографию сделала Шинигами и очень долго развлекалась глядя то на фото, то на злую меня. Но сейчас, глядя на этот кадр я не думала злиться на Шини. Я видела только Рёту. Здорового, улыбающегося, живого… Не знаю, сколько так просидела, смотря на фото. Меня вывели из оцепенения Бибоб и Рокстеди. Они пришли за мешком и проверить, все ли у меня в порядке. Я в испуге, что эти двое увидят фото, закрыла альбом, забрала дневник, ноутбук, одежду отобронную мной на память из Рётиного гардероба и тихо исчезла. Это все, что осталось мне на память о нем.* * *
спустя почти два месяца
Говорят, что время стирает боль. Может быть у других да, со временем все забывается, но у меня нет. Я живу среди этой самой боли и каждый день она напоминает о себе. Я струдом делаю вид, что забыла, что мне легче. Но это не так. Хотя раны полученные во время той вылазки затянулись, рана на душе, мне кажется, будет кровоточить всю жизнь. Я редко теперь сплю и плачу все ночи напролёт. Дни унылы и потеряли все краски. Так же как и я. Мне многие об этом говорят. Мои тренировки возобновились. Но, боги, как же они тягостны для меня! Идя на них, я не ощущаю былой радости. А по их окончании меня охватывает тоска. Ведь меня не будет встречать он. Со мной он не будет шутить, не будет смеяться. Ведь его нет. И он не вернётся никогда… А в логове оживление. Возвращается Тигриный Коготь после долгого, почти годового отсутствия. А с ним приезжает его ученица-помощница — Дина Каррон. Это милая рыжуля с темно-серыми глазами. Она, в свои восемнадцать, стала легендой среди преступного мира всех стран. Конечно, это звучит немного странно и не правдоподобно. Но как бы то ни было её знают все. Дина приезжает в этот раз надолго. Обычно её визиты кратковременны, всего два-три дня, а затем она бесследно исчезает. Такова уж её жизнь. Отношения Дины с тигром очень необычны. Их можно охарактеризовать как дядя-племянница. Он не ограничевет её свободу мысли и действий. Но она в свою очередь почти всегда слушается его. Дина ведёт с ним себя очень свободно. Может называть Когтя по имени или начать задирать его. Без зазрения совести уснёт на его кровати. Исчезнет на неделю в неизвестном направлении, раскидав во время сборов вещи, а затем вернётся раненная, измученная, без кровинки на лице. Ей может взбрести в голову поймать преступника. Поднимет всех в на уши, будет суетиться, волноваться. А когда жертва забита в угол и остается только прикончить её, Дина фыркнет и пойдёт играть в классики с первоклашками. Коготь очень любит её и никому не даст в обиду. Кажется, это единственная привязанность в его жизни. Но в Дине есть одна особенность. Даже во время самого искреннего и весёлого смеха она грустна. Её глаза не улыбаются ни когда… Мы встретились в первый день её приезда. Дина была весела, ела фундук и угощала им свою сову. Да, Такеши был не единственной её привязанностью. Эту птицу звали Джунсей, что по японский значит «жизнь». Но это был чёрный юмор девушки. Сова при лёгком свисте хозяйки бросалась на врага, впивалась когтями в горло и убивала за считанные минуты. Жертва редко успевала в крикнуть или за стонать.