Второй шанс

Когда я поддался отчаянию, перестал бороться, я уже ни на что не надеялся. Да, я проявил слабость, и уже поздно было об этом жалеть. Ожидаемо, я погрузился во тьму, боль и слабость отступили, а взамен им наступила та самая сонная безмятежность. Я стал ждать. С одной стороны, не хотелось абсолютно, но с другой, всё-таки происходящее тешило любопытство, ведь я наконец-то узнаю, что скрывается за вездесущей смертью… Однако я вновь поспешил с выводами. Ведь ни окончательная темнота, ни холод, ни вечность в безмолвии так и не наступили, вместо этого, вскоре я вновь стал ощущать себя, своё тело. Вернулись тот неприятный осадок, та горечь от моего бесцельного существования… Я понял, где именно находился. Конечно, в это странное тёмное место во сне я попадал каждый раз, когда Рэсаю в очередной раз вздумается со мной поговорить. И его невозможно спутать ни с чем другим. В тот момент меня посетила даже злость. Ведь этот демон буквально умереть мне не дал спокойно… Как бы это странно ни звучало. Но потом ненужная злость прошла, сменилась смирением. Ему ещё есть, что сказать мне? Пусть. В конце концов моя месть подошла к концу, теперь в тех мирах меня уже ничто не держит. Почему бы и не поговорить. И вот я уже ощущаю твёрдую поверхность, открываю глаза и понимаю, что действительно нахожусь в этом тёмном «нечто». А Рэсай привычно стоит в нескольких шагах от меня, опять обернувшись спиной ко мне. — Мои поздравления, Хиробрайн. Ты блестяще выполнил своё предназначение. Сказал бы, куда бы я пожелал засунуть все эти «предназначения», но я предпочёл промолчать, всё же в голосе демона слышалась искренняя радость и за мою победу в целом, и за меня в частности. Нет, это не была радость из разряда: «Я рад, что такое ничтожество, вроде тебя, могло добиться хоть чего-то стоящего» — так бы подумал любой другой хранитель. На самом деле я чувствовал его гордость. Все эти года он верил в меня, и сейчас он радовался, что наши общие старания не прошли даром. Это было… приятно. Нет, ну, правда. Какому человеку не хочется, что бы в него верили? — Теперь-то ты ответишь на мой вопрос? — игнорируя его слова, я сам спросил в достаточно-таки грубой манере. Когда Крайдэс зародил внутри меня жгучую уверенность в какой-то тайне, вопрос об этом стал самым первым, когда я в следующий раз встретился с Рэсаем. Я ждал от него либо ответа, либо смеха и обвинения в наивности, ведь демон Края мог и просто издеваться надо мной. Но он какое-то время просто молчал, а потом сказал, что время для подобных разговоров наступит лишь тогда, когда я разберусь с Хранителем. Это было правильным ходом, ведь чем меньше я думаю о постороннем, тем меньше отвлекаюсь в бою. Но проклятье! Не хотел говорить — мог и соврать. Ведь такие недоговорки ещё пуще разжигали моё любопытство. Ненавижу тайны, которые относятся ко мне. — Что ж, твоя правда. Теперь уже нет смысла и дальше что-то утаивать, — надо же! Даже удивительно, что он всё-таки не пошёл на попятный. — Крайдэс не ошибся в своих догадках. Я действительно твой отец. Это было… неожиданно. Поначалу я и не поверил. Просто послышалось? Просто показалось? Это просто шутка? С этими мыслями я глянул на Рэсая, ожидая подвоха, но он продолжал молчать, благоразумно дав мне время переварить услышанное. Что ж, спасибо ему. Ведь когда этот момент отрицания подошёл к концу, я спокойно воспринял его слова. Будучи подростком, так просто смириться с этой новостью точно бы не получилось. Ведь когда-то давно я яро желал узнать правду о своих родителях. Однако воспитание хранителей изменило мои взгляды на прошлое. Они убеждали меня, что всё моё существование не больше, чем просто случайность. Со временем я поверил в это, прекратил свои юношеские поиски. О каких родителях может идти речь, когда ты всего лишь магическая ошибка? Поэтому сейчас новость о существовании настолько кровного родственника… отца (!) вызвала у меня даже радость. Но из-за этого появились только новые вопросы. Физически я человек, значит, мать моя была из людей, но как такое возможно? — Как это стало возможным? Ты ведь сам говорил, что к чужим расам, тем более к людям, ты ничего не испытываешь. — И это не ложь. Это правило справедливо и поныне, однако случилось исключение, — судя по тому, как под конец затих его голос, он погрузился в воспоминания. И то, о чём он вспомнил, его не разозлило, а заставило улыбнуться. — Однажды я начал чувствовать сильное, неестественное для моей природы, влечение к одной человеческой женщине. Я знал, это не могло быть случайностью. Очевидно, высшим силам от этого союза нужен был ребёнок, которому и суждено завершить наш цикл. — И ты не противился? — меня удивляло его спокойствие, хотя он знал изначально о моём «предназначении» и прекрасно понимал, что однажды я убью его. — Не было причин, мой друг. Цикл рано или поздно завершится. Испугавшись тогда, как испугались мои братья, я бы просто отсрочил неизбежное — не более. А так это был прекрасный шанс для меня познать что-то новое. Людей переполняют много интересных и ярких чувств. Думалось мне, что смогу испытать хоть какую-то их часть, — о людях Рэсай всегда говорит с каким-то странным восторгом. Ему нравилось за ними наблюдать. Однако почему-то под конец его слов я услышал грусть в голосе. — И всё же что-то пошло не так? — Увы. Не каждый порыв любопытства суждено потешить. Я провёл с твоей матерью девять месяцев, сделал всё, чтобы она жила счастливо… Разумеется, насколько это было вообще возможно, учитывая, куда она невольно была втянута. Но теплее наши отношения так и не стали. Она так и осталась для меня лишь средством, а я для неё — существом, погубившим её жизнь, — в тот момент он, кажется, снова погрузился в воспоминания и даже тепло улыбнулся. — Забавная была женщина, раз семнадцать пыталась меня прирезать. Четыре раза — даже удачно. Но тебя любила. Перед смертью вынудила меня поклясться оберегать тебя. — И ты сразу же оставил меня у людей, — эта фраза была не больше, чем обычная шутка. Но то ли от юношеской обиды, когда я считал себя брошенным, то ли от общего впечатления от всей этой правды голос мой сорвался, поэтому сложилось впечатление, что я его обвиняю. Рэсай так и подумал, поэтому эти слова его почти что обидели. — Не говори так, будто мой поступок был спонтанен! — да, всё-таки обидел. — Я не мог оставить тебя при себе. Братья бы узнали, и тогда бы нас не спасла ни одна ложь. Поэтому силы всех моих пауков были брошены на поиск той семьи, которая приютит тебя и даст правильное, с человеческой точки зрения, воспитание. Если бы я даже захотел, то я не смею высказывать ему какие-либо обвинения. Да, он меня оставил на шестнадцать лет, но ведь сделал всё, чтобы моё детство было счастливым, и оно было таковым. Да и не думаю я, что он меня действительно бросил. Теперь-то я больше чем уверен, что всё это время его восьмилапые шпионы неустанно следили за мной. — Планировалось как можно дольше скрывать правду. Окончательное взросление у людей происходит в гораздо позднем возрасте. Но твои способности проявились слишком рано, я не мог их больше сдерживать. Тебя надлежало учить. Поэтому я вынужден был тебя забрать, надеясь, что братья поверят в мою ложь. — Поверили, — усмехаюсь я, даже удивляясь от его искусства лгать. Ведь демоны до последнего так и не догадались, какая именно роль была отведена мне в этой истории. — Поверили, — поддержал он моё настроение кивком. — Более того, амбиции Старшего даже помогли осуществить мои планы по твоему физическому воспитанию. Братья оказались весьма толковыми учителями. Мне оставалось лишь следить, чтобы ты не поддавался их дурному влиянию. Но порой эта задача могла казаться невыполнимой. Ты был просто несносным юнцом, — воспоминания о наших склоках из-за моей подростковой импульсивности заставили его улыбнуться. Проклятье! Даже сейчас одной лишь своей улыбкой этот демон способен меня пристыдить, как мальца. Ведь я помню, как дерзил тому, о чьих уроках по-настоящему приятно вспоминать. Пока остальные создавали из меня лишь оружие, Рэсай учил. Рассказывал, объяснял, исправлял то, о чём наболтают остальные. Пожалуй, это единственные приятные воспоминания, которые остались у меня от этого двадцатилетнего обучения. — И пусть моё, хм, отстранение внесло некоторые коррективы, и ты всё-таки поддался их влиянию. Однако сейчас я могу не без удовольствия наблюдать за результатом моих трудов. Ты доказал свою силу, мой друг, вне всяких сомнений, — этими словами он решил прервать свои погружения в воспоминания. Меня его слова так же заставили вернуться в реальность, где я наконец-то вспомнил, что со мной было до попадания сюда. — Только мне всё это теперь без надобности. Я мёртв, — я говорил достаточно-таки свободно, потому что был уверен, что та рана стала для меня смертельной. Рэсай, который хотел что-то произнести, от моего заявления неожиданно осёкся. Даже со спины я смог понять — он удивлён. Почему? Такая его реакция удивила меня самого. Разве в сказанном мною можно сомневаться? — Что за глупости я слышу? То, что он усомнился в моих словах, меня задело. Мне захотелось доказать свою правоту, поэтому я тут же указал ему на мою рану, как на главное доказательство. Но какого было моё удивление, когда я увидел, что на моём плече не было ничего. Камзол в этом месте был повреждён, но сама кожа была цела. Что бы тут ни было раньше, оно привычно зажило с помощью моей регенерации. Как такое возможно? Ведь там, в замке, рана так и не начала срастаться. Зачарованная стрела ранила смертельно… Пока я продолжал осматривать себя, в очередной раз убеждаясь в и так уже озвученном вердикте, я услышал, как Рэсай усмехнулся. Кажется, теперь он понял, на что я ссылался, когда сделал то заявление, и это его… позабавило? — Эти чары всего лишь временно замедляют нашу регенерацию, всё же остальное — очередная ложь, на которую братья повелись. Их так сильно напугала сама возможность такой лёгкой смерти, что они позабыли главное правило: нас может убить только равный по крови. — Но для чего тебе нужна была эта ложь? — я не перестаю удивляться всем этим ухищрениям. — Моё убийство было прямым их приказом, но одновременно и доказательством, что в тебе сокрыто гораздо больше сил, чем им казалось изначально. К такой правде они были не готовы, испугались, что ты выйдешь из-под контроля. Поэтому ты повторил мою судьбу: был ими предан. Они пожелали тебя уничтожить, но решили не рисковать сами и отослали своих слуг, вооружив их тем самым оружием, которым я их запугивал. Я помню. В ту ночь они направили меня на задание, но это оказалось ловушкой. Противников было слишком много, чтобы я мог победить, но я был и слишком самоуверенным, чтобы отступить. Меня ранили очень сильно, я еле успел сбежать, используя Жемчужину. Мне казалось, что я выжил лишь чудом, ведь против меня использовалось то самое зачарованное оружие. Но теперь я понимаю, «виновник» моего спасения стоял передо мной. Если бы хранители сами пришли за мной, я бы погиб — однозначно. Но они, запуганные Рэсаем, понадеялись на чары. Да, меня ранили, но это не было смертельно, довольно-таки скоро всё зажило. Сказать, что я был поражён, значит, приуменьшить. Ведь я был шокирован, по-настоящему. Рэсай пошёл на такую ложь, потому что знал, что однажды хранители меня предадут. Он предугадал такой исход задолго до случившегося! Он сделал всё, чтобы я выжил, чтобы я скрылся от них. Когда радость и удивление прошли, я наконец-то в полной мере осознал картину происходящего. Коснулся ещё раз плеча, будто хотел лишний раз удостовериться во всём услышанном. Не болит. Не чувствую повреждений. Значит, я… — Живее всех живых, Хранитель. Что? Погодите, я не ослышался? Что? Я шокировано озираю Рэсая. Это он сказал? Точно он? Да, бред какой-то… Но я ведь услышал, чётко, ясно. Хранитель? Я? Глупости! Быть такого не может! — Тот, кто завершает цикл, становится началом нового? — нервно смеюсь я, кажется, начиная понимать правила этого мира. — Так и есть. — Но… Но зачем? Зачем начинать всё сначала?! Я видел, что творят такие как мы! Неужели, мирам не будет лучше без нас?! — срываюсь на крик. Ведь так хочется отрицать услышанное. Я мстил, сделаем вид, что ещё и мирам помог — избавил от тиранов, но никаким Хранителем я становиться не собирался! — Возможно и так. Такая власть совращает, и мои братья тому ярчайшее доказательство. Но… — Рэсай сделал голос мягче, стараясь показать, что понимает меня и не осуждает моё недовольство. — Так устроен наш мир, мой друг. Сплетение Миров само по себе удивительное место. Сосредоточие всей магии и наших сил. Основа границ, которые и разделяют все остальные миры, не давая им погибнуть от соприкосновения друг с другом. Буквально сердце миров, если провести параллель с организмом людей. Но такой прекрасный мир не может существовать без своего смотрителя, кто-то должен направлять всю его магию в нужное русло. Ты родился на стыке циклов и прекрасно мог лицезреть, что бывает, когда Хранитель пренебрегает своими обязанностями и пускает всё на самотёк. — Но почему не ты? Ты старше да и… говоришь об этом хоть с каким-то удовольствием. — Такое предложение льстит моей старой зависти, признаю. Но даже если не брать в расчёт, что моё тело уже давно обратилось в прах, подобное всё равно недопустимо. — Но ты бы мог убить меня и забрать мои силы… — И уничтожить всё, ради чего я старался? Поступить так, значит, пойти против здравого смысла. А он ещё меня пока что не покинул. Мой цикл завершён, и я должен последовать за своими братьями, — думаю, он понял, что меня такие слова слабо утешали. — Не стоит так переживать, мой друг, в тебе говорит страх. Вот увидишь… — Если бы дело было только в страхе… — вздыхаю я от отчаяния, понимая, что нарушить цикл, как и уйти от своего предназначения, мне не по силам. Я молчу. К чему ещё слова? Ведь и так уже всё понятно. Мне не изменить то, что было решено, очевидно, ещё до моего рождения. Я смирился, отчаялся. Теперь не осталось даже надежд на то, что я смогу вновь увидеть тебя, моя милая, хотя бы там, хотя бы после смерти… Ведь я не умру, я остаюсь в этом мире… на долгие века. Один. Снова, будто цепляясь хоть за что-то хорошее, я прижимаю огонёк к груди. Он тёплый, и моему сердцу становится так тепло… Я не знаю, что мне делать, Мирида. Буквально недавно я уже поверил, что для меня наступил конец, что всё это бессмысленное выживание подошло к концу. Я был к этому готов. Тот, кого ничто не держит в этом мире, не боится смерти. Какая ирония. Ведь именно этой власти я и жаждал три года назад. Хах. Ну, и где ты сейчас, мой внутренний голос, который убеждал меня, что я выше всех людей, что мне не нужна женщина, которую я так люблю, а? Молчишь, конечно же… Просто здорово! Я теперь ещё и сам с собой разговаривать начал. Прошлый бравый Хранитель сошёл с ума, пытаясь избежать смены цикла, а сколько продержусь я, оставшись в одиночестве? Не забыть, не спрятать воспоминания о моих ошибках, о тебе, моя милая… Как же я устал от всего этого. В связи с последними событиями даже рабство у Скрэймана уже не кажется настолько ужасным. Да, от меня бы осталась лишь оболочка, это не жизнь, но я хотя бы ничего и не помнил… Высшие силы — или чьим ещё вмешательством называет Рэсай происходящее — раз уж вы всё решили за меня, так помогите мне в последний раз, спасите её из этого плена. Слова Рэсая лишь подтвердили мои догадки: я был рождён для единственной цели — стать следующим Хранителям, и не стоит строить наивные надежды на то, что кто-то мне даст шанс пойти своим путём — у меня его просто нет. Но она… она помогла мне, спасла. Её любовь вытащила меня из бездны заблуждений. Она не заслужила этих мучений… Прошу, прислушайтесь… И пусть, молясь в пустоту, я выгляжу глупцом. Пусть так. Я пойду на всё, лишь бы её юная душа больше не знала боли, которую ей принесла близость со мной. Не знаю, сколь долго я занимался этим самокопанием, но Рэсай был молчалив. Он дал мне время смириться и принять. И я пытаюсь скрыть от него все свои глупые мысли, вызванные лишь отчаянием. Ведь зачем ему это показывать? Он и так сделал для меня гораздо больше, чем я того заслуживаю. И не его вина в том, что я до сих пор так и не совладал со своей скорбью. Но, кажется, он всё равно заметил, что смирение так и не принесло моей душе ни покоя, ни радости. — Пусть мне не свойственно чувствовать к тебе то, что вы, люди, называете отцовством, но я горд за твои успехи и твоё мировоззрение, которое наконец-то стало свободно от эгоизма и властвования. И это значит, что отныне в моём прямом вмешательстве в твою жизнь нет нужды… Он не договорил, а лишь обернулся… впервые за всё то время, что я успел побывать в этом месте. Это было удивительно и неспроста. Потому что через мгновение демон направился ко мне и вскоре уже стоял совсем рядом. От пронзительного взгляда его глаз стало как-то даже не по себе. Ведь мы уже давно не стояли так близко друг к другу, так сказать, лицом к лицу. Наверное, на его месте я бы засмеялся, ведь я уверен, что мой разбитый вид со стороны выглядел уж больно жалко. Это было неподобающе для того статуса, которым меня уже тут успели окрестить. Но на лице Рэсая я увидел всё ту же добрую отеческую улыбку. Так он улыбался мне, когда впервые юнцом привёл меня к хранителям, так улыбается и сейчас, когда я уже вырос. — Но я не могу спокойно уйти, зная, насколько сильны терзания моего сына. Ты прячешься за маской уверенности, которой мы тебя и обучили, но кому, как не мне, знать людские чувства, — да, Рэсай, от тебя я никогда не мог ничего скрыть. Он хочет мне помочь. Но только что он может сделать? Сейчас он лишь крупица того, кем был раньше. Его тело давно стало прахом. А его существование в образе такого духа постепенно забирало все оставшиеся силы. И теперь, когда я стал ещё восприимчивее к магии, я почувствовал, насколько сильно он ослаб. Но Рэсай, похоже, в отличие от меня, был настроен гораздо оптимистичнее. Теперь он молча протягивает руку к огоньку. Он желал забрать её у меня. От этой мысли меня аж передёрнуло, и я воспротивился и зарычал. Не знаю, почему я так остро отреагировал. Может быть, подсознательное боялся потерять последнее тепло… Я знаю, это была уже не она. Вероятно, и не вся её душа, а какой-то её отголосок. Но я не хотел терять и это. Ведь впервые за эти три года мне было не так одиноко рядом с этим огоньком. Однако Рэсай не отступил, а спокойно ждал. Да, в отличие от меня, он отличался поразительной терпеливостью. И это сыграло ему на руку и сегодня. Я не мог упрямиться вечно. Вскоре я выполнил его немую просьбу и отдал ему огонёк. Не знаю, что это было. Видимо, я до наивности верил ему, а может, надеялся, что он сможет хоть чем-то помочь, хотя бы дать подсказку к её спасению. Получив нужное, Рэсай достаточно долго перебирал в руках огонёк и внимательно осматривал. Сейчас он был непривычно хмурым и серьёзным. Ясно, что такой интерес к сфере был вызван далеко не обычным любопытством. И мне ужас, как хотелось знать, о чём он сейчас думает. — Такая светлая невинная душа. Душа ребёнка, до сих пор полностью незахваченная жестокостью их мира, — говорил он вслух, пока аккуратно удерживал в когтях огонёк и изучал его. Очевидно, в этом свете он видел гораздо больше, чем я. — Потрясающе! — неожиданно воскликнул он своим мыслям. — Старший брат, оказывается, знал, что для людей, чьё сердце в плену любви, доводы разума и логики зачастую бессильны, и ими легко манипулировать. Однако на этом его знания о людской природе и ограничились. Уверен, он даже не догадывался о том, что настолько грубая попытка запугивания приведёт не к отчаянию, а к агрессии и бунтарству. Ах, какой шанс пропал! На его месте я бы смог устроить по-настоящему зрелищную игру. Рэсай настолько увлёкся своей фантазией, что даже не следил за тем, что его слова начали звучать слишком двояко. Я наиграно покашлял. Подействовало. Демон заметил моё настроение, поэтому тут же осёкся. — Прощу прощения, мой друг. В этом конфликте я принял твою сторону, так что эти рассуждения более чем неуместны, — тут же исправился он и решил, видимо, вернуться к делу. Прошло ещё какое-то время. Как недавно он терпеливо выжидал, пока я смирялся с происходящим, так сейчас жду я, затаив дыхание. Уж слишком тяжёлый взгляд был у Рэсая. Меня это пугало. Мало чего может заставить его выйти из образа добродушного мудреца и заставить так хмуриться. Невольно я начал готовиться к худшему. Однако вскоре его взгляд вновь потеплел. Впервые он отвлёкся от своего изучения, и я понял, что он закончил. — Ты можешь ей помочь? — почти криком вырывается этот вопрос, который я всё это время держал в себе. После этого вопроса я начал считать секунды. Рэсай был моей единственной надеждой, и я так боялся, что он подтвердит мои худшие опасения. — Думаю, способ мне известен. Не могу даже описать, какую радость я испытывал в тот момент. Это чувство окончательно затуманило мне разум. Я не думал о возможных проблемах или цене, я был готов на всё, лишь бы я смог тебе помочь. Видя мою взбудораженность от его слов, Рэсай снова улыбнулся. Только на этот раз в его улыбке было что-то другое… почти ухмылка, кажется. Нет, не лживая, не скрывающая заговор против меня. Он мне не враг. Но, очевидно, что-то от меня он всё-таки скрыл. В иной ситуации я бы не успокоился, пока не вытянул из него всю правду, однако сейчас я ничего не замечал, кроме шанса спасти тебя. — Однако должен предупредить тебя, мой друг. Для того, чтобы изменить заклинание Хранителя, моих сил, тем более сейчас, будет недостаточно. Поэтому я буду вынужден использовать твою силу и, как следствие, душу. Мои знания о магии были малы, но даже их хватило, чтобы понять, какой силы заклинание Рэсай хочет создать. И признаться честно, это меня напугало. Насколько я помню, экспериментируя над собственной силой, Скрэйман и превратился в мумию, не сумев взять под контроль созданное заклинание. Рэсай сейчас хочет повторить что-то похожее. Он хочет связать часть моей души, чтобы освободить её… Но разве это необходимо? Знаю, я говорил, что пойду на любые жертвы… Но всё же в голове продолжают мелькать слова Хранителя о том, что могут сделать враги, если в их лапы попадёт хоть частичка моей души. Мои сомнения вновь не остались незамеченными Рэсаем. — Я понимаю твои страхи, Хиробрайн. Не думай, что я не осознаю серьёзность последствий, если будет допущена ошибка. И всё же я возьму на себя смелость выбрать за тебя, потому что думаю, что такой способ решения сложившейся проблемы будет самым оптимальным для тебя. Проклятье! Опять он что-то недоговаривает. Ненавижу тайны, которые касаются меня. Или, может быть, за меня говорил обычный страх перед неизвестностью? Рэсай же моё новое молчаливое возмущение принял также спокойно, видимо, для него моя реакция была как нельзя очевиднее. Конечно, отказываться от своего плана он не собирался. — Не люблю давить на верность собеседника, однако сегодня, мой друг, придётся сделать исключение, — с этими словами он протянул в мою сторону руку, указав, что хочет забрать мешочек с её прахом. — Чуть позже мы логически завершим нашу нынешнюю встречу. Но пока я прошу тебя только поверить в старого демона. Маленький человек будет освобождён, даю слово. Действительно, это было самое настоящее давление. Ведь он просит мне довериться, но я не смогу дать ему отказа на эту просьбу, потому что я безоговорочно верил Рэсаю. Сжимаю в руке тот самый мешочек. Так и хотелось пойти на попятную от неизвестности… Но вместо этого я срываю его с пояса и протягиваю демону. Не знаю и не понимаю, зачем ему её прах… Но к чёрту вопросы! Я обещал, что пойду на всё, чтобы спасти тебя. И не откажусь от этого шанса, который предоставил мне Рэсай. И неважно, что именно он требует! Ведь я верил ему, верил, как никому другому. Кивком он поблагодарил меня за то, что сейчас я запрятал своё ненужное любопытство куда подальше. А после Рэсай обернулся и молча начал уходить. Какое-то время я наблюдал, как постепенно его силуэт сливается с местной темнотой. Лишившись тепла этого яркого огонька, я вновь почувствовал холод одиночества. Я знаю это чувство, оно было со мной все эти три года и теперь вновь вернулось. Ведь я понимал, то тепло мне больше не ощутить. Пусть так. Это будет правильно. Ведь Мирида станет наконец свободна. А о большем я не смею и просить. И вот, когда Рэсай скрылся в этой темной неизвестности, меня привычно затянула тьма. Так всегда заканчивались наши встречи. А значит, сейчас я уже просто сплю.

***

После всех этих событий сон для меня стал даже спасением. Тело отдыхало, самочувствие улучшалось, а вместе с ним могло улучшиться и настроение. Даже с душевными терзаниями это работало. Пусть обычный сон их и не излечит, но временное отключение головы могло хоть ненадолго дать мне покой. Тем более сегодня мне не снились привычные кошмары. Надо же, какая щедрость! И моё тело, кажется, решило воспользоваться такой возможность, потому что сон не отступал непривычно долго. Не скажу, что, когда настало время пробуждения, я не был расстроен. Был. Видимо, до последнего надеялся, что вся та встреча с Рэсаем была не больше, чем просто предсмертной иллюзией. А нет. Я был жив, да ещё как. Ведь все травмы, полученные в последнем бою, давно уже зажили, и я не ощущал никакого беспокойства. Хотелось скорее проснуться, чтобы понять, где я теперь нахожусь. Ведь впал я в беспамятство от сильного истощения на той каменной площади, но судя по тому, что я находился на чем-то мягком и мне было тепло, меня куда-то перетащили. Неожиданно в нос ударил уже слабый, но до сих пор ещё ощутимый и приятный запах. Благовония. Ими Рэсай всегда заставлял мою комнату, чтобы перебить едкий запах очередного неудачного эксперимента Хранителя, который из его лаборатории распространялся по всему замку. И очевидно теперь этот запах исходил от самой мебели, которая за столько лет пропиталась им. Через пару секунд ясность обрели и глаза, я смог их открыть и увидеть знакомый каменный потолок. Да, это точно была моя комната, оборудованная в одной из башен замка. Хах, даже не верится, что я вновь здесь очутился. Протерев глаза, я приподнялся на локтях и осмотрел комнату. Ничего не изменилось с тех пор, как я в последний раз был здесь. Всё та же мебель, ковры, занавески на бойницах, даже цветы в горшках ещё живы. Я помню, как всё это Рэсай притаскивал сюда. Его братья смеялись над его «причудами», а я стоял краснея помидора от стыда, потому что немало шуточек было брошено и в мою сторону. Тогда я этого демона почти что ненавидел. «Зачем мне, ученику Четырёх, какие-то кактусы?!», — кричало моё в очередной раз оскорблённое высокомерие. Однако только теперь я понимаю, что всё это он делал, чтобы привнести в эту комнату привычный мне человеческий уют. И здесь действительно было уютно тем более, по сравнению, с остальной разрухой, творившейся в замке. М-да, как же долго я не замечал такой приятной (пусть порой и излишней) его заботы. Что ж, видимо, даже во время моего отсутствия слуги замка, которых Рэсай обучил специально заботиться обо мне, следили за этим местом. Кстати, о них. Тут я заметил, что моё раненое плечо было тщательно перебинтовано. Это меня посмешило, ведь перевязка мне не нужна — рана зажила и давно. Но, видимо, когда меня нашли без сознания на арене, я продолжал истекать кровью, поэтому они оказали мне необходимую помощь, как их и учили. Нужно не забыть их похвалить за расторопность. Думаю, им это понравится, ведь благодаря стараниям Рэсая они приобрели разум (почти в привычном понимании этого слова) несмотря на то, Скрэйман их создавал с одной целью — служить. Так погрузился в свои мысли, что я только сейчас заметил странное копошение на второй половине кровати. Оказалось, рядом со мной спал помощник, заняв своей паучьей тушей непривычно много пространства. Проныра. Хах. Ну, и как ты здесь оказался, если я запер портал? И размышляя над этим вопросом, я решил его разбудить. Сработало с первой попытки. Разбуженный, он поначалу и не понимал, что происходит, но потом, видимо, заметив, что проснулся и я, тут же вскакивает и подбегает ко мне. Его глаза, все восемь, какое-то время изучали меня. А сам он периодически издавал странное шипение. Видимо, спрашивал о моём самочувствии, но забыл, что я его паучьи звуки не понимаю. Однако моего ответа всё-таки не понадобилось. Проныра и так понял, что я вполне себе здоров. Вскоре его удивление и переживания сменились на радость, и он с громким шипением взобрался на меня и начал по мне топтаться и прыгать. Надо же, как радовался. Видимо, я действительно пробыл во сне дольше положенного, из-за этого паук весь распереживался. Но его пришлось скинуть. Не то, что бы я не был рад его увидеть, но вновь оттираться от его слюней (или что там у пауков вместо них), когда он кинулся меня по-собачьи облизывать, не было ни малейшего желания. Не обращая на него внимания, я встаю с кровати, чтобы наконец-то размяться да и снова утонуть в пучине всех моих раздумий. Паук не обиделся за то, что его оттолкнули, он лишь подбежал ко мне и повторил свой вопрос. Но ответ нашёлся сам, стоило ему заглянуть в мои глаза. В дальнейшем помощник решил уже молча выражать свою радость, потому что почувствовал все мои терзания. Очевидно, он понял, что со мной не всё в порядке. И здесь проныра был абсолютно бессилен. Осмотрев в последний раз интерьер комнаты, который как бы подписал мне приговор о том, что его я буду видеть следующие… века, я уселся на выступающих камнях бойницы (хотя судя по ширине — это скорее окно) и глянул на вид, который мне открылся. Огненный диск, похожий на солнце моего мира, сейчас был на горизонте. Когда наш бой закончился, время подходило к вечеру, сейчас же уже утро, и, учитывая, что смена суток здесь протекает медленнее, я спал около трёх дней, если измерять в сутках людского мира. Теперь понятно, почему проныра выглядел таким взволнованным. Отныне этот мир стал для меня родным, я его… чувствую. Каждый поток магии, пробегающий хоть по замку, хоть по небу, стал мною уловим. Я чувствую замок, каждый его зал, каждого обитателя, могу хоть отсюда отдавать приказы слугам. Сейчас же я слышу их суету. Оставшись на три дня без приказов, они не знают, как вести себя. Может быть, боятся, что новый хозяин уничтожит их, как напоминание о старом. Что ж, надо к ним спуститься, успокоить, заодно найти приближённых Скрэймана и уже с ними обговорить дальнейшую мою работу по восстановлению границы миров и общей стабилизации всей магии. Разумеется, я займусь этим вопросом, ведь, можно сказать, это моя главная обязанность как Хранителя Я Хранитель… Хах, как звучит! От такого и загордиться недолго… Только вот перед кем мне пестрить этим новым титулом? Я же здесь всё равно один… Рэсай не обманул меня, он действительно забрал часть моей души. Нет, это не вызывает физического беспокойства, даже боли нет, но вот моё тело отныне ощущается совсем иначе. Как будто от меня оторвали часть. Ведь я чувствую пустоту и… холод… Я потерял женщину, которую любил, потерял её ауру, с которой у меня образовалась связь, теперь ещё теряю и части своей силы… Прижимаю руку к груди, пытаюсь успокоить сердце, но не могу. Легче не становится совсем. Проклятье! Какое же это отвратительное чувство. Кажется, так люди и начинают сходить с ума? Маленький помощник забирается ко мне на ноги и смотрит на меня. Он всё прекрасно понимает, хочет помочь, но знает, что он ничего не сможет сделать. Я его не виню. Ведь происходящее всего лишь последствие моих ошибок. И даже месть не стала для меня спасением. До сих пор не понимаю, зачем Рэсаю понадобилось использовать настолько сильную и опасную магию. Но я его не осуждаю. Не смею! Может, был способ и безопаснее, который бы не стал окончательно разрывать меня на части. Его знал Скрэйман, однозначно, но я — нет. Так что я только и мог, что беспомощно скулить, если бы не Рэсай… И плевать, какой метод он избрал! Я свыкнусь с этой пустотой, однажды, может быть, и боль утраты притупится. Главное теперь я знаю наверняка, ты, моя милая, свободна. Звучит наивно, я знаю. Но Рэсаю я верил, и… мне нужна эта вера. Какое-то время я так и просидел у окна. Иногда я посматривал на горизонт, где светился «солнечный» диск. С утра начинается новый день, утром заканчивается тёмная ночь. Поэтому у людей утро всегда являлось олицетворением окончания «плохой» ночи и началом новой жизни. Хах, как иронично. Если учитывать, что у меня, так сказать, и началась новая жизнь, увы, только шрамы старой никуда не исчезли… Иногда я начинал осматривать пустошь. В моём положении такие удручающие виды только хуже нагнетали тоску. Однозначно, нужно будет ещё и этот остров возрождать. Вскоре меня ещё и вновь окутал один из магических потоков. Опять начал меня тянуть к исследованию глубин замка. Но я не поддался. У меня в запасе теперь уйма времени. Этот замок я ещё успею и изучить, и под себя переделать, и устать от него. Нужно было для начала исправить последствия правления прошлого Хранителя… Впрочем, и с этим я не спешил. Решил пока обождать, просто погрузиться в безделье. Знаю, наверное, не этого Сплетение Миров ждёт от нового Хранителя. Ну, и пусть. Скрэйман истерзал миры на протяжении веков, так что эти минуты ничего не изменят… Когда не осталось того, кто проводил здесь свои безумные эксперименты, этот мир стал очень спокоен. Я чувствовал его неспешный ритм. Конечно, я не привык к такому, но это именно то, что мне было сейчас нужно. А может, это сам мир пытался меня утешить, боясь, как бы его новый хозяин от отчаяния не сиганул через окно в пропасть? Хах. Нет, этому не бывать. Именно поэтому, когда идиллия была нарушена, я это почувствовал сразу. Инородная магия закружила по замку. Судя по панике слуг и того самого окружающего меня потока магии, который решил тут же скрыться, я понял, что это точно нетипичный процесс. Вскоре вся эта магия добралась сюда, начала кружить по башне, сгущаться, а после, кажется, и материализовываться. Я тут же вскочил, схватился за косу. Пусть никакой опасности я пока не ощущал, но, как воин, только с оружием в руках я чувствовал себя в безопасности. Я внимательно следил за движением этого нечто, тем временем проныра тёрся около моих ног. Он напуган, значит, мои подозрения не беспочвенные, и был шанс, что это очередной предсмертный «подарок» Скрэймана. Однако, к счастью, эта опасность была ложной. Ведь как только вся эта магия собралась здесь, она материализовалась в дальнем углу комнаты в виде портала, и в нём вскоре показался знакомый силуэт. Рэсай… Проклятье! «Зачем так пугать?!», — хотел было я озвучить своё шуточное возмущение, но этого не случилось. Что-то было не так. И чем силуэт демона становился чётче, тем больше я это осознавал. Вскоре я понял — он был не один. Держа за руку, он вывел за собой из портала ещё кого-то… И в тот момент я где стоял, там и окаменел. Запах горелой плоти заставил всё моё тело передёрнуться. Нет, этого запаха не было наяву, он пришёл ко мне из тех самых болезненных воспоминаний, которые лавиной сейчас накатились на меня. Я помню, как огонь охватил твоё безжизненное тельце, как горела одежда, потом кожа, волосы… Горело всё, потом обернулось в пепел… Тебя больше не было со мной. Тебя я больше не увидел. Ты умерла. Я это знал… И теперь твоя душа должна была стать свободной… Но почему сейчас я вижу тебя?! Нет. Нет! Нет, это невозможно!!! Что за шутки, Рэсай?! Ты решил напоследок поиздеваться надо мной?! Но… когда магия расступилась, я увидел, что иллюзия не растаяла, что силуэт стал настоящим человеком. Глаза… Это были её глаза… Такие прекрасные, яркие… живые… В тот момент я ещё оставался жив? Не знаю даже. Я чувствовал, как замер я, как внутри меня замерло всё. Я не дышал. Сколько же я тогда не понимал. Во сколько тогда я не верил. Я видел тебя, но не верил. Ведь ты умерла, я это знаю, я это видел. Люди не бессмертны, они умирают и обратно уже не возвращаются… Это невозможно… Невозможно!!! Мы молчим. Никто не произнёс ни слова. Но я не сделаю ни шага. Никогда! Всё это я уже видел во сне, в своих кошмарах. Она всегда стояла близко, смотрела на меня, молила о помощи. Я всегда не выдерживал, подбегал к ней, хотел ухватиться, хотел быть рядом. Но её образ всегда исчезал… Не хочу видеть тоже самое и сейчас… Но тут я замечаю — она напугана. Стоит, трясётся, а её тонкие пальчики хватаются за подол её погребального платья. Глаза панически бегают по мне. Будто я для неё сам не больше, чем просто фантазия… Как вдруг она закрывает глаза руками и начинает плакать. Милая Мирида, прошу, не плачь. Ты не должна. Ты должна улыбаться. Ведь я клялся хранить твою улыбку… Она не хочет на меня смотреть, отступает, как будто боится, что я всего лишь видение… Мне нужно было подойти, сказать, что я настоящий. Но я сам боялся. Боялся в очередной раз поддаться, боялся увидеть, как ты исчезнешь… Вдруг когтистая рука оказывается на её спине и больше не позволяет пятиться. Это отвлекает её. Она глянула на него, как на единственную реальность в этом месте. Он не ответил на безмолвный вопрос, а лишь улыбнулся так тепло и нежно с искренним пониманием, как мог только он. Это сработало. Ведь вскоре она вновь осмелилась посмотреть на меня. В девушке всегда было гораздо больше наивности и веры в хорошее, чем во мне. Это помогло ей поверить… Она подходит. Медленно. С опаской смотрит на меня, будто ещё шаг — и я исчезну. Я понимаю её чувства, понимаю… Это ожидание растянулось, кажется, на вечность. Но мы его пережили. И вот мы стоим совсем рядом. Шаг. Один шаг разделяет нас. Она протягивает ко мне руку. Почти успевает коснуться плеча. Но именно в тот момент моё тело выходит из оцепенения, и я рефлекторно одёргиваюсь от её руки. Я боялся этого прикосновения. Боялся. Что если она коснётся, но я ничего не почувствую… Это будет значит, что передо мной действительно иллюзия. Я не могу поверить… до сих пор. Воспоминания о твоей смерти ещё слишком яркие, попытки смириться с утратой ещё слишком свежие. А она растерянно смотрит на меня, изучает, пытается понять, почему я не дал себя коснуться, ждёт от меня слов или действий… Дорогая, ты даже не представляешь, как я хочу забыться, хочу впервые плюнуть на всё недоверие, хочу быть наивным. Я хочу верить… Будто услышав мои мысли, она вновь предпринимает попытку коснуться меня, тянется к моим рукам. Ух, сколько мне нужно было сил, чтобы устоять на месте, чтобы вновь не начать спасаться от правды бегством. И оно… стоило того. Она берёт меня за руки… Да… Я чувствую. Твои руки. Твоё тепло. Реальна. Она реальна… Кажется, это прикосновение рушит и её сомнения. Она держит меня за руки, осматривает их, будто вспоминает. Да, милая, это руки того, кто не уберёг твою юную жизнь… Теперь она поднимает голову и смотрит прямо в мои глаза, в этот белый безжизненный свет. Раньше он тебя пугал, но сейчас, кажется… ты находишь там что-то хорошее… И тут она делает тот самый последний шаг. Она так близко. Ждёт от меня реакции, но я смолчал. Лишь моё тело опять невольно напряглось, будто ожидая подвоха. Подвоха не было. Была лишь её ручка, которая теперь так трепетно легла на мою щеку… С какой же болью я вспоминал об этих прикосновениях, зная, что больше она никогда меня не коснётся… Но сейчас я чувствую её, её тепло и лёгкие поглаживания. — Брайн, — какое счастье было слышать вновь, как произносит моё имя твой ласковый голос… И тут ты улыбаешься. Так искренне и нежно. Мирида… Как же я мечтал об этом, как же я мечтал вновь увидеть твою улыбку… Она так прекрасна. Ты… ты так прекрасна… Но во мне так и осталось слишком много отрицания. Казалось бы, всё очевидно. Но я не могу. Просто не могу поверить. Прости меня. Я не хочу давать себе ложные надежды, от которых вновь может стать только больнее… И… И она поняла меня. Она всегда меня понимала. Не дожидаясь моих действий, она сама преодолевает последнюю мнимую преграду, которую мы создали, боясь правды, и… обнимает меня… Когда она коснулась меня, когда её маленькое тельце оказалось так рядом, когда я смог почувствовать её тепло, всё изменилось. Чувство одиночества, что неотрывно шло за мной по пятам все эти три года, исчезло. Мне стало тепло. Близость её слабой ауры была такой успокаивающей. А главное, та самая пустота, которая образовалась, когда Рэсай забрал часть моей силы, была вновь заполнена. Я вновь почувствовал себя целым, моя душа была залечена… Это ты… Теперь я понимаю, теперь я всё понимаю. Рэсай пошёл на использование такой опасной магии, чтобы вернуть её. Да, умершие не возвращаются — это закон. Но ведь и возможности Хранителей огромны… Он соединил наши души, чтобы моя сила стала распространяться и на неё. Она вернулась и теперь стала частью меня, неотъемлемой моей частью… Такая магия опасна, много чего могло случиться… или случится в будущем… Но мне было, если честно, всё равно. Ведь только сейчас, когда она была рядом, когда я смог снова быть с ней, я почувствовал радость… Впервые за эти три последних мучительных года. — Это правда ты? Это всё правда? — слышу, как она вновь срывается на слёзы. Ожидаемо. Ведь погрузившись в свои мысли, я и забыл, что она борется с похожими сомнениями. И в отличие от неё, я не сделал ничего, чтобы облегчить её переживания. — Правда, дорогая… Это всё правда. Не знаю, это всё-таки я её пытаюсь успокоить или себя? Но ей этого хватило. Ведь, утерев рукой лицо, она обнимает меня крепче. В этот раз я в долгу не остался. Я обнимаю её в ответ. Она. Это она. Это её прекрасное хрупкое тельце. Я сжимаю её крепче, не хочу отпускать… Не отпущу! Никогда! Мирида… Моя милая Мирида. Я так скучал по тебе. Я не надеялся, что когда-нибудь могу снова быть с тобой рядом. Но сейчас ты тут, я могу видеть тебя, могу обнимать тебя. И впервые за эти три года я почувствовал счастье. Да. Это именно оно. А я и забыл, какого это, быть счастливым… Во мне накопилось так много слов. Я часто обдумывал то, что скажу, если когда-нибудь вновь увижу её. Но сейчас я молчу. Не могу найти сил, чтобы что-то произнести… И не нужно. К черту слова! Моя милая, прошу только, побудь со мной ещё. Дай мне свыкнуться с происходящим. Не уходи. Не исчезай. Останься со мной. Я поверил. Я больше не выдержу своего одиночества. Так мы простояли ещё долго. Наслаждались близостью, свыкались с мыслью, что мы больше не потеряем друг друга. Здесь уж точно слова были излишни. Отныне мы могли понять друг друга и без слов, наша связь окончательно сформировалась. Я чувствую её радость так же, как и она — мою. И всё же у тебя наверняка есть вопросы. И я отвечу на них, моя милая, но позже. А сейчас позволишь ли ты мне просто наслаждаться этим моментом как можно дольше? Ведь наконец-то моё сердце нашло покой. Ты рядом. Ты со мной… Весь окружающий мир стал для нас неважен. Я знал, что в комнате были посторонние, но мне было всё равно. Да и они никак не давали о себе знать, терпеливо ждали, давая нам время привыкнуть друг к другу… И это время нескоро, но всё-таки наступило. Вскоре наше объятие не стало настолько сильным, мы больше не старались так удержать друг друга, а просто наслаждались, зная, что никуда не исчезнем. И этим, видимо, решили воспользоваться. Неожиданно помощник прерывает нашу идиллию и с громким шипением взбирается ко мне на спину, чтобы она его заметила. Проклятье! Надо будет его отучать от этой привычки! И всё же своего он добился. Его настырность заставила её посмеяться. И пока я ворчал от его неприятной тяжести, он довольствовался её ласковыми поглаживаниями. Знаешь, проныра, я не прочь оказаться сейчас на твоём месте! Он, поняв, глянул на меня и обиженно прошипел от того, что я его сгоняю. Впрочем, выполнять мой приказ он сейчас не собирался. Надо же! Такой же упёртый, как и его хозяин… Очевидно, наши молчаливые препирания не остались ею незамеченными. И она захихикала, игриво потрепав нас обоих. Словно зачарованные её улыбкой мы и забыли, о чём спорили. В тот момент всё стало так просто, эта небольшая отвлечённость словно стала окончательным подтверждением, что всё происходящее — реальность. И когда сомнения отступили, я почувствовал себя по-настоящему свободно. Я наконец-то улыбнулся. Судя по паучьему шипению, проныра был удивлён. Хах. Да, представь себе, твой хозяин ещё не разучился улыбаться. Стоило отвлечься, как я тут же вспоминаю об ещё одном присутствующем тут, о том, благодаря кому, наше воссоединение и случилось. Рэсай всё это время не вмешивался, никак не заявлял о своём присутствии. Он лишь стоял у окна и смотрел куда-то вдаль, погруженный в свои мысли. Яркие лучи утреннего «солнца», проникая через бойницу башни, освещали его, он словно растворялся в них. Растворялся… Да, думаю, это слово как нельзя лучше описывает его нынешний вид. Если присмотреться, то видно, что его силуэт был слишком нечётким. Кожа, казалась, чуть ли не прозрачной. Почти призрак. Значит ли это, что его силы на исходе? Мирида заметила беспокойство в моих глазах, поняла, что с этим демоном у меня осталось незаконченное дело. Ведь я действительно должен был поблагодарить его за всё. Не по-человечески вот так вот молча расставаться. И всё же я опять не решился действовать, но тут она вырывается из моих рук и подталкивает меня в его сторону. На моё удивление и непонимание Мирида только ласково улыбнулась, успокаивая меня, что она никуда не денется и я могу спокойно доделать то, что хотел. И… я поверил. Моё приближение Рэсай услышал сразу. Когда я подошёл к нему, он обернулся и посмотрел на меня. Изучал, кажется, пытался выяснить моё нынешнее состояние. Это не продолжилось долго. Мои слова были не нужны, ведь он сам всё прекрасно увидел. Вскоре он уже пришёл к каким-то там своим выводам, и они заставили его улыбнуться. Очевидно, он понял, что его старания принесли свои плоды. Он спас меня от одиночества, он вернул мне её. Я был счастлив. И видя это, счастлив был он. И теперь он протягивает мне руку для рукопожатия, а на его губах держалась та же тёплая улыбка. Это был жест прощания — это я понимал. Стоило бы пожать ему руку и на этом расстаться. Но я не смог, не смог так сухо проститься. Я бы мог вечно его ненавидеть, найти повод легко. Мог сказать, что рад больше его не видеть… Но это совершенно не так… Качаю головой, отказываясь от рукопожатия, но вместо объяснений своего поступка я подхожу и обнимаю его. Его это удивило, я знаю, ведь ему чуждо подобное проявление человеческих чувств. Но он, как и всегда, постарался меня понять и повторил мой жест в ответ, обнял. Отец… Кем бы я сейчас был без тебя и был бы вообще? Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, сколько всего он сделал для меня за все эти годы. В каких бы отношениях мы с ним ни были, он никогда не покидал меня, заботился, следил, берёг от опасностей… Ты ошибся, Рэсай, ты намного больше похож на людей, чем думаешь… К сожалению, я это осознал только сейчас, уже слишком поздно, чтобы исправить хоть что-то. — Спасибо. За всё, — говорю ему напоследок. Это меньшее, что он заслуживает, но хоть что-то. — Пожалуйста, Брайн, — слышу его ласковый ответ. Надо же. Впервые назвал меня по имени, а не по той возвышенной кличке. Приятно. Безумно. Наше объятие длилось гораздо меньше, чем может показаться. Вскоре я стал чувствовать, как его образ становится бестелесным. Как бы мне этого не хотелось, но он отошёл от меня. Смотрит на меня всё с той же улыбкой, хочет, чтобы я понял… Я понимаю, Рэсай. Понимаю. Передо мной всего лишь призрак, иллюзия когда-то могущественного существа. Его сила стала ограниченной, и за годы, проведённые в таком образе, он растратил её окончательно. И теперь на моих глазах исчезают последние крупицы его силы. Но я не видел какого-то сожаления в его глазах. Он абсолютно спокойно принял свой конец… который наступил уже совсем скоро. Напоследок оглядев нас, будто давая мысленное напутствие, Рэсай вступил в лучи света, в которых скоро растворился насовсем. Вот так вот закончилась история Четырёх. И теперь, как он и сказал, начинается новый цикл. Возможно, когда-нибудь я вспомню об этом и буду сожалеть, что отпустил такого ценного советника. Но не сегодня, и не сейчас… — Всё хорошо? — она вновь подходит ко мне, вновь берет меня за руки, заглядывает в мои глаза. Мне точно понадобится время, чтобы привыкнуть к её прикосновениям и не вздрагивать каждый раз, боясь, что показалось. Не хочу, чтобы она переживала. Но этого невозможно избежать. Думаю, она заметила, что я изменился. Повзрослел, остепенился — да. Но и три года терзаний, очевидно, не прошли даром. Наверняка на меня сейчас было страшно даже смотреть. Из-за этого я вижу непонимание в её глазах. Она не знает, через что я прошёл за эти года… И не надо… Это уже неважно. — Лучше и быть не может, — улыбаюсь ей в ответ. Теперь я знаю, ты часть меня, и ты останешься со мной. Так что у нас впереди века. Но мне было всё равно. Обязанности подождут. Ничего, миры не рухнут. Зато отвлекаться я не хотел уже сейчас. Снова в моих руках её хрупкое тело. Я приобнимаю её. Но лишь для того, чтобы опустить голову и быть ближе к её лицу. Прекрасные глаза сияют всё той же искренней добротой. А её дыхание так приятно согревает кожу. Она жива. Действительно, жива. И теперь я не стал больше испытывать своё терпение, я целую её… Как же я скучал по твоим губам, моя милая. Как же меня угнетало понимание, что я больше не смогу тебя поцеловать. Но сегодня всё изменилось. Ты рядом. Обнимаешь меня, отвечаешь. И я безумно счастлив от этого… Настолько, что даже начинаю терять контроль над своими действиями. Из-за чего поцелуй получился даже грубым. Прости, милая. Я исправлюсь… Но она и не обижается, она всё прекрасно понимает. Она всегда была умницей. И тут, как бы в наказание, она сильно хватает мои волосы. Ррр. Вот зря ты так делаешь, ты же понимаешь, что я захочу продолжения… Понимает и только ласково улыбается… Прекрасно, это прекрасно. Ведь я так скучал по тебе, моя милая, и я не могу сдерживаться… И ты права, не стоит сдерживаться. Через всё, что мы прошли, мы заслужили этого. Мы заслужили быть вместе. Ты со мной, моя милая Мирида. Я люблю тебя.

«Ночь пройдёт, наступит утро ясное, Знаю, счастье нас с тобой ждёт. Ночь пройдёт, пройдёт пора ненастная, Солнце взойдёт. Солнце взойдёт.»