Юность в облаках

Цзинь Лин никогда не думал, что так сильно проебется. Он часто смеялся над тем, как до нелепого глупо в подобные ситуации попадал Цзинъи. Постоянно с издевкой вспоминал о моментах, когда тот громко и с чувством матерился, не зная, что за спиной стоит учитель Цижэнь, или когда, выкидывая бутылки от алкоголя, забывал выбросить мусор и оказывался уличенным таким образом. Злорадствовал Цзинь Лин всегда от души, но сейчас он сам сидел в отделе милиции, дышал на окоченевшие руки, безуспешно пытаясь их согреть, и продумывал свои последние слова перед смертью. В том, что дядя его прибьёт, не было ни малейших сомнений. Ему скоро 16, он молод, пафосен и хочет казаться независимым и бесстрашным, но вот вызов опекуна в отдел милиции уверенности ему не придаёт от слова совсем. Подумаешь, закурил на улице. Подумаешь, у остановки. Да он сто раз так делал. Но попался почему-то только сейчас. Ожидая своей участи, Цзинь Лин отсиживал пятую точку на неудобной и холодной скамейке, мысленно прощаясь со свободой, со своей собакой и с надеждами о сохранности целых конечностей. Жулань, сглотнув ком в горле, с жалостью посмотрел на свои ноги. В принципе, он может сказать дяде: «Это пацаны курили, а я просто рядом стоял, честно», — как обычно делал Цзинъи, но тогда его бы убили дважды: за курение и за неправдоподобную ложь. Ведь за стояние рядом в отдел обычно не загребают. А могли просто выписать протокол и отпустить, не пьяный же! Но нет, поставили в известность опекуна и пригласили забрать нерадивого племянника. Цзинь Лин ведь такой смелый, всегда носит в кармане куртки зажигалку и пачку сигарет, хвастаясь, что не боится получить от дяди, если тот узнает. А на деле реально боится, причём ему страшно настолько, что слезы сдерживает с трудом и руки трясутся, кажется, вовсе не от холода. Он судорожно сжал в кармане уже помятую пачку и подумал над тем, как незаметно избавиться от улик, но почти сразу же осознал всю безвыходность ситуации — от взора дяди Цзян Чэна ничего не укроется. Да и глупо даже пытаться оправдать себя: факты преступления налицо. Попытки примириться с мыслью о принятии соответствующего наказания обернулись крахом и едва не вылились в настоящую истерику, но тут с грохотом открылась входная дверь. Цзинь Лин мгновенно поднял голову и чуть было не расплакался, но теперь — от радости. Вместо дяди Цзян Чэна за ним приехал дядя Вэй Ин, названый брат первого, на которого мальчик обычно шипел как кобра, а сейчас готов был назвать его лучшим дядей на свете и расцеловать, лишь бы поскорее забрал его из этого маленького ада. Он с надеждой смотрел на Вэй Ина, весело болтающего (в такой-то ситуации!) о чем-то с дежурным, заполняющего какие-то бумаги и одновременно со всем этим активно жестикулирующего. Удивительный человек. Точнее, удивительно странный. Но в данную минуту при данных обстоятельствах это совершенно не волновало Цзинь Лина, он просто глубоко дышал и пытался прийти в себя, потому что уши от волнения заложило. Тут Вэй Ин отдал подписанные бумаги сотруднику, продолжая что-то щебетать, а потом повернулся к племяннику и, улыбнувшись, подмигнул ему. Цзинь Лин чуть не споткнулся, когда быстро встал и побежал к нему, прижимая к груди рюкзак. Он держался, когда они шли по бесконечно длинному коридору, когда дядя прощался с охранником, но, когда они вышли из этого удушающего места, мальчик бросил рюкзак на землю и, чуть не сбив дядю с ног, налетел на него с крепкими объятиями. — Спасибо, спасибо, спасибо… дядя… убьёт… пожалуйста, не… пожалуйста!.. — Ребёнок, успокойся! Я приехал за тобой как раз для того, чтобы Цзян Чэн ничего не узнал, слышишь? Я ничего ему не расскажу, — Вэй Ин мягко погладил Цзинь Лина по спине, в тайне радуясь такому приливу нежности со стороны последнего. Редкость все-таки. — Тебе безумно повезло, что, когда они позвонили, Цзян Чэн был занят и попросил меня ответить! Пришлось соврать про что-то рекламу и по-быстрому смотаться, сославшись на свои дела… Кстати, а какая марка тебе нравится? — будничным тоном спросил Вэй Ин, будто это в порядке вещей, когда 15-летний племянник так жестко палится за курением. Цзинь Лин ненадолго завис, обдумывая вопрос старшего, а потом робко, отводя взгляд в сторону, достал из кармана смятую пачку с поломанными сигаретами. Грустно вздохнул. — Ух ты, Djarum gold… и правда, золотой ребёнок. А в карманах не держи, мало ли Цзян Чэну захочется проверить. Окей? Все ещё неспособный говорить, Цзинь Лин часто-часто закивал. Они шли к припаркованной недалеко машине, пока мелкий снег, падая на асфальт, тут же таял в грязных лужах. Цзинь Лин увидел знакомую машину и, подняв взгляд с утопающих в мерзкой жиже ботинок, столкнулся с холодным блеском серых глаз Сычжуя. Неудивительно, что он приехал с Вэй Ином — видимо, последний сразу же поставил сына в известность, надо же с кем-то поделиться такой ошеломляющей новостью! Вообще, Сычжуй был не родным сыном Вэй Ина и его супруга, а приемным, но настолько тёплые и искренние отношения едва ли можно наблюдать хотя бы в каждой пятой традиционной семье. Увидеть осуждение в глазах этого человека было едва ли не хуже, чем если бы дядя все же сломал ему обе ноги. Он вроде как пообещал, что больше не будет. Но попался так глупо… Цзинъи вот, наоборот, не раз говорил, что ему нравится целовать и облизывать губы Цзинь Лина, потому что после этих сигарет они сладкие, со вкусом ванили. Как жаль, что А-Юань этого восторга не разделяет… Он молча сел на заднее сидение и очень виновато посмотрел на сидящего впереди А-Юаня, который даже не поздоровался с ним. Всю дорогу до дома, где Цзинь Лин жил с дядей, они молчали, и только Вэй Ин, как обычно радостный, подпевал каждой песне по радио. Он резко притормозил у обочины и, полубоком повернувшись к племяннику, подмигнул: — А-Лин, приехали! — Спасибо ещё раз… — сказал он перед тем, как открыть дверь машины, а затем тихо-тихо шепнул Сычжую «прости» и побежал в подъезд, потому что усилилась буря. Жулань за три секунды преодолел лестничный пролёт, нажал на кнопку лифта несколько раз, словно от этого он приедет быстрее, и нервно пританцовывал на месте, поскольку даже в обогреваемой машине не успел согреться. Путь с первого этажа до семнадцатого показался ему бесконечным, он едва держал себя в руках от стресса и, быстро выбежав из лифта и открыв дверь квартиры (не с первого раза попав ключом в замочную скважину), крикнул дяде «привет» и заперся в собственной комнате. Цзинь Лин только закрылся, как на него прыгнула дремавшая до этого собака, буквально сбивая ослабевшего хозяина с ног. Он так и остался сидеть на полу, пока счастливая Фея облизывала его лицо. Спустя некоторое время, Цзинь Лин наконец сумел более-менее прийти в себя. Дядя, как он подсмотрел из дверной щели, был занят: читал какие-то непонятные бумаги, периодически кричал на кого-то по телефону (предположительно, пару раз на Вэй Ина), литрами пил кофе и, тяжело вздыхая, закатывал глаза. Жулань подумал, что наилучшим решением будет не попадаться в поле его зрения и не покидал свою комнату, без сил рухнув на незаправленную постель. Он пролежал в таком положении примерно полчаса, а потом достал из кармана почти разряженный телефон и даже не удивился тысяче голосовых от Цзинъи. Тысяче блядских голосовых. Тысяче блядских голосовых по одной ебучей секунде. Цзинь Лин проклял его столько же раз, но, глубоко вдохнув, включил первое. — АААААААААААААААААААААААААААААА… … и второе: —…АААААААААААААААААААААААААААААААА… и третье: —… АХАХАХАХХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХ… Несколько глубоких вдохов и выдохов, тихое «сука» и отправленное «пошёл нахуй». Ответ пришёл тут же: «сам иди». На сердце стало немного легче. Цзинь Лин вяло встал и с каким-то невообразимым трудом напялил на себя валяющуюся на стуле, служащим одновременно и шкафом, домашнюю одежду. За груду вещей, обычно горой лежащей на этом стул-шкафе, он нередко получал подзатыльники. Сейчас он размышлял над тем, как теперь оправдаться перед Сычжуем, как заткнуть Цзинъи, который наверняка будет кричать о его оплошности на каждом углу, как отблагодарить Вэй Усяня, так безвозмездно спасшего его от незавидной участи, и как… стоп, а как Вэй Ин смог забрать его из участка, если опекун — дядя Цзян? Документы же должны были посмотреть! Схватив телефон и разблокировав экран, он быстро начал печатать сообщение Усяню, пытаясь понять, как, черт возьми, он это провернул. Ответ не заставил себя ждать: «На всякий случай я взял паспорт Цзян Чэна и вклеил туда свою фотографию! Можешь поверить, сотрудники обычно даже не смотрят на такие детали, а я, как самый лучший дядя на свете, спас тебя, используя только свой светлый ум и невероятную смекалку». У Цзинь Лина задергался глаз. «Кстати, его паспорт я закинул в твой рюкзак, постарайся по-тихому отклеить фото и положить на место. Фото можешь оставить себе на память: * » У Жуланя чокнутая семейка, и он, на самом деле, давно с этим смирился. На экране телефона высвечивается всего шесть часов вечера, но день был настолько ужасным и изматывающим, что он решил завалиться спать прямо сейчас. Вяло почесав виляющую хвостом Фею за ушком и поцеловав её, Цзинь Лин пожелал ей добрых снов и почти тут же, едва его голова коснулась подушки, отключился.