Пекарня

      В итоге, я открыл ящик, достал блокнот и открыл его. На самой первой странице красивыми, большими буквами было написано: «На 17-й день рождения любимому сыну Салли Фишеру. Твой папа». Эта надпись заставила улыбнуться. Вроде одна фраза, а столько любви в себе содержит. Я перелистнул страницу. Здесь уже начались записи самого Сала.       «20.08.18       Первая запись в этом дневнике. Отец говорит, что если я буду записывать сюда свои переживания и радости — мне будет лучше. Я ему верю, но стал следовать его совету лишь через полгода после своего дня рождения.       Собственно, мы решили переехать. Я не хочу уезжать из Нью-Джерси. Здесь я рос, нашёл девушку, которая едет с нами и своей семьёй. Здесь в конце концов погибла моя мама. Как я по ней скучаю… мне вроде уже семнадцать, а говорю, как пятилетка. Тем не менее, этих записей никто кроме меня не увидит. Это мой личный дневник.       Переезжаем мы в Нокфелл. И я понимаю, что там мне будет, конечно, лучше. Там всё больше развито, нежели у нас в Нью-Джерси, там больше людей и каких-то техник. Я лишь надеюсь, что там будет легче, чем здесь, иначе я не увижу смысла того, что я даже не попробовал уговорить папу остаться».       «22.08.18       Мы уже едем в Нокфелл. Отец очень рад, он так и светится от счастья. А меня всё ещё мучают сомнения. Тут очень много людей, все куда-то спешат. У нас в Нью-Джерси не так много народу.       Пару минут назад мы проезжали через какую-то пекарню, которую мне очень хочется посетить. Написано «Всё сразу из духовки», но честно, не думаю, что это правда. Мне лишь интересно, как там и вкусно ли готовят. Возможно, мне понравится и я приду туда с Эшли. Мы уже заселились. Теперь у меня комната моей мечты: с плакатами на стенах, большой кроватью, собственным телевизором и приставкой.       Пока что мне, безусловно, нравится. Если я ещё найду в этом городе место, где я смогу уединиться, то я буду полностью счастлив».       Следующая запись писалась как раз в тот день, когда Салли впервые посетил нашу пекарню (не буду её вставлять полностью, поскольку она уже была в первой части). Из неё я наконец-то понял, чего он так смотрит на меня: я для него, как его хранитель вдохновения. И да, я не ошибся: он пишет свои книги. Это реально круто. Так же я понял, чего он приходил второй раз в тот день и почему испортилось настроение. Но я продолжал читать следующие записи. Как-никак, а тут ещё записи, которые появлялись здесь в течении месяца.       «01.09.18       Сегодня первое сентября. В классе меня приняли и даже, как я узнал позже, самый популярный парень класса признал меня нормальным. Зато ситуация с Эшли опять повторилась, мол, я улыбнулся девочкам из нашего класса. Она опять обиделась. Я сейчас опять сижу в пекарне. Я нашёл то самое место уединения. Что я здесь нахожусь, знает лишь отец. Эшли я передумал пока что сюда приводить. У нас сейчас точно не наше время. Мне так незнакомы эти ссоры! Мы ведь всегда понимали друг друга и ни о какой ревности речи идти даже не могло. Я не знаю, что пока что делать. Я в тупике собственной безысходности».       «03.09.18       Я добился прощения Эшли. Честно, меня может каждый назвать каблуком, но я иначе не могу. Пока что всё хорошо. Однако книга не пишется, от слова, совсем. За последнее время я удосужился написать лишь половину следующей главы. Дальше ничего не получается. Начал даже верить во вдохновение… похоже, даже такая фигня существует».       «08.09.18       Снова поссорились Эш. Она мне надоела, но бросить я её не могу. На этот раз я помог Кейт — нашей однокласснице — с алгеброй. Я тогда, говоря «Не за что» улыбнулся ей… конечно Эшли это заметила! Как же по-другому?! Эшли это заметила и устроила мне скандал после школы. Ей надоело слушать мои извинения, села на автобус и уехала, не попрощавшись. Писал ей в ВК — не отвечает. Звонил — сбрасывает. Меня это порядком выбешивает. Ощущаю себя сорокалетним мужчиной с семьёй и детьми, серьёзно. Или на суде, где я, будучи глухонемым, оправдываюсь и у меня есть сведения, которые спасут меня от заключения, но меня никто не понимает… одним словом, что будет, то будет.       «09.09.18 Ходил сегодня за Эш, а та меня игнорирует. Опять сижу сейчас в пекарне, пытался ей дозвониться и писать в ВК. Она просматривает мои сообщения, но не отвечает. Самое странное — она не кинула меня в чёрный список. Наверное, ей нравится, как я бьюсь за то, чтобы получить её банальное «Ладно, прощён, Ромео». Советовался с Тоддом. Даже он не может мне ничего сказать на этот счёт. Но он начал предлагать мысль, что Эшли, моя Эшли, мне изменяет. Я ему дал лишь подзатыльник, чтобы не говорил глупости. Просто сейчас не наше время…»       «11.09.18       Вчера не хватило желания и нервов на то, чтобы написать то, что Эшли меня не простила. Сегодня тоже мало продвижения. Опять сижу в пекарне, наблюдаю за Ларри — кассиром, если, конечно, на бейджике указано его имя. Он… он вселяет какую-то надежду, что-ли… не понимаю самого себя и того, что пишу. Просто он всегда такой спокойный, будто у него нет никаких забот, что смотришь на него и забываешь о своих проблемах. Ту половину главы я всё же написал благодаря ему. Я бы сказал спасибо Джонсону, но как-то не хочется рассказывать, что пишу книги. Это моё дело. Да и вообще будет сложно объяснить, как он мне помог. Решит ещё что какой-то маньяк. Он и так замечает взгляды на себе.       Уже вечер. Мне звонила Эшли, кричала по телефону, чтобы ехал, как можно быстрее. Кричала, а чего кричала — непонятно. Можно было спокойно попросить, а она опять орёт. Встретила меня со слезами на лице, обняла, поцеловала. Простила, короче. Ну хоть это наладилось… а как надолго?»       В следующих записях Сал писал, что всё в принципе прекрасно. Его признавали в школе, а Трэвис Фелпс — популярный парень класса и вообще школы — пытался присоединить его к своей команде и вообще считал его своим бро. Но всё же одна запись очень заинтересовала меня.       «18.09.18       Сегодня суббота. Как и всегда, я сделал уроки ещё вчера, так что на выходных я свободен. Я сижу в пекарне и думаю, что Ларри за кассой мне действительно не хватает для полноты картины. Стоит какой-то другой парень, немного старше Джонсона, с короткими красными волосами. Он обычно всё время смотрит в потолок и скучает, хотя по выходным посетителей значительно больше, чем по будням. Ларри, он, — в этом месте была большая синяя точка. Было понятно, что Салли держал стержень ручки на этом месте слишком долго, думая, как описать свои чувства, — он интереснее, живее и просто… я не знаю, как описать это чувство, когда, — здесь снова была такая клякса, — человек одним лишь видом говорит, что всё будет нормально. Я хочу с ним познакомиться, узнать лучше, но в то же время, как начать разговор, я не знаю. У меня никогда такого не было. Он всегда увлечённо занимается своим делом — рисует. По взгляду я иногда замечаю, как он одновременно с рисованием думает о чём-то. Даже когда я пишу сюда во время его смены, складывается ощущение, будто я говорю с ним. Не знаю, как это работает. Я пишу и смотрю на него. Будто я делюсь с ним своими проблемами, а он внимательно слушает. К слову, разбираться в себе я не люблю, поэтому пора бы закрывать лавочку».       Читая именно эту запись я улыбался, наверное, очень глупо, поскольку какая-то женщина посмеялась с меня. Оказывается, у нас интерес друг другу. И как ни странно, эта запись была здесь одной из самых длинных. По почерку было заметно, что это Салли писал неуверенно, на ходу разбираясь, что вообще чувствует он. Следующие записи сейчас снова пропустим, а вот самая последняя была так же и самой занятной и интересовала меня очень сильно.       «23.09.18 (сегодня)       Вот уже две недели от Эшли не было ни единой истерики. Я решил, что вот, пришло наше время, но нет, я ошибся.       Пакертон попросила меня отнести какие-то папки в тридцать шестой кабинет. Рядом с кабинетом никого не было, поэтому на минуту я даже засомневался, открыт ли кабинет. Я открыл дверь и вижу: Эшли сидит на краю парты, а Фелпс обнимает её за талию, притягивает её ещё ближе. Они целуются. Такое у Эшли собрание. Я тихо прошёл к столу учителя и положил папки. Здесь они меня и заметили. У нас был небольшой диалог, после чего я ушёл. Эш пыталась меня догнать, но Трэвис, как я понял, удерживал её.       После трёх — трёх!!! — лет отношений она нашла мне замену. Я ей готов был всё отдать, а она, оказывается была готова целовать каждый сантиметр тела первому парню школы! Тодд мне говорил, предлагал версию того, что она мне изменяет. А что я?! Я защищал её, принимал за ангела во плоти! Но здесь, в пекарне, она меня не найдёт. Хотя… Думаю, она даже пытаться не станет. Она симпатична самому классному парню школы. Мне нечего делать на его фоне. К чёрту Эшли! К чёрту всё! Заменю алкоголь сахаром и, — клякса, — и всё».       Почерк был ну своём корявым, из чего было понятно — он нервничал и совсем был не готов к такому резкому повороту событий. Теперь всё встало именно в тот порядок, в котором я нуждался. Знаете, ещё раз анализируя эту историю, понимаешь такие очевидные вещи: вчера всё было так хорошо, светило солнце, на небе ни единой тучки, но лишь в один день и в одну секунду может всё изменится, небо закроют тучи и начнётся буря.       Безусловно, с моей стороны это было очень подло и некрасиво читать чужие дневники, чтобы удовлетворить собственный интерес. Но что я поделаю, если это парень так и тянет? Кхм… это слово не подходит. Мне он просто интересен, как человек, не более. По крайней мере, сейчас мне немного плевать. Кстати, он ведь живёт в наших апартаментах. Хотя, нет. Так будет неинтересно. Я знаю, как я ему отдам этот блокнот.