Что бы я ни натворил — я твой

К восьми вечера небо затянуло потяжелевшими облаками, похожими на пух, вырванный из мягкой подушки, испачканный синими чернилами. Полоска золотого, подсвеченная сентябрьским солнцем, заставляла края облаков чуть рыжеть; чем дальше к ночи, тем более она сужалась к горизонту. Ветер задул по-осеннему холодный, полный сладости ещё цветущих деревьев, поэтому Гавриил натянул поверх футболки серую толстовку на замке. Пообещав Трейси, что вернётся не позже десяти вечера, парень вышел из дома, подставляя лицо холодному воздуху. Ярко-синий велосипед в его руках отрезвлял своей тяжестью, и, выкатив его на дорожку за ворота дома, Гавриил немного разогнался, чувствуя, как ветер грубо путается в волосах. На ходу ловко запрыгнув на велосипед, он крепко обхватил ладонями руль и усиленно заработал ногами. Мышцы мгновенно вошли в нужное состояние напряжения. Когда спортсмен тренировал тело, ему можно было по-настоящему расслабиться, как бы странно это ни звучало, и отпустить себя. Быстро и попеременно нажимая на педали, Гавриил выехал на перекрёсток. Почти на автомате подождав, пока проедет машина, он плавно выехал на другую сторону дороги, круто заворачивая налево, и двинулся дальше, очерчивая ровную линию у тротуара. Всё это время его голова была забита совершенно другим. Прошло уже какое-то время с начала учёбы. Ему нравились предметы, некоторые казались действительно интересными, на некоторых он с усилием давил зевоту; с обязанностями старосты справляться было не сложнее, чем на посту президента класса в школе. Когда мама спрашивала ребят, каково им в институте, Гавриил всегда отвечал "Отлично!" с широкой улыбкой. С тихим скрипом и равномерной высокой скоростью крутились педали, подгоняемые сильными ногами футболиста, и велосипед нёс парня всё дальше по кварталу, окрашенному в романтичные синий и розовато-золотой. Среди его одногруппников были как и весельчаки, так и серьёзные ребята, которые смеялись ещё реже, чем сам Гавриил. Все они казались ему одинаково неприятными, кроме Михаил, поэтому он не решился общаться теснее. Это было действительно странно: почти все на финансовом факультете были, как на подбор, образованные, умные, из хороших и зачастую богатых семей. Но Гавриилу нужно было не совсем это. Ему было приятнее тогда обедать в шумной столовой в компании Вельзевул, лениво огрызаясь и переговариваясь с ней, хотя у обоих не было настроения ругаться. Почему-то при взгляде на неё, лохматую и вечно недовольную, жужжащую, когда девушка была в дурном настроении (почти всегда), настроение поднималось словно само собой, и улыбка получалась искренняя, а не натянутая. Гавриил чуть сбавил скорость у супермаркета, в котором они столкнулись, когда все вчетвером пошли в бассейн. Странное тогда получилось совпадение, подумал парень, провожая взглядом ярко-красные сияющие буквы. Даже с тем же педиковатым придурком Кроули было порой интереснее разговаривать, чем с чопорными или глуповатыми одногруппниками. От собственных крамольных мыслей футболиста передёрнуло, и он, встряхнув головой, закрутил педали быстрее, уезжая далеко от магазина. Изменения в нём произошли быстрее, чем сам Гавриил того хотел бы. Университет словно бросил его в новую жизнь, как камушек в бурную горную реку, и парня неумолимо подхватило течением, хотел он того или нет. Прошло всего-то около трёх недель, а он чувствовал себя так, словно миновало два месяца, или даже больше. Устало вздохнув, спортсмен с бóльшим усилием задвигал ногами, напрягая мышцы изо всех сил, и чувствовал, как ветер безжалостно хлещет в лицо. За спиной, подхватываемые порывами, трепались полы расстёгнутой толстовки. На какие-то мгновения в голове пронеслись опасения о том, что он может застудить грудь. Мама была бы очень недовольна. Освещённая солнцем часть неба уменьшалась. Облака темнели всё больше, погружая Лондон в таинственные сумерки, и Гавриил дышал полной грудью, ощущая лёгкую ноющую боль в натруженных икрах и бёдрах. От сильного ветра уже иссушилась кожа на губах. Парень стремительно свернул на другую сторону дороги, заворачивая вправо, и сбавил скорость, чтобы как можно плавнее затормозить и не улететь головой вперёд, в колючие кусты. "Да быть того не может", — пронеслось у него в голове. Ошарашенно моргая и переводя дух, Гавриил уставился на велосипедиста в чёрном, который двигался навстречу. Велик у неё был красным, а чёрные лохмы сегодня скрывала такого же цвета кепка со странным рисунком, который сложно было разглядеть издали. Заметив его, девушка тоже стала сбавлять скорость, пока они не замерли лицом к лицу. Повисло неловкое молчание. — Привет, — первым спохватился Гавриил. Сердце гулко стучало, как он думал, после быстрой тренировочной езды. Сколько раз он ещё будет случайно натыкаться на эту девушку? Это какая-то магия? Божий замысел? — Привет, — глухо откликнулась Вельзевул. Подбородок она спрятала в высоком воротнике толстовки — вероятно, замёрзла, — и из-под красного козырька на парня взглянули два чуть недовольных глаза. По крайней мере, выражение её лица немного смягчилось, чему Гавриил невольно обрадовался. Гораздо проще было общаться с этой девушкой, когда она не хотела его уничтожить. Вдруг он разглядел рисунок на кепке и прыснул в кулак. — Муха? Зря. Вельзевул моментально вскинулась, с опасным прищуром окинув его взглядом. — Придурок на велике? Он поморщился в ответ. Неужели всегда нужно быть такой грубой? Конечно, вслух он этого не произнёс. Мало ли. — Я же ничего не имею против, — парень неловко пожал плечом, потирая руль. Финансист всеми силами пытался справиться со смущением, смешанным с раздражением, и эти эмоции были такими нелепыми, что совершенно сбивали его с толку. Мимо с шуршанием проехала машина. — Ещё бы ты имел, — огрызнулась Вельзевул, снова зарываясь подбородком в толстовку. Воцарилось глупое молчание. Его прервали только дети на другой стороне улицы, радостно заливающиеся смехом. Гавриил чуть привстал на цыпочки, лихорадочно соображая, что делать дальше. — Ну... В очередной раз она решила за него. Снова оседлав велосипед, девушка мягко оттолкнулась и, объехав его, медленно покатила дальше по улице, залитой сгущающимися тёмными красками. Опомнившись, Гавриил поспешил за ней, описав широкий круг, пока разворачивался, даже чуть привстал, с усилием заработав ногами, чтобы успеть за ней... Но она снова его удивила. Вельзевул поехала медленно, не торопясь, и для спортсмена, привыкшего к быстрой езде, это было всё равно что идти пешком. Удивившись, парень даже немного обогнал её, по привычке тяжело надавливая на педали. — Ты куда так спешишь? — сердито окликнула его ветеринар. Гавриил, с удивлением обернувшись через плечо, тут же сбавил темп, и они поравнялись. Конечно, ему надо было смотреть на дорогу. Но соблазн оторваться и хотя бы краем глаза взглянуть на задумчивую Вельзевул, которая почти даже не хмурилась сегодня, был слишком велик. Даже в нелепой кепке она выглядела... Мило. Смутившись собственных мыслей, финансист вернулся к дороге, пытаясь сосредоточиться на непривычно умеренной скорости. С учётом того, сколько красавиц училось в их институте, странно было считать милой именно её, но Гавриил хотя бы в мыслях был с собой честен. — Всегда несёшься куда-то, — негромко произнесла она. Парень моментально повернулся к ней, но задумчивый взгляд Вельзевул был направлен на собственные худые пальцы на руле. Так что спортсмен тоже обернулся вперёд, поджимая губы и даже не подозревая, что в этот момент девушка исподтишка перевела на него взгляд. — Я привык быстро ездить. Так нагрузка на мышцы больше. Вообще, я выехал на тренировку, да и проветриться заодно. — Ты думаешь хоть о чём-нибудь, кроме своих мышц? — почти огорчённо вздохнули в ответ. Гавриил обиженно нахмурился, не услышав по свой наивности в этом усмешки. — Конечно, думаю. Просто привык держать себя в форме. Первая серьёзная игра состоится в конце октября. — А, блин, — протянула Вельзевул, когда они синхронно свернули налево, опережая медленный тёмно-красный "форд". — Ты же у нас в футбольной команде. Они замолкли на какое-то время, медленно двигая ногами и поочерёдно напрягая мышцы, и думали об одном и том же: о той странной и неожиданной встрече после проверочного матча, где столкнулись все четверо. Сейчас казалось, что это произошло уже очень давно, хотя прошло чуть больше, чем две недели. Гавриил чуть закусил нижнюю губу, вспоминая то, каким уставшим он был, но какая сила проснулась в нём в тот момент, когда он увидел, как Хастур грубо потянул на себя хрупкую девушку. Вельзевул с неожиданной для себя теплотой вспомнила, как страстно рванулся защищать её брат, и как ему помог в этом человек, который вообще видел её впервые в жизни, но всё равно бросился вперёд. Ветер уже не бил в лицо холодными руками, а играл их волосами, овевая разгорячённую после езды кожу. Ребята легко удерживали равновесие, наслаждаясь тем, как плавно шуршат колёса железных коней по асфальту. Спустя несколько минут вдоль дороги зажглись фонари: быстро переглянувшись, они спрятали невольные улыбки. Белые и желтоватые огоньки на железных столбах разрезали мрак вокруг, выхватывая из полутьмы лица случайных прохожих: студентов, детей, пожилых людей и парочек, держащихся за руки. Чувствуя, как в груди сильной птицей бьётся детская радость, они съехали по улице вниз, едва не смеясь во весь голос: велосипеды набрали скорость без особых усилий, разгоняясь всё быстрее, и внутри воздушно ёкало, как от ощущения полёта. — Кроули тоже быстро ездит, — сказала Вельзевул, нарушая неловкое молчание, когда они снова съехали на ровную дорогу. Вынырнув из задумчивости, Гавриил на пару долгих секунд посмотрел на её расслабленное лицо. — Кроули? — по-глупому переспросил он. — Ну да, он похож на лихача. Ты говорила, он купил машину? Девушка не показала этого, но от осознания того, что её внимательно слушали и даже запомнили, стало очень тепло, согревая в холодный осенний вечер. Она хмыкнула. — Ага, "Бентли". Ужасное старьё, но если сказать это при нём, то он плюнет тебе в глаз. Ради неё работал в автомастерской... В смысле, сейчас тоже, только он очень долго копил, весь обдрочился на неё. От грубости выражений Гавриил скривился, но на его лице всё равно вспыхнула невольная улыбка. Педали обоих велосипедов крутились с равномерным медленным скрипом, и парень впервые так наслаждался велопрогулкой. — У Азирафаэля примерно так же с книгами, — поделился он неожиданно даже для самого себя. Боковым зрением заметил, что Вельзевул кинула на него заинтересованный взгляд. — Сколько себя помню, всё время сидит за ними. И копит только на две вещи — сладости да книги. Видела, как он одевается? Как барышня из девятнадцатого века. Девушка несдержанно засмеялась, и сердце Гавриила ответило смертельным сальто. — Ну, — она передвинула руки по рулю, вспотевшие ладони чуть слышно скрипнули на чёрной коже. — Кроули тоже заебал меня своими вкусами в одежде. Одевается в универ, как в гей-клуб, а я потом стараюсь делать вид, что это не мой брат и что я вообще его не знаю. — Знакомо, — фыркнул Гавриил, чуть набирая скорость и весело понимая, что Вельзевул повторяет его движения. — "Знакомо"? — громко воскликнула она. — Вы друг друга стоите. Ты о слове "жиза" слышал когда-нибудь? Ветер усиливался, но фонари, мимо которых проносились оба велосипедиста, уютно разрезали вечернюю мглу, полную сладкого запаха листвы. В кругах нежного света, льющегося на шершавый тротуар, на котором хрустели первые опавшие листья, они проезжали совсем рядом, иногда глядя друг на друга и лучась неожиданно искренним, спокойным весельем. Библиотека закрывалась ровно в девять вечера. Азирафаэлю было лень выходить на улицу, в холодный вечер, и опомнился он уже тогда, когда ушёл Гавриил. Дверь громко хлопнула от сквозняка, и юноша, вздрогнув, оторвался от страниц любовного романа. Часовая стрелка замерла на восьми, а минутная — на одиннадцати. Спохватившись, любитель книг тут же подорвался с постели и торопливо засеменил к белому комоду, вынимая верхний ящик. На то, чтобы собраться, у него ушло не больше трёх минут, и совсем скоро он, крикнув матери, что сбегает в библиотеку продлить книги, уже обувал кроссовки и выходил на улицу. Вечер встретил его неожиданным холодом, и Азирафаэль порадовался, что догадался накинуть старомодную джинсовку на тёплый кремовый свитер. Выглядел он, конечно, не очень, но на свой вид ему было всё равно. Спину неприятно оттягивал тяжёлый рюкзак с книгами, остальные три покоились в пакете, который юноша поудобнее перехватил правой рукой и, пройдя к воротам, вышел за них, осторожно прикрывая за собой. И неторопливо зашагал по улице, наслаждаясь относительной тишиной. Небо доигрывало последними золотыми искрами, словно на воде отражалось садящееся солнце. Темнеющие облака, недовольные приближением холодов, нависали так угрюмо, что Азирафаэль тоскливо вздохнул при мысли, что забыл взять зонтик, и прибавил шаг. Но вскоре стал неловко задыхаться, втягивая носом холодный воздух: книги слишком отягощали его и не позволяли двигаться слишком быстро. "И почему я не пошёл раньше, или хотя бы отнёс частями," — грустно подумалось юноше. Он снова задумчиво вскинул взгляд на небо, замедляясь, и у него почти дыхание перехватило от раскрывшейся перед ним красоты. Налившиеся ночью и дождём облака напоминали широкие крылья, словно защищавшие землю; солнце, быстро катящееся к горизонту, причудливо танцевало сквозь них, наступая лёгкими шажочками на обрывистые мягкие края. Где-то выше небо наливалось кровью, и в тучах просматривались алые пятна, словно на небесах застыло раскалившееся докрасна железо. Холодный ветер путался в его белых мягких кудряшках и уютно пах изумрудной листвой. Весь квартал, казалось, окутал лесной аромат, словно дома и впрямь стояли на окраине Лондона; но Азирафаэль, открывая глаза, наблюдал уже привычный городской пейзаж, слушая проезжающие мимо машины, сверкающие фарами и выхватывающие светом кусты у дороги. На какое-то время он так погрузился в себя, что забыл даже об ужасной тяжести книг за спиной и в руке, от которой мышцы неприятно тянуло. Учёба для Азирафаэля оказалась буквально воплощением школьной мечты. Он изучал то, что ему действительно нравится, и на некоторых предметах мелко дрожал от плохо скрываемого восторга. Одногруппники, по большей части, были приятными, но немного замкнутыми ребятами, похожими на него самого; юноша пока не завёл друзей, хоть и был вежливым и улыбчивым — это было частью самого Азирафаэля и выходило естественно, ему даже нравилось излучать свет вокруг себя. С Вельзевул они часто теперь переписывались и всегда о чём-то беседовали, когда встречались между парами на переменах или обеде. Она была мрачной, часто пессимистичной и саркастичной девушкой, но очень интересной, и юношу даже забавляло, как обречённо она вздыхала на его пожелание с добрым утром, сжимая в тонких пальцах стаканчик с кофе. Азирафаэль с искренним беспокойством говорил, что ей следует больше спать, когда замечал синяки под её глазами, а Вельзевул скрывала то, как приятна для неё эта забота, и интересовалась его делами, хоть для неё это было и в новинку. Вспоминив об этом, литератор мягко улыбнулся себе под нос, заворачивая за угол и мерно двигаясь по тротуару. Пакет с книгами пришлось переложить в другую руку и размять ноющие покрасневшие пальцы. Мимо него прошла группа смеющихся ребят того же возраста, что и Азирафаэль, может, даже студенты из их института; юноша задумчиво провёл их взглядом, пару секунд глядя на них через плечо. С Эшем, а теперь и с Нейтаном, у них напряжённые отношения. Особенно после того, как Кроули защитил его перед первым из парней. Смущённо поджав губы, Азирафаэль поморщился. Именно про таких ребят ему говорила мама. Он был красивым до безумия, с его притягательной нахальной улыбкой, необычной походкой, чёрной одеждой, рыжими волосами, к которым очень хотелось прикоснуться; тёмные очки, татуировки и серёжки в ушах ещё больше дополняли его образ, и это ещё не считать его странных шуточек, от которых кровь безжалостно приливала к щекам, и бархатного голоса, затруднявшего дыхание. С виду он казался непробиваемым равнодушием, которого интересовали только внимание других и развлечения, но Азирафаэль всем сердцем чувствовал, что это не так. Ещё в тот день, когда они впервые встретились на матче Гавриила. Юноша тогда тут же вскочил на ноги, намереваясь заступиться за Вельзевул, и то, с каким жаром Кроули пронёсся мимо и ударил Хастура наотмашь, заработав при этом сам разбитую в кровь губу, отпечаталось где-то внутри ботаника обжигающим клеймом. Он не намерен был общаться с Кроули после того, что произошло в бассейне, чувствуя себя обманутым и брошенным, но потом они столкнулись в коридоре, когда на сладкоежку буквально напал Эш, и Змий действительно защитил его. И даже не стал пошло шутить, как делал это раньше, или требовать что-то в качестве награды за своё спасение. Азирафаэль ожидал этого, но Кроули удивил и в этот раз. Потом, случайно встречая его в коридорах института и снова улавливая его широкую самодовольную ухмылку, как солнечные зайчики на стене, юноша чувствовал, что он не совсем тот человек, каким хочет казаться. Может, в нём говорила благодарность за спасение. А возможно, Ази просто слишком доверчив и наивен. Снова. Тяжело вздохнув, Азирафаэль свернул направо, поздоровавшись по пути со знакомой старушкой. Книги продолжали давить на него со всей своей силой знаний, и бедняжка чуть не завыл раненным волчонком, когда понял, что их придётся тащить на себе ещё и обратно. Позади раздались быстрые шаги, но не успел он испугаться, как сразу же узнал их хозяина. — Приветик, — хмыкнул Кроули, буквально выпрыгивая перед ним. На парне снова были извечные чёрные очки, даже сейчас, когда на улице почти стемнело из-за густых туч, и чёрная кожаная куртка. В свете фонарей мелькнули его серёжки, и Азирафаэль подавил в себе тихий восхищённый вздох. — А я думаю, ты или не ты. — Привет, — вежливо отозвался юноша, поудобнее перехватывая пакет. Кроули зачем-то поравнялся с ним, сунув руки в карманы куртки. — Твои кудряшки и весьма... Ммм... Любопытный вкус в одежде можно узнать везде, мне кажется. Литератор чуть нахмурился, с подозрением покосившись на очень довольное лицо парня, и с недовольством понял, что Кроули действительно выше. — Спасибо? — вопросительно ответил он. Дизайнер опустил голову, смерив его внимательным взглядом. — Небось, в библиотеку тащишься? — Ну да, — вздохнул Азирафаэль. Кажется, вся исполинская тяжесть книг отпечаталась на его мягком несчастном лице, потому что выражение его спутника вдруг переменилось. В следующее мгновение Кроули протянул раскрытую руку ладонью вверх, и сладкоежка непонимающе уставился на него. Тот нетерпеливо цыкнул кончиком раздвоенного языка. — Давай сюда, говорю, — воскликнул он. Внутри снова ёкнуло, чуть ярче засияв, но Азирафаэль мысленно себя одёрнул. Он явно преследует какие-то свои цели, ведь так? Тогда помог, здесь пытается помочь... Этот парень был слишком коварен, а мама говорила, что таким доверять нельзя. Особенно если они такие чертовски обаятельные. — Спасибо, — холодно отчеканил Азирафаэль, хмуря светлые брови, — я са... — Давай сюда, — стальным голосом повторил Кроули, останавливаясь. Невольно вместе с ним замер и книжный червь, и, недоверчиво поморщившись, стянул-таки с плеч рюкзак. Смутные эмоции обуревали его, и в голове мысли проносились с невероятной скоростью: зачем ему это всё? Чего он пытается от него добиться? Азирафаэль даже не красивый, и уж точно не похож на тех ребят, с которыми можно было увидеть Кроули. Он даже... Не соответствует ему. Несмотря на всё это, далёкий от таких размышлений парень тут же закинул книги себе за спину и потянул руку за пакетом. Литератор молча двинулся дальше, упрямо стискивая в руках пластиковые ручки, и Кроули направился за ним же. Они какое-то время шли в полной тишине. Некоторые прохожие косились на столь колоритную парочку, но эти двое были погружены в неловкое молчание, и если один из них напряжённо размышлял, где скрывается подвох, то второй думал, как бы ему начать разговор. Фонари мягко освещали тёплым желтоватым и белым светом шелестящую листву деревьев, разносящую свежий, почти ночной аромат, и они иногда вскидывали головы к небу, наблюдая за тем, как скрываются в темноте графитово-земляные пушистые облака. — Зачем ты мне помогаешь? — не выдержал наконец Азирафаэль. Он даже на пару мгновений повернулся к своему случайному спутнику, и понял, что тот вздрогнул и в ту же секунду встретил его взгляд. От этого сердце юноши испуганно ёкнуло, и он поспешил отвернуться, уставившись на дорогу впереди, затянутую фиолетовым сумраком. — Просто так, — наконец ответил Кроули, перехватывая одну из лямок рюкзака, усеянную милыми значками. Любитель книг снова хмуро поджал губы. — Но мне кажется, должна быть какая-то причина. Разве нет? Давить не хотелось, вообще-то, но обида на него, оставшаяся ещё после событий в бассейне, неприятно покалывала сердце. Змий только громко фыркнул, неловко почесав медно-рыжий затылок. — Да захотелось просто, дьявол. Ты всегда так много думаешь? Его голос прозвучал необычно. Тише, мягче, более недовольно, чем он позволял себе всё то время, которое Азирафаэль с ним был знаком. Поэтому юноша невольно повернулся к нему, изучая взглядом красивый острый профиль, и, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце, отвернулся вновь, стискивая в руках тяжёлый пакет. — Да, — вдруг признался он. Кроули тут же вскинулся, машинально уставившись на него, и тот с лёгкой улыбкой продолжил: — Гавриил тоже часто ворчит из-за этого. Но, по правде сказать, ему не мешало бы иногда немножко подумать. Его смущённые, но ехидные слова вызвали у парня искренний смех, такой красивый и бархатный, что Азирафаэль и сам хихикнул, отчаянно не желая, чтобы его пухлые щёки краснели. К сожалению, контролировать реакции организма было невозможно. — В чём-то я тебя понимаю, — кивнул Кроули. — Вельзевул постоянно талдычит, как я всех заебал своим образом жизни. Так что братья и сёстры — полная жопа иногда. — А можно без мата? — фыркнул Азирафаэль, чуть морща нос. Из чистого желания повредничать, конечно; он всё ещё обижался на то, каким одиноким почувствовал себя тогда, но сейчас весёлое тепло набухало в груди. Кроули действительно просто захотел ему помочь, именно поэтому тяжеленный рюкзак с книгами сейчас покоился именно за его плечами. — Как два пальца обоссать, — невозмутимо откликнулся Кроули, и они переглянулись — насмешливый взгляд с недовольно-возмущённым. Мимо с хохотом проехали мальчики на велосипеде, и оба парня невольно посмотрели им вслед, вспоминая, что когда-то и они были такими же. Приятное чувство тоски заставило их ненадолго утихнуть, а после заговорить снова — но мягко, плавно, как нежный поток спокойной лесной реки. — И тебе правда помогают? — вдруг спросил Кроули, и Азирафаэль непонимающе обернулся. Парень нетерпеливо кивнул подбородком на пакет в его руке. — Ну, книги. Разбираться в людях и всё такое? — Это хороший способ остаться наедине с собой, — тихо откликнулся юноша. — Я не очень хорошо схожусь с людьми, так что мне так комфортнее. Сказал — и тут же замер, покрываясь холодным потом. Ему не стоило говорить этому коварному человеку такие личные вещи. Кроули с лёгкостью мог перевернуть любую ситуацию в свою пользу, и Азирафаэль, чувствуя, как сердце сильно сжалось в страхе, весь поёжился, надеясь, что этого не случится; в считанные мгновения даже уютная полутьма вокруг стала зловещей. — Ты из-за того дебила так расстроился? — спросил Кроули, упрямо глядя перед собой. — Да не парься ты... Если ещё будет донимать, скажи мне. Не веря своим ушам, Азирафаэль обернулся, во все глаза уставившись на Кроули. Парень выглядел совершенно невозмутимым, даже равнодушным, хотя внутри у него всё переворачивалось с ног на голову, и он сердито костерил себя за слишком длинный раздвоенный язык. В постели это было замечательным дополнением, а вот в неловких разговорах с такими зефирками, которые слишком странно на него влияли — кошмарным. Даже если это была не забота, Азирафаэлю было страшно приятно. Жар вспыхнул цветком в груди, окрашивая щёки в ярко-розовый, и он смущённо улыбнулся, опуская взгляд на носки своих кроссовок, шуршащих по асфальту. Тишина между ними вдруг стала уютной и нарушалась только громкими ударами сердца литератора. — Чаще всего мне помогает Гавриил, — уже не задумываясь, сказал Азирафаэль. — Он мной постоянно недоволен, но случись что — всегда придёт на помощь. — Однажды в средней школе я неудачно покрасился в зелёный, — кивнул Кроули, подхватывая тему. — Батя долго ржал, и одноклассники — тоже. Вельзевул говорила, что я самый большой идиот на всём свете, а потом нашла тех, кто смеялся надо мной больше всех, и отдубасила их битой, даже к директору вызывали. Они в чём-то похожи. Вспоминая угрюмое бледное личико подруги, Азирафаэль громко рассмеялся, не в силах сдерживать рвущиеся наружу эмоции, и смущённо прикрыл рот ладонью. От смеха в уголках его глаз появились маленькие морщинки, и Кроули невольно засмотрелся, даже не замечая тёплой усмешки на своих собственных губах. Позади раздалось шуршание колёс об асфальт, и они бы не обратили на это внимание вовсе, увлечённые друг другом, но их окликнули. — Азирафаэль! — крикнул знакомый голос, и юноши, замерев и отскочив к краю тротуара, обернулись. Велосипедисты замерли прямо на дороге, лихо заторомозив, и литератор удивлённо округлил глаза. — Гавриил? Вельзевул? Я думал, ты один поедешь кататься, — легко признался он, перехватывая пакет с книгами. — Случайно встретились, — недовольно фыркнула девушка, пихая в плечо ухмыляющегося братца. — А ты чего лыбишься? — Укатила на свиданку и мне не сказала, — ядовито расплылся в усмешке Кроули. Следующий толчок был сильнее и больнее, и парень, по-змеиному зашипев, схватился за плечо. Щёки Гавриила ярко вспыхнули, и он снова приготовился ехать. — Ну, мы лучше поедем, — деловито произнёс он, снова вскакивая на велосипед. Смущённая Вельзевул согласно кивнула, борясь с желанием плюнуть в Кроули, и двинулась следом, махнув рукой Азирафаэлю. — Пока! — крикнул тот, весело помахав ей в ответ. Какое-то время оставшиеся в тишине Кроули и Ази смотрели вслед уехавшим брату и сестре, погружённый каждый в свои мысли. Что-то смутное шевелилось в голове, но постоянно ускользало, не давая облечь себя в твёрдую определённую мысль. Кроули осенило первым. Его лицо засияло змеиной улыбкой, и он даже чуть оскалился; Азирафаэль вздрогнул, выхватив взглядом из темноты его белые острые клыки. — Т-ты чего? — Тебе ничего не приходит в голову, когда видишь их вместе? — искушающим шёпотом начал парень. Борясь с жутким сердцебиением, Азирафаэль попытался сосредоточиться на смысле сказанного. И словно искра чиркнула внутри, мгновенно освещая тёмный водоворот лихорадочных мыслей и вылепляя из них нужную, как умелые руки мастера. В этот момент он понимал Кроули так же хорошо, словно они не обдумывали это, а давно уже обсуждали вслух. Спина брата маячила уже где-то далеко впереди. — Если честно... Они неплохо смотрятся, да? — выдавил он, всё больше убеждаясь в этом. — Вот именно! — Кроули взволнованно щёлкнул пальцами. — Мы могли бы их свести, как тебе идея? И, глядя на этого по-детски оживлённого парня, Азирафаэль понял, что не сможет долго бороться с этим коварным Змием. Попробуй тут устоять перед таким ликованием и низким голосом, который так и сочился опасным, но увлекательнейшим предвкушением! Сердце билось с новой силой, когда он краем глаза смотрел на его широкую хищную улыбку. Вельзевул всё быстрее крутила педали, неосознанно, в страшном смущении, вынуждая Гавриила удивлённо догонять её. "Свиданка"! Надо же было такое ляпнуть! А сам-то! И тут она поняла. Желание отомстить брату смешалось с тем, о чём девушка размышляла уже долгое время и что-то полностью осознала лишь сегодня, когда они с футболистом обсуждали своих несчастных братцев. — Слушай, — протянула Вельзевул, сбавляя темп. Гавриил быстро подъехал ближе, вопросительно уставившись на неё. — А из них получилась бы та ещё парочка. — Хах, ну д... — Может, мы им в этом поможем? Как и ожидалось, Гавриил издал удивлённый писк, едва не сходя с дистанции и чуть не потеряв управление. Парень еле-еле взял себя в руки, пока дьявольская ухмылка на лице Вельзевул давала ему понять, что девушка уже всё решила. — Азирафаэля? С Кроули? — выпалил он, в неверии выпучив глаза. — Ты с ума сошла? — А почему нет? — весело фыркнула она, всё больше ощущая окрепшую решимость. — Они друг другу подходят, признай. Внутри всё взволнованно вертелось, холодный ветер трепал волосы, охлаждая горящее лицо, и Вельзевул улыбалась всё шире. Особенно когда Гавриил жалобно выпалил: — Долбоебизм, — выругавшись впервые на её памяти. Сердце сладко дрожало, и девушка хитро прищурилась, покосившись на него. — Так ты согласен? Он повернулся к ней, глядя почти тоскливо, обречённо, но в его тёмных глазах, которые так зацепили Вельзевул, было видно, что он уже принял её правоту. И в приступе какой-то необъяснимой нежности ко всему — к упрямцу Гавриилу, к их глупым, но любимым братьям, к притихшему и полутёмному миру вокруг, сладостно пахнущему осенью — она громко рассмеялась, когда староста кивнул ей в ответ, хоть и выглядел несчастным, как вымокший под дождём кот. Жизнь только набирала обороты, когда они, обмениваясь ликующими мстительными возгласами и громкими отчаянными стонами, полетели вниз с горки, крепче сжимая руль велосипеда. Добро смеялся сентябрь, глядя на то, как погрузились в беседу двое идущих под светом фонарей и несущих драгоценные книги, любуясь тем, как неосознанно ярко сверкают их глаза при взгляде друг на друга.