Что бы я ни натворил — я твой

Куратор почти болезненно прищурился, исподлобья взглянув на притихшую группу. — Неужели совсем никто не хочет? Вас, чёрт возьми, тридцать три человека! Эта аудитория понравилась Вельзевул с первого взгляда. Осеннее солнце приветливо освещало её сквозь большие окна, а когда преподаватель опускал белые жалюзи, свет разрывался на тонкие полоски, как заготовки для оригами. На стенах висели большие анатомические плакаты, под высоким потолком — небольшая старинная люстра, а книжные шкафы с научными трактатами закрывались на большие замки. Здесь девушка чаще всего вздыхала полной грудью, расслабляясь: сама атмосфера к этому располагала, несмотря на причудливых одногруппников. А сейчас в аудитории потяжелело напряжение. Первокурсники переглядывались друг с другом, искренне не понимая, чего от них хочет этот нервный русоволосый мужчина в пиджаке, надетом наизнанку. Он утирал платком пот со лба и выглядел до того недовольным, что его лицо было почти обиженным. Как выяснилось, проблемы с постом старосты, настигшие Вельзевул ещё до начала учёбы, их группу оставлять не собирались. Когда началась третья учебная неделя, самая дотошная преподавательница на их факультете деловито спросила, кто у них староста. Наткнувшись на непонимающие взгляды и сконфуженное молчание, она заголосила тревогу. Куратор свистяще вздохнул. — Ребята, — почти жалобно воскликнул он, продолжая гневно щуриться на каждого студента. — Это ведь не сложно! Это формальность! Никто из первокурсников понятия не имел, что означает быть старостой. Большинство не хотели брать на себя такую ответственность; несколько ребят были готовы к этому, но стеснялись или страшно боялись поднять руку, поэтому смущённо грызли ручки, уткнувшись в парты. Всё это капало на нервы самому перспективному ветеринару в этом институте. "Я об этом пожалею," — уныло пронеслось в голове Вельзевул, но девушка, стараясь не обращать внимания на жалкую попытку здравого смысла остановить её, подняла руку. — Я могу. Все одногруппники тут же повернулись к ней, словно с задней парты прогремел вдруг оглушительный взрыв, разметав деревянные осколки. Кто-то тут же равнодушно отвернулся к своим занятиям, кто-то вздохнул с облегчением и благодарностью; чьи-то глаза светились одобрением, и сердце Вельзевул тоскливо ёкнуло. Может, эта херня поможет ей завести друзей в группе? Хотя, вряд ли. Словно ангельский нимб, куратор весь просиял. Его взгляд приклеился к ней, как скользкий язык хамелеона, и брюнетка невольно передёрнула плечами, представляя, на что только что добровольно подписалась. "Мне пизд-" — Отлично! — провозгласил он на всю аудиторию с неподдельным облегчённым ликованием. — С позволения мистера Нортона я на время забираю вас, мисс. Нужно кое-что будет оформить в деканате. Прошу вас, следуйте за мной. Прогулять какое-то время скучной пары профессора Нортона было неплохо. Внутренне порадовавшись, Вельзевул молниеносно смахнула с парты все свои вещи точно в спортивную сумку, стоявшую рядом на полу, и вскочила со стула. Вышло немного резковато, и она, надеясь, что не зацепила новенькие чёрные джинсы, направилась к выходу из аудитории. Куратор торопливо зашагал по коридору, оглядываясь на неё через плечо, словно думал, что она сбежит. Новоиспечённая староста отвечала ему безэмоциональным взглядом. Пока они спускались по лестнице в юго-западном крыле со второго этажа на первый, куратор увлечённо вещал ей о преимуществах этого поста, без сомнения, почётного. Вельзевул закатывала глаза и боролась с желанием сматериться в голос, только крепче стискивала лямку сумки и провожала взглядом большие светлые лампы на стенах. Их блики играли на гладком дереве лестничных перил, и это было намного интереснее, чем пялиться в спину мужчины впереди, обтянутую чёрным пиджаком. Совсем некстати вспомнился Гавриил, старший из этих прибабахнутых братьев, который тоже был старостой. Они и встретились-то в деканате, вдруг мелькнуло в лохматой голове девушки. Перед мысленным взором тут же всплыло красивое лицо с самодовольно широкой ухмылкой и наивный взгляд тёмных глаз... Стоп. Красивое? "Какого хуя, Ви?" — пронеслось в голове голосом Кроули. Пока они тяжёлыми шагами пересекали холл, стены которого были густо увешаны объявлениями, списками студентов и расписаниями занятий, Вельзевул крепко задумалась о том, что было в бассейне каких-то пару дней назад. В голову словно снова ударил неприятный запах хлора, и кожи коснулись сильные волны воды, вызванные резкими движениями; она тяжело дышала после быстрого заплыва, где выложилась на максимум, но чёртов придурок доплыл-таки быстрее, обгоняя её на последних секундах. Конечно, с его-то мышцами... Девушке никогда не нравились тупые качки, но на его мускулистую спину она засмотрелась тогда, чувствуя странное тепло в животе. Кровь бросилась ей в лицо, когда Вельзевул вспомнила, как его тёмные влажные волосы облепили виски, как он широко и наивно улыбался, распробовав победу на вкус, как вода стекала по широким плечам, когда он, прерывисто дыша и часто моргая, опёрся локтями на бортик бассейна. Досада поражения почти не ощущалась. Проигравшая опустила голову, словно боялась, что кто-то увидит жаркий румянец, бросившийся ей в лицо. "Что со мной происходит?" — разъярённо подумала она, чувствуя невероятный стыд. Слишком глубоко погрузившись в свои мысли, Вельзевул чуть не врезалась в куратора, который остановился перед дверью деканата и деликатно постучал. Изнутри что-то крикнули, и они вошли в яркую полоску света. На пару мгновений девушка зажмурилась, стараясь спасти глаза; когда она снова приподняла веки, увидела, что все работники уставились на них с куратором, и дискомфорт захлестнул её ледяной волной. Так, что брюнетка угрюмо нахмурилась и решила остаться неподалёку от выхода, чтобы свалить при первом же удобном случае. — Я нашёл старосту для седьмой группы первого курса, биологический факультет, — радостно воскликнул мужчина, подбегая к одному из столов к застывшей за ним девушке. Казалось, его совершенно не волновало то, как придирчиво на них косились; Вельзевул невольно испытала что-то вроде отдалённого уважения. Может, он просто настолько отчаялся. Всем видом выражая свою отстранённость, она скрестила руки на груди, обводя всех взглядом из-под судорожно нахмуренных густых бровей и борясь с желанием сердито зажужжать. — Эм, — окликнул её звонкий голос девушки. Работница деканата нервно накручивала прядь золотистых волос на палец, а другой нерешительно протягивала ей листок. — Извините. Вам нужно заполнить эту форму, мисс. Вельзевул почти поморщилась. Она что, её напугала? Делать было нечего; всеми силами пытаясь выкинуть из головы воспоминания из бассейна, девушка подошла к столу и, склонившись над ним, вытянула из стойки авторучку. Гулко щёлкнув механизмом, ветеринар изучающе пробежала взглядом по строчкам, вписывая своё имя, номер группы, курса, название направления и факультета. Нужно было срочно отвлечься. Что там ещё было в бассейне? Азирафаэль в смешных и совершенно отвратительных плавках почти до колен, болтающий ногами в воде; Кроули, который совсем скоро ушёл в сторону раздевалок с какой-то красоткой, придерживая её за талию и осторожно пробираясь ладонью к кромке бикини; ах да, его ещё Гавриил стянул в воду... Его тёмные глаза были настолько чистыми и открытыми, что почти лучились весельем. Может, этой откровенности не хватало самой Вельзевул; её душа неосознанно тянулась к этому свету, который словно никто, кроме неё, не мог разглядеть. Пальцы вздрогнули, и ручка чиркнула по чистому месту. Спохватившись, девушка дописала строчку и выругалась про себя, поджав губы. Ей и правда стоит отдохнуть от всего этого, да? Дверь позади неё резко открылась, и раздались твёрдые шаги. — Доброе утро! — воскликнул слишком хорошо знакомый голос, от которого Вельзевул просто-напросто перекосило. Да что ж за день такой?! — Я принёс список студентов, которые изъявили желание записаться в баскетбольную секцию, — важно произнёс Гавриил, подходя к тому же столу, за которым сгорбилась ветеринар. Надежда на то, что он её не заметит, была настолько крошечной, что отчаяние, написанное на лице девушки, напугало даже несчастную сотрудницу деканата, сидевшую за столом. — Ох, — удивлённо выдавил финансист, и она буквально ощутила на себе его взгляд. Сердце снова пустилось вскачь; девушка случайно уловила тонкий запах парфюма, исходящий от его тёмно-серого пиджака. — Привет. — Привет, — процедила она сквозь зубы, всеми силами мечтая испариться отсюда сейчас же. Документ подходил к концу, но несколько строчек ехидно встретили без пяти минут старосту совершенно непонятными словами. В неприятном ступоре ветеринар выпрямилась, уставившись на нижнюю часть листка округлившимися глазами, и растерянно заморгала. Кровь снова прилила к её щекам, и чувство стыда вспыхнуло где-то под кожей, разливаясь неприятными иголками. Не хватало ещё перед ним опозориться! Но выхода не было. Желание поскорее свалить пересилило всё. — Я не совсем понимаю, что писать тут, — неуверенно выдохнула Вельзевул, вскидывая взгляд на золотоволосую сотрудницу. Голубые глаза той почти испуганно расширились, но не успела она открыть рот, как вмешался Гавриил. Его большая ладонь перехватила документ, и девушка зло закусила нижнюю губу, мысленно приготовившись. Вот сейчас начнёт опять сиять своим превосходством с двухметровой высоты, и она не сдержится, обложит его матом с ног до головы, потому что какого хрена... — Смотри, — мягко улыбнулся парень, кладя листок на стол и указывая пальцем на первую строчку. — Здесь нужно написать, почему ты захотела стать старостой. Если в голове ничего нет, напиши что-то вроде "развить лидерские навыки"... Безудержно краснея и злясь на своё собственное сердце, пустившееся вскачь, Вельзевул послушно записывала. Конечно, тон ублюдка оставался самодовольным, но он помог ей, и кричать на него совсем не хотелось. Внутренний голос упорно твердил, что можно бы и послать нахуй, припомнив обиды в бассейне, и вообще, никто его тут не просил сверкать своим всезнайством, но девушка сдерживалась изо всех сил. Смущение поглотило её с головой, и она лишь встряхнула волосами, заполняя документ до конца. Вельзевул настолько не привыкла, чтобы ей кто-то помогал, кроме брата и Азирафаэля, что это было ужасно странным. В груди взволнованно шевельнулось. Дописав, она отложила ручку и молча протянула документ девушке, но та виновато всплеснула руками: — Эт-то не мне. Это нужно отнести к заместителю декана по воспитательной работе. Всего лишь пара мгновений отделяли брюнетку от злобного низкого жужжания. Она понятия не имела, где сидит этот грёбаный заместитель, и слоняться по всему огромному институту, стучась во все двери, было очень тупо; девушка уже почти могла ощутить, как будет сгорать от нелепого смущения... — Это на четвёртом этаже, — вдруг откликнулся Гавриил. Вздрогнув, Вельзевул вскинула на него взгляд и обомлела, когда наткнулась на спокойный взгляд и ровную улыбку с лёгкой насмешливостью. — Кабинет четыреста шестнадцатый. Могу отнести, если хочешь. — Сама отнесу, — огрызнулась девушка, быстро направляясь к выходу. Небольшой каблук её ботинок сердито стучал по полу, когда она распахнула дверь деканата и выскочила в коридор. Четыреста шестнадцать... — С чего ты вдруг захотела стать старостой? — буквально крикнули ей в спину. Так, что Вельзевул невольно замерла, чувствуя, как в крови закипает раздражение, и почти неосознанно стиснула ладони в кулаки. Голос Гавриила был пропитан ехидством и плохо скрываемой усмешкой, так что она даже не стала оборачиваться. Смущение смешалось с гневом, и лишь здравый смысл удерживал её от того, чтобы стереть с его лица ухмылку. — Не твоё дело, — громко огрызнулась девушка и припустила бегом к лестнице. Сердце быстро-быстро билось в груди, так, что мир вокруг гулко вздрагивал в такт её разъярённому пульсу. В руке всё ещё был зажат шуршащий и чуточку помятый злосчастный документ. — Все в спортзал, бегом, а то не успеем, — распорядился староста по имени Нейтан. — Все помнят, где он находится? Азирафаэль тихонько хмыкнул себе под нос. Его одногруппники казались ему действительно хорошими ребятами; старостой же выбрали очень ответственного парнишку с каштановыми мягкими волосами и серебристо-серыми глазами. Его серьёзное личико было довольно красивым, и сам Ази тайком иногда поглядывал на него, когда тот не замечал, погружённый в записи или конспекты. Однако, прислушиваясь к себе, юноша понимал, что не чувствует совершенно ничего, глядя на него. Из груди сладкоежки вырвался тоскливый вздох, и он тихонечко отступил назад, к стене, скрываясь в полутьме резной ниши. Его группа, взволнованно переговариваясь, поспешно подхватила спортивные сумки и общей массой двинулась по коридору к лестнице; большой спортзал находился в отдельном спортивном комплексе, рядом с бассейном. Неприятные воспоминания заставили Азирафаэля поёжиться, и он прижался к холодной стене, чувствуя колкие мурашки даже под тканью мягкого свитера. Уроки физкультуры в их старой школе были для него сущим адом. Он был не спортивным от слова совсем, только выносливость позволяла ему получать средние, удовлетворительные оценки; учителя и одноклассники постоянно сравнивали их с Гавриилом, и младший брат стыдливо опускал глаза, придирчиво рассматривая своё пухлое тело. Пока старший был на расхват на все спортивные соревнования, Азирафаэлю гораздо больше нравилось затихнуть на скамейке с интересной книгой в руках и не переживать ни о чём. Честно говоря, он понятия не имел, зачем ему обязательно нужно быть физически сильным, и когда узнал, что физкультура продолжится и в институте, был горько разочарован. Прогуливать было очень, очень плохо, но соблазн был настолько велик, что Азирафаэль не смог удержаться. Вот и сейчас он вытянул из рюкзака книгу и заозирался по сторонам, выискивая взглядом пустую скамейку. Подумав, что опасность миновала, юноша чуть выступил из тени и полностью погрузился в свои мысли, поэтому и не заметил, как к нему подошли. Неприятная боль от ощутимо сильного тычка в плечо заставила его глухо вскрикнуть, резко оборачиваясь, и в следующее мгновение парень вытащил книгу из ослабевших рук. Азирафаэль вздрогнул, неосознанно потянувшись следом; светлые брови обиженно сошлись к переносице. Боль в плече чуть усилилась, заставив его поморщиться и удивлённо распахнуть небесные глаза. — Ты прогуливаешь? — грозно прищурившись, спросил Эш, его одногруппник. Все знали, что они с Нейтаном быстро подружились, почти с самого первого учебного дня, и во всём помогали друг другу. У Эша были спутанные тёмные волосы, но в остальном он во всём старался соответствовать идеалам и требованиям. Парень был почти на голову выше Азирафаэля, поэтому резко вздёрнул руку с книгой наверх, чтобы юноша не достал её, глупо подпрыгнув и мазнув пальцами но воздуху. От неожиданности и обиды он потерял дар речи, быстро моргая и соображая, что ему делать в такой ситуации. Плечо саднило чуть меньше, и нарушитель правил осторожно потёр его ладонью. — Эш, отдай, — стараясь, чтобы его голос звучал твёрдо, попросил он. Парень сердито поджал губы; его глаза сверкнули. — В первый же месяц. Ты хоть понимаешь, что это портит картину успеваемости группы? И что за это будет Нейтану? — Отдай! — чуть громче крикнул Азирафаэль. В его груди всё закипало, заставляя пальцы мелко дрожать. Чувство дискомфорта разливалось внутри, от чего появлялось желание убежать и спрятаться. Почему его никто нигде не может оставить в покое? Эш, конечно, быстро увернулся, снова прижав к себе книгу, и фыркнул. — Кому-кому, а тебе физкультура точно бы не помешала, — съязвил он, скользнув взглядом по мягкому телу одногруппника. Азирафаэль замер, чувствуя, что находится на пределе: он или заплачет, или ударит Эша. Здравый смысл твердил ему не делать ни того, ни другого, но остальные эмоции перекрывали обида и стыд, и юноша крепко стиснул пухлые ладони в кулаки. Ему хватило издевательств над ним в школе! Лицо парня на мгновение дёрнулось, выражение на нём резко сменилось, и Эша грубо развернули за плечо в другую сторону. Оба литератора замерли от удивления, уставившись на третьего участника событий. В груди Азирафаэля раздался сильный импульс, перевернувший всё с ног на голову. — Чё здесь происходит? — протянул Кроули, недовольно сводя рыжие брови к переносице. Глаза его по-прежнему были скрыты очками, но лицо как-то осунулось, его черты обострились. В голове мгновенно пронеслись воспоминания из бассейна. Внутри всё обожгло пламенем той обиды, о которой Азирафаэль теперь всё время думал, когда после того, как Кроули оказывал ему знаки внимания, юноша увидел его с другой девушкой. Это было слишком глупо и наивно даже для него, ведь дизайнер ему ничего не был должен, но у юноши болезненно заныло в груди, когда он увидел, как парочка целеустремлённо движется к раздевалкам. В горле не сглатывался скользкий комок ядовитой досады. Иногда Азирафаэль думал, а забыл бы о нём Кроули, если бы Гавриилу не вздумалось вдруг заступиться за младшего брата? Но если он и ожидал какой-то настойчивости и упрямства, ботаник ничего не получил в ответ. Рыжеволосый юноша тут же переключился с него, оставляя книжного червя грустно поникнуть на бортике бассейна и думать, что по-настоящему он кому-то нравился лишь однажды за всю свою жизнь. Он думал о Кроули всё это время, вспоминая, как тепло и волнительно ему становилось от хитрых соблазнительных улыбок и простых, но очаровывающих слов. Пусть всё это выглядело банальными и дешёвыми уловками, но Азирафаэль долго ещё не мог унять быстро бьющееся сердце. И уж кого он точно не хотел встретить в данной отвратительной ситуации, так это этого ужасного бабника. Здесь Эш разделял его мнение. Он невольно отшатнулся в сторону и нахмурился, окинув взглядом уверенную позу Кроули с расставленными ногами и ладонями в карманах узких джинсов. — Уйди, сами разберёмся, — отрезал он. Азирафаэль переводил взгляд с одного на другого; напряжение удерживало его на месте, и он нервно облизнул губы, чувствуя страшную сухость во рту. Помощи от Кроули он, конечно, не ждал; обида снова овладела им, и он грозно нахмурился, косясь на знакомые рыжие вихры. Тот выпрямил руки, чуть прогнувшись назад, и перевалился с пятки на носок. Лицо его стало обманчиво расслабленным, таким, что ботаник невольно засмотрелся, тут же мысленно отвесив себе пощёчину. Нельзя быть таким уродом и вместе с тем — адски притягательным! — Если он хочет прогулять физ-ру, то ты — хуй без палочки, чтобы ему указывать, что делать, — заявил Кроули. Испуганно-мрачные глаза Азирафаэля округлились ещё больше, мгновенно светлея; в голосе парня зазвенела сталь. Эш с недоумением воззрился на неожиданную преграду, приоткрыв рот, но быстро опомнился. — Прогулы портят успеваемость группы. Уходи, тебе нечего тут делать, я же сказал, что мы разберёмся сами. — Ты плохо слышишь? — ядовито сплюнул Кроули, подходя ближе и плечом загораживая застывшего ботаника. Его защитник (?!) выглядел довольно грозно, и от странного тёплого чувства в груди мягко шевельнулось, словно ветер огладил его изнутри ласковой лапкой. — Лучше сам съеби куда подальше. И открою тебе секрет. — он чуть наклонился, приспуская очки на кончик носа, и зло сверкнул золотисто-карими глазами. Его ухмылка стала шире. — Полненькие обычно в постели намного ярче, чем скучные палки вроде тебя. В голове стоял пустой колокольный звон, как по волшебству испаривший все мысли. Азирафаэль открывал и закрывал рот, как выброшенная волной рыба, и не мог понять, что именно чувствует: обиду, смущение или благодарность. По крайней мере, Эш изменился в лице, скрипнув зубами от досады, и быстро метнулся взглядом. Он словно прикидывал, чего ему может стоить схватка с дерзким незнакомцем, от чего-то выступившем вперёд, когда дело коснулось зефирного пухляша. — Иди нахуй, — раздельно и очень ровно повторил Кроули, снова выпрямляясь и делая крохотный шажок вперёд, неосознанно закрывая собой растерянного юношу. Его глаза зло сверкали золотом под стёклами солнцезащитных очков, а тело напряглось, ожидая сопротивления. Но его не последовало. К разочарованию случайно собравшихся зевак, на лице Эша застыла невозмутимая маска. Он промолчал, поправляя лямку спортивной сумки на плече, и удалился, провожаемый удивлёнными взглядами и одним — рассерженным. Обходя замершего Кроули, словно змею перед прыжком, парень небрежно кинул книгу ему в руки. Реакция сработала на отлично, и, к ликованию Азирафаэля, у которого внутри всё ёкнуло, как при падении с высоты, дизайнер поймал её. Они оба ещё какое-то время молча смотрели Эшу вслед, не замечая, как другие студенты расходятся, разочарованно вздыхая. Ботаник потихоньку отмер, выходя из оцепенения, и вскинул непонимающий взгляд на парня, который неосознанно сжимал в пальцах гладкий переплёт. Почему он за него заступился? Если уж ему было всё равно, почему не прошёл мимо? Признаться, он впервые видел этого хулигана таким злым и сосредоточенным. В груди слабо шевельнулось, наполняя его тело едва слышной надеждой. Кроули точно так же молча перевёл на него взгляд, с нечитаемым лицом склонил рыжеволосую голову к плечу. Внутри Азирафаэля взволновалось ещё больше, и он почувствовал, как кровь неудержимо прилила к щекам. Ему протянули книгу, и он медленно взял её дрожащими пальцами, молясь Господу, чтобы их руки не соприкоснулись. Между ними повисло странное смущение, и ужасная неловкость заставила обоих юношей опустить глаза в пол. Признаться, сладкоежка искренне думал, что Кроули снова полезет к нему с сальными шуточками, поэтому с опаской косился на него. Но дизайнер лишь снова сунул руки в карманы, даже не усмехаясь. — С картинками хоть? — вяло протянул он, незаметно из-за очков поглядывая на ботаника. Азирафаэль чуть нахмурился, мгновенно вспоминая свою обиду, всё ещё остро колющую его изнутри, как ножом, и почти предательское поведение парня в бассейне. Он ему ничего не должен. Они толком даже не общались. Так почему так безумно неприятно? — Нет, — выпалил Азирафаэль, прижимая книгу к груди обеими руками. — Зачем ты... Рыжие брови Кроули поползли вверх, и весь он как-то застыл в ожидании ответа. Это уже была не та атакующая поза, в которой он стоял перед Эшем; теперь парень выглядел спокойно, даже заинтересованно, словно приглядывался ближе, изучал пытливым взглядом медово-карих глаз. Мягкие пальцы литератора сжались на обложке сильнее. — Спасибо. Это было сложно заметить, но Кроули поражённо застыл. Его тонкие губы чуть приоткрылись, а дыхание сбилось, и в груди шершавыми змеиными кольцами заворочалось что-то непонятно тёплое. На всё это парень пока не обращал внимания, потому что бездумно уставился во все глаза на слабую светлую улыбку на лице Азирафаэля. Нужно было как-то спасать себя из этого глупого положения. Кроули пренебрежительно фыркнул, махнув рукой, и заторопился уйти. "Странный он, конечно". — На здоровье, — фыркнул он уже через плечо, развязно шагая прочь. — Постарайся больше не влипать в неприятности. Глядя ему вслед и осторожно перебирая все свои эмоции, книжный червь безнадёжно путался, не понимая, что испытывает. Сердце просто тяжелело в груди под кучей связанных между собой нитей чувств, и он замер в полнейшей растерянности, чувствуя обиду и благодарность. Причины такого благородного (что удивительно) поступка оставались для него полнейшей тайной, и Азирафаэль решил не придавать этому значения. Может, это была ещё одна неудачная попытка завладеть его вниманием? Что ж, подумалось юноше, когда он решительно поправил клетчатую бабочку на шее. Тогда этот коварный змей не на того напал. В груди его по-прежнему зрело тепло, из-за которого он был чуточку сердит на самого себя. Точно такое же тепло ощущал и Кроули, поднимающийся по лестнице на третий этаж. Этот эпизод на весь оставшийся учебный день вылетел у него из головы и неожиданно вспыхнул в памяти позже, когда он плёлся к автомастерской после занятий, лениво переставляя ноги по сухому графитовому асфальту. Тогда парень едва не споткнулся от неожиданности, ошарашенно моргая, и раздражённо зашипел сквозь зубы. Списав всё на мимолётный порыв, Кроули кивнул сам себе и толкнул тяжёлые ворота во двор. В тщетной попытке сбросить смутное напряжение, владевшее им сегодня, Гавриил решил сделать то, на что ранее не отваживался. Посетить столовую института. В его маленьком сияющем мире царило правильное питание, поэтому необходимые обеды и перекусы спортсмен носил с собой, заранее занимаясь готовкой дома — в специальных коробочках для ланча. Недавно он услышал от Михаил, что ему необязательно так париться, ведь в столовой тоже есть полезная еда. Гавриилу нужно было попробовать что-то новенькое, чтобы отвлечься от произошедшего утром, поэтому он уверенной походкой вооружённого танка направился к высоким дверям столовой, в обеденный перерыв наполнявшейся студентами. Из головы у него не шли хмурое лицо и насупленные густые брови, из-под которых сердито и обиженно сверкали тёмно-серые глаза. Что эта девчонка вообще себе позволяет? Неужели так сердилась на него из-за проигрыша в бассейне? Так тогда всё было по-честному, подумал Гавриил, с задумчивым интересом оглядываясь в самой столовой, полной шума и разговоров. Она ведь сама согласилась на соревнование. Что этим женщинам вообще нужно?! (Не то чтобы у него был богатый опыт.) По дороге домой он всё прокручивал в голове то, как красиво и гибко плыла Вельзевул, и насколько сильным оказалось её тщедушное на вид тельце. Староста пытался отвлечься от этих мыслей, поэтому повернулся к притихшему после бассейна младшему брату. Азирафаэль выглядел чертовски расстроенным, но ничего ему не рассказал, а дома закрылся в своей комнате, никому ничего не объяснив. Гавриил тогда с минуту смотрел на закрытую дверь и решил больше насильно не тащить его с собой в бассейн. Сегодня утром, встретив девушку в деканате, он очень удивился. Ещё больше его поразило то, что она захотела стать старостой. Мысль о том, что у них может появиться что-то общее, оказалась для Гавриила неожиданно приятной, и он решил по-джентльменски ей помочь. Возможно (разумеется), парень надеялся на благодарность. В ответ же получил только сердитое жужжание и обиду, вспыхнувшую в груди, когда он застыл в опустевшем коридоре, слушая, как быстро стучат по полу каблуки её ботинок, раздаваясь эхом по всему крылу первого этажа. — Тоже мне, — фыркнул Гавриил себе под нос, подходя к стойке с едой и неуверенно поднимая тёмно-шоколадный пластиковый поднос. — Больно надо было... Почти детская досада совсем ослепила его, поэтому он так вздрогнул, высоко подпрыгнув, когда маленький кулачок ощутимо проехался ему между лопаток. — Эй! — воскликнул парень, с возмущением оборачиваясь. И замер: перед ним стояла Вельзевул, недовольно поджав губы и скрестив тонкие руки на груди. — Я оплачу твой обед, — выпалила она тоном, не терпящим возражений, чем заставила футболиста застыть, глупо хлопая ресницами. — Зачем? Они оба замолкли. В общем гуле столовой и студентов их напряжённое молчание выделялось ещё больше. В конце концов Вельзевул спохватилась. — Надо. Тишина. Гавриил чуть выгнул левую бровь, глядя на кипящую яростью девушку с высоты своего роста. Она упрямо вскинула голову в ответ. — Я тебя не понимаю, — отрезал он, отворачиваясь к стойке. Его взгляд тут же выцепил тарелку с варёной курицей, и финансист торопливо переставил её на свой поднос, двигаясь дальше. Ещё один слабый удар в спину, но в этот раз Гавриил только поморщился, оборачиваясь через плечо. Вельзевул скривилась от злости. — Я пытаюсь извиниться, так что заткнись и дай заплатить. Сердце сильно ёкнуло. Ему хотелось насмешливо улыбнуться, съязвить что-то в ответ, но слова вдруг растерялись, рассыпались бусинами в оживлённой столовой, так, что уже не собрать под сотнями ног студентов. Парень почти неверяще посмотрел на неё, миниатюрную и злую, и открыл было рот, чтобы возразить, но брюнетка угрожающе зажужжала. Гавриил поджал губы, стараясь сдержать почти истерический хохот. — Ты забыла, что обеды входят в стоимость обучения? Он не боялся её, нет; почему-то с ней не хотелось спорить. Не сейчас, когда после её слов об извинении внутри всё так взволновалось. Вельзевул замерла. С широко распахнутыми глазами, краснея от безудержного стыда, она выглядела так, словно рыба, которая со всей силы ударилась об лёд. Парень с силой зажмурился, отворачиваясь, и взял себе овощной салат и стакан апельсинового сока. Он с таким нетерпением ждал её реакции, что не заметил, как расплылся в широкой улыбке. — Тогда извини меня просто так, — нашлась Вельзевул, ещё больше насупившись. На усмешку Гавриила она больше не смотрела, и староста кивнул, хоть ему и хотелось помучить упрямицу как можно дольше. — Извинения будут приняты, если ответишь, почему ты решила стать старостой. Он забрал свой поднос, и они неторопливо пошли искать приличный столик. От зелёного и от разнообразия студентов чуть рябило в глазах, но парень поймал свободный у самой стены и молча двинулся туда, с удивлением понимая, что ветеринар движется за ним. Дойдя до стола, Вельзевул швырнула на стул свою сумку с конспектами и плюхнулась на соседний, расплываясь по нему всем телом и устало прикрывая глаза. На её щеках всё ещё играл румянец, на который Гавриил смотрел, насмешливо сверкая глазами. — Да никто не хотел. Вот я сдуру и решила занять пост. — Что ж, — хмыкнул парень, торжественно кивая ей, — поздравляю с должностью. На самом деле, быть старостой действительно развивает самые разные качества... — Ой, завались нахуй, — фыркнула Вельзевул, сползая ещё ниже, так, что её подбородок едва не находился на одном уровне с грудью. Спортсмен мата совершенно не одобрял, но с её уст это звучало особенно смешно; так, что он даже не обиделся. Признаться, после бассейна он долго думал, почему лицо брюнетки было таким недовольным после их честного соревнования. В какой-то момент ему даже захотелось спросить об этом маму, но интуиция подсказывала, что ему точно дадут пизды. Тогда Гавриил попытался представить, что ему сказала Трейси, и в голове прозвучало что-то вроде: "С девушками нужно обращаться как можно деликатнее, невоспитанный ты осёл!". Сначала он презрительно фыркнул на это в мыслях: это же Вельзевул. Она и на девушку не очень была похожа. Но сейчас, когда староста поглядывал на неё, с аппетитом уминая свой обед, ему думалось, что он и вправду обращался с ней неправильно. Они ни о чём не говорили, больше прислушиваясь к шуму, стоявшему в столовой. Гавриил медленно ел, понимая, что Михаил его не обманула, а Вельзевул полезла за смартфоном, сонно щёлкая чёрным ногтем по экрану. Вдруг её густые брови вскинулись, а на лице появилась почти ласковая широкая улыбка. Парень впервые видел её такой открытой, и в груди снова ёкнуло; он едва не выронил вилку, но тут же заставил себя прийти в чувство. Прочистив горло и не в силах оторвать взгляд от этой улыбки, делавшей её необычное лицо таким поразительно красивым, Гавриил поинтересовался: — Что-то хорошее случилось? Даже не взглянув на него, Вельзевул фыркнула, покачав головой: — Моему братцу всё-таки продали тачку, на которую он так давно копил. Наконец-то перестанет пускать слюни и слёзы в моё плечо. Она несдержанно хихикнула, и замершему старосте это показалось слишком незаконным.