Я докажу тебе

Азирафаэль скучал. Скучал каждый вечер по своей любимой книжной лавке, оставленной в полном одиночестве пылится в Лондоне. Продать её и все сокровища в ней рука не смогла подняться, а мысль, только появившись, была изгнана из головы в ту же секунду. Обещание покойному отцу давило на плечи, лишая той меланхоличной, но уютной свободы, к которой привык Азирафаэль. Как же он все-таки скучал по вечерам на небольшом диванчике возле лестницы, окруженном полками с разными по жанрам и годам выпуска книгами. По чашке с какао в руках и приглушенном свете, что наводил таинственность во время чтения. Но он не может отказаться от своих слов. Это, как не посмотри, не правильно. Азирафаэль бросил все, когда узнал о смерти отца. Он приехал в Тадфилд в тот же день, а спустя неделю, как и обещал, занял место родителя. Поначалу свыкнуться к роли пастыря было сложно. И пусть он с детства, вместо сказок, слушал на ночь Библию и молитвы и знал всё это от корки до корки, но проповедовать другим людям то, чему его учили, казалось странным, будто он навязывал свое мнение. Во время своих первых речей он чувствовал робость и заикался, аки школьник перед строгой учительницей. Но поверить в себя ему помогли прихожане, что с радостью вели с ним общение и делились своими проблемами. Со временем Азирафаэль привязался к жителям Тадфилда и со всей любовью помогал им в чем мог. А потом у него появился друг, пусть тот был только мальчишкой. Одиннадцатилетний Адам казался мужчине начитанным и интересным собеседником, правда его книги ограничивались подростковой литературой про путешествия и подвиги. Азирафаэль снова, в который раз в своей жизни, дал обещание. Вот только это было от чистого сердца и он бы исполнил его с огромной радостью — он и сам хотел показать мальчику свою большую библиотеку старинных и современных книг. Они так часто проводили время вдвоём, что Азирафаэль начинал волноваться, если за день не видел Адама хоть разочек. Мальчик полюбился пастырю, к нему мужчина испытывал настоящие отцовские чувства. Он с огромным удовольствием помогал юноше, когда тот к нему обращался, а в последнее время подобные просьбы он стал слышать каждый день. Отношение мальчика и его желание находиться рядом приятно грело одинокое сердце. А когда Азирафаэль встретил Кроули, какое-то шестое чувство подсказало ему, что этот мужчина станет его новым другом. Пастырь даже и не пытался дать оценку мгновенно возникшему чувству. Он просто знал, что будет рад, если они действительно подружатся. Кроули с первой секунды, как только Азирафаэль заметил его возле раритетной машины, показался пастырю кем-то необычным. Он выглядел вызывающе с длинными, слегка вьющимися волосами цвета меди и в чёрной облегающей одежде. Красивый, как настоящий демон искуситель. Рядом с ним Азирафаэль почувствовал себя несуразным священником, которым в принципе и был, но пастырь получал эстетическое наслаждение от общения с Кроули и долго не задумывался насколько они разные. Снова они встретились в парке на следующий день. Азирафаэль всегда приходил сюда на часик чтобы понаблюдать за милыми уточками, плавающими в озере. Эта привычка появилась ещё в то время, когда он жил в Лондоне. Такое времяпрепровождение рождало в душе некий покой и умиротворение, а весь хаос, что мог накопиться за целый день, словно по волшебству превращался в порядок. Кроули сидел на любимой лавочке пастыря. С неё вид на озеро открывался такой, как в первом ряду на выступлении. Мужчина расслабленно развалился на лавочке, закинув руку на спинку. На земле рядом находилось несколько пакетов, но Азирафаэля их содержимое не сильно интересовало. — Позволишь? — пастырь в честь приветствия дружелюбно и искренне улыбнулся. Кроули повернул к нему голову и молчаливо кивнул. — Выглядишь уставшим, дорогой. Что-то случилось? — Ремонт случился, — проворчал рыжий. С тех пор, как он увидел Азирафаэля, мужчина не отводил от него глаз, наблюдая за каждым заметным или незаметным движением. Пастыря, кажись, подобное внимание не напрягало. — Ты можешь позвонить службе и бригада работников тебе поможет. — Мне проще самому сделать. Эти криворукие ещё что-то не то сделают, а деньги потребуют, будто мне сама королева обои клеила. — Ну почему сразу криворукие? — с упреком проговорил Азирафаэль на что Кроули цыкнул и отвернулся к озеру. Он подождал когда сердце ангела простучит пять раз, а уж только потом ответил: — Так, а что вы здесь делаете, пастырь? — Гуляю, — пожал плечами блондин и тоже посмотрел на озеро, хотя назвать Азирафаэля так язык не поворачивался. У того слишком светлые волосы, чтобы быть обычным блондином. Да и кажутся они мягкими и воздушными, как вата. — Мне нравится этот парк. — Ну да, неплохой, вроде, — вампир скосил глаза в сторону ангела и уловил сладкий запах шоколадного молока, исходивший от мужчины. Был, конечно, к огромному огорчению Кроули, ужасный запах ладана, но он не раздражал обоняние, как какао. Вампиру на секунду подумалось, что кровь проповедника могла бы быть такой же сладкой, как его любимые лакомства, но она тут же исчезла и не потому, что рыжий не хотел её попробовать, а потому, что кровь не может иметь никакой другой вкус, кроме как металлический. Как и бывает во всех историях, неожиданно мужчины услышали шум чуть правее от себя. На тропинке, что спускалась к озеру, двое мальчишек выясняли отношения. Одним из них был Адам, его уверенный и настойчивый голос сложно не узнать, а вот второго ни Кроули, ни Азирафаэль ещё не видели. Пастырь взволнованно подобрался и собирался уже вскочить, как вампир придержал его рукой. Рыжий, в перерывах между короткими фразами в разговоре с ангелом, краем уха слышал зачатки начинающейся ссоры из-за острого вампирического слуха. Ему это показалось настолько несерьёзным, что он посчитал вмешательство чем-то лишним. Но, как только он об этом подумал, тот второй пацан решил сыграть по крупному и в ход ввёл оскорбления. И не кого-нибудь оскорблял, а Азирафаэля, который вообще не был главным героем детской ссоры. Кроули нахмурился. — Вечно бегаешь за своим святошей. Весь из себя такой правильный. Не кидай в озеро камни, — на последних словах пацан скорее всего начал передразнивать Адама. — Тебя этому тоже жирдяй научил? Кроули не выдержал. Адам ещё гневно раздувал ноздри, но вампир уже быстрыми шагами направлялся к обидчику, который после своей тирады разразился в противном смехе, напоминающий свинячье хрюканье. А как только на его плечо упала тяжёлая ледяная рука, тот мгновенно замолчал и вздрогнул. Этого хватило, чтобы Адама прорвало и он со всей своей детской, но мальчишеской силы ударил гаденыша в глаз. Кроули угрожающе наклонился к уху скулящему от боли пацану, оставаясь за его спиной, и прошипел как настоящая змея, что научилась говорить: — М, ты пахнешь первой положительной, — вампир втянул носом возле шеи парня и оскалился, показывая выросшие острые клыки, но кроме Адама их никто не видел, сученыш мог только чувствовать как к его коже прикасается что-то влажное и острое. Мелкий завороженно следил за тем, как мужчина нарочно громко клацнул зубами. — Так бы и выпил. Пацан резко обернулся, бледный, как смерть, и испуганными глазами посмотрел на Кроули, который для пущего эффекта снял очки, являя гаденышу свои змеиные глаза. Тот сглотнул, сделал шаг назад, но споткнулся об подножку Адама и упал на задницу. Он громко закричал что-то типа: «Вампир!» и неуклюже убежал под злорадный смех Кроули и мелкого. — Это было круто! — с восторгом воскликнул мальчишка и мужчина самодовольно приподнял подбородок, ухмыляясь. — Что здесь произошло? — голос Азирафаэля прозвучал взволнованно и слегка рассерженно. Кроули поспешил надеть очки, а мальчишка, все еще под впечатлениями, обернулся к пастырю и радостно прокричал его имя, подбегая к нему. — Тот мальчик показался испуганным. О каком вампире он кричал? — Это… — начал Адам, но Кроули его оборвал на полуслове. — Ненормальный какой-то, — отмахнулся он и получил недовольный упрекающий взгляд ангела. Вампир не почувствовал неловкости, которую должен почувствовать любой нормальный человек под таким взглядом, взамен он ощутил странную потребность увидеть благодарность в голубых глазах. Он спрятал руки в карманы облегающих джинс. — Нельзя обзывать людей, — поучительно произнес Азирафаэль, на что Кроули хмыкнул, а Адам возмущенно отскочил от пастыря и уставился на него так, будто тот совершил крайне обидную вещь. — Он заслужил, — уверенный в своих словах заявил мальчик, сжимая кулаки. Вампир молча наблюдал за сценой, на секунду представив себя вторым родителем в то время, как первый отчитывал ребенка. Он незаметно поморщился от подобного сравнения. — Никто не заслуживает неуважительного обращения. — Он заслужил! — настойчивее повторил Адам. Он поймал взгляд пастыря, который был пропитан вопросами, и едва не задохнулся от детской обиды из-за того, что его не понимали. Мальчишка эмоционально топнул ногой и с решимостью заявил:  — Он обзывал тебя, а я и мистер Кроули заступились! Я даже ударил его, — с ноткой гордости продолжал Адам, а вампир предчувствовал нехорошее, но все равно испытывал уважение, которое только может испытывать к ребёнку. Азирафаэль поднял не понимающий взгляд на мужчину, молча спрашивая: «Вы знакомы?» Кроули криво усмехнулся. Он услышал как чужая, все же она должна быть сладкой, кровь ускорилась в жилах. Пастырь казался растерянным и совсем немного огорченным или удивленным — вампир не смог разобрать. — Адам, дорогой мой, — Азирафаэль ласково улыбнулся и попытался обнять мальчика, но тот отстранился, все ещё храня лёгкую обиду, а мужчина решил не акцентировать внимание на его поступке и неловко опустил руки, — тот юноша не сделал ничего плохого, чтобы заслужить удар. — Ты слишком добр, пастырь, — вмешался Кроули. Ему, странно как-то, стало жалко смотреть на обиженного Адама. — Тот пацан получил по заслугам. Если не преподать ему урок в детстве, он вырастет мерзавцем. — Но не рукоприкладством в самом-то деле?! — возмутился Азирафаэль, надув покрасневшие щеки. Кроули не ощущал никакого желания спорить с пастырем, тема человеческого гнилья уже наскучила ему (он и сам себя достаёт временами размышлениями о подобном), но смотреть на то, как один конкретный человек не видит всего дерьма, происходящего вокруг, живя в своём мире, где все правильные и чистые, он не может. Это выше его сил и понимания. — Ангел, — вампир впервые назвал Азирафаэля этим прозвищем вслух и ему чертовски понравилось, как оно прозвучало, да и мужчина отреагировал смущенным личиком, — ты просто не видишь насколько люди гнилые. Пацан получил то, что заслужил и ещё легко отделался. Всё, точка. — Но… — О, замолчи, — рявкнул Кроули и Азирафаэль покорно закрыл рот, хотя видно, что хотел высказать свое мнение. — Сними наконец розовые очки, если не можешь сам, я тебе помогу. Ты должен понять, что в людях нет хорошего. Вампир получил одобрительный, но слегка сомневающийся взгляд Адама. Признаться, Кроули захотелось добавить в конце своих слов: «… Только вы с Адамом исключение», да только оставил эту часть при себе, ведь ещё не разобрался с тем, почему он стал считать этих двоих не такими как остальные люди. Он впервые, за очень долгое время, испытал к людям теплоту.