Двухцветное кино

— Два айриша, — бросает Хосок и выбирает столик, скрытый от посторонних взглядов шкафами. Столик «для влюблённых». Его это «улыбает». «Айриш, кофе по-ирландски, — страсть. Где-то там, на самом дне, обжигающий алкоголь. Можно перемешать, тогда он практически не чувствуется, если кофе приготовлен правильно, конечно. Но он там все равно есть, и все равно неизбежно пьянеешь. Кстати, да, хуже плохого эспрессо может быть только плохой айриш». — Не думал, что ты увлекаешься литературой, — говорит, не поворачиваясь, чувствуя, что это ты почти беззвучно подошла, как по воздуху прошёл знакомый разряд, теперь вы в вашей личной вселенной, никто не помешает, не разорвёт нити разговора вслух и диалога одними глазами, который вы так любите. Кладёшь сумку и присаживаешься за столик. — А я не думала, что ты сентиментален, — кивок на кружки. — Это сентиментальность? О нет, я просто принял правила игры и пока соблюдаю их, но это ненадолго. Мне интересно к чему приведёт моё тебе послушание. Сказать, что ты боялась встречи с этим мужчиной — это ничего не сказать, но одновременно теребило и другое чувство. Сладкое ожидание? Пожалуй. Не сумасшествие ли? Это не новость. Тебя уже давно койка в психушке ждёт, подождёт ещё чуть-чуть, не сломается, пока растеряешь последние шарики и ролики. — Действительно нет? — уголки твоих губ слегка приподнимаются, когда пробуешь горячий напиток. Хосок удивлён, это была почти улыбка. — Теперь мне интересно узнать, кто же ты, — Чон обводит глазами окружающую обстановку и останавливает взгляд на тебе. И нет, это совсем не мурашки, по рукам пробежали, чтоб вы понимали. Так, нервы. Может, у тебя с головой и не всё в порядке, но чувство самосохранения пока работает, и оно вопит рядом с Хосоком. — Не думаешь, что это всё немного ванильно? — это он, бесспорно, об обстановке и тебе в том числе. — Ещё бы, — ты железом маску на собственном лице припаяла, чтоб не свалилась больше в его присутствии, как минуту назад, хотя мужчина уверен, что ему не будет ничего стоить её сорвать. — Я отвезу тебя домой, — бесцеремонность и бессмысленность правят вашими встречами и разговорами, которые ты бы по своему желанию немедленно прекратила. — С чего это? — высоко поднимаешь бровь. — Я тебя не держу, ты меня нашёл, чего же ещё ждёшь или хочешь? Очевидно же, что я тебя к себе не повезу, не настолько бесстрашная. — А что мне мешает самому выяснить, где ты живёшь? — Чон наклоняется, однако продолжаешь мерить его одним из своих самых презрительных взглядов, никак не реагируя на то, что собственные глаза застывают на мужских губах. — Ты не будешь. — С чего это? — передразнивает, а выглядит так мило, что посторонние приняли бы вас за двух голубков, пора вносить Оскар в студию. — Тогда игра уже не интересна, не так ли? — выливаешь в себя последние капли отличного напитка и поднимаешься. — А она мне интересна? — Ты здесь, значит — да. Иначе ты бы уже давно выяснил всю мою подноготную и заявился бы домой, или бы не заявился, решив, что я слишком скучная — не поворачиваясь, направляешься к выходу, не хочешь видеть опять этой странной улыбочки. Она пугает. — Даже не будешь совать под нос своей независимостью и не заплатишь за кофе? — выходит он следом за тобой на свежий воздух, где ветерок тут же ударяет в лицо. — Окей, и что теперь? — Я пойду домой, а ты по делам. Ты спешил, или я что-то не так поняла? — ты и не надеялась, что он отстанет. Точнее надеялась, что не отстанет, что пойдёт следом, будет бесить этими горящими глазами, чувством уязвимости, ты такая вся маленькая, и он такой возвышающийся не только ростом, но и эмоционально, чего не можешь не признать при всём желании, а тебе на руку, потому что нельзя его просто так отпускать. — Да, но что дальше? Не поверю, что на этом твоя фантазия обрывается? Больше не собираешься меня удивлять, малышка? — застываешь, терпеть не можешь это «малышка» из чужих уст. — Удивлять, зачем? — достаёшь свой телефон и передаёшь Хосоку, — можешь просто свой номер оставить. — Всё-таки фантазия закончилась, — парень покачал головой, как очень расстроенный неуспехами ученика преподаватель. — Я не думала, что ты найдёшь меня. — Лгунья из тебя паршивая, — Хо передал телефон обратно, пялясь, под каким именем ты его сохраняешь. — Чего так морщишься? — а ты и правда вся скривилась, он огляделся и нашёл причину твоего раздражения в виде мужчины, прошедшего мимо и буквально «окатившего» тебя с ног до головы табачным дымом. — Не куришь? * Flashback * — Йа, отдай! — пытаешься вернуть у парня сигарету, которую он отобрал минутою ранее, но пока всё бесполезно. Юнги высоко поднял руки, и тебе не дотянуться, ты, как маленький злой щеночек, прыгаешь у его ног и проклинаешь беловолосого за выходку. — Ни за что, я тебе запрещаю, — для него это весело, а ты, маленькая глупая девочка, злишься не на шутку, уже готова дать обещание о вечной обиде и бойкоте. — Да с какого перепугу-то? Ты не можешь говорить, что я должна делать, а что нет! — продолжаешь прыгать, а Мин смеётся. Действительно, словно дети, даже чувства внутри какие-то чисто детские. — На, — юноша сунул тебе что-то в руку, ты с недоверием проверяешь и оказываешься права в своём недоверии. — Ты издеваешься? Я не ребёнок! — бросаешь полученный леденец в сторону коричневого обшарпанного дивана. — Нет, малышка, ты именно ребёнок, а я, как самый старший из присутствующих, — под присутствующими подразумевались ты и он, — запрещаю тебе баловаться этой дрянью. Understand? — Ааа, не играй в заботливость! К тому же, почему тебе можно, а мне нельзя? — потихоньку начинаешь сдаваться, переходишь к фазе «дуемся, но уговорить можно». — Послушай меня, — Юнги берёт твоё лицо в свои руки, прекращаешь, наконец, попытки вырваться, заворожённая проникновенным взглядом. — Именно потому, что я знаю, как это плохо, я запрещаю тебе, а не потому что хочу побыть вреднючкой. Ты можешь пообещать мне, что никогда не возьмёшь в рот эту каку? — как же тебя бесит, когда он начинает делать из тебя ребёнка. Вновь готова вспылить, но даже сказать ничего не можешь, потому что Мин надавил на щёчки и теперь наслаждается злыми глазками и губами уточки. Вот ведь дурак, знает же, что тебя это жутко раздражает. — Ааа! — заорал парень после полученного удара по ноге. — Мне не пять лет, Мин Юнги! — Но и не двадцать! Окей, ладно, я перегнул палку, окей? Иди сюда, — «режим надутого сурика включён», что не помеха для Мина, он просто сгребает тебя в охапку. — Да почему?! — Потому что хорошие девочки не курят, — поцелуй в макушку, а ты задумываешься над тем, чтобы ещё раз его ударить. — Кто сказал, что я хорошая? — Я, — рядом с ним спокойно, злость, даже если ты не хочешь, уходит сама по себе, из-за этого перед самой собой стыдно, но ничего не поделать, парень вытягивает все отрицательные чувства и мысли, словно губка. — Кого это вообще интересует? — бурчишь из последних сил, дабы не поддаться на его слащавость и не растаять словно мороженное, оставленное на столе при температуре двадцать пять градусов. — Тебя, я-то знаю. Так что не упрямься и будь хорошей девочкой, обещаешь? — Ещё предложи обещание на мизинчиках скрепить! — вырываешься и собираешься сбежать подальше, чтобы не показывать ему своих чувств, но всё бесполезно, он читает тебя даже не как открытую книгу, а как любимое стихотворение — наизусть. — Отлично, Т/и, я знал, что согласишься! — окрик и смех вдогонку, а ты только радуешься, что под рукой никакого тяжёлого тупого предмета, которым бы могла запустить в надоедливого мальчишку. * Flashback end * — Терпеть не могу этот запах. — Я тоже. Ладно, увидимся позже, — Хосок подмигивает и садится в машину, которая всё время медленно ехала чуть позади вас, а ты тут же набираешь номер для звонка. — Не поверю, что этот парень просто решит уехать. — Ты как всегда вежлива, Т/и, обожаю тебя за это, — у Джуна уставший голос, как будто он несколько последних дней совсем не спал, что в его случае есть норма. — Как твоё здоровье? Коленные чашечки не болят? Восхитительно! А теперь проверь, не послал ли он никого за мной, — подходишь к магазину и притворяешься, что разглядываешь себя в окно, высматривая кого-то подозрительного. — Вот поэтому у тебя и нет парня, ты же знаешь, что ты кошмарная стерва? — продолжаешь свой путь, не оглядываясь, полностью в этом доверяя Киму. — Разве у меня может быть парень с подобной работой? — Не может быть, какая удача! Кем бы там не была твоя судьба, ему очень повезло, он ещё может встретить хорошего человека, — жаль, что твой милый друг не рядом, ибо твои руки так и чешутся его поколотить. — Хотя стоп, только если он гей. За всю свою жизнь я не встретил ни одну нормальную, а уж тем более хорошую женщину. — Ты сексист? — Я обиженное маленькое существо, которое терпеть не может всю женскую половину человечества, да, возможно, я сексист. Кстати, можешь не пережевать, кажется, за тобой реально никто не следит. Иди домой и выпей успокоительного, девочка. Но у меня вопрос. Чего это вы так быстро? — Говорю же, он странный. — Или ты облажалась, — Джун собирался ещё что-то говорить, но ты его перебила. — Пожалуйста, убедись в том, что он не найдёт ту информацию, которую не нужно. Давай, докажи, что ты гений, Намджун, удачи! — сбрасываешь звонок, не желая выслушивать все те ругательства и язвительность, которую юноша для тебя приберёг. ~Спустя несколько дней~ Ещё одно задание, слава богу, в этот раз не нарядили как шлюху, потому что миссия — слежка. Опять дух отменного алкоголя, дорогих сигарет и грязного секса, как же тебя от всего этого воротит. Когда-то, после стен борделя, тебе «повышение» казалось раем, долгожданным глотком свободы с оттенком чего-то приятного во всей этой легкодоступности и дозволенности. Можно было попытаться забыть, как ты к этому пришла. Частью души по-настоящему радоваться роскоши, что окружала, хоть на тот момент уже и понимала, насколько высока цена данной изысканности, но тебе очень хотелось забыть те несколько лет, проведённых в Пусане, куда отправили почти сразу после твоего согласия работать на Пака. В место, где всем глубоко плевать на то, кто ты есть, зачем ты есть, а без тебя было бы просто легче, поэтому, вернувшись в Сеул, первое время жаловаться не приходилось. Пока былая Т/и окончательно не затерялась в примятых простынях дешёвой светской жизни с её смертельными секретами. Ничего не предвещало дурного исхода, пока ты, попивая мартини, изредка поглядывала на своего «ненаглядного», обхаживающего какую-то надутую индейкой девчонку. В тебе часто просыпалась столетняя старуха, что была абсолютно не согласна с макияжем в три слоя и тому подобным вещам не из её века. «Всё из-за этого гадёныша», — имела ты в ввиду, конечно, Юнги, с его: «Боже, Т/и, чего ты намалевалась, как барби? Блин, прости, но я с тобой в одной комнате оставаться боюсь!» Неосознанно расплываешься в улыбке, которую тут же спешишь скрыть за бокалом, пока светлые воспоминания полностью заполняют все твои мысли. Ничего определённо не предвещало дурного исхода, но в поле твоего зрения попадает тот, кого ты увидеть сегодня ожидала меньше всего. Проверив микронаушники, связываешься с Намджуном. — Ты это видишь? — собственный пульс участился. — Т/и, что? Я не понимаю, — как же тебе хотелось провалиться под землю, но уйти отсюда незамеченной пока не было возможности. — Джун, я в полной заднице, Хосок здесь.