Несмертные. Огонь и кровь

      — Вроде бы, все в порядке, — заключила, наконец, Фуриоса, после того, как они с Эйсом еще раз проверили «Боевой рог» на наличие поломок и осмотрели груз.       Второй хмыкнул.       — И охота тебе возиться, босс? — проворчал он. — Еще днем все погрузили и осмотрели.       Воительница не ответила. Эйс ворчал по привычке — сам ведь знал, что там, за стенами Цитадели, мелочей не бывает. Тем более что совсем рядом — территория Дикобразов, и налеты этих психов отнюдь не редкость. Даже боевой конвой может подвергнуться нападению и получить хорошую трепку.       Фуриоса еще раз окинула взглядом тягач. Эйс ковырнул один из черепов, украшавших массивный отвал.       — Ну, вроде как, все готово, — обернулся он к военачальнице. — Можно с чистой совестью…       — Император! — перебил его чей-то выкрик.       Они почти синхронно обернулись. От выхода в один из коридоров к ним спешил запыхавшийся варбой.       «Что еще?» — Фуриоса против воли напряглась. Что-то, связанное с предстоящей поездкой? Этого еще не хватало…       — Император! — Парень остановился в нескольких шагах от военачальницы и теперь хватал ртом воздух, уперев руки в колени. Откуда бы его ни принесло, весь путь или, по крайней мере, большую его часть он, похоже, проделал бегом.       — Отдышись, — посоветовал ему Эйс. Боец благодарно кивнул бригадиру. Глядя на этого парня, Фуриоса отстраненно подумала, что он, скорее всего, долго не проживет. Воины полураспада обычно погибали молодыми — как они сами говорили, уезжали в вечность в сиянии хрома. В несуществующую Вальхаллу — потому что им нужно было во что-то верить. В то, что сделает их страдания не напрасными. На деле же немало из этих парней умирало не в бою, а от болезней. Загноившиеся раны, облучение, опухоли… Редко кому удавалось дожить до солидного по меркам Пустоши возраста. Как Эйсу, например.       Фуриоса в очередной раз почувствовала, как в ее душе поднимается волна всепоглощающей ненависти. Иногда соблазн просто прикончить Несмертного Джо, невзирая на последствия, был слишком велик.       Медленно выдохнув, воительница вновь взглянула на все еще не отдышавшегося варбоя:       — В чем дело?       — Император, Несмертный срочно хочет видеть тебя, — скороговоркой выпалил тот. Фуриоса мысленно выругалась. Этого еще не хватало.       — С планами по конвою что-то? — вовремя влез Эйс. Боец замотал головой:       — Мне не сказали. Первый Император приказал позвать…       — Ладно. — Не дав ему договорить, воительница шагнула было в сторону от машины, но в следующую секунду остановилась и обернулась к помощнику: — Останься пока здесь.       — Понял, босс. — Эйс не стал задавать лишних вопросов. Если дело касается отправки конвоя, то лучше будет, если командиру не придется искать своего помощника по всей Цитадели.       Направляясь прочь, Фуриоса почти не смотрела по сторонам. Мысли беспорядочно роились в голове, перескакивая с одной темы на другую. С неожиданного вызова к Несмертному — на подготовку к рейсу, а с нее — на сегодняшнего пленника. Могла ли его попытка побега оказаться поводом к вызову «на ковер»? Нет, вряд ли, это, в общем-то, незначительное происшествие для Цитадели, да и Джо уже сказал свое слово касательно него. Скорее всего, дело все же в завтрашнем конвое. Среди техников и бойцов ходили слухи о том, что союзники из Газтауна решили показать характер и навязать свои условия торговли. Если так, то Джо вполне может готовить ответ. Например, карательную операцию под видом конвоя с водой и едой.       Коридор, высеченный, как и все помещения Цитадели, в толще скалы, закончился — теперь впереди был мост. Множество таких соединяли скалы-башни, и, хоть и не выглядели надежными с виду, оставались достаточно крепкими. Остановившись посередине, воительница вгляделась в сторону Газтауна. Город Топлива можно было увидеть издалека. Днем — поднимающийся в блеклое небо жирный черный дым, ночью — отсветы пламени. Правда, в ненастье, когда ветер поднимал в воздух тучи песка, сложно было разглядеть что-то вдалеке. Нередко непогода перерастала в самую настоящую песчаную бурю, погибель для каждого, кому негде было укрыться. Но сегодня ничего подобного не грозило — тишь и безветрие… Убывающая луна посеребрила дюны, темной полосой среди которых протянулась накатанная дорога, связывающая Цитадель с Газтауном.       Курильщик, старый сказочник, говорил, что раньше в непогоду, бывало, вода лилась с неба. Фуриоса не очень-то верила подобным рассказам. Разве может быть такое, чтобы вода — с неба? Даже в Зеленых Землях подобного не случалось. Или мир до Последней Войны действительно был настолько иным? Курильщик вообще рассказывал невероятные истории — о прежнем мире, о далеких землях. А еще — легенды о далекой древности, о великих битвах и не менее великих потерях. Попробуй теперь, узнай, что из всего этого — правда. И как бы оно ни было, в итоге мир убил вовсе не злобный бог из сказок старого механика. И не прихвостни этого самого бога. Это сделали сами люди.       И если другие боги, которые тоже фигурировали в рассказах Курильщика, существовали, как он утверждал, то почему они не предотвратили войну? Почему позволили обратить мир в пепелище?       Фуриоса резко мотнула головой, отгоняя непрошеные мысли, и, бросив последний взгляд в направлении Газтауна, направилась дальше.       Телохранители молча пропустили военачальницу в покои Несмертного. Подобное определение Фуриоса как-то слышала от главного механика и старой хранительницы истории, чью кожу сплошным узором покрывали вытатуированные записи, даты и имена. Это слово вполне подходило для описания нескольких помещений, занятых лично Джо и его семейкой. Все они были чистыми и светлыми — и того, и другого не хватало всей остальной Цитадели. И хватало барахла, добытого в рейдах, и в глазах большинства обитателей Пустоши совершенно бесполезного. Джо и его союзники вообще почему-то питали слабость к символам и предметам роскоши из старого мира. Даже на плексигласовый анатомический панцирь, под которым Несмертный прятал изуродованное болезнью тело, он нацепил пропасть подрезанных где-то боевых наград вперемежку с обычными значками. Курильщик, глядя на них, каждый раз презрительно кривил губы. «Носит как цацки, — ворчал старик. — И хоть бы мелочевку какую сам заслужил!»       Вот и сейчас Джо при полном параде восседал в нелепом, видимо, призванном изображать трон, массивном кресле. Еще бы — в небольшой круглой комнате, освещенной множеством электрических лампочек, собрались остальные Императоры, исключая Уайлдога, двое из трех сыновей Джо и телохранители правящей семейки. Слева от Несмертного грудой мышц высился Риктус, настоящий великан, увы, не обремененный мозгами. Из-за мутаций этот громила обладал почти фантастическими силой и выносливостью, но не умом — он так и застрял в развитии на уровне ребенка. Выполнять прямые распоряжения папаши у него хотя бы получалось. Но не думать самому. Тем не менее, у него даже были собственные тачка и бойцы, которым, собственно, и приходилось думать за него.       Справа в старом автомобильном кресле сидело существо, больше всего похожее на младенца с головой взрослого мужчины. Ирония судьбы: как и оба его младших брата, Корпус был жертвой мутаций, но, в отличие от них, уродился действительно умным. Вот только из-за недоразвитого тела и крохотных слабых конечностей сам по себе он был беспомощнее, чем любой обитатель Подножия. Не секрет, что Корпус ненавидел практически всех обитателей Цитадели, да и просто тех людей, которым повезло больше, чем ему. В какой-то мере Фуриоса могла его понять. Но не собиралась искать ему оправдания.       — Несмертный. — Воительница поклонилась, сложив руки в ритуальном жесте.       — Вот и ты, — проговорил правитель Цитадели. Его голос глухо прозвучал из-под украшенной лошадиными зубами маски, плотно прилегающей к нижней половине лица. Два рифленых шланга тянулись к баллонам за спиной — Джо дышал отфильтрованным воздухом. Возможно, именно поэтому он почти не снимал маску — а может, носил ее затем же, зачем и бесполезный доспех. — Все ли готово к отправке конвоя?       Не поднимая головы, чтобы не выдать эмоций, Фуриоса ответила:       — Да. Груз проверен, мы готовы отправляться на рассвете.       — После совета прикажешь разобрать, — несмотря на показное равнодушие, в его голосе явно проскользнуло раздражение. — Конвоя не будет.       — Людоед решил, что может диктовать нам условия, — послышался скрипучий голос Корпуса. — Что может требовать больше воды, еды и материнского молока в обмен на тот же объем топлива. А раз так, пусть пьет бензак вместо воды.       «Умно».       Фуриоса ожидала карательного рейда — но, похоже, Несмертный, сам или с помощью сынка-карлика, выбрал иной путь. И, пожалуй, такой способ проучить Людоеда куда действеннее. Цитадель подождет. В выдолбленных в камне резервуарах всегда хранился запас топлива. А вот воду в достаточном для нужд Газтауна количестве можно было привезти только из Цитадели. Пусть жадный толстяк подумает несколько дней, что ждет его при дефиците воды. При карательном налете же бойцы Цитадели неизбежно понесли бы потери.       Не то, что Фуриосе было дело до варбоев — кроме, разве что, нескольких толковых ребят, которым она могла доверять. Но пока что она часть системы, и в ее интересах, чтобы эта система работала.       — Проверьте боевую готовность, — меж тем приказал Джо, обращаясь к военачальникам. — Мы дадим Людоеду время подумать, но не будем ждать вечно.       «Проще дождаться, пока Людоеда грохнут его же подчиненные и на его место придет кто-нибудь посговорчивее. Есть и пить хочется всем», — пронеслось в голове воительницы, когда она, склонив голову, вновь соединила руки в знак священного V8, как и остальные Императоры. Несмертный Джо с возрастом постепенно терял здравый смысл — не в первый раз он готов был устроить войну из-за ущемленной гордости. Но в этот раз его хотя бы уговорили повременить. Уговорил наверняка Корпус, хоть тот и ненавидел всех окружающих, но мыслил куда более здраво, чем его папаша.       — И еще, — вспомнил вдруг правитель Цитадели, — завтра утром проверите, на что годится мутант.       — Пап, можно я? — с почти детским восторгом в голосе влез Риктус. — Я тоже хочу подраться!       — Риктус! — одернул брата Корпус. — Его нужно испытать, а не искалечить!       — Вот именно, — холодно произнес Джо. — Забудь об этом, Риктус.       Или он просто боится, что бродяга отделает этого громилу. От такого позора сложно будет отмыться. А если вспомнить, что мутант устроил в ангаре… Такой исход вполне вероятен.       И, тем не менее, это был шанс. Хотя, пожалуй, обмануть наблюдателей будет сложно… Но попробовать стоит.       — Несмертный, — Фуриоса шагнула вперед, — я сражусь с ним.       Но Джо мотнул головой:       — Нет. Ты и Прайм нужны в других делах. Серкет, — подозвал он жестом военачальника, — бродягу испытаешь ты.       От взгляда Фуриосы не укрылось, как на лице Серкета проступили желваки, но через мгновение его лицо исказила усмешка-оскал. С одной стороны, сам Несмертный чуть ли не прямым текстом сказал, что среди здесь присутствующих Императоров тот наименее ценен. С другой… Этот чокнутый всегда рад бойне. А особенно когда речь идет о мутанте, который едва его не убил.       — Уверен, пап? — с сомнением произнес Корпус. — Можно поставить любого бойца…       — Неужели моим Императорам не по зубам какой-то сраный мутант? — переспросил Джо презрительно. — Завтра на рассвете. И для вас же будет лучше, если этот боец стоит потраченного на него времени.       Несмотря на ранний час, в просторном ангаре собралось немало народу. Публика во все времена требовала хлеба и зрелищ, так говаривали Курильщик и мисс Гидди. Вот и ангар, в котором обычно не стихала работа, превратился в арену для боя — толпа из варбоев, механиков и простых работяг сгрудилась, плотно обступая очерченную мелом почти круглую площадку. Сам Несмертный Джо устроился на возвышении в кресле, которое для него сюда принесли. Слева и справа от правителя Цитадели разместились его сыновья. Императоры стояли у подножия возвышения — все, кроме Серкета. Тот расхаживал по центру площадки, разминаясь, и его лицо искажал хищный оскал. Каждый раз, когда он оборачивался к остальным военачальникам, Фуриоса вновь испытывала стойкое желание смахнуть эту ухмылку с его лица кулаком — желательно, механическим.       Отдельным поводом для ненависти служили перчатки с металлическими когтями-лезвиями — любимое оружие Серкета, с которым он и сейчас не пожелал расстаться. Выходя на бой против безоружного пленника.       Среди механиков Фуриоса взглядом отыскала Курильщика. Тот стоял в первом ряду в компании затесавшегося к технарям крепко сложенного рослого бойца, шрамы на груди которого складывались в схематичное изображение дерева. Воительница вспомнила его имя — Анчар, вроде бы, сам из Дикобразов, но на редкость разумный парень. Раз столько сотен дней жив — значит, точно разумный. И Курильщик, и Анчар пристально смотрели на заранее бравирующего Серкета. По их взглядам не оставалось сомнений, что будь их воля, и Император-мясник уже наверняка был бы расстрелян, изрезан на куски, сожжен и зарыт на десяток метров в землю. Хотя не только эти двое смотрели на Серкета недобро. Наверно, он давно уже стал бы жертвой дружественного огня, не будь он нужен Несмертному Джо. К тому же, местных сторонников самосуда зачастую останавливало понимание одной простой вещи: заглохнет Серкет — и в Цитадель вернется Скротус. А от этого уже так просто не избавишься…       Толпа зашумела: в круг ввели пленника. Тот даже со связанными руками и под конвоем умудрялся выглядеть внушительно и грозно, и, признаться, Фуриоса в этот момент невольно порадовалась, что не ей предстояло с ним сражаться. Бродяга еще вчера показал, что драться он умеет, а зверь, загнанный в угол, становится еще опаснее. Один из конвоиров перерезал веревку, и пленника почти втолкнули в круг. Тот удержал равновесие и, растирая запястья, поднял голову. Видимо, наткнувшись взглядом на Джо, он дерзко усмехнулся, совершенно не выглядя испуганным или смирившимся с судьбой. Но его лицо — несмотря на кровь, грязь и большой синяк на скуле, неожиданно красивое для обитателя Пустоши, — было лицом того, кому уже нечего терять. Фуриоса вспомнила первое впечатление: да, этот, похоже, действительно будет драться насмерть и постарается прихватить с собой как можно больше врагов.       — Ты! — прогремел над враз притихшей толпой усиленный громкоговорителем голос Джо. — Тебе оказана честь. Сегодня мой воин испытает тебя — и тогда я решу, достоин ли ты стать частью моей армии. Если хочешь жить — сражайся!       Фуриоса едва подавила желание скривиться. Несмертный Джо, конечно, любил читать пафосные речи перед публикой, и на местных они вполне действовали, но… Он сам-то хоть понимал, как глупо они зачастую звучали? Курильщик, поймав на себе взгляд военачальницы, демонстративно закатил глаза и скрестил руки на груди. Пожалуй, мнение старика об этих речах знал даже сам Джо. Но так как на главном технике во многом держалось механическое сердце Цитадели, ему многое сходило с рук.       Серкет шагнул вперед, чуть отведя руку сторону ленивым движением. Лезвия хищно сверкнули. Красуется. Это было заметно — Император уверен в своих силах и демонстрировал это всем, кто его видел.       «Самовлюбленный говнюк!» — мысленно наградила его Фуриоса нелестным эпитетом, продолжая наблюдать. Пленник не сдвинулся с места. По его виду не было похоже, чтобы потуги Серкета произвели на него хоть какое-нибудь впечатление. Он, не в лучшей форме и безоружный, не боялся противника, или же умело это скрывал. Но когда Император сдвинулся вправо, намереваясь обойти или одурачить противника, тот зеркально повторил его движение. Ну, что боец он умелый, все видели еще после возвращения патруля. Серкету не стоило бы полагаться на свое нечестное преимущество.       Еще пару минут поединщики кружили друг напротив друга, но не один из них не решался ударить первым. Толпа недовольно зароптала: бойцы и рабочие жаждали чего-то поинтересней беготни на месте.       Первым не выдержал все же Серкет: в этот момент бродяга оказался к Фуриосе спиной, но судя по тому, как в одну секунду перекосилось лицо Императора, противник его попросту спровоцировал. В следующий момент Серкет ринулся вперед. Первый удар — размашистый, словно бы неумелый. Фуриоса догадывалась, что это только обманный маневр. Бродяга же легко уклонился, но, уходя с линии атаки, едва не напоролся на лезвия на другой руке противника — чего Серкет и добивался. Однако пленник с ловкостью пустынной гадюки увернулся и от этого выпада. Теперь поединщиков вновь разделяли несколько шагов, но медлительность в их движениях испарилась, как вода на песке. Схватка продолжилась под одобрительные выкрики из толпы. Атаковал в основном Серкет: стремительные удары следовали один за другим, но бродяга продолжал все с той же дразнящей ловкостью уходить от них. И дважды ему самому удалось достать Императора — но оба раза он ограничился легкими хлопками ладонью там, где можно было бы врезать всерьез. Бродяга откровенно насмехался над Серкетом — и тот это прекрасно понимал, судя по тому, как все более яростным становился его натиск. Самовлюбленный военачальник не терпел насмешек над собой, и противнику успешно удалось вывести его из себя. Безбашенный парень, чего уж там.       Или чертовски хитрый. Взбешенный Серкет стал куда более предсказуем, а пленник продолжал ускользать от его ударов, словно был тенью или призраком, бестелесным, неуязвимым. И все это — после вчерашних побоев и ночи, проведенной в тесной клетке. Невольно Фуриоса задумалась, на что этот бродяга был способен в лучшем состоянии и с оружием в руках. Воительница подозревала, что вчерашняя попытка побега показалась бы легкой разминкой…       Но сколько бы ни продолжалась эта схватка, плачевное, в общем-то, состояние бродяги не могло не сказаться на результате. Всего одно недостаточно ловкое движение, неверная оценка — и пришедшийся вскользь пинок по голени заставил бродягу на секунду потерять равновесие. Он все-таки удержался на ногах, но потерял пару драгоценных секунд — и именно столько понадобилось Серкету, чтобы заехать ему в лицо. В последний момент бродяга все-таки сумел отшатнуться, и вместо того, чтобы задеть глаза, лезвия прошлись по правой щеке. Он сбился с ритма и получил сначала локтем в лицо, а затем — коленом в живот.       Но и Серкет допустил серьезную ошибку: когда его противник почти согнулся пополам, растеряв концентрацию, Император, похоже, уже посчитал себя победителем. Он неспешно, словно растягивая триумф, приблизился и отвел руку с окровавленными лезвиями…       …Когда бродяга вдруг выпрямился и резко подался вперед. Серкет не успел вовремя среагировать и получил мощный удар лбом в переносицу. От неожиданной боли Император вскрикнул, рефлекторно вскидывая руки к лицу.       Толпа взревела. В один момент поединщики поменялись ролями. Серкет неловко замахнулся, но бродяга перехватил его за руку — а дальше последовал столь стремительный бросок, что Фуриосе показалось, что она пропустила кусок происходящего. Вот Серкет размахивает своими лезвиями — а вот уже скорчился на полу. Его правая рука, судя по положению, была вывихнута в плече. Бродяга отступил на пару шагов назад, не спеша добивать противника. Толпа вокруг бушевала.       Серкет с трудом поднялся и с яростным криком ринулся к бродяге. Тот легко ушел в сторону и снова сбил Императора с ног.       Фуриоса метнула быстрый взгляд на Джо — он, похоже, тоже впечатлился. Бродяга в этот момент обернулся к трибуне. Воительница невольно сжала кулаки. Он повторяет ошибку Серкета — раньше времени счел себя победителем, хотя враг еще не прекратил дергаться… Как раз в этот момент Император рывком поднялся с пола — в его левой руке блеснул нож.       Нет! Бросок Серкета — уже, скорее, мера отчаяния, — не увенчался успехом. Бродяга мгновенно обернулся и легко перехватил руку противника. Нож выпал из пальцев Серкета, брякнув о металлический настил. В следующую секунду Император получил кулаком в солнечное сплетение и осел на пол. Подхватив с пола нож, бродяга шагнул к поверженному врагу.       — Достаточно! — прогремел над площадкой голос Джо. Гул толпы почти мгновенно стих.       Серкет попытался снова подняться, но рухнул в пыль. Под прицелом десятков пар глаз победитель пугающе спокойным движением обернулся к трибуне. Отыскав взглядом Курильщика, Фуриоса заметила, что тот тоже не сводит с бродяги пристального взгляда.       — Я… Еще могу драться! — прохрипел Серкет, неловко поднимаясь на колени. Несмертный даже не посмотрел в его сторону.       — Это было твоим испытанием, — правитель Цитадели обращался к бродяге, — и ты доказал, что сильный воин. У тебя есть выбор — сражаться за меня или умереть кровяной тушей.       Толпа безмолвствовала. А Фуриосе вдруг очень захотелось хлопнуть себя по лицу — желательно, механической пятерней. У Джо совсем расплавились мозги от радиации, если он забыл про любые способы завлечь бойца на свою сторону, кроме как давить силой. Она видела, что этого парня точно не пронять подобными угрозами, и Джо, не ударь ему настолько в голову чувство собственной божественности, тоже бы это увидел.       Глупо угрожать тому, кому нечего терять. Особенно если он вооружен.       Бродяга, склонив голову набок, рассматривал Джо, словно какое-то диковинное животное, вращая в пальцах отобранный у Серкета нож. А потом он метнул его в лицо Несмертному. Все произошло настолько быстро, что никто не успел даже закричать. И Джо только удивленно вскинул голову…       Бродяга не промахнулся бы. Но один из телохранителей Несмертного отреагировал вовремя, закрыв того своим телом. Глухой стук, с которым захлебывающийся кровью варбой с ножом в горле рухнул к ногам правителя Цитадели, оборвал мгновения странной одури. Собравшиеся поглазеть на поединок перешептывались — удивленно, испуганно, гневно. А бродяга все так же стоял в центе круга, прямой, словно проглотил шест, и смотрел на Джо — по-прежнему дерзко и с вызовом. Глаза Несмертного опасно сузились.       — За твою смелость я дам тебе шанс подумать и сделать правильный выбор. Два дня на раздумья. — Джо перевел взгляд на Императоров: — А чтобы думалось лучше, не давать воды. И не спускать глаз.       Бледное окровавленное лицо бродяги пересекла презрительная усмешка.       — Посредственно, — бросил он неожиданно громко и четко в наступившей тишине самое унизительное ругательство в Пустоши, вложив в это единственное слово максимум презрения. Гомон толпы нарастал, послышались нелестные выкрики в адрес дерзкого пленника.       — Я дам тебе время передумать, — неспешно, с расстановкой произнес Джо. — Пока что. Увести!       В расходящейся толпе Фуриосу перехватил Курильщик.       — Стой, — поймал механик ее за локоть, заметив, что она направляется в сторону Джо. — Не надо.       — Какого песчаного дьявола?!       Окружающие не обращали на них внимания. Фуриоса попыталась было вырвать руку из хватки Курильщика, но тот как раз приложил палец к губам и мотнул головой:       — Есть мысль. Не здесь.       Фуриоса метнула взгляд в сторону удаляющихся из ангара Джо и его сыновей. Похоже, здесь действительно нечего было ловить — но действительно жаль, что этот бродяга, настолько умелый и ловкий боец, заглохнет так глупо. Оставалось надеяться, что у Курильщика есть какие-то соображения на этот счет…       — Джо растерял последние мозги, — почти прошипела Фуриоса, когда они с Курильщиком вышли в безлюдный коридор. — И не соображает, что на его угрозы ведутся далеко не все. Таким путем верность не купить.       — Он слишком привык к фанатичности варбоев. — Механик криво усмехнулся. — И, кажется, не подозревает, что и среди них не все на него смотрят как на идол. Но этот…мутант впечатляет.       Фуриоса медленно вдохнула и с присвистом выдохнула сквозь зубы, чувствуя, как злость вновь сжимает горло.       — Они оба идиоты! — резко ответила она. — Что один, который ослеп от чувства собственной крутизны, что другой, с гордостью вперед мозгов! Что ему стоило согласиться сейчас на условия Джо и выждать подходящий момент?!       Курильщик пожал плечами.       — Ну, ты же его видела. Интересная личность… Но, может, его возможно убедить немного подыграть.       — Убедить, — недовольно покривилась в ответ Фуриоса. — По нему видно, что он упрямец каких поискать. И как будто кто-то пропустит нас, чтобы с ним поговорить. Джо приставил к этому парню охрану…       Курильщик чуть прищурил глаза, глядя в лицо собеседницы. Вместе с едва заметной улыбкой выражение получалось снисходительно-заговорщическим.       — Можно устроить и так, что пропустят, — изрек он уверенно. — И даже не вспомнят о том, что тебя видели. Только ответь сначала: почему ты так стремишься помочь этому бродяге?       Он спрашивал это явно не из праздного любопытства, и Фуриоса была уверена, что старик и без слов понимает ее мотивы, но хочет услышать ее ответ. Что ж, у нее было время привыкнуть к странностям Курильщика. Подобрать бы еще нужные слова…       — Он почти как я. — Слова пришли сами, сорвавшись с языка раньше, чем Фуриоса успела обдумать ответ. Курильщик заинтересованно изогнул бровь, так что пришлось продолжать: — В том смысле, что его тоже притащили сюда и предложили тот же выбор… Если это можно так назвать. Сражаться за Несмертного Мудака или заглохнуть. И то, как он дрался — и вчера в ангаре, и сейчас. После этого жалко позволить ему зажмуриться. К тому же, — Фуриоса недобро улыбнулась, — появление врага у врага — всегда приятное событие.       — Но враг врага не всегда друг. Он может оказаться и следующей проблемой.       В ответ на слова механика Фуриоса только коротко бросила:       — Время покажет.       Курильщик понимающе хмыкнул и произнес негромко, но твердо:       — Я тебя услышал. Ну, что же, попробуй его убедить — а я тебя помогу.       Первым, что всякий раз приходило на ум, когда нолдо оказывался в подобной ситуации, была мысль о расплате. Плата за некогда неверно — в какой-то мере — расставленные приоритеты. Не за то, что не пытался, нет. Пытался. Они все пытались. А за то, что не смогли. Что оказались недостаточно усердны и не вытащили брата сами.       Просто еще одна ошибка из сотен и тысяч, список которых пополнялся, а груз становился тяжелее с каждым прожитым столетием. Но почему-то память о любой из древних оплошностей всегда была самой болезненной. Помнились бы так же успехи…       Потом на смену пораженческим мыслям пришло тоже уже привычное: впервые, что ли? Не в первый раз попался — увы, неприятности случаются, — и не в первый раз ему выбираться. Грубо сваренная из разновеликих прутьев клетка выглядела довольно надежной, но по опыту странник знал, что еще не придумали такого замка, который не удалось бы открыть. Тем более, что Цитадель — не то место, где могли бы изобрести что-то действительно сложное и изощренное. Вряд ли сбежать отсюда будет труднее, чем пробраться в логово Дикобразов и вытащить оттуда группу странников по просьбе товарищей последних.       В этом отношении Цитадель все же была спокойнее ушедших под пески руин аэропорта. Здесь пленных хотя бы не рассматривали в качестве еды. В любом случае, никогда не стоит недооценивать противника, как не стоит и слишком торопиться. Как метко говаривали атани, спешка хороша при ловле блох.       Странник повел плечами, осторожно пытаясь ослабить стягивающую руки за спиной веревку. На решетке мог найтись достаточно острый выступ, чтобы перетереть ее, благо, и наблюдатели рядом не толклись. Надо только все продумать… и очень скоро обитателям Цитадели предстоит понять, что это вовсе не страннику не повезло застрять у них в гостях — это им не повезло притащить к себе такого гостя. Нет, резать глотки без разбора он не собирался, но убраться отсюда, не замарав рук, удастся вряд ли.       Из-за кособокой двери, отделявшей этот закуток от остальной Цитадели, донеслось что-то, ножом разрезавшее мысли и заставившее резко вскинуть голову. Свежее клеймо на шее напомнило о себе, но странник не обратил на это внимания. Потому что оттуда, с другой стороны двери, сквозь не стихающий ни на секунду гул механизмов донеслось что-то… знакомое. Влившееся в музыку — и отводящее глаза…       Он мотнул головой, отгоняя наваждение. Некому здесь прибегать к Песням Силы. Кроме него, пожалуй, некому. Хотя, что говорил тот плешивый лекарь-калекарь, как его, Органомеханик?.. Он, как и большинство местных, посчитал нолдо мутантом — и говорил что-то о том, что видел таких и прежде, что они все — универсальные доноры, и получал он их от какого-то Стервятника…       Понять бы еще, к чему все это. Крох информации слишком мало для хоть каких-то выводов. Но это повод выяснить больше — следовательно, придется задержаться в Цитадели. Постараться только при этом раньше времени не отправиться к Намо. Но судя по тому, что нолдо все еще жив после всего, с чем ему довелось столкнуться на своем веку, владыка ушедших категорически не желал видеть последнего из сыновей Феанаро в своих владениях.       Все-таки, видать, запоздало решил напомнить о себе удар по голове — то-то вместо мыслей каша. Зато веревка, наконец, поддалась — не пришлось даже перетирать ее о выступ, узел сам «поехал». Через несколько секунд странник уже растирал ободранные запястья, осторожно осматриваясь.       Это помещение находилось где-то близ внешних стен — по крайней мере, здесь был уже совсем слабый свет, проникавший сквозь узкую бойницу. Должно быть, там, снаружи, уже смеркалось. Клетки висели примерно в метре над полом. Кроме той, в которую впихнули его самого, нолдо заметил еще четыре. Все они были пусты, если не считать неполного костяка в самой дальней. Судя по сохранившимся тряпкам, не повезло какому-то Дикобразу.       По другую сторону единственной двери послышались приближающиеся шаги, и странник, выругавшись, убрал руки за спину, кое-как намотав на них веревку. Не хватало еще попасться раньше времени… Скособоченная дверь скрипнула, впуская в помещение отсветы керосиновой лампы и одного из обитателей Цитадели.       И тут странник вынужден был признать, что этому месту снова удалось его удивить. Он ожидал увидеть мужчину — пел-то мужчина, — но вошла женщина. Она ненадолго задержалась на пороге, после чего решительно направилась в сторону клеток. Пожалуй, менее внимательный мог бы на первый взгляд принять ее за мужчину — если не присматриваться. Эта атанет отличалась от своих соплеменниц из Пустоши ростом, статью и манерой держаться — она буквально излучала уверенность и чувство собственного достоинства. Неожиданно встретить воительницу там, где большинство женщин были товаром.       Потом странник заметил еще одну любопытную деталь — левую руку воительницы ниже локтя заменяла угрожающего вида клешня. Тем не менее, механические пальцы двигались как живые. Это было любопытно. Его не удивил сам факт того, что увечье не мешало ей оставаться воином. За свою жизнь он видел множество таких примеров, да и к чему далеко ходить за ними, достаточно вспомнить первый из них — самый яркий и самый горький… Куда больше интересовало другое: кто и как в Пустоши сумел сладить для этой женщины высокотехнологичный протез? По виду он был собран из попавшегося под руку металлического хлама, хорошо, если не фонящего. Не досчитаться какой-нибудь части тела в Пустоши — обыденность, но нолдо еще ни разу не слышал о том, чтобы в этой гиблой пустыне кто-то умудрялся мастерить что-то настолько специфическое и требующее особых знаний, инструментов и материалов.       Пока странник с любопытством рассматривал это чудо техники, воительница остановилась в паре шагов от него и окинула нолдо внимательным взглядом. Тот перевел взгляд на ее лицо — на редкость правильное и приятное для жительницы Пустоши, даже шрамов нет. Только лоб покрыт сажей. Значит, она еще и военачальница. Интересный случай.       Женщина молчала. Молчал и странник — только продолжал внимательно наблюдать за выражением ее лица. Воительница хмурилась, и в ее взгляде легко читалась смесь из недоумения, любопытства, сочувствия и злости.       Потом она все-таки нарушила тишину первой.       — И долго ты собираешься молчать? — спросила воительница. Нолдо иронично приподнял бровь, игнорируя возникающую в ответ на любое движение лицевых мышц боль в разодранной щеке:       — А что я должен говорить?       Удивление. Тень уважения. Но злости в ее взгляде все-таки стало больше.       — Скажи, — она подошла ближе, опасно прищурившись, — тебе так не терпится заглохнуть, причем наиболее фиговым образом?       Странник в ответ позволил себе почти безмятежно улыбнуться:       — В Пустоши легко умереть, разве не так?       Чего он в этот момент точно не ожидал — так это того, что воительница стремительным движением приблизится. Он не успел отшатнуться — видимо, сказывались еще последствия удара по голове, — когда механические пальцы до боли сжали его подбородок и притянули его голову к самой решетке.       — Значит, так ты ценишь жизнь? — прошипела воительница ему в лицо; если бы взгляд мог убивать, нолдо, несомненно, все-таки отправился бы к Намо на встречу с родичами. — Ты для этого выживал в Пустоши? Дрался там, в ангаре? И теперь готов просто так взять и сдохнуть?!       Странник уставился на нее расширившимися от изумления глазами. Нет, причиной тому была не внезапная вспышка ярости. Впервые он встретил в Пустоши кого-то, кто ценил бы жизнь — и, тем более, чужую.       Он не собирался объяснять ей, что пожил уже достаточно, что видел проблемы и посерьезнее, что, в конце концов, само его отношение к собственной жизни за века не раз претерпевало изменения. Он просто выпростал из-за спины освобожденные от веревки руки:       — А кто сказал, что собираюсь?       Странник был уверен, что она не намеревалась сдавать его и поднимать тревогу — это, опять же, легко читалось в глазах воительницы и в ее мелодии. Женщина отпустила его и усмехнулась — теперь уже с одобрением:       — Впечатляет. Но свалить из Цитадели не так-то просто.       — А ты пробовала? — Нолдо вновь вопросительно изогнул бровь. Воительница нахмурилась.       — Приходилось. — И протянула ему сквозь прутья флягу. — Держи. Не беспокойся, не яд.       — Знаю. — Он забрал флягу, отвинтил крышку и сделал большой глоток. Удивительно чистая вода с легким привкусом железа. Одно из самых желанных сокровищ в Пустоши… — Как твое имя?       Воительница чуть помедлила с ответом, словно раздумывая над тем, можно ли доверить имя чужаку, но все-таки назвалась:       — Фуриоса.       Почти как удар бича. Насколько знал странник, здесь, в Цитадели, имя надо было заслужить, и давалось оно за какие-либо личные качества своего обладателя. Раз эта женщина пробилась так высоко, имя свое она получила не просто так. В Пустоши для того, чтобы возвыситься самому, вышестоящих чаще всего попросту отстреливали.       — Фуриоса… — повторил он задумчиво, словно пробуя имя на вкус. — Почти как «Фурия». Так звались богини мести у одного народа, существовавшего очень давно…       Судя по тому, как потемнел взгляд воительницы, нолдо попал точно в цель — вслепую, наугад, но попал. Тем не менее, Фуриоса ничем больше не выдала своих эмоций — только невесело усмехнулась:       — Значит, ты, как Курильщик — любишь рассказывать сказки о старом мире?       — Не знаю, кто такой Курильщик, — он покачал головой, — но мне есть, что рассказать. И спасибо за воду.       Странник протянул флягу ей обратно — жажда немного отступила, да и выдержать без воды он способен больше времени, чем человек. Фуриоса поколебалась, но все-таки приняла флягу обратно, не став спорить.       — Ты здесь, потому что ищешь мести?       Этот вопрос явно застал воительницу врасплох — но она снова умудрилась сдержаться. Только опасно прищурила глаза и спросила:       — И что привело тебя к этой мысли?       — Все просто. Ты сказала, что пыталась сбежать — значит, ты здесь не по своей воле. Вероятно, ты оказалась здесь так же, как и я. Тем более, неспроста ты получила это имя.       Фуриоса горько усмехнулась.       — Я получила его не в Цитадели. — Она чуть склонила голову. — Так назвала меня моя мать.       А это еще интереснее…       — Знаешь, — нолдо подался вперед, — у моего народа считалось, что имя, данное матерью, будет пророческим.       Чудовищное упрощение, но объяснять все в деталях слишком длинно, слишком сложно и неизбежно потянет за собой множество других вопросов…       — И зачем ты мне это говоришь? — Фуриоса подозрительно прищурилась. Странник пожал плечами:       — Сам не знаю. Возможно, потому, что мне давно хотелось поговорить с кем-то о чем-то кроме двигателей, патронов и топлива.       — Сделаем вид, что я тебе поверила.       Ну, не говорить же, что им движет простое любопытство — в том числе, и касательно наблюдения за ее реакцией…       — Я могу задать тебе тот же вопрос.       — Вопрос? — уточнила воительница. Пришлось объяснять:       — Зачем ты говоришь со мной?       — Потому что не хочу, чтобы ты заглох, как последний идиот, — ответила Фуриоса практически ровным тоном. Нолдо усмехнулся уголком губ: ей снова удалось удивить, в этот раз — прямым ответом. — Не после того, как я увидела, как ты сражаешься за свою жизнь. И тем более не после того, как ты метнул нож в старину Джо. В его окружении после этого мнения разделились — Серкет, тот мудак, которого ты отделал, считает, что ты опасен и тебя лучше убить. Прайм после этого маленького представления колеблется.       — А ты, выходит, за то, чтобы оставить меня в живых? — продолжил он за воительницей. Та скрестила руки на груди:       — А я придерживаюсь мнения, что враг моего врага может оказаться союзником.       И снова — честный прямой ответ. Удивительно для атани — тем более, нынешних.       Странник расправил плечи и оперся спиной на решетку, не сводя с собеседницы внимательного взгляда.       — И, как я понимаю, ты пришла за этим — и с готовым планом?       — Верно. — Фуриоса кивнула. — Притвориться согласным на условия Джо и стать бойцом Цитадели — план попроще, чем партизанить по коридорам. Больше шансов дожить до побега.       — Ну, что же… Видимо, придется положиться на твой опыт.       Фуриоса несколько секунд пристально смотрела в глаза странника, словно ища подвох. Видимо, не нашла — едва заметно повела плечом и уточнила:       — Значит, по рукам?       — По рукам.       Ладонь у нее оказалась крепкой и сильной — как и рукопожатие, которым они скрепили этот поспешный и, в общем-то, сомнительный договор. Фуриоса, развернувшись, направилась было к двери, но на полпути остановилась и снова обернулась:       — Ты знаешь мое имя, но сам так и не представился.       Нолдо задумался. Можно, конечно, назваться любым из множества фальшивых имен… Но Фуриоса доверила ему свое, и она не лгала — значит, стоило ответить потенциальной союзнице тем же. Но Пустошь не любит длинных имен, тут в ходу больше звучные, но при этом короткие и отрывистые.       Воительница все еще ждала ответа. Странник чуть склонил голову:       — Можешь называть меня Маглор.       — Эх, ну и пустыня, черт ее дери…       Спрыгнувший с кузова дозорный безуспешно попытался отряхнуться от вездесущей соленой пыли. Сколько дней длился переход через бесконечный солончак? Он сбился со счета. В последние дни остатки запасов воды приходилось распределять между разведчиками чуть ли не по каплям — и это притом, что они пополняли запасы в источниках, найденных предыдущими экспедициями. Но впервые они отправились так далеко…       — А чего ты хотел? Это, считайте, самый центр сковороды, — хмыкнул проходивший мимо Винсент Рош — помощник командира и весьма важный сейчас человек. Важный потому, что он знал эти места, хоть и не был тут лет десять, а то и все пятнадцать. Но месторождения нефти, сохранившееся производство и большое количество источников пресной воды всерьез заинтересовали предводителя — и итогом стала эта экспедиция. Для начала — хотя бы просто разведать, что изменилось в этих местах и составить карты.       Когда впереди показались гребни скал, многие смотрели на них с вожделением: скалы — это хотя бы немного тени, возможно, что среди них найдутся источники и пещеры… Но добраться до них засветло не успели все равно, и на смену палящему зною пришла прохлада — впрочем, она быстро сменится холодом. Пустыня со всеми ее милыми нюансами вроде резких перепадов температур…       — Возможно, еще успеем добраться до скал, — заметил водитель одной из машин, обращаясь к высокому рыжеволосому командиру. Тот качнул головой:       — Отставить. Сначала проверим фон.       Ожидавшие команды двое бойцов оседлали байки и, поднимая в воздух облака пыли, рванули к скалам. Часть отряда смотрела им вслед с завистью. Их можно было понять: позади остался тяжелый путь через соляную пустыню, а совсем рядом маячило возможное укрытие… Но и лезть бездумно туда — глупость, которая могла оказаться глупостью последней. Сначала стоило удостовериться, что там им не грозит подохнуть от радиации. И кто даст гарантию, что это место еще никем не занято?       Как раз об этом сейчас негромко переговаривались Винс с командиром.       — Сумеешь сориентироваться на местности?       — Да. — Рош всмотрелся вдаль, видимо, сопоставляя увиденное с тем, что он помнил. — Насколько я помню, прежде здесь никого не было — эти скалы в стороне от всех путей. Но как сейчас, не поручусь.       — Это понятно. Но тебе придется повторить все, что ты помнишь, еще раз.       — Никаких проблем, командир. Хотя все могло сто раз поменяться, это же Пустошь. Не удивлюсь, если Несмертный Джо уже давно стал Дохлым, а Дикобразы подгребли под себя Газтаун…       — Именно это нам и предстоит выяснить.       Дозорный вскарабкался обратно на площадку, решив, что подслушивать дальше не стоит. Между тем холодало; над пустыней взошла удивительно яркая убывающая луна, сделавшая ландшафт похожим на черно-белый рисунок. Ветра не было, и, признаться, такое затишье даже напрягало — как бы не к буре такой штиль… Вскоре вернулся и один из разведчиков.       — …Никого. Никаких следов чужого присутствия, либо их как следует скрыли. Фон в пределах нормы, Антон даже нашел родник, правда, нужно подумать, как нацедить из него воды.       — Хорошо. Выдвигаемся!       Дозорный позволил себе улыбнуться. Ну вот, место для лагеря на первое время нашли. А потом придется колесить по всем окрестным пескам, изучая их вдоль и поперек. Правда, местные могут оказаться недовольны появлением еще одних соседей… Значит, им придется с этим смириться.       Встречай гостей, Пустошь.