Герой на полставки

      В ту ночь луна светила ярче, чем каждый, стоящий параллельно дороге, фонарь. Её нежный свет был настолько невинен, что способен был разогнать тьму даже уже в давно прогнившем сердце. Изуку шел из Академии домой, оглядывая каждую звездочку, пытающуюся светить так же ярко, как светил главный герой этого неба — луна. Другие тоже возвращались из Юуэй, подавленные и обозленные на весь мир, на злодеев, а самое главное — на себя.       Прошло около трех дней после нападения: наши герои не учились, а наведывались к друзьям, которые пострадали во время перепалки. Через неделю после того случая они должны были вернуться на учебу, однако каждый находился в подавленном расположении духа.       По итогам нападения, все поверженные злодеи были доставлены в полицию и хорошо допрошены: но, к сожалению (или для кого-то к счастью), они все ничего не знали, ну, или говорили так. Среди героев тоже были значительные убытки: Символ мира, Всемогущий, получил довольно сильную рану в боку и, будучи еще ранее ослабленным, сократил время использования своей причуды чуть больше, чем до часу. Тем более, с каждым днем лимит еще больше уменьшался.       Учитель Аизава провел долгое время в коме из-за большой потери крови, и даже после того, как он пришел в себя, он узнал, что геройствовать больше не сможет.       Самое же худшее случилось с учениками: около пяти из них были ранены, однако не слишком сильно; но вот двум из этих детишек пришлось ой как не сладко: Асуи Тсую, будучи на территории кораблестроения, получила большие повреждения, но ее удалось спасти, однако, похоже, стать героем она тоже не сможет; был же человек, которому пришлось хуже всех. Минору Минета, находившийся на той же территории — его не удалось спасти. Он испустил свой последний вздох во время того, как пришел Всемогущий.       Эту информацию решили не разглашать, так как это повредило бы репутации Юуэй и повлияло бы на учеников. Вместо этого директор и учителя долго думали, как приподнести эту новость его родителям, но этого, по сути, даже не нужно было делать: собравшись духом и прибывши к родителям Минеты, их, к огромному удивлению, обнаружили зарезанными в своей же квартире. Это был неслыханный нонсенс, так что некоторые герои, даже будучи уже привыкшими к этому, три дня подряд не могли спать спокойно. Плюс был единственный — не нужно было объяснять ситуацию разочарованым родителям.       Так вот, та ночь, в которую произошел этот разговор, была самая обычная, такая, которой не похвастаешься перед друзьями. Почему же такой необычный разговор произошел в такую обычную ночь?       Изуку, как обычно, как и впрочем было сказано ранее, шел домой из Академии. Впереди себя, в 23-х метрах и 4-х сантиметрах полустоял полусидел человек, что привлек внимание Мидории. Расстояние все уменьшалось, но человек будто не становился ближе — как будто он сохранял свою первоначально-уменьшенную форму, которую было видно еще с этих 23-х метров. На самом деле, этот человек от чего-то будто сжимался, пытался спрятаться в несуществующий кокон, который как будто бы спас от всех существующих в этом мире проблем. Но вот расстояние между Изуку и странным человеком уменьшилось, и тот внезапно, будто оживленный, встал и поклонился Мидории.       — Здравствуй, главный бриллиант, — слова вырывались из рта Каминари будто уже подготовленные: это был не тот Денки, которого знал Мидория в Юуэй. Однако и Изуку был не тем, кого знал Каминари в этой же Академии.       — Ну привет, двуличный, — Деку протянул руку и дал пять уже успевшему встать Денки, — как я тебя не узнал?       — Я перекрасился и полностью поменял характер с «бууу» на «кабум!» — объяснял Каминари и изображал эти звуки движением тела. — Могу я снова побыть «буу»? — спрашивал он, испепеляя глазами Изуку.       — При мне — можно, — отвечал Мидория. Денки сбросил плечи, убрал свою жизнерадостную улыбку и расслабил ноги в коленях — сейчас он был будто в полуприседе, однако именно так он и ходил. Пружиня.       — Как же я устал, — Денки корчил гнусные рожи и медленно моргал глазами, — хочется к Курогири. Он бы мне чаю налил.       — Я тоже умею чай делать, — Изуку засунул руки в карманы и спокойно смотрел на Денки, впервые за долгое время выпускающего пар. Мидория в первом ряду наблюдал, как человек, лишенный своей опоры на долгое время, сейчас перед ним рассыпается и собирается заново.       — Больно надо, неискренний придурок, — Каминари отмахнулся, — никто не делает чай лучше Курогири, тупой Шимура-зависимый идиот.       — Грубо, Каминари-чи, — Изуку попытался надуться, но его прервала рука на щеке и звонкий шлепок.       — Я всегда грубый, урод. Сорян за это, но вообще-то нет, не сорян. Мне насрать. Но, на самом деле, если честно то не обижайся на меня. — Денки то извинялся, то говорил наоборот, но Изуку все понял. Каминари был сложным и одновременно с этим простым.       — Да ты не оправдывайся, уродливый кусок говна, — подхватил его манеру речи Изуку.       — Окей, че ты хотел то? — кажется, будто Каминари проигнорировал оскорбление, но оно было как раз то, что надо — что бы успокоить поток нескончаемых оскорблений изо рта Денки, нужно повернуть его тактику против него самого. Как по-мазохистски.       — Я вообще пришел сказать, что, ну как бы, я понял, что ты — это ты, и что, ну, как бы, все норм. Втихаря больше можно не выкуривать сигареты, будто я их не замечаю. Это типо было в сравнение, может в метафору, но что-то оттуда, из того куска литературы. Если хочешь закурить кстати, я тебя тут не останавливаю, я тебе не контролер, чтобы о каждом твоем шаге Курогири докладывать.       — Во-первых, мразь ты эдакая не-тупая (не могу признать, что ты тупой, даже в оскорбление или шутку), это была не метафора и не сравнение. Во-вторых, дебил, не контролер, а контролирующий, ну или следящий на крайняк. В-третьих, сигаретки не найдется?       Изуку вынул из кармана сигарету, специально подготовленную для этого случая.       — Кстати, моя очередь спрашивать. Хули ты всем так быстро этот шрам показал? Так еще и историю выложил, — Каминари сплюнул в сторону, а Изуку лишь рассмеялся.       — В этом нет ничего страшного. Тем более, ты же сам не знаешь историю, а видел шрам только когда проходил мимо меня во время тренировки, верно? Я, между прочим, в этой истории такую туфту наплел, ты просто не поверишь.       — Окей, я знал, что ты не дебил, поэтому сомневаться в тебе этом мой косяк. Сорян, а хотя нассать. А вообще, если честно, одного бы тебя на роль шпиона хватило бы. Серьезно, хоть в тапки насри, но я не пойму, зачем меня вообще сюда отправили? Меня от героев вообще воротит. Сидел бы сейчас дома, пил чай Курогири, яйца чесал бы спокойно, ляпота. Так нет, нужно меня на верную смерть послать, чтобы я прямо здесь и блеванул, — начинал браниться Каминари, и Изуку, чтобы успокоить его, положил руку на плечо. — Да, чувак, я понял. Я, вообще, восхищаюсь тобой, но не тем восхищением, о котором говорят в фильмах, а после убивают человека, неа. Я реально восхищаюсь тобой — ты выше меня по статусу, ты спас меня с помойки, у тебя такая имбовая причуда, у тебя плохая память на лица, так что людей-блядей ты из своей жизни быстрее выкидываешь, ты просто монстр, ты красивый, и много еще всякой такой дребедени, но, сука, реальной и правдивой дребедени. Единственная причина, по которой вообще смог согласиться идти в одну ногу с героями — это видеть своего спасителя чаще, чем это было во время тренировок. Кстати, я тут вспомнил, они говорили о втором шпионе как о маленькой подстраховочке — если, внезапно, вдруг кого-то из нас обнаружат как шпиона, останется другой, и никто не будет думать, что тут злодеев двое. Так что, не палимся, живем мирно и счастливо, женимся, рожаем детей и никогда не доходим до двух последних пунктов, верно? — Денки похлопал Изуку по плечу и ушел в сторону дома, докуривая сигарету.       — Да, прощай, мистер сердючка! — прокричал в сторону уходящего Мидория и помахал рукой, на что словил лишь средний палец, улыбнулся и, спустя 15 секунд поймал Ииду и пошел с ним по дороге домой. ***       — Всемогущий отдал свою причуду Тогате Мирио. Он собирается через месяц-полтора подать в отставку, — говорил Изуку, пока писал некоторые сведения в тетради.       — Ты имеешь в виду, — задумался Томура, — что хочешь, что бы его вывели из строя до окончания этого месяца-полтора?       Изуку кивнул.       — Но, что более важно, необходимо покончить с ним на публике. Все должны понять, что эра Всемогущего закончилась, как и их спокойные жизни. Без Всемогущего вылезут всякие отбросы общества; наша цель тогда — отсеять бесполезных и собрать тех, кто последует за нами с той же целью, что и мы. Я хочу развлечений, но для этого нужно показать, что мы — те, кого нужно бояться, как каждый индивид боится за свою жизнь.       — Какой же у тебя противный характер, Изу, — отвечал на эту речь Томура и улыбался.       — Хочу посеять то, что мы потом пожнем, а именно — раздор в обществе героев. Курогири, — Мидория обратился к стоящему за барной стойкой туману, — где сейчас живет Каминари?       — У своей приемной семьи в качестве снятия подозрений, но почему ты сейчас о нем вспомнил? Ты его даже почти не видел.       — Разве не видел? Но сейчас я вижусь с ним каждый день. Мистер Все-за-одного! — не дожидаясь ответа, Мидория обратился к экрану телевизора рядом. — Готовьте ту причуду, о которой я вам говорил!