Герой на полставки

      POV. Изуку       Легче воспитывать злодея из героя, когда он ничего не смыслит, да? Думаю именно так и думал Шигараки, когда в свои 14 лет впервые привел человека в Альянс Злодеев, а тем более меня. Но, почему-то, сейчас он видит во мне не просто маленького мальчика, «какого-то злодея», очередной эксперимент, а все же личность, человека, и даже испытывает ко мне эмоции. Это все, что мне нужно для счастья. Меня зовут Изуку, и да, это моя история.       Мое детство началось в 6 и закончилось в 8. В восемь лет меня уже успели загнать в депрессию, чуть ли не избить и вынуть из нее, хоть я и вышел своими силами. Бывает, с людьми случается переломный момент, когда вся жизнь переворачивается с ног на голову и бьёт жестокой правдой по всем болевым точкам, приговаривая «Вот она, жизнь. Узнай, вкуси ее», и, наверное, такой переломный момент должен случиться с кем-то от 14 до 18 лет, но со мной случился раньше.       Я, будучи человеком, нейтрально относящимся к героям, а о злодеях в то время вообще не говорили, вот я и не задумывался, был практически лишен эмоций. Со мной не происходило никаких жестоких моментов, просто с рождения мне не удавалось найти то, что вызовет во мне не ложь, а что-то настоящее, из глубины души. Будь это подарок на день рождения, убийство животного, поцелуй от девочки или же любимая программа по телевизору, это не помогало обрести мне счастье или хоть что-то. Я думал, что, видимо, кто-то сверху забыл добавить в мою чашу эмоции.       Тогда я был довольно умным, из-за того, что не поддавался никому и ничему и рассуждал, смотря правде в лицо и открывая эту правду другим. Тогда мой мозг начинал крутить шестеренками и я начинал запоминать реакции людей, их эмоции, разные воспоминания, и научился разбираться в подходах, необходимых для общения с ними. Часто я ни с кем тогда не общался, но это пригодилось мне в будущем.       Однажды случилась именно та история, тот переломный момент, когда я… испытал эмоции? Вау. В тот день я шел из школы той же дорогой, что и всегда, однако позднее, чем обычно, во время, когда детям восьми лет ходить уже не нужно. Похоже, меня прямо черт потянул посмотреть, что же происходит в подворотне, из которой издавались какие-то звуки, похожие на то, будто человек мучается. В действительности, все так и было, и картина, что развернулась перед моими глазами была не из самых худших, которые только могут быть. Где-то вдалеке сидел дяденька 20-25 лет, не знаю, мне всегда плохо удавалось судить о возрасте по внешности, и держал в руках нож: его правая рука кровоточила, но не так сильно, чтобы он издавал такие звуки: скорее всего, это были звуки мучений не физических, а моральных. Он сидел с закрытыми глазами, и из его глаз катились слезы. Как только он заметил меня, в его душе будто все просветлело, будто он нашел то, чего так долго искал; он подбежал ко мне и взял за руки.       — Извини, мальчик, не мог бы ты оказать мне услугу? — с надеждой в глазах проговорил незнакомец, хватаясь за мои руки будто за последнюю надежду. — Я буду тебе очень благодарен.       Когда он сказал последние два слова, слезы из его глаз хлынули еще больше, и я ничего не мог сделать, кроме как согласиться. Этот человек так и засиял; он положил нож на землю рядом с собой и, стоя на коленях, продолжая держать меня за руки закрыл глаза, будто сосредоточился на чем-то. Вдруг я как будто очнулся ото сна, будто заглянул в свою душу, полную грязи и ржавчины, и будто увидел все эмоции человека, стоящего передо мной, насквозь. Он поднял на меня глаза, полные слез, и проговорил лишь два слова.       — Убей… меня, — наверное, он мучался ранее оттого, что не имел столько смелости и не мог убить себя сам, поэтому он попросил меня, маленького мальчика, убить его. То, что нужно. Возможно, на прощание, он хотел сломать жизнь очередному человеку.       И я убил. Воткнул нож, который он мне дал сначала в желудок, потом в печень, потом в обе почки, а потом прямо в сердце, и тогда я почувствовал такой прилив эмоций, который не ощущал никогда. Там было все: радость, ненависть, облегчение, страх, грусть и еще огромное множество, и эти эмоции, будто палитра красок, разукрасила мою жизнь. Такое множество эмоций приходило ко мне каждый раз, когда я убивал человека в будущем, и я мог, будто дирижёр, регулировать частоту, высоту, громкость каждой из эмоций, когда пытал человека, резал, бил битой, пилой, выбрасывал из окна — каждый новый способ дергал за различные эмоции.       Когда я вернулся домой, я быстро выкинул всю кровавую одежду так, чтобы мама не заметила, помылся и пришел к Инко.       — Мам, я сейчас сделал что-то, за что мне были благодарны… Что это? — были мои первые слова, когда я зашел на кухню.       — Не знаю, мой милый, что за дело ты сделал, но наверное, если тебе были благодарны, то это доброе дело, да? — нежным голосом отвечала мне мама.       Может быть эти слова немного пошатнули мой разум.       Бывают люди, которым убийства приносят душевное спокойствие, равновесие, или вызывают больше эмоций, чем могло бы что-либо другое, и таких людей всегда называли психами: возможно, что я один из них. Для таких людей убийства — как наркотик, и это абсолютно не круто, даже скорее противно — так считал даже я. Но именно оно, именно это все привело меня к Шигараки.       Мы встретились в мои 10 лет, тогда я обдумывал, что мне делать дальше, когда я понял, что заполучил причуду именно от того человека, и спас меня тогда, возможно, неосознанно, именно Томура, что так неожиданно, будто вспышка от фары, когда тебя сейчас задавит машина, а ты слушаешь музыку в наушниках, появился в моей жизни. Он сказал, что можно стать злодеем, именно тот вариант, который я даже не рассматривал, ибо практически не знал о его существовании.       В 12 лет я встретил одного человека, которому спас жизнь. Он сидел где-то на помойке, как брошенный котенок и, судя по одежде и волосам, сидел уже не один день. Я вернулся в магазин, из которого вышел, и купил ему торт. Он выглядел как человек, которого потрепала судьба, и он, похоже, уже к этому привык. Возможно, какие-то проблемы в семье? Я не собирался его использовать в своих целях, он просто привлек очень много моего внимания.       У этого мальчика - он был не намного младше меня — то, что я мог сказать наверняка — были голубые волосы, и, наверное, в чистом состоянии они бы были настолько голубые, что их можно было бы спутать с летним небом, и такие же голубые и ясные глаза. Он сидел в рубашке и шортах, хотя на улице было прохладно, и я видел некоторое количество ссадин и ушибов у него на участках открытой кожи. Либо он был неуклюжим и часто спотыкался везде, где только можно, либо его кто-то то бил. Я остановился на втором, ибо обычный неуклюжий человек не сидел бы здесь, в этом переулке, и ждал собственной смерти.       Я подошел к нему, и сунул торт. Он посмотрел на торт такими голодными глазами, что мне даже стало его жалко, поэтому я присел рядом и выслушал его историю. Я дал ему имя — Каминари Денки — и он был рад, как собачка, к которой пришел ее хозяин. Он попросил меня отвести его вместе с собой, и я привел его и вручил на попечительство Курогири. Сначала Туман был не очень рад, но после поменял свое мнение и чувствовал себя, как старший брат.       В 13 лет я забрал у своей матери причуду, обрел шрам и сам же его зашил; в эти же 13 лет я забрал причуду у бандита, который пытался напасть на меня и украсть деньги; в 14 лет одну причуду мне отдал Все-за-одного.       Я был принят в Альянс Злодеев с целью сделать из меня идеальное оружие. Я являлся экспериментальным образцом, что выдерживал все давление, и чье тело выдерживало несколько причуд. Вот смотрите: есть два вида оружия — одушевленное и неодушевленное. Ному эти злодеи принимали как за неодушевленное оружие, однако эти монстры получались из людей, чьи параметры — одушевленное; они просто не выдерживали такое количество причуд и мутировали, конечно, с помощью особых препаратов. Я же, по своей собственной воле согласившийся стать очередным подопытным, с лёгкостью выдерживал четыре причуды. Меня сделали абсолютным оружием, и оставили человеком. Я разрабатывал множество планов, участвовал в переговорах и был полезен везде. Со временем меня перестали считать экспериментальным образцом, и я стал полноценным членом Альянса Злодеев.       End POV. Изуку ***       Прошло около месяца с тренировочного лагеря, но злодеи, очевидно готовившие какую-то ловушку, все не появлялись. Ученикам вторых классов не оставалось ничего другого, кроме как продолжать тренироваться, и сегодняшней тренировкой должна была послужить битва между двумя классами — «А» и «Б», где определилось пять команд с одной и с другой стороны, которые должны были сражаться друг с другом. Изуку, по случайному стечению обстоятельств, оказался в самой первой команде, с Оджиро, Токоями и Кьекой, а против кого — было не важно для Мидории, потому что у него были немного другие планы. Спустя время, за которое объявили правила и его команда успела придумать какой-то план, объявили выход на поле, и Изуку, хитро посмеиваясь, зашел туда, куда ему сказали. ***       — Итак, здравствуйте! — Изуку стоял перед одной из камер, которые должны были снять бои, и понимал, что сейчас все недоуменно смотрят на эту камеру. — Возможно, у вас сейчас возник вопрос: откуда звук, ведь камеры не оснащены такой функцией, но присмотритесь поближе к стоящей рядом с вами стойке — да, вы же сами видели, я ее привез — ого, ничего себе, там микрофон и динамик! Не вздумайте сломать его, иначе вы не узнаете, что тут происходит! — Изуку скорчил грустное лицо и продолжил повествование. — Приходите к самому высокому зданию, которое здесь находится, все, и учителя, и ученики, а я пока сделаю вам сюрприз! И если хоть кто-то вызовет других героев или полицию, то… ну, сами увидите! Так что лучше не рисковать! Я жду, кхе.       Изуку то ли засмеялся, то ли хмыкнул и разбил камеру, которая должна была их показывать, и все смотрели на черный экран около пол минуты.       — Что происходит? — спрашивали ученики учителей, на что те только пожимали плечами.       — У меня плохое предчувствие, — говорил Сейджиро, собирая всех учеников вокруг себя, — возможно, его захватил злодей и заставил это все сказать. Когда мы придем туда, мы узнаем. Лучше делать то, что было сказано, кто знает, может у злодеев заложники.       — Какого черта этот Деку творит, — прошипел Бакуго, неохотно спускаясь и следуя за всеми.       — Наверное, на это все есть причина, — трясясь от, возможно, страха, сказала Урарака.       Так они продолжали переговариваться, и по прибытию на место, о котором сказал Изуку, замолкли полностью. Мидория стоял на одной из труб, которые были на доме, буквально в 3-4 метрах от пришедших героев, и, дождавшись, пока все обнаружат его и встанут в ожидании, начал свою речь.       — Директор, помнится, предположил, после некоторых нападений злодеев, что среди учеников или учителей есть предатель, да? Если вам так хочется знать, то предатель — я.       — Что…? Невозможно! Тебя кто-то заставляет, верно? Скажи, что тебя заставляют! — кричал Каминари, не веря в происходящее.       — Вам нужны доказательства? Ну, у меня есть заложники, — он вытащил из окна здания, около которого стоял, одного человека, и «А» класс с ужасом признал в этом человеке Оджиро, — они нужны мне для подстраховки. Я могу убить их в любой момент, так что продолжайте слушать, — Мидория положил Маширао обратно и продолжил, — хм… Помните взрыв банка два года назад, в котором завалило двоих героев, Топа Джинс, насколько я могу помнить, Стрелка, и около 15-ти гражданских? Полиции тогда не удалось найти преступника.       — Только не говори, урод, что… — оскалился Бакуго и уже собирался взлететь на взрывах и врезать Изуку, как его остановил нож в руке одноклассника рядом с головой Оджиро, и он встал туда, где стоял.       — Да, это был я. Я бы много еще мог предоставить случаев, но, вижу, вам уже не терпится навалять мне! Ох, — Деку выдохнул и вытер несуществующий пот со лба, — вы бы знали, как тяжело притворяться героем! Я даже не знал какое геройское имя себе взять! Как же я устал…       — Спускайся давай оттуда и поговорим с глазу на глаз, трус! — продолжал кричать Кацуки, надеясь взять его на слабо.       — Тут правила ставлю я, а не ты, — с расслабленного тона вдруг перешел на строгий Изуку, — смотрите! Сейчас я, в своей белой рубашке, черной жилетке, такого же цвета перчатках и джинсах очень похож на злодея, ура! — Мидория выправил рубашку из штанов и поднял ее, так, чтобы был виден шрам, зашитый черной ниткой. — Тут у меня есть шрам, и, смотрите! — он загнул полы своих штанов на обоих ногах и показал такие же шрамы с черной ниткой на обоих ногах. — И на обоих ногах шрамы! А еще знаете где? — он согнул рукава рубашки и показал шрам на руке, — Тут! Он самый последний.       — Что за бессмысленный монолог, — сказал Монома, закатив глаза.       — Ну, знаешь ли, — Изуку снова закрыл все шрамы и отвечал Мономе, — если ты попробуешь скопировать мои причуды, боюсь, что с тобой будет тоже самое, ну или тебя разорвет изнутри, ну или, в лучшем случае, ты просто потеряешь разум. Скорее всего будет второе, так что я не советовал бы тебе рисковать…       — Да кто ты такой? Зачем ты это все делаешь? — кричал Кацуки, испытывая свои последние частички самообладания.       — А, я? Ты меня спрашиваешь, да? Зачем я убиваю, да? Хорошо, дай подумать… — Изуку задумался и начал ходить вправо-влево, раздумывая над ответом. — Как бы это выразить в двух словах? Хм… Ну, я убиваю для того, чтобы убивать. Я убиваю потому, что я злодей! Такая вот у меня жизнь!       — Да ты псих… — отвечал Кацуки, строя лицо отвращения.       — Ты обо мне ничего не знаешь, между прочим. Я и сам знаю, что убивать людей — аморально, и противоречит устоям общества, это насилие, грех, ну и так далее, — пока Изуку все говорил, он начинал веселеть все больше, и ходил все радостнее по трубе, — я знаю, что буду страдать после смерти, но, — он встал, будто не ходил сейчас весело из стороны сторону, — разве это кого-то волнует? Вот вас определенно нет! Ладно, начнем наше действие! Объявляю правила, слушайте внимательно, если хотите извлечь выгоду для себя, а не дать повод для выгоды какому-то безумцу. Первое правило: вы — нападаете, я — защищаюсь. Просто ведь, да? Я не буду контратаковать, пока не нарушено одно из правил, так что для вас потерь не будет! Я один, а вас, не считая заложников, — Изуку начал считать на пальцах, — 36. Я не взял никого из «Б» класса в заложники, вы должны быть мне благодарны. Правило второе: первые десять минут учителя, извините, Аизава и Сейджиро, не могут вступать со мной в битву. Так же честно, верно? Мне нужна хоть какая-то фора. Правило третье: в первые 20 минут вы не можете забирать заложников. Видите, я даже вам заложников отдам, если вы правила соблюдать будете! Тебя это тоже касается, Бак-чан, дорогой. Если хоть кто-то нарушит хоть одно из правил, я убью всех здесь присутствующих, и, знаете, вам лучше не рисковать. Я бы не ставил такие условия, если бы не был уверен в том, что смогу вас всех убить. Последнее правило: если вы сумеете поцарапать меня, то вы победили. Только не недооценивайте меня, пожалуйста, я невинный ребенок. Я убью себя, если вы меня победите. Не думайте, что сможете выйти отсюда со мной: либо я убегаю, либо вы меня побеждаете и я умираю. Вы лишитесь огромного препятствия, если я убью себя, а если не сможете — увы и ах, я, абсолютное оружие Альянса Злодеев, я, тот, кто придумывает все их планы, буду мстить вам с еще большей силой. Нападение Пятна было моей идеей, моя кража с поля битвы на спортивном фестивале — тоже, и итог — тоже моя заслуга. Вы ведь все еще разгребаете итоги и все эти нападения СМИ, да? Это и было моей целью. У вас все еще есть мысли оставить меня в живых? Все наши дни вместе, одноклассники — это все ложь. Можете не пытаться перевоспитать меня разговорами, как во всяких таких фильмах и аниме — говорю же, вы меня не знаете, и не знаете моих целей. Вы не знаете на что давить, да и не на чего в принципе. Есть вопросы?       — Да, — поднял руку Тодороки и, опустив ее, спросил, — почему ты ставишь себя в такие невыгодные условия? Ты переоцениваешь себя?       — Не хочу, чтобы ты недопонял, Шото, — Изуку размахивал руками в знак протеста, — все же здесь у тебя потенциал и сила больше всех. Знаешь, ли, я не переоцениваю себя. Я просто иду на отчаянный шаг, иначе просто сойду с ума. Я не хочу, а здесь шанс лучше всего. Хочу знать, что вы можете, работая в команде. Ещё вопросы?       — А если мы убьем тебя первыми, говнодеку? — орал Кацуки, уже готовый выйти в бой.       — Этого не случится чисто физически, Бак-чан. Ладно, начинаем! Три, два, один, погнали!       И, конечно же как и ожидал Изуку, первым на него полетел Кацуки. Собираясь нанести удар сразу и по лицу, Бакуго поставил руку вперед и попал прямо в точку. Ну, или ему так казалось. Изуку стоял рядом, боком.       — Слишком медленно и эмоционально, Бак-чан, — сказал Мидория и получил еще один удар от Кацуки, который теперь целился в бок, но снова не попал в цель. — Подожди, сейчас спущусь, чтобы все смогли попробовать.       Изуку спрыгнул с трубы, на которой вел свою речь и попал в самое пекло. Люди перед ним разделились на два типа: бойцы дальнего боя и ближнего. «Молодцы, начали прекрасно» — подумал Мидория, когда на него побежали несколько ребят, намереваясь одолеть в рукопашную. Самые бесстрашные и мужественные были Киришима, Тецутецу, Шоджи и Кайбара. Эйджиро нанес удар правой рукой прямо в живот, и Изуку отклонился, не теряя равновесия, когда слева и справа, Тецутецу в бок, а Шоджи в голову, снова летели удары. Мидория уклонился левым боком от удара Тецутецу и дотронулся до одной из рук-репликантов Мезо, направляя его удар чуть выше, а сам наклонился в противоположную сторону удара Шоджи и, когда этих обоих по инерции понесло дальше, отпрыгнул чуть назад. Там его уже поджидала одна из дрелей Сэна, но Изуку вместо того, чтобы налететь спиной на нее, наклонился корпусом вперед и ушел от атаки.       — Фух, какая отличная командная работа, — сказал Изуку и приготовился к новым нападениям.       Земля под ногами начала проваливаться, и Мидория уже почти угодил в ловушку, но в последний момент поставил себе как почву одну из металлических плиток телекинезом. В Изуку полетела пара рогов, и несколько глыб льда, но он их отразил.       — Интересно, сколько вы еще сможете не мешать друг другу, — выразил мысли в слух Деку, уворачиваясь от кислоты, брошенной Миной.       Мидория почувствовал, как справа и слева от него воздух становится плотнее, и что эти воздушные плиты по бокам — причуда Косея, тогда как к нему спереди летят лозы, сзади приближается Киришима. Изуку в последний момент прижался к правой воздушной стене, зная, что прыгнуть не успеет, и лозы попали вместо него в Киришиму, который вовремя успел поставить укрепление, но сам угодил в атаку врага. Телекинезом Мидория отодвинул эту стену и уже собирался выбираться из этого зыбучего песка, что создал Джузо только в радиусе его шага, как снова ему в лицо чуть не прилетел удар, уже от Тецутецу. Прогнувшись в спине и увернувшись в сторону от удара, Мидория увидел, как Тецутецу, по инерции, дал по лицу Киришиме. Тот, получивший уже два удара за несколько секунд ругался, но быстро пришел в себя.       Отпрыгнувшего Изуку встретил огонь Тодороки, и он, использовав свою первую причуду, вместо того, чтобы сам страдать от ожогов, заставил страдать Тодороки. Тот не совсем понял, что именно произошло, и из-за того, что ожег был на холодной стороне, он почти этого не заметил. Не успел Изуку перевести дух, как чуть снова не угодил в клей Коджиро, и, заметив это, отпрыгнул дальше. Вдруг как будто небо стало темнее, будто наступила ночь, и Изуку взглянул наверх: над ним летали большие металлические трубы и большие болты, а еще боковым зрением он заметил, что перпендикулярно его взгляду ему в лицо летит кулак, и что уклониться он не сможет, поэтому он решил стойко принять удар и перенаправить его на Тецутецу, который снова решил испытать удачу. Удар пришелся прямо в лицо, но не оставил ни синяка, ни царапины, ни следа, а очутился на щеке самого ударившего.       — Почему ударил я и с побитой щекой оказался тоже я? Ты же сам нарушил свое правило, ты сказал, что не будешь атаковать! — кричал Тецутецу, и все, почему-то, перестали атаковать, и Изуку удивленно оглянулся на всех.       — Я не нарушил свое правило! Ты видел, как я ударил тебя или типа того? — спрашивал Мидория, удивленно покачиваясь с носка на пятку, будто совсем не устал от их ударов.       — Нет, но…       — Вот именно, — Изуку улыбнулся самой ужасающей улыбкой, которая только была у него в арсенале, — это моя причуда! Теперь вы поняли? Знакомьтесь, дети, причуда, которую я назвал «Все наоборот»! Вы учились со мной один год и не знали, как работает моя причуда?       — Мы и сейчас не знаем, дебил! Расскажешь, или выпытать? — орал Бакуго, не в силах стоять, поэтому он побежал на Изуку, пытаясь ударить Мидорию кулаком правой руки.       — И я не расскажу, и вы не выпытаете! По крайней мере, сейчас! — весело сказал Изуку, уворачиваясь от взрыва из левой руки Кацуки, отпрыгивая чуть назад и отпрыгивая, снова, будто по кругу, почти получая удар из-за спины одним из лезвий Каманири, но уворачиваясь от него почти так же, как и в первый раз и выскакивая из-под падающих огромных труб и болтов, которые так же упали на тех, кто пытался нанести удар, но они почти не получили урона.       Следующий удар шел издалека, от Каминари, и Изуку увернулся так, что тот попал на вылезающего из-под осколков Тогару. Слева летел луч от пупочного лазера Аоямы, а справа предметы от Рейко, поэтому Мидория уклонился от лазера, оттолкнувшись от летящей в него тумбочки, и отправил ее туда, откуда она пришла. Дотронувшись ногами до земли, он заметил подходящего Шихая и понял, что тот собирается контролировать его тень, поэтому он подпрыгнул и приземлился на металлическую железку, и взлетел в воздух. Там на него сразу напал приблизившийся Бакуго и лёд Тодороки, от взрыва первого он увернулся, а на льду второго съехал вниз, прямо к Шото. Тот попытался атаковать вблизи с помощью огня, но снова получил свою же атаку, и ее уже почувствовал.       Отойдя от Тодороки подальше, Изуку увидел, что к нему летит лента Серо, и еле уклонился от нее; в это же время не собирающийся сдаваться Эйджиро почти нанес удар прямо в цель, но Мидория чуть отклонил направление его удара у основания, поэтому Киришима промахнулся и Изуку, уже прочно встав на ноги, смог увернуться от остальных ударов Эйджиро и пришедших ему на помощь Тецутецу и Шишиды в форме зверя. Мидорию чуть не смела большая рука Кендо, но он вовремя поставил перегородку в виде столба и ушел подальше.       Вдруг, особенно подлым образом, он не увидел абсолютно ничего, ибо Хагакурэ использовала свою причуду, и в глазах стало так светло, что даже голова заболела. Он применил свою четвертую причуду, и всё-таки увидел, что справа в него летят новые лозы, левее чешуйки Рина и его причуды, впереди огонь Тодороки, ещё левее что-то типо ястреба, выпускающего свои когти, чтобы впиться в лицо врага, которого направил на него Коджи, перпендикулярно слева огню Шото рога Пони, а сзади люди ближнего боя: Сато, Шишида и Тецутецу, в очках, похоже, сделанных Яойорозу для того, чтобы защитить их от света. Все думали, что это будет идеальная атака, так как их враг был дезориентирован, да и если бы куда-то уклонился, то попал бы в одну из ловушек, но Изуку был не из тех парней, которых можно было загнать в угол: ястреба он направил обратно, к Коджи, урон от огня Тодороки он принес обратно, чешуйки остановил, лозы тоже направил к владелице, а от рогов просто уклонился, так же, как и от ударов Сато, Тецутецу и Шишиды. Когда дым от атаки рассеялся, все увидели Изуку, без единой царапины, ухмыляющегося то ли от своего прекрасного уклона, то ли от синхронной атаки второго класса.       — Прекрасно, просто прекрасно… — смеялся Мидория, прикрывая свой правый глаз, будто он чесался, и смахивая несуществующие слезы. — Это была идеальная синхронная атака. Будь на моем месте кто-то другой, он бы не выбрался оттуда, кроме как полуживым.       В таком неистовом темпе прошли остальные пять минут, которые шли до момента, когда в бой должны были вступить учителя.       — Я понял, — пытаясь отдышаться, заговорил Тодороки.       — Все стоять, я знаю что сейчас время учителей, — сказал Изуку, удерживая каждого своим телекинезом, — но тут Тодороки, вообще-то, говорит. Давай солнышко, мы тебя слушаем.       — Я понял две вещи, — вытирая пот со лба и вставая с колена, отвечал Шото, — твоя причуда — «Все наоборот» — не дает тебе получить урон, а делает так, что его получает с такой же силой нападающий. Ты фактически неуязвим.       — Вау, прямо страну открыл, — зевая, проговорил Изуку, — но да, соглашусь, ты прав. Это видно по твоим ожогам, ты ведь научился контролировать обе стороны, и из-за тебя возникать они не должны. Какая вторая вещь, что ты понял?       — У тебя не одна причуда.       Все, стоящие и следящий за речью Тодороки были уставшие, но стояли с открытыми ртами и шоком в глазах так, будто не они сейчас сражались с одним человеком до пота на всех конечностях.       — Вот это уже лучше, — улыбаясь, положительно отвечал Изуку, — правда я с самого начала говорил «мои причуды», так что догадаться было не трудно. Так как ты думаешь, сколько у меня причуд? Я вам показывал уже, между прочим. «Две», ты хочешь сказать, я вижу, но это уже неправильно. Я вам уже показывал, — повторил эту фразу Мидория и стал дожидаться ответа.       — Осмелюсь предположить, что четыре, — сказал Каминари, а все вокруг зашептались, говоря что-то типо «Как, четыре причуды?», «Разве человеческое тело может столько выдержать?», «Откуда они у него?», «Это невозможно!»       — Бинго, Каминари-чи! — вскрикнул Изуку, даже подпрыгивая на месте от волнения. — Те, кто говорят, что «Это невозможно!», — передразнил Мидория, используя смешной голос, — врут сами себе. Вы же верите, что это возможно, но нужно же сказать «Это невозможно!», но зачем? Так как это был правильный ответ от моего Каминари-чи, я вам скажу, что одна из этих причуд для вас, в данной ситуации, безобидна. Итак, как же Каминари-чи догадался?       — Я услышал, — сказал Денки, — что ты два раза сказал «Я вам уже показывал», и поэтому смог предположить глупую теорию и высказать ее, но, похоже она оказалась правдивой.       — Ну, ну! И что же это за теория? — сгорая от предвкушения промолвил Деку.       — Шрамы, что ты показывал, должно быть появились оттого, что ты получал причуды…       — И снова правильный ответ, Каминари-чи! Для человека, который месяц назад написал контрольную хуже всех ты довольно смышлёный!       — Что же ты сделал с собой и зачем, тупой Деку… — в шоке проговаривал Бакуго, не в силах понять мотивов этого дурака.       — Ты не можешь понять мои мотивы, верно? — будто прочитав его мысли, кивнул сам себе Изуку. — Но тебе это и не нужно, поэтому я их и не скажу.       Причуда Мидории спала, и все смогли спокойно двигаться. Снова началась схватка, где просто Изуку приходилось немного больше стараться и применять причуду. Ученики, зная, какая причуда у Изуку, стали вести свои атаки осторожнее, и это не скрылось от глаз Деку.       — Так, ну это никуда не годится, — говорил Изуку после трех минут свободных уклонений, — вы забоялись причуды злодея? Ну, конечно, из вас герои славные, что вы боитесь навредить своему врагу. Мне вас здесь лучше и прямо сейчас убить, или как?       — А ну заткнулся! — налетел на Мидорию Кацуки, еще больше разожженный словами Изуку.       — Вот кто не боится атаковать, так это Бак-чан! Мой герой…       Изуку надавил именно на то слабое место, которое нужно было, и герои начали снова нападать, как в начале, в полную силу, но Тодороки, как заметил Мидория, хоть и тоже атаковал, но был в задумчивом расположении духа. «Наверное, план вынашивает, хоть и вида не подает. Скрывает, думает, что я могу его раскусить» — думал Изуку, уклоняясь от очередной атаки Сейджиро.       Возможно, Изуку так бы и продолжал уклоняться, если бы у Тодороки не созрел план. Причуда Изуку пропала, и он чувствовал это: мир побледнел, краски ушли, и он видел его в чёрно-белых тонах, и это были, наверное, самые худшие мгновения его жизни. Он уклонился от пары ударов, и неожиданно словил именно тот удар, который ранее не долетал в цель, от Киришимы. Изуку потрогал свою щёку и сплюнул кровь.       — Это было красиво, — сказал Мидория, вытирая кровь, — и это отрезвило мне мозги. Теперь я понял, как можно избежать этой тупой причуды и ее воздействия. Ладно, я проиграл. Я вам обещал, я сделаю. Прошло как раз 20 минут, поэтому вы можете забрать пленников, но убью я себя сам. Вы не сможете это сделать, иначе умрете сами. Я сдерживаю обещания, только погодите две секунды, можете мне пока нож раздобыть.       Изуку закрыл глаза и вытащил заложников из его причуды, и они, очнувшись, сразу побежали вниз. В это время ему уже дали нож.       — Эй, вы как? — спрашивал подошедший Каминари, поддерживая шатающихся одноклассников.       — В порядке. Что здесь происходит? — вопросительно глядела Кьека, пытаясь посмотреть, что происходит впереди.       — Долгая история. Отдохните пока, — сказал Денки и подошел ближе, чтобы наблюдать за собственной казнью Деку.       Вдохнув и выдохнув пару раз, Изуку воткнул нож в самое сердце. Злодей, причинивший так много хлопот героям, на их глазах покончил с собой.       — Шоджи, пошли отнесем его, — чуть дотронувшись до Мезо, сказал Денки.       — Ага, пойдем. ***       — Фух, я уж реально испугался, что все пойдет не по плану, — отдышавшись, проговорил Мидория, отряхивая грязь с одежды и поправляя прическу.       — Ну ты и обманул всех, конечно, — отвечал ему Каминари, отпуская Шоджи, которому уже поменяли воспоминания.       — Все благодаря тебе, удачно ты из всех загипнотизировал, — улыбался Изуку, успокаивая стучащее сердце, — фух, давно я такой адреналин не испытывал! 36 человек против меня одного, представляешь! Они смогли победить меня, прискорбно.       — Но ты же в итоге все равно остался в выигрыше, — проговаривал Каминари, тоже пытаясь успокоить сердце, которое не хотело подчиняться хозяину, — что собираешься делать сейчас?       — Вернуться домой, к Шигараки, он меня ждет. Фух, мне прямо так полегчало, как будто камень с души свалился! Ну и мерзкая же это причуда, «Все наоборот», на мозг воздействует просто обосраться… Но такой пинок от другого человека будто выбивает все дерьмо из головы, как я и думал, по крайней мере на ближайшие 9 лет я буду свободен. Вот же паразит, серьезно! Сначала дарит тебе наслаждение и «ох, красивые эмоции», а потом просто бах! и захватывает твой мозг.       — Она даже на тебя так подействовала? — спросил Каминари, передергивая пальцами за спиной, и сгибая плечи все больше и больше к земле, будто нёс непосильную ношу.       — Ага. Да ты не волнуйся так, все никак не можешь привыкнуть к моему вниманию? Теперь я мертвец, благодаря тебе, и буду, наверное, года 2-3 следить за вами и вашими действиями из-под пола. Я всегда буду рад тебя видеть, даже если ты снова поменяешь свой стиль и перекрасишь свои небесные волосы. Серьезно, они такие красивые! Ни одной краской таких не добиться!       — Ты так думаешь? — Каминари чуть-чуть покраснел от этой похвалы.       — Вижу, ты избавился от тех поганых слов, которые говорил в нашу первую встречу, но походка все еще осталась. Ну ладно, теперь я больше не герой на полставки, а самый настоящий злодей. Остальное оставляю на тебя. Ты ведь справишься?       — Конечно!       Так закончилась история Изуку, который вынужден был играть шпиона, но, наверное, сейчас его злодейская деятельность только начиналась.