Пять попыток рассказать

      Вечера Тони обычно проводил в мастерской, часами думая над усовершенствованием своих технологий, а Питер неизменно следовал за ним хвостиком, желая провести со своим мужчиной каждую минуту, что тот был дома, ведь почему-то именно после того, как они съехались, Тони понадобился всем и везде, Пятница даже не успевала оповещать об одной встрече, как приходило сообщение о другой. Но, благо, это был месяц Питера – который он по-настоящему заслужил как беременный парень, который хотел массаж именно от отца своих детей, а не от лучшего массажиста во всех Штатах, и как жених, которому хотелось как можно больше времени провести со своим будущем мужем – и эти тридцать дней они проведут с Тони без всяких встреч с другими людьми, только с врачом, ведущим беременность. Однако это не мешало Питеру следовать за Тони по пятам и сидеть с ним в мастерской даже ночью, как сейчас, не обращая внимания на бурчание и грызя морковь в ответ на просьбу идти спать: Питер был чертовски голоден и холоден, ему безумно хотелось съесть половину холодильника и прижаться к Старку под одеялом, и он был близок к достижению одной из этих целей. Тони же, похоже, не собирался залезать под одеяло до самого утра.       — Как думаешь, кто у нас будет? — лелейно спросил юноша, пробежавшись кончиками пальцев ещё плоскому животу, представляя, как точно так же будет касаться их с Тони малыша. Питер мечтал о мальчике, который бы точно так же фанател от супергероев, читал комиксы и с удовольствием бы собирал Звезду смерти из Лего, а потом, когда они с Тони решились бы и на второго ребёнка, защищал бы братика или сестренку от нападок и учил бы всему, что знает сам. Не то чтобы Питер думал, что девочка не будет способна играть в Лего или читать комиксы, он просто боялся, что ежедневно ему нужно будет придумывать прически, подбирать резинки, заколки с бантиками и цветочками и делать все максимально аккуратно, чтобы косички не разваливались через пять минут после создания, а хвостики не сползали вниз, ведь ему совсем не хотелось слыть безобразным отцом.       — Пеппер думает, девочка, и я с ней согласен, — Тони даже не оторвал взгляда от проекции какого-то небольшого устройства перед собой и, видимо, произнёс это без задней мысли. И зря. Нужно было подумать сотни, а то и тысячи раз, прежде чем говорить что-то Питеру.       Резкий хруст пронёсся по помещению. Питер сломал морковь пополам.       — Пеппер? Мы же уже обсуждали это, и просил тебя не рассказывать никому!       — Но ты же рассказал Мэй, — голос мужчины даже не дрогнул, ведь тот знал, что Питер ничего ему не сделает: однажды он пытался выгнать Тони в гостевую спальню на всю ночь, но через двадцать минут сам пришёл к нему и без всяких слов забрался в объятия. Только вот в этот раз он собирался быть сильным и не поддаваться своим желаниям, а также обаянию Тони Старка. И чтобы показать, что не на шутку разозлён, встал со стула и чуть ли не вплотную подошёл к Тони:       — Но это другое! Если бы я этого не сделал, то она начала бы пичкать меня таблетками, думая, что я отравился, это была вынужденная мера! А вот у тебя, — заостренный кончик моркови указал на невозмутимого Старка, — у тебя был выбор, и ты решил, что лучше будет предать меня! — Тони быстро подался вперёд и откусил несчастную морковь, тем самым заставляя Питера сильнее насупиться: что-что, а вот воровать у себя, голодного, еду он не мог позволить даже своему любимому мужчине. Сначала еда, потом любовь и все остальное.       — И не только меня, но и нашего ребёнка! Говорят же, нужно как можно дольше хранить беременность в тайне, чтобы все точно было хорошо, а ты...       — Милый, я уважаю и люблю тебя и нашего малыша, — Старк знал, что нужно говорить, чтобы успокоить Питера: одно ласковое прозвище, и морщинки между бровями как не бывало, одно упоминание ребёнка, и на его губах появлялась улыбка, — а также прислушиваюсь к твоему мнению, но эти все суеверия – полный бред! Вообще говорят, что беременным нельзя носить чёрное белье, но почему-то сегодня на тебе как раз чёрное.       Питер от вновь нахлынувшего негодования раскрыл рот, порываясь что-то сказать, но лишь захлопнул его и нахмурился, думая, что на сегодня разговоров со Старком предостаточно. Рассказал Пеппер, ещё и издевается. Молодец, хороший папаша и отличный будущий муж!       — А ещё говорят, что нельзя покупать вещи для ещё неродившихся детей, а мы с тобой каждый раз возвращаемся с любого похода в магазин как минимум с тремя огромными пакетами, набитыми игрушками, пустышками и, конечно, одежкой, — не унимался Тони. — И с чего-то ты решил, что у нас будет именно мальчик.       — Будет! — не выдержал Питер. — Что, имеешь что-то против?       — Нет, конечно, не имею. Но я больше мечтаю о нашей маленькой принцессе. С твоими глазами и кудряшками, и моим прекрасным характером.       — Ага, и будете вдвоём издеваться надо мной, — пробурчал юноша себе под нос, и Тони сделал вид, что ничего не заметил, ведь знал: Питер любит его, даже с таким непростым характером, не просто в сотню, а в три тысячи раз больше, чем кто-либо на этой планете.       — И ты так и не сказал, откуда узнал про мальчика. Мы же ещё не можем узнать пол.       — Чувствую, и все на этом. На следующем узи и узнаем, кто будет, — развернувшись на носочках, Питер обиженно засеменил к лестнице.       — Куда ты?       — В спальню. А вот ты сегодня спишь один в гостевой, — не оборачиваясь бросил парень. Через несколько минут он оказался в тёплых объятиях Старка, а чуть позже – под одеялом, прижавшись к мужчине как можно ближе. Одна цель была достигнута и, казалось бы, можно было бы забыть обо всем остальном, но нет, Питер все же помнил об этом разговоре даже недели спустя, когда в голове было одно лишь желание поскорее сесть в машину и поехать на осмотр в больнице.       Прошло около пяти недель и несколько походов к врачу, ведущему беременность, а Питер продолжал недолюбливать все, что связано с больницами: запах, эту атмосферу общей напряженности, постоянно носящихся туда-сюда людей – но разве он мог не хотеть или бояться идти, когда у него появлялась возможность не только увидеть их ребёнка, но и узнать, кто у них всё-таки будет, а также утереть Тони нос, ведь очевидно, что у них мальчик, который, как оказалось чуть позже, уж очень любит драться, особенно в мастерской: наверное, ему не терпелось дотронуться до одного из костюмов Тони, а также разных особо опасных орудий. Лучше бы его так к плюшевым мишкам тянуло, а не к игрушкам одного из отцов.       Тем не менее, как бы сильно Питеру ни хотелось поскорее узнать пол ребёнка и получить подтверждение своим догадкам, ему жутко хотелось отомстить Тони за эту его нетерпеливость и внезапно открывшуюся болтливость, из-за которой чуть ли не все знали, что у них будет ребёнок, причём на раннем сроке, когда живот ещё не был так виден. Но месть, конечно, будет сладкой и даже приятной для обоих сторон, об ином не могло идти и речи, ведь Питер слишком сильно любил Тони, чтобы заставлять его страдать.       — Что ж, у вас все хорошо, посмотрите, — врач повернул монитор так, чтобы даже лежащий на кушетке Питер смог видеть картинку, от которой по телу разливалось тепло и улыбка незамедлительно появлялась на губах. Не то чтобы на ней было что-то понятно или видно: юноша не мог даже понять, где голова, а где тельце, но он чувствовал, как сжимают его руку пальцы Тони и знал, что смотрел на их ребёнка – которому скоро сможет читать сказки на ночь и петь колыбельные, которого будет учить всему, что умеет сам, и учиться чему-то новому у него, – и этого было достаточно, чтобы Питер чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.       — Хотите узнать, кто у вас будет? — с улыбкой спросил тот же врач, о существовании которого Питер так скоро забыл, как и о своём плане. Достаточно было одного взгляда на развивающегося внутри него малыша, как желание узнать о нем побольше накрывало с головой, перебивая все остальные. Но стоило Тони открыть рот и произнести нетерпеливое «да», как в Питере вновь проснулась жажда мести.       — Нет.       — В смысле «нет»?! — тут же возмутился Тони, с непониманием глядя на улыбку Питера и насмешливый взгляд, обращённый к нему. Он уже представлял, как после этого узи они начнут разбирать имена и наконец-то называть своего ребёнка не просто «ребёнок», а хотя бы «малыш» или «малышка». А тут на тебе, нет, и все на этом.       — Мне хочется праздника. Вечеринку. Знаешь, торты с начинкой, по которой мы узнаем пол ребёнка, улыбки, веселье, музыку...       — Выйдем отсюда, и я все устрою, но пусть вместо всезнающей начинки будут слова специалиста. Приедем домой, там нас будет ожидать свежий торт, твой любимый, с шоколадом внутри, поедим, включим стереосистему и будем танцевать. Все, что захочешь. Давайте, доктор Смит, мальчик или девочка?       — Нет! — вновь воскликнул Питер, поднимая руку и пытаясь ладонью прикрыть рот бедному врачу, в то же время ощущая перед ним дичайший стыд. И ладно, они пришли бы к нему в последний раз, но нет же, придётся встретиться с ним ещё, и ещё, и ещё, краснеть и вспоминать, как им не удавалось достичь согласия.       — Нет, — тише произнес юноша, чувствуя, как дрожит нижняя губа, а глаза начинает щипать. Ну что он сделал не так, что Тони так вёл себя? Может, он вообще разлюбил его из-за этого уже огромного живота и находился тут только из-за чувства долга?       — Я хочу праздник. Настоящий праздник, когда соберутся все дорогие нам люди и будут веселиться, радуясь за нас двоих... то есть, троих,— Питер всхлипнул. Он даже не мог привыкнуть к той мысли, что их будет трое. И, наверное, не придётся: Тони точно его разлюбил.       Врач кашлянул на этом моменте, привлекая к себе внимание, но Питер слишком был поглощен своими чувствами, эмоциями и мыслями, чтобы позволять себе хоть взглянуть на кого-то, кроме Тони, а тот, в свою очередь, безотрывно, с непониманием, постепенно сменившемся безграничной нежностью, смотрел на Питера.       — Хочу, чтобы это было сюрпризом, который мы будем с нетерпением ждать, хочу торт с цветной начинкой, а не шоколадной, хочу шарики, хочу конфетти, а ещё чизбургер, за которым мы обязательно заедем по пути домой. Хочу, чтобы это было праздником, а не обычной новостью.       — Ладно. Хорошо. Я поручу это Пеппер, она свяжется с доктором Смитом. Все будет на высшем уровне, только не плачь, солнце, — Тони мягко погладил Питера по щеке, прежде чем притянуть его поближе к себе и обнять, при этом оставив сто и один поцелуй на его макушке. Пусть он и был непреклонен практически во всех случаях, перед Питером не могло устоять ни одно его желание, противоречащее намерениям мальчика, а особенно перед его слезами. Старк сделает все, что угодно, свернёт любые горы, лишь бы на прекрасном лице его Питера сияла улыбка.       — Мы устроим большую вечеринку, грандиозную и незабываемую. Пригласим несколько тысяч гостей, будет салют, огромный торт, а один из Марков начертит в небе надпись: «девочка» или «мальчик»...       — Вообще-то... — вновь встрял врач, которого тут же заставило замолчать резкое «да помолчите вы уже», выпаленное Питером, и, казалось, это должно было дать зелёный свет размышлениям Тони, но те были прерваны очередным «нет».       — Я не хочу огромную вечеринку. Человек двадцать, без салютов и надписей в небе. Именно торт, именно шарики, именно музыка и самые близкие люди, — юноша обратно улёгся на кушетку, как ни в чем не бывало протягивая руку и легонько сжимая пальцы мужчины. Сказать, что он был доволен положением дел – ничего не сказать, пусть до идеала и было далеко: они всё-таки не могли стереть воспоминания доктора Смита об этой небольшой ссоре.       — Все будет так, как захочешь, не сомневайся. Так, значит, док, в ближайшее время вам позвонит женщина, мисс Поттс, и вы скажете ей все, что она потребует. А нам пока расскажите, что происходит в организме. Врач уж было открыл рот, чтобы заговорить, но его вновь прервал юноша одним лишь движением руки:       — Не рассказывайте ему ничего, иначе он по этим данным все узнает.       Тони вздохнул, понимая, что не узнает пол ребёнка ни сегодня, ни завтра. Зато узнает через неделю, когда уже все будет готово: приглашения разосланы, ответы получены, шарики надуты, торт выпечен. После этого дня улыбка Пеппер уже не будет казаться Старку слишком интригующей и раздражающей, после этого дня они с Питером смогут определиться с именем. Разве не прекрасно? Питеру уж точно казалось, что все прекрасно и даже идеально: и погода, и размер торта, и белая глазурь на нем, усыпанная ягодами, к которым так и тянулись руки. Даже рубашка сидела идеально и не натягивалась на животе, и ни одна пуговица не давила на него, и старый пуловер ничуть не был мал. Ничто не доставляло дискомфорта, все и правда было на высшем уровне, так, как Питер себе это и представлял, так что нужно было поблагодарить Пеппер за все это великолепие.       Сотни поздравлений, ещё больше восторженных и радостных взглядов, льющаяся из колонок музыка, под которую пускались в пляс даже разноцветные листья, легко позволявшие ветру вести этот танец – все прямо как во сне, настолько идеально, что, должно быть, нереально, и Питеру пришлось бы долго щипать себя, чтобы понять, что это происходит по-настоящему, если бы не Тони, рука которого уверенно сжимала его ладонь.       — Готов? — негромко спросил Старк. Пришло время взять в руки нож и разрезать торт, который и даст ответ на так долго мучавший их вопрос.       — Готов.       С улыбкой поднявшись на небольшую сцену, Питер дрожащими руками взялся за рукоятку ножа, позабыв о своей вступительной речи и просто желая наконец узнать, девочка у них или мальчик, даже злясь на себя из прошлого, упрямого, не пожелавшего узнать обо всем сразу. Пока Тони говорил, как важно для них это мероприятие и важны собравшиеся здесь люди, Питер так и стоял, не выпуская нож из рук, и через пару минут хотел уже начать резать, как почувствовал, что Старк обхватывает его кулак и и мягко направляет лезвие. Первый надрез. Ничего ещё не известно, начинка у торта белая, а бисквит не крошился. Это только распаляло Тони и Питера.       Второй надрез. Все ещё ничего. Но стоило вытащить этот небольшой кусочек торта и положить его на тарелку, как все стало ясно.       Голубой бисквит. У них будет мальчик, и ничто не могло удержать Питера от радостного визга, даже правила приличия, а Тони – от тихого радостного смеха, когда юноша буквально кинулся ему на шею, со звоном уронив нож на тарелку.       — Мальчик! Тони, у нас будет мальчик! — не прекращал пищать Питер, чуть ли не заливаясь слезами от счастья. Тони же был счастлив не меньше него, это чувствовалось даже в силе его объятий, крепких, но нежных, и Питер в очередной раз получил подтверждение тому, что любовь Старка к нему так же безгранична, как и на словах: никто не обращался с ним так трепетно, как это делал Тони, и никто бы не стал радоваться, если бы их мечты не сбылись, а тот радовался, пусть дочка у них и не появится так скоро.       После официального объявления пола розовые шарики должны были одновременно взорваться под крики и аплодисменты гостей, но этого не случилось, а Питер не сильно переживал насчёт этого, ведь все проходило просто великолепно, и просто продолжал резать торт, укладывая на блюдца по кусочку и передавая их Тони, а в его голове была одни лишь мысли о том, как они с сыном будут вместе коллекционировать фигурки супергероев, а по вечерам – спускаться в мастерскую и следить за созданием нового, более усовершенствованного Марка, и позже – собирать его точную копию, но уже из Лего. И если бы один из кусочек торта не завалился на бок, показывая свою розовую бисквитную прослойку, Питер все так же продолжал бы витать в облаках.       — Тони. Тони, смотри, — шокировано произнёс юноша. — Ты тоже это видишь? — он приподнял кусочек торта, чтобы посмотреть на другую его сторону. Голубая. У всех остальных следующих кусочков стороны оказались розовыми.       — Двойня, — выдохнул Тони, озвучив единственный возможный вариант. Это и объясняло, почему шарики обоих цветов остались парить над землёй и почему Пеппер так загадочно улыбалась всю неделю, а доктор пытался прервать их после каждого «или» между «мальчиком» и «девочкой», но сейчас, несмотря на обилие подтверждений, ни Питер, ни Тони не могли поверить в своё везение, в то, что теперь их не двое и даже не трое, а целых четверо.       — Я знал! Девочка! Девочка, блять. Я отец девочки! И ещё и мальчика. Я чувствовал это, черт возьми! — Старк тут же наклонился к губам юноши, чтобы тот не стал возмущаться, только вот Питер и сам был в шаге от того, чтобы завизжать и сорвать барьер, сдерживающий поток благих грубых словечек, но вот Тони об этом знать было не так уж и обязательно.