Пять попыток рассказать

Как и ожидалось, стоило Питеру сообщить о своей беременности, а после этого заговорить о геройских делах, изо рта Тони посыпались тысячи «нельзя». Нельзя использовать паутину, даже если от полетов на ней уже не мутит. Нельзя выходить на улицу в костюме, ведь любой может заметить живот, а потом увидеть рядом с Тони беременного мальчика, сложить два и два и узнать личность Человека-Паука, а к этому они были не готовы. Также нельзя участвовать в погоне за нарушителями правопорядка, особенно если глядя на них Питеру хочется не только их задержать, но и ударить пару раз, а потом разрыдаться оттого, что люди в этом мире настолько жестоки, что могут без зазрения совести ограбить миловидную старушку. И особенно нельзя участвовать в масштабных сражениях, ведь последнее, что должен делать Питер – нервничать, пускай повод и был. Будь Тони Старк по-настоящему железным человеком, он бы ещё и забрал у Питера все виды костюмов, а также отключил бы для него новостные каналы и сайты, чтобы уж ничего точно не могло побеспокоить его беременное чудо, вот только Питер был его деткой, любовью всей жизни, а не безвольным рабом, и Тони об этом помнил. Ну, и ещё вид Питера, как только он услышал эту идею с отрывом от всего остального мира, был такой шокированный, а глаза наполнились таким количеством слез, что Старк тут же соврал, что это была шутка, и притянул плачущего мальчика к себе. Иногда можно давать слабину, думал Тони, и не будет ничего плохого в том, что Питер останется при костюме и при новостях, ведь он, в конце концов, должен понимать, что здоровье их детей напрямую зависит от его поступков и что если он случайно упадёт с паутины или врежется в здание, то никому от этого не будет хорошо. И Питер, как умный парень, помнил об этом и не высовывал своего носу в маске Человека-Паука из дому, только выходил на прогулки. Пока однажды на его глазах не произошёл грабеж. В этот спокойный летний вечер Питер шёл к своей тетушке, в свой старый и горячо любимый дом, в котором он вырос и в котором влюбился впервые и, кажется, навсегда. Неделями ранее Мэй вернулась из путешествия вместе с Хэппи, в которое отправил их Тони, чтобы женщина смогла оправиться после переезда племянника, и с тех пор они так и не смогли расстаться, а жили вместе и делали это с неописуемым удовольствием, таким, что даже после тяжелого дня атмосфера в квартире не могла не вызвать улыбку. Питер ходил к ним с огромной радостью, постоянно притаскивал с собой то пончики, то пиццу, то просто хорошие новости, и он всегда улыбался и при встрече, и во время разговоров, и даже по дороге к тёте Мэй: постоянно глядел то на возвышающиеся здания, то на выглядывавшие из-за них облака, то на зеленые деревья и пытался подарить каждой частичке мира своё хорошее настроение, погасшее после одного лишь взгляда на другую сторону дороги. Девушка с криками пыталась вырвать свою сумку из рук грабителя и тянула ее на себя, в то время как толпа людей текла своим чередом: каждый оглядывался, доставал телефон, чтобы заснять происходящее, но не останавливался, а шёл вперёд. У каждого были свои дела и свои отговорки. И у Питера тоже, и ему так было стыдно за это, ведь кто знает, сколько ещё людей было так ограблено из-за того, что «дружелюбный сосед Человек-Паук» пропал? Сколько людей пострадало оттого, что Питер поддался влиянию Тони и решил завязать с геройством, предпочитая ему пролистывание книг для молодых родителей и выбором новых ползунков? Каждое ограбление, каждое избиение было на совести Питера, и ему стало так горько от этого, что к Мэй он пришёл с печальным лицом и мыслью, что нужно взять себя в руки и вернуть этому городу героя, пусть и будет тяжело, пусть и придётся идти против Тони, ведь он все равно должен понять, что на первом месте стоит благополучие остальных, а потом уже счастье Питера. Всегда так было и всегда так будет, беременный он или нет – не имеет значения. С этого момента, как только за Тони захлопывалась дверь, Питер чуть ли не бежал в спальню – чтобы ещё немного поспать, конечно, – а потом уже нёсся к старому костюму, легко принимающему форму тела и ни на что не надавливающему, даже на слегка виднеющийся живот, за который уже боялся не так сильно, как раньше: почти все нужные сайты в интернете и книги в один голос утверждали, что нет ничего страшного в случайных ударах, но все же падать с паутины было нельзя, это точно, а также лучше избегать различных травм и ран, чтобы Тони не увидел их случайно и не начал задавать по миллиону вопросов по поводу каждого синяка, а потом – читать нотации по поводу того, что беременным положено отдыхать, а не скакать по городу, спасая кошек с деревьев и помогая детям достать мяч из-за забора, и уж тем более не кидаться под пули, чтобы быть якобы настоящим героем. Чтобы избежать длинных речей от Тони, Питер даже перед каждым своим уходом говорил Пятнице, что идёт либо на еженедельную костюмированную вечеринку у Нэда, либо хочет порадовать в больницах детей и не только, почитав им несколько сказок в костюме Человека-паука. Правда, кое-что он всё-таки не продумал: через пару дней после внезапного возвращения всеми любимого Паучка в интернете появились видео, где его было чётко видно, – черт бы побрал эти новейшие смартфоны с их миллионами камер и качеством, максимально приближенным к реальности, – и вряд ли Тони мог не заметить такой ажиотаж вокруг них и тех же обсуждений, в которых большинство утверждало, что Человек-Паук набрал не один килограмм, судя по его животу, (насчёт последнего, кстати, Питеру было обидно: он не на таком уж и большом сроке, и его живот не такой огромный, чтобы говорить о нескольких набранных кило!). Потому каждый вечер Питер ждал, что Тони заговорит об этом, но тот молчал, и вряд ли это могло означать, что он ничего не знает, ведь вряд ли человек, который может за пять секунд найти досье любого человека в этом мире, а также и обнаружить его местоположение, не в состоянии проследить за собственным женихом. Так что Питер знал, что Тони все известно, но все равно продолжал говорить о вечеринках и посещениях больниц и сбегать из дома, стоило Старку перешагнуть порог. Этому городу нужен был дружелюбный сосед, прилетающий на помощь в любое время и в любое место, и Питер вспоминал об этом, как только его начинали посещать сомнения. А таковые, конечно, были, и их количество возрастало вместе с количеством спасённых. Началось все со старушки, которая потеряла свою собаку и битый час ходила по улицам с листовками в руках, раздавая их прохожим, которые, конечно, просто выбрасывали их в ближайшую урну. Питер же не мог пройти мимо неё, ведь все его существо тянуло к этой миловидной женщине, которая заслуживала найти своё Счастье, небольшую забавную таксу, чье черно-белое фото красовалось среди черных букв. Он провёл с ней весь день, прилепляя на паутину по одной листовке, а потом и раздав оставшиеся, когда прикреплять их было уже, казалось, некуда, и, наверное, нужно было сделать так со всеми, ведь люди замирали, глядя на человека, отдавшего им это небольшое объявление и наверняка запоминали слова, сказанные известным Человеком-Пауком: «если хочешь стать героем, то помоги миссис Ватсон найти ее собаку». По крайней мере дети после этого кивали и утверждали, что сделают все, чтобы найти таксу, а Питер лишь умилялся этому, надеясь, что у кого-то получится это сделать. Он сообщил об этом старушке, миссис Ватсон, и хотел было отправиться домой, чтобы успеть успокоиться к приходу Тони и, может, немного вздремнуть, но женщина его остановила одним вопросом: — Хочешь, я позвоню тебе, когда Счастье найдётся, милый? Позову тебя на чашку чая, приготовлю пирог... Ну конечно, Питер хотел, это было очевидно. Ему даже хотелось поиграть с маленькой таксой, немного повозиться с ней и вновь увидеть эту добрую улыбку миссис Смит, но он не забывал, что маска все ещё была на нем, а личность не стоит раскрывать даже перед таким дружелюбным и совсем не опасным человеком как эта старушка. Пусть и очень, очень хотелось: та ведь даже не увидит, насколько сильно нравится Питеру и как на его лице появляется улыбка от одного только слова о потерявшейся собачке, хотя, может, для неё это и было важно, знать, что ей рады и ее слушают, так как Питер узнал из непрекращающихся рассказов, что ее дети не очень любят проводить с ней время, а уж тем более разговаривать, ведь у них есть дела поважнее. И чем больше он думал об этом, тем труднее было произнести отказ. Но ничего же не случится, если он просто даст свой номер старушке, она же не будет пробивать его, искать владельца и выяснять личность. Но кто сказал, что это не сделают ее сыновья или внуки? Стоит рассказать что-то одному человеку, как тот сразу передаст все другому, и неважно, кому рассказал и на кого надеялся, сколько лет этому человеку и какого он пола: практически никто не сможет молчать, когда у него в руках такая эксклюзивная информация. Наверное, всё-таки стоило найти какое-нибудь правдоподобное оправдание. — Простите, у меня нет телефона. Правдоподобное. — Я его потерял, — Питер даже изобразил тяжкий вздох, показывая неумелое актерское мастерство. — Правда, простите, мне очень жаль. К огромной радости парня, в глазах женщины не было особой грусти, она лишь вздохнула в тон ему, а потом сообщила, что ей пора домой, как и самому Питеру. Напоследок она поблагодарила его за все, назвала «славным мальчиком» и пожелала счастья ему и детям. Неизвестно, откуда она узнала о последнем, но все же Питеру было приятно, что замечают такие мелочи, и это же и вызывало некую тревогу: а вдруг об этом узнают все, вдруг каждый приглядывается к этим мелочам? Перед сном Питер не мог перестать размышлять об этом, а наутро увидел оповещение о новом видео с Человеком-Пауком, а после обеда прочитал сотни комментариев о своём животе, и впервые его посетило сомнение: может, следовало прекратить это все, пока не поздно, и по-настоящему завязать с супергеройством? Тем более когда Тони задавал сотни вопросов по поводу самочувствия, по-настоящему волнуясь за Питера, который, как ему казалось, слишком много спал, намного дольше, чем раньше, на самом начальном сроке. Может, стоило рассказать Тони об этом всем: о патрулях, о спасённых? Ну, чтобы не было каких-то недомолвок и Старк не волновался бы так сильно по поводу сна. Хотя после такого он будет волноваться ещё по сотне других поводов, а это Питеру не нужно было: он безумно хотел, чтобы Тони не нервничал хотя бы рядом с ним, а уж по поводу его дел и всего остального – тем более. К очередному уходу Тони Питер уже забыл об этой ситуации и вспомнил только через неделю, когда увидел плачущего мальчика лет четырёх, чей леденец упал в лужу и чья мама не просто ругалась из-за этого, но даже кричала. Естественно, это не понравилось Питеру, который готов был заступиться за съёжившегося малыша, только и успевающего вытирать кулачками слезы, так что он тут же спустился с крыши здания и утешил бедного мальчика, а также купил ему такой же леденец, перед этим смерив презрительным взглядом его маму, которой было жалко нескольких центов на улыбку ребёнка. Правда, увидеть этот взгляд женщина не могла, только почувствовать, и Питер всем сердцем желал, чтобы по ее спине прошлись мурашки от этого, а в голове появилась мысль: не нужно ли быть помягче с таким маленьким ребёнком? От прожигания в этой молодой маме дыры отвлёк сам мальчик, который дернул его за руку и попросил прийти в гости хотя бы раз. — А твоя мама разрешит? — с улыбкой в голосе спросил Питер. Ну конечно не разрешит. — Не разрешу, — от этих слов уголки губ Питера лишь поднялись выше. — Мужчины с пивным животом не в моем вкусе. Даже как друзья или знакомые. Питер ошалело смотрел на фыркнувшую женщину, гордо поднявшую нос к небу. Пивной животик?! Кто вообще мог спутать живот беременного с животом постоянно хлебающего пиво? Эта женщина, похоже, свихнулась, и Питер горел желанием поставить ее на место, вытащить все снимки с узи и рассказать ей, что у него и Тони через несколько месяцев будут девочка и мальчик, а не пивные бочонки, но все же здравый рассудок брал верх: нельзя было рассказывать ничего о себе. Пусть думает то, что хочет, Питера это касаться не должно. — Вот, видишь, малыш, я не могу, — как можно нежнее произнёс юноша, присаживаясь на колени перед мальчиком, чья нижняя губа начала дрожать. Питеру нужно было собрать всю волю в кулак, чтобы не продолжить сверлить взглядом эту глупую мамочку.— Но мы с тобой обязательно ещё встретимся. Если увидишь меня, кричи, я спущусь, мы поболтаем. Обещаю. Похожие случаи повторялись чуть ли не раз в три дня: люди приглашали его к себе, пытались выбить любую информацию, – будь то номер телефона, имя или настоящую причину, по которой живот некогда подтянутого Человека-Паука округлился, – то милостью, то злостью, а как только понимали, что им ничего не светит, тут же отдалялись и спешили поскорее уйти, оставляя после себя неприятные мысли об уходе из супергеройского дела. И тут явно было что-то не то, но Питер предпочитал об этом не задумываться, особенно дома, где его тянуло в сон и днём, и вечером: патрули жутко выматывали, но это не было причиной отказываться от них, нужно что-то более сильное чтобы заставить его отказаться от помощи горожанам, например, те же нотации от Тони. И, похоже, он был услышан. В один день Тони все никак не уходил из дома и был рядом с Питером с самого утра, и это не то чтобы не радовало юношу, скорее наоборот, он был счастлив видеть рядом с собой любимого при пробуждении, будь оно первым или вторым, девять на часах или час дня, а потом и завтракать вместе свежими пончиками с глазурью, но все же как бы ему ни было хорошо, в голове появлялись ужасающие картинки различных ограблений, нападений и убийств, которые Питер мог, гипотетически, предотвратить. Ему срочно нужно было выбегать на патруль, чтобы убедиться, что все в порядке и в городе спокойно, а жулики прячутся и боятся и носа высунуть из дома, но разве он мог сказать, что идёт геройствовать, когда Тони был категорически против этого? А лгать глядя ему в глаза было ещё худшим выходом, ведь Питер точно начнёт краснеть и заикаться, и так его раскусят в два счета, и Тони будет зол в два раза сильнее, ведь одно дело – сбегать тайком, и совсем другое – пытаться соврать напрямую. Потому оставалось одно: сжимать зубы и ждать, пока кто-нибудь вызовет Тони на супер важное собеседование, которое ну никак нельзя было отложить до завтра. С каждым часом Питеру было все сложнее и сложнее сидеть на месте, он даже не мог нормально устроиться в объятиях Старка и то и дело менял положение: то перекидывал через него ногу, то другую, то клал руку на его грудь, а другой пытался гладить его по волосам. В конечном итоге он даже скинул руку Тони с себя и с угрюмым видом сообщил, что хочет пиццу на ранний ужин, а потом встал и пошёл за водой, которую пил литрами, нервничая. На кухне была тишина, колонки здесь были отключены, и вместо приятной музыки в голове Питера появились неприятные мысли. А что, если он потребует привезти что-то из рода вон выходящее, тем самым заставив Тони уехать на пару часов? Питайю, например, какую-нибудь, и личи вдобавок, а также несколько наименований самых разных экзотических фруктов, орехов и всего, что придёт в голову. В этом случае Питер очень рисковал, ведь неизвестно точно, сколько времени займёт эта поездка, но известно то, что Тони будет очень и очень раздражён, если не увидит по приходу Питера, а потом и узнает о причине его отсутствия, так что вряд ли такое можно было провернуть. А хотя... хотя бы небольшое патрулирование он же успеет сделать, перевести кого-нибудь через дорогу, помочь достать застрявший в ветвях деревьев шарик, а это уже какое-то дело ведь, правда? Тем более Питер как раз хотел какой-нибудь необычный фрукт, и его желание не будет ложью или обманкой. — Тони, — нерешительно позвал юноша, сжимая пальцы на кружке и выходя в зал. Он уже все решил и был уверен, что все пойдёт по плану, ведь Старк не сможет отказать ему в такой просьбе. Особенно когда тот куда-то собрался. А собрался, собственно, куда? — Ты куда? — Питер удивленно захлопал ресницами, так и останавливаясь в проходе. — Прости, милый, вызывают. Не волнуйся, в этом ничего страшного, просто переговоры, — пальцы Старка аккуратно застегивали пуговички на рукавах рубашки. — Буду через полтора часа вместе с пиццей, никуда не убегай. — Ну, я, максимум, в магазин схожу, — Питеру нужно было небольшое оправдание на тот случай, если он припозднится. — Не надо, составь мне список, я заскочу. — Я хотел прогуляться и... ещё взять авокадо, — кивок, чтобы убедить в этих словах и самого себя: он зайдёт в магазин после патруля, даже если каждую частичку тела будет ломить, а глаза начнут закрываться, — а ты ведь помнишь, какой камень ты мне принёс вместо мягкого авокадо? — Мы могли бы зайти вместе... — Питер оборвал Старка, заставляя его вспомнить о встрече: — Ты не опаздываешь? — Да нет, успеваю, — мужчина сощурился, явно что-то подозревая, и Питер почувствовал, как краснеет. — Что-то ты слишком радостный. Неужели я тебе надоел? — Н-надоел? — румянец на щеках стал отчетливее, и Питер попытался придать своему лицу самый грустный вид, который только можно придумать. — Ну нет... я просто... рад, что ты хочешь проводить со мной столько времени вместе. — Ага, потому мы и обручены, Питер. Ох. — Ну да, понятно. Ты же не стал бы делать мне предложение, если бы не хотел проводить со мной столько времени. Логично. Да, — паника охватывала с ног до головы, и Питер уже не мог соображать нормально. Лучше бы он просто поцеловал Тони на прощание и пошёл бы в патруль, без всяких глупостей. — Ты в порядке? — Конечно, — Питер будто бы невозмутимо отхлебнул воды из кружки. — Просто устал... не от тебя, конечно, а просто устал! Правда. На несколько секунд воцарилась тишина, прерываемая лишь музыкой. — Ага. Ну ладно. Поспи пока, проснёшься, а я уже буду рядом, — Тони поцеловал мальчика в лоб, а затем и в губы. Возможно, он что-то подозревал, но раз уж не говорил об этом, то не считал, что его догадки правдивы, да ведь? А уж это означало, что Питера ничего не держит. Через пятнадцать минут после ухода Тони Питер выбрался из дома и отправился в свой район для патрулирования, который любил даже несмотря на то, что в нем все чаще и чаще встречались раздражающие люди, пытающиеся узнать подробности из жизни Человека-Паука. Он сидел на крыше одного из самых высоких зданий, предпочитая выискивать нуждающихся в помощи так, сидя, а не вися на паутине, из-за полетов на которой нередко кружилась голова. Карен сообщила ему о мужчине, и Питер увидел его, в очках с затемнёнными стёклами и палочкой, слепого, судя по всему, чья голова была практически полностью скрыта плотным шарфом, что было удивительно: на улице было тепло, если не жарко. Такой человек мог запросто потеряться в толпе спешащих людей и пострадать, такого человека легко могли столкнуть ближе к дороге. Вот прямо как сейчас, когда один парень задел его плечом, а внезапно развернувшаяся девушка ударила сумкой, таким образом подтолкнув мужчину ближе к машинам, проносящимся мимо. Ещё шаг, и он попал бы в аварию, его бы просто снесло очередное желтое такси. Питер с напряжением смотрел на край палочки мужчины, пытаясь предугадать, куда тот сейчас ступит, но не выдержал и, зацепившись за здание напротив, пролетел чуть выше асфальта, при этом схватив мужчину, который, что удивительно, даже не сопротивлялся. — Можете мне довериться. Все будет в порядке, мистер, — прокричал юноша, надеясь, что этот незнакомый мужчина его услышит. И, похоже, и правда услышал: его палец указал в сторону ближайшего переулка, и Питер вздохнул, уже порядком устав: тащить целого человека на себе, когда ты ещё и беременный было не так уж и легко, даже если тебя укусил радиоактивный паук, давший немыслимую силу, а от очередного полёта на паутине вновь замутило. Его легкие наполнились таким знакомым запахом, что Питер на секунду отвлёкся и чуть не врезался в стену, но вовремя сориентировался и смог без повреждений спуститься на землю и наконец-то выпустить мужчину, тут же схватившегося за края шарфа и начавшего разматывать его слой за слоем, открывая сначала волосы, потом – лоб, а затем уши, нос и так до конца, пока ткань полностью не лежала на асфальте. Питеру хватило нескольких секунд, чтобы понять, что он попал. — Питер, — мужчина одним движением руки скинул очки с переносицы. — Питер, блять, ты хоть понимаешь, насколько сильно облажался? О, Питер понимал. Он целых две недели увиливал от Тони Старка, а теперь стоял с ним лицом к лицу. — Тони, я просто... — начал было он, толком не зная, что говорить: у него не было оправданий, его поймали с поличным. — Нет, молчи. Я сказал тебе не лезть, и что ты делаешь? Сбегаешь на костюмированные вечеринки и в больницы, черт возьми, и за авокадо ходишь, попутно геройствуя,— с каждым словом Тони приближался все ближе и ближе, заставляя Питера пятиться назад, а потом замереть, прижавшись лопатками к стене. Он забыл все свои оправдания. Да и был ли в них толк. — И ладно, мы уже обсуждали эту благотворительную акцию, эти вечера с детьми и все остальное, ты правда мог пойти туда и сделать детей счастливыми, но нет, ты выбрал именно патрули, причём в тайне от меня, — этот голос вызывал у парня мурашки и огромное, всепоглощающее чувство стыда. — Я... да, я не говорил об этом, но мне казалось, что... что ты меня поймёшь, — слабо произнёс Питер. — Нет, я тебя не понимаю. А ты не понимаешь, что не должен рисковать собой и детьми. А что, если бы ты попал в перестрелку? Если бы кто-то решил тебя избить? Или, может, ты врезался бы в эту чёртову стену? Ты хоть представляешь, что могло бы произойти тогда? И ради чего такие риски? — Но... люди не могут без меня, — слабо сказал Питер, еле преодолевая желание снять маску. — Я им нужен. Тони вздохнул, и его тело заметно расслабилось, а голос стал мягче. Видимо, тот понимал это состояние. — Нет, Питер, людям нужны знакомые, друзья, и с ними ничего не будет, если ты получишь заслуженный отдых и решишь позаботиться сначала о себе и своей семье. Понимаешь, как сильно я был обеспокоен, когда понял, что ты вновь вернулся к спасению всех и вся? Я не хочу потерять тебя, Питер, и не хочу терять наших детей. — Мне... мне так... стыдно. Я так не хотел, чтобы ты беспокоился. Я хотел как лучше: спасать людей и дарить тебе спокойствие. И я пытался отказаться от геройства, но... но я чувствую себя таким... бесполезным. Когда сижу дома и читаю эти книги для молодых родителей, когда ищу информацию по уходом за ребёнком. Я чувствую себя таким виноватым перед всеми, кому я не помог. — Да, я знаю. Ты считаешь людей, которых мог бы сделать счастливыми своими поступками, забывая при этом о своём счастье. Но, знаешь, ты ведь не можешь помочь всем, — мужчина снял с Питера маску и обнаружил, что глаза мальчика полны слез. Ну вот, только не опять. Слез Тони не выдержит, ему придётся отречься от своих слов и пойти на поводу у Питера, если хоть одна слезинка скатится по его щеке, но было просто необходимо донести до Питера нужные мысли. Но этому же не помешают объятия, правда? Мягко прижав мальчика к своей груди, Тони оставил на его макушке поцелуй, а затем продолжил: — И я не могу помочь. Никто не может. Но есть небольшой круг людей, которых ты можешь по-настоящему делать счастливыми: наши дети, я, Мэй, Нэд – все, кто тебе дорог. Мы нуждаемся в тебе и твоей поддержке, мы нуждаемся в том, чтобы ты был здоров, сыт и был выспавшимся, слышишь? — ладонь мужчины оказалась на подбородке Питера и заставила его поднять взгляд. — И ты совсем не бесполезен, когда сидишь дома и читаешь все это. Ты приносишь пользу себе, мне и даже детям, а это разве не делает тебя по-настоящему нужным и полезным? — В чем? — Хотя бы в том, что ты знаешь многое о детях благодаря этим книгам. Если бы не ты, я бы даже не додумался до того, что шум поможет успокоить ребёнка в первые месяцы. Там что-то связано с четвёртым триместром и звуками в животе. Нет, ну это же гениально! И полезно. Разве нет? — О, Тони, это был дурацкий лайфхак из интернета с сотней отзывов и всего двумя звездочками, — Питер качнул головой и всхлипнул, но все же улыбнулся, ведь Тони помнил даже такие глупости. — Дети же разные бывают. Может, наших будет успокаивать звук репульсоров, кто знает. Но все же польза от многих советов в этих книжках есть, ты сам говорил. — Ну да. И правда, — ощутив легкие поглаживания в районе лопаток, Питер прикрыл глаза, впервые за достаточно долгое время ощущая себя нужным. Молчание воцарилось между ними, прерывал его только гул машин, которые все так же мчались вперёд, не обращая внимания ни на кого. Может, в какой-то из этих машин был человек, который несёт кому-то счастье. А Питер так долго пренебрегал своим, тем, что у него уже давно было... — Мне так жаль. Я не должен был тебе врать, надо было сразу рассказать обо всем. Прости. Пожалуйста, — юноша прижался сильнее, пусть уже, казалось, было сильнее некуда. — Прощаю. Пожалуйста, — в тон ему произнёс Тони, перемещая одну ладонь на бок Питера, практически на живот. — Но в следующий раз не ври мне, даже не думай об этом. Я не прощу себе, если что-то случится с тобой и детьми. — Хорошо. Я не буду врать и откажусь от геройства. — А вот об этом я не говорил. Думал, захочешь ходить со мной в патрулирование. Раз в месяц и только со мной, не один. И пока тебе не тяжело. Питер улыбнулся от осознания того, что Тони Старк легко шёл ему на уступки. И только ему во всем этом мире. — Тогда я забираю свои слова обратно. Я не стану тебе врать и ходить в патрули без тебя. — Вот и договорились.