Кома

Очередная попытка зарисовать Чонгука по памяти. Ты сидишь над этим белым листком бумаги, строишь по линиям его лицо, но и этот лист отправляется в рядом лежащую кучу скомканной бумаги. Его нет дома, он ушёл гулять с другом, вашим старостой, а ты не хотела идти, чувствуя, что будешь лишней. Тупо не зная, чем заняться, ты взяла в руку карандаш и стала чертить линии лица. Изначально ты не догадывалась, кто это, просто проводила грифелем по бумаге, вырисовывая овал, «скелет», схематичные нос, глаза и губы, а потом поняла, что рисуешь Чона, только он не был похож, просто напоминал издалека. Тогда ты решила взять чистый лист и рисовать заново. Но проблема в том, что сейчас у тебя голова болит и хочется разносить всё вокруг, ибо не получается. Стук в дверь пронёсся, как гром среди ясного неба, по всей квартире. Ты даже испугалась такого резкого звука, встала и пошла смотреть, кто там. Дергаешь за замок, а после за ручку и чуть отворяешь железную преграду, но ее отбрасывают со всей силы и в тебя чуть не врезается твой друг. — Твою… обычно ты открываешь и сразу уходишь, что вдруг осталась стоять у двери? — Чонгук придерживает тебя рукой за талию, это вышло случайно, когда он резко влетел в квартиру и думал, что снесет тебя. — Просто… не знаю. Я испугалась такого резкого звука. — ты отходишь к столешнице и хочешь заварить чай. — Было тихо в квартире, а ты так неожиданно постучал. Чай? — Можно. С каких пор у тебя такая тишина? Обычно ты музыку включаешь. — он разулся и прошёл в комнату, натыкаясь на кучу бумаги, а на столе лежало два листа, один чистый, а другой с незаконченным лицом какого-то человека, сильно напоминающего Чонгука. — Занята немного была. — кричишь с соседней комнаты, а Чон все никак прийти в себя не может. Он разглядывает полу законченный рисунок, поражается, как так можно рисовать, но все же задается вопросом: зачем ты его рисовала? — Вижу… — Я там чай… ник… Эй! Отдай сюда! — ты входишь в комнату, говоря, про включенное устройство для подогрева воды, но не успеваешь закончить фразу, как подбегаешь к нему, пытаясь ухватить рисунок. — Зачем ты пыталась меня нарисовать? — он не сразу отдаёт тебе лист бумаги, но все же сдаётся, когда ты почти всем весом лежала на нем. — Просто… так вышло. Уже не важно, у меня не получается. — ты комкаешь лист и бросаешь в остальную кучу, садясь за своё рабочее место. — Натура может нужна? — Конечно нужна… Стоп. Ты хочешь побыть моей моделью? — Я не против, если до гола не надо будет раздеваться. — он садится напротив тебя, пошло ухмыляясь. — Ахах, я лицо собираюсь рисовать, а не твой маленький писюн. — Эй! Он не маленький! — Ути бозе, нась Куки злиться! — наклоняешься к нему, дергая за щёчки. — Прекрати! — Утю-тю, какой миласька, сто ти мне сдеваешь? — кривляешься, пытаясь разозлить его, хочешь увидеть, что он может сделать. — Если не прекратишь, то ты рисовать до завтра уж точно не будешь. — на его лице появляется ехидная улыбочка, а глаза стали смотреть исподлобья. — Ах, — наиграно удивляешься. — Нась Куки мне рутьки сломает? — На такое я не способен, но зато… — теперь он уже наклоняешься к тебе, приподнимая твоё лицо за подбородок. — могу тебя жестко трахнуть. — Уууух, — опять наигранно. — боюсь-боюсь. Ти такой злой, Куки! У Чона руки в кулаки сжимаются, а челюсть скрипит так, что ты слышишь. Да, деточка, ты доигралась. Он перелазит через кофейный стол, что разделяет вас, можно сказать, садится на твои колени, валит тебя на пол, нависая сверху. Его руки быстрым движением проезжаются по одежде с талии до челюсти, притянув твоё лицо очень близко к его. — Ты… у меня слов на тебя нет… — Чон совершил необдуманный поступок, сопровождающий эмоциями. Он краснеет, хочет убежать, но оцепенел, словно вкопанный. — Нась Куки засму… — нахлынувшая его злость заставила заткнуть тебя губами в поцелуе. Мокро, страстно, грубо, что ты сейчас взорвешься от его реакции на провокацию. Чону неприятно, что ты считаешь его ребёнком, сюсюкаешься, дразнишь, и он злится на это. Правда его чувства противоречивы, он давно представлял, как докажет тебе обратное, что он совсем не малыш. Воображал, как повалит тебя, нависнет, а после жестко накажет, да так, чтобы больше не считала его дитем, за которым нужен постоянный присмотр. Но сейчас это вышло спонтанно, он прижался эмоциям и теперь не знает, что делать. Его застал врасплох твой заманчивый вид: оголенной плечо из-за спустившейся майки, которая принадлежала ему, домашние шорты, случайно задранные вверх, руки, которые он держит и сведенные коленки. Он и вправду ребёнок, раз смущается такого твоего вида, даже несмотря на то, что у него уже был секс, и не один. А сейчас он так реагирует… Щеки и уши пылают огнём, но он продолжает жадно хватать тебя то за верхнюю, то за нижнюю губу своими. Он не хочет открывать глаза, смотреть в твои, ибо твой взгляд смущает, но ты, напротив, желаешь погрузиться в омут этих темных глаз, поэтому перестаёшь отвечать на поцелуй. Отстраняешься, насколько это позволительно, и смотришь. Смотришь и молчишь, а у Чона сердце прекращает биться от такого взгляда, и ещё молчание добивает. Он пытается, хочет смотреть на что-то другое, но ты будто его привязала, и ему никак не освободиться. — Изви… — Чон мямлит, убирает руки с твоих, принимаясь подниматься, но ты хватаешь его за шею, удерживая, и шепчешь в губы. — Если ты сейчас сбежишь, то я кастрирую тебя. Припадаешь сама к его губам, руки исследуешь его волосы, шею, плечи, а затем перебираешься на торс, поднимая рубашку, залезаешь под неё, холодными руками греясь о него грудь. Ненароком цепляешь его за соски, на что Чонгук шипит и впивается сильнее в твои распухшие губы. Не выдерживает он, поднимает тебя на колени и сам встаёт в такую же позу, снимает с тебя огромную майку, под которой, как он догадывался, ничего нет. Опять что-то стрельнуло током по органам. Тогда была ночь и он не смог разглядеть твое прекрасное тело. Его руки нежно ложится под грудь, большим пальцем играясь с нервами, а твои шаловливые пальцы уже расстегнули его рубашку и добрались до ремня на джинсах. Вдруг тебе стало страшно, ты убрала руки от растянутой уже ширинки и схватила его за челюсть, прижимая к своим губам. Нелепо вышло, но ты не знаешь, что случилось, когда почувствовала довольно большой стояк под твоей ладонью. Лапаешь его за бока, грудь, пресс, но ниже не осмеливаешься спускаться. А Чонгук, напротив, потерял весь стыд и смущение и трогает, мнёт тебя почти везде. Раздвигает ягодицы так, чтобы трусики превратились в стринги, проникает под шорты, дотягиваясь до уязвимого твоего места. Разрывая поцелуй, он хочет отдышаться, спускается к шее, ключицам, груди, охватывая губами чувствительный сосок. — Куки решил мо… Аай… — хочешь пошутить, съязвить, но Чон кусается. — Ещё раз пошутишь, не дам тебе кончить. — говорит он, пальцами заползая глубже, проникая в тебя. Ты уже хочешь стонать, но ещё рано. Ты не желаешь, чтобы он так быстро добился желаемого. Но все же почувствовать его в себе… даже страх ушёл, уступая желанию. — Нуна… Я… Можно? — Чон готов, давно уже, будто сейчас кончит, не касаясь, и все же просит, думает, что ты откажешь, даже после того, как он лично тебя возбудил. Не выдерживаешь, кидаешь его на пол, заползая сверху, и хочешь достать его, но… вновь боишься. Страшно увидеть настоящий член так близко. — Давай я, милая… Чон встаёт, разворачивая тебя к себе спиной и наклоняя на столик. Ты его не увидишь, и слава богу, лицезреть ты ещё не готова, но к тому, чтобы он наконец он тебя жестко трахнул, по твоим бёдрам течёт естественная смазка. Аккуратно входя в тебя, он останавливается, чтобы ты привыкла, не к новым ощущениям, но все же это было давно. Ты жалобно мычишь, хочешь, чтобы он вогнал его полностью, а потом повторил все действия как можно быстрее. Призывно виляешь задом, натравляя на встречу, и Чон будто мысли читает. С громким хлопком он проникает полностью, заставляя тебя вскрикнуть от неожиданности и тока по всему телу. Чувство, что он тебя сейчас разорвёт немного пугает, но это уже не больно. Чонгук размашисто и медленно соединяется с тобой, но со временем скорость нарастает. Он входит в тебя до серьёзных шлепков, даже ладонью оставил красный след на ягодице, и не останавливается, не снимет темп. Твои крики, вздохи, стоны эхом разносятся, кажется, по всему дому. Но резко ты чувствуешь пустоту, а на копчике что-то мокрое, не долго догадаться что это. — Чон-и, я не… Твою… — Чон игнорирует тебя, тремя пальцами резко проникая, он добивает тебя до такого состояния, в котором он сам и находится…