Книга драбблов по сайоме

Моя голова словно в тумане. Скорее всего, это действие яда… Черт, я, конечно, знал, что он быстродействующий, особенно в двойной дозировке, но не думал, что настолько. Ну это лишь может значить, что надо поскорее завершить свою роль в этом плане. Я протиснулся между плитами пресса и лег на фиолетовую ткань под мной. Как это можно назвать? Кардиган? Никогда не разбирался в названиях таких вещей. Умру, так и не научившись это делать. Хотя… Я бы все равно не стал тратить время на то, чтобы узнать отличие между плащом, кардиганом или той же курткой. Это не так важно. Но с другой стороны, может именно потому, что столь много вещей котируются для меня «неважными», я и лежу прямо сейчас под гидравлическим прессом, ожидая своей смерти? Хах… Как мило. Может именно поэтому я умру, так и не признавшись ему в чувствах? — Начинай. — крикнул я из последних сил. Получилось так жалко… Хотя я и правда жалкий. Кокичи Ома — Ультимативный Верховный Лидер. Лидер злой тайной организации, число участников которого превышает за десять тысяч чело… Нет, не правда. Я просто жалкий, никчемный лидер группы из десяти человек, что доставляют окружающим проблемы и играют на их нервах. Лидер, о котором не заботятся даже его собственные приспешники. Не удивлюсь, если мое исчезновение их нисколечки не затронуло, и кто-то уже благополучно занял мое место. Я даже могу предположить кто именно. Ну во всяком случае, он будет лидером получше меня. Хотя любой будет лучше меня. Именно поэтому он меня никогда не полюбит. Именно поэтому у него намного больше было бы шансов с той же Акаматцу. Если бы она не сглупила, или если бы я вставил свое мнение по поводу того, что маловероятно, что именно шар Акаматцу убил Амами… Она и он были бы хорошей парой. Она бы сделала его счастливым. Не то что я. Как там меня называли? Гремлин? Маленький кусок дерьма? Ебаный лжец? Ложь. Я всегда лгал. С самого детства ложь защищала меня. Ложь — стена между мной и бедами. Но именно эта ложь впервые встала поперек моего горла. Именно она сделала так, чтобы я остался один. Именно из-за нее прямо сейчас я отдаю жизнь на спасение тех, кто меня ненавидит всем сердцем. За тех, что будут рады увидеть в экзайле живого и здорового Момоту, а не маленькую, фиолетовую, лживую крысу. «Ты всегда будешь один» — это ведь ты мне сказал? В момент, когда я больше всего нуждался в поддержке. Но ты не виноват. Единственный, кто виновен во всем здесь, это я. Единственное, что я хочу сделать перед смертью это сказать то, что я так и не смог сказать тебе прямо в лицо. Я люблю тебя,Шуичи. Плита надо мной тронулась с места. И все закончилось. Для меня.

***

Мне больно. Кайто жив, но почему мне так больно? Почему я не могу перестать плакать? Ведь он жив…жив… Прямо сейчас, передо мной. Ведь этого же мы хотели. Хотели, чтобы он выжил. Но я не могу перестать чувствовать отчаяние. Ощущение будто вот-вот перестану дышать. Может быть это из-за осознания, что его скоро казнят? Что его скоро не станет, и все было напрасно? Я так думал. Но мне не легчает даже после того, как я смирился с его смертью. Я долго не мог понять, что именно со мной происходит. Долго не мог осознать причину столь поглощающей боли в груди, словно оттуда вынули что-то очень важное, без которого я не могу жить. Но когда я вошел… в его лабораторию, я все понял. Он умер. Умер, оставив меня одного. И я так скучаю по нему. Как я мог быть таким глупым? Как я мог делать вид, что не замечаю его, несмотря на то, сколько времени мы провели с ним вместе? Каждый раз, когда у меня было свободное время, я приходил к нему. Как я мог поддаться влиянию других и относится к нему так равнодушно после всего, что я о нем узнал? Как я мог не понять, что смог полюбить его. Слезы вновь закапали градом. Все в этой комнате напоминает о нем. Этот трон, эти стены, эта мебель… Кокичи. Ему бы понравилось это место. Я сел на корточки и закрыл руками лицо. — Прости меня… Прости меня за те слова. Тот, кто останется один, вовсе не ты. Это я. Слова были сказаны шепотом, но в пустой комнате звучали так оглушительно, заполняя голову до отказа. На мгновение мне показалось, что я впаду в истерику, но пиликанье наручных часов, напоминающих о том, как мало у меня времени, дало мне шанс выйти из этого состояния и подняться на ноги. Я не должен разочаровать его. Он слишком много сделал для нас, чтобы я все разрушил. Именно поэтому я встал с пола и направился к выходу, удостоверившись, что больше нет вещей, которые я должен был проверить. Но перед тем, как переступить порог, я все же остановился. — Я закончу то, что ты начал. Спасибо тебе за все… Я люблю тебя, Кокичи. Последние слова были громче предыдущих, чем ставили точку между мной и ним. Я принял его в свое сердце и сохраню память о его улыбке, смехе, о его слегка феминных, но столь привлекательных чертах лица, о его любви к виноградной панте, к шуткам, лжи… Даже если не будет никого рядом со мной, даже если не будет смысла жить дальше, я… Я буду жить ради него. Ради того, чтобы его жертва была не напрасной. Потому что я правда люблю Кокичи Ому.