После того дня, он не мог забыть этого человека.
Дня, когда он спас, поддавшись порыву эмоций, какого-то мужчину, что упал в воду после крушения корабля. Это было абсолютно спонтанно, даже то, что он так близко находился к поверхности воды, было абсолютной случайностью. Всю ситуацию он осознал только тогда, когда вернулся в свой подводный дворец и уже лежал в ракушке для сна. Осознал, что так близко был к тому, что с малых лет его влекло.
Кокичи — русал. Причем не обычный житель подводного царства, а самый младший сын короля. Его жизнь всегда была беззаботной, от него ничего не ждали, хоть и безмерно любили за его энтузиазм, ум и детский нрав, даже если иногда шалости переходили за размытые рамки дозволеного. Все-таки, на то он и младший, ему не претендовать на престол. Шансы, что он займет его, крайне ничтожны, учитывая количество своих старших братьев. Должна случиться какая-то невиданная трагедия, чтобы со всеми шестью что-то случилось, и этого Кокичи явно не желал, как и самого престола. Да, его лидерские навыки не уступали даже самому старшему из них, но править своей страной ему не хотелось по многим причинам. И одна из них — смерть его матери.
Тема их матери была запретной в царстве. Это было что-то, на что без обсуждения и единогласно наложили табу. Мать Кокичи, как он читал на разных каменных гравюрах их библиотеки, была яркой, страстной и невероятно доброй русалкой, любившая свой народ и семью. Она проводила разные концерты, праздники, общалась с народом вблизи, забывая о такой вещи, как королевская субординация. В общем, делала все, чтобы поддержать среди русалок и русалов воодушевленное состояние. Но самой главной её чертой было любовью к человечеству. Столь похожих и одновременно отличных от них существ.
Смерть ее произошла, по иронии судьбы, от того же человечества. Некие «браконьеры» убили царицу в качестве наживы, антиквариата. Это стало причиной заложения еще одного табу в царстве: приближаться к поверхности и контактировать с людьми строго запрещено. Но Кокичи, ребёнок, который никогда не видел своей матери, смотрел на это под иным углом. Пока все боялись, он стремился к познанию всего, что так или иначе касалось его мамы. Многие даже с горечью шептались, как сильно он похож на нее. И внешностью, и характером. Кокичи слышал это, даже если это говорилось с уклоном на то, чтобы тот не сделал этого, и не мог не радоваться. Ведь его мама, любимая мама достойна того, чтобы с нее брали пример. И он это делал.
Отчасти подобное нравилось его отцу. Народ, что так долго скорбил об утрате своей царицы, теперь был также счастлив и заряжен позитивом, как и раньше. Кокичи своими шалостями, выдумками заряжал каждого вокруг. Но его тяга к человечеству… Пугала вдовца.
Кокичи был буквально одержим идеей познать людей. И самое страшное, он видел себя в них. Именно поэтому достигнув определённого возраста, как бы он не любил свой народ, себе подобных, он не чувствовал среди них своим. Ему не было необходимости задерживаться здесь, не было желания обладать якорем, что не дал бы ему выплыть из царства. И не важно, как именно бы этот якорь проявлялся: местом на престоле или своей собственной семьей, в выборе которой он тоже был весьма специфичен.
Кокичи был гомосексуален. Здесь не было такого определения, это было такой же нормой в царстве, как и гетеросексуальность, но все равно подобных отношений было в разы меньше, чем «нормы». Но это слово использовал он, вычитав его на размытых страницах одной из книг, что нашел в утопшем человеческом корабле. Корабле, что стал для него чем-то вроде убежища.
И вот, лежа в своей ракушке и вспоминая ту встречу с человеком… Он тихонько поднялся и выплыл из окна их общей с братьями комнаты, направившись как можно быстрее к своему логову, к некоторому порталу в мир людей.
Корабль находился далеко от царства. Путь до него занимал очень много времени, но пролетело оно незаметно, учитывая задумчивое состояние русала. От того, даже несмотря по сторонам, он юркнул в щель между досками, оказавшись в каюте корабля, заполненное самыми разными вещами из человеческого мира. Чудом сохранившиеся книги, которые Кокичи не трогал для их сохранности, если только рассматривал первые открытые страницы, украшения, всякие непонятные для него штучки, даже какие-то части каменных статуй и многое другое. Тут был сущий бардак, но Кокичи просто не решался многое трогать, боясь разрушать, а остальное… Ну как-то приложилось не расставлять по порядку.
Первым делом, что мальчик-русал сделал, это взял черно-белую клетчатую ткань, перевязав ее на своей шее. Это вещь вряд ли предназначена была для этого, но ему нравилось, как она смотрелась именно таким образом, а ещё, это была самая первая вещь из людского мира, которую он нашел. И когда он был в растерянности, или ему было грустно… Это ткань так успокаивающе лежала на его оголенной груди.
Ему было не грустно. Но он был в растерянности. Тот… тот человек. Когда он вытащил его на камень у побережья, Кокичи не мог не рассмотреть его буквально с головы до… каких-то странных двух хвостов. Нет, наверняка это называлось по-другому, просто он не знал как. Но выглядели эти хвосты так странно и одновременно так притягательно своей необыкновенной формой. Но не более притягательно, чем лицо этого человека. Кокичи видел много мужчин, но именно это лицо не давало возможности отпрянуть взглядом. Темно-синие волосы, такие же женственные, как и у него самого, черты лица, длинные ресницы и… глаза. Янтарные глаза. Жаль, но посмотреть подольше на них он не мог. Как только человек распахнул глаза, Кокичи инстинктивно скрылся под водой, уплыв подальше от берега, и вынырнул только тогда, когда того человека забрали с камней на сушу какие-то другие люди. Он что-то говорил в сторону моря, но те люди кивали в отрицании его слов, уводя куда-то на гору. В большое-большое здание, чем-то по массивности похожим на подводный дворец.
Вспоминая все эти события, Кокичи залился краской. Человек… Он увидел человека. Воодушевление, которое он почувствовал от понимания всего, что произошло, разрослось в его груди, и он, не сдержавшись, покрутился несколько раз вокруг всей своей коллекции.
И после всей этой истории можно подумать, что тот человек понравился Кокичи просто внешностью, но это не так. Русал выплыл на поверхность задолго до крушения, наблюдая со стороны, за тем человеком, вокруг которого крутилось огромное количество народу, похоже одетых как и те, что забрали его с камней. Он слушал их разговор, пока море не взбушевалось, и даже успел понять, что Шуичи, так звали этого человека, интересная и глубокая личность, спрятанная под смущением и нервозностью. Кто бы знал, что бы случилось с этим интересным человеком, если бы Кокичи уплыл раньше.
Теперь же от их встречи, в качестве напоминания, остался лишь бюст статуи, похожей на Шуичи. Русал притащил ее сюда, когда нашел эту часть, затерянную в коралловых рифах, и теперь она была словно бомба замедленного действия в его коллекции.
— Шуичи… — тихо прошептал парень, погладив вырезанную из какого-то плотного матерьяла щеку. Да… Статуя была невероятно похожей на этого человека, но не могла передать всю его яркость и индивидуализм, скрытые в этих прекрасных желтых глазах.
***
К утру Кокичи юркнул обратно в комнату, с разочарованием обнаружив, что его братьев уже не было в ракушках. Черт, опоздал. Но это было не самое страшное. Самое страшное сидело на его собственной ракушке — царь подводного царства и его отец.
— Привет, пап! Ой, а что ты здесь делаешь? — недоуменно спросил Кокичи, будто бы не пропадал всю ночь черт возьми где.
— Ты меня за дурака принимаешь, Кокичи? — грозно спросил отец, от чего по коже пробежались мурашки. — Ты опять был на поверхности? Ты же прекрасно знаешь, что…
— Нет, что ты, отец. Я просто решил поплавать рано утром. Знаешь, бодрит! — лгал и не краснел русал, ярко улыбаясь и прекрасно зная, что последуют после этого.
— Кокичи!
— Ладно-ладно! Да, я был на поверхности. Но не ночью. Ночью я подбирал всякие вещицы, упавшие с утонувшего корабля, представляешь? — Ну, от части, он все же не соврал. Говорить о своем убежище он все равно не собирался, кто знает, что сделает отец, если увидит сколько всего человеческого его сын хранит.
— Опять ты за свое… — томно вздознув и закрыв глаза в бессилии, ответил царь. Какое-то время в комнате повисло молчание. — Кокичи, я знаю твое влечение к твоей матери, но вспомни из-за чего…
— Хватит! — огрызнулся Кокичи, выйдя из себя, но быстро натянул маску дружелюбия и улыбки, как всегда это делал. Так легче. — Не все люди плохие. Не может быть так. Русалки и русалы тоже могут быть плохими, но это не говорит о всех, разве не так, отец? Или ты хочешь сказать, что наша матушка была безрассудной и глупой русалкой, раз любила плохих существ?
Царь хотел возмутиться, по его лицу читалось негодование, что его ткнули в свою же ошибку, но он сдержал себя, просто сжав свой трезубец покрепче. После чего вновь томно вздохнул и развернулся к выходу, остановившись за секунду до того, как мог скрыться.
— Если я узнаю от своих слуг, что ты опять куда-то уплываешь… Не нервируй старика. Ты прекрасно знаешь, что я волнуюсь небезосновательно.
Как только отец скрылся, Кокичи обиженно фыркнул. Он понимал его страх, понимал, что он обоснован, но не все люди такие, не все! Шуичи… Шуичи не может быть таким же, как те браконьеры. И он докажет это, и знает как.
В сон клонило ужасно, но сейчас ему было не до этого. Надо найти Урсулу.
Урсула — злая колдунья, что давно точит зуб на подводное царство. И плыть к ней было рискованно, но Кокичи готов пойти на любой риск, только если сможет оправдать человечество перед отцом, перед своим народом. Это ужасно безрассудно. Обычно Кокичи за такое себя бы долго корил, но идея, возможность… Все это смутило его разум, словно отупило его.
***
Наведаться к Урсуле у мальчика не удалось. Он увидел тень от какого-то судна, что медленно передвигалась по поверхности воды, и это, естественно, его заинтриговало, из-за чего тот поднялся выше, но не всплыл наружу, вдруг это, все же, плохие люди. Силуэт он рассматривал долго, пытаясь сквозь воду определить коэффициент возможной опасности. В конце концов, он оплыл лодку сзади, будучи точно уверенным, что человек, сидящий внутри, его не увидит, и высунул голову, чтобы рассмотреть по-лучше. Но как только он увидел эти волосы… От паники юркнул вниз опять. О боже, это Шуичи.
Но что он делает?! Что… Он же не так давно чуть не утонул, кто его вообще пустил в море?! Кокичи знал из библиотеки, что люди мало приспособлены к воде, и для них находиться долго там — опасно. Это русалки могут дышать и тем, и тем воздухом, лишь бы тело было важным, но люди более хрупкие к воде. Именно поэтому он не мог понять, почему буквально на следующий день он видит человека, что так его притягивал, в море. Подумать подольше он, правда, не смог, ибо, видимо, плюхнулся обратно он излишне шумно, от чего Шуичи начал оглядываться по сторонам, будто кого-то зовя. И Кокичи решил рискнуть еще раз, высунув голову вновь лишь слегка, чтобы слышать чужую речь.
— Х-хей! Я... я не знаю кто ты, но если это ты, кто спас меня... Я-я хотел бы поговорить! — заикаясь, говорил Шуичи, пока не повернул голову в сторону русала и немного отпрянул в испуге. Наверное, было неожиданно.
Между ними разрослось молчание. Они оба смотрели друг на друга, рассматривая каждую деталь в чужой внешности, особенно, когда Кокичи высунул голову полностью. Но через какое-то время человек густо покраснел, убирая в смущении одну из своих темно-синих прядей за ухо и отводя ненадолго взгляд. Кокичи даже хотел возмутиться, ибо еще не насмотрелся в столь красивый желтый цвет радужки.
— Я… Не знаю, понимаешь ли ты меня, — начал человек, прежде чем его прервал Кокичи своим спокойным, и на удивление, нежным голосом.
— Я понимаю.
— О-о. Вот как… Ну, я т-тебя искал… И н-нет! Не потому, что ты русал или типа-того, я просто хотел тебя поблагодарить!
— Ты… знаешь кто я? — удивлённо спросил Кокичи, от чего его глаза расширились. Русалки и люди виделись друг с другом очень давно, причём даже тогда о них мало, кто знал. Откуда о нем знает Шуичи? Неужели он…
— Нет! Я не браконьер, просто я очень люблю читать и когда-то в детстве наткнулся на одну книгу, которую все называют «непроверенной информацией»… В общем, мне стало интересно, вот я… И читал о твоем виде. Но я не знал, что вы существуете. А н-ну, сейчас не об этом, я же…
— Не стоит меня благодарить, — вновь прервал человека Кокичи, поднимаясь повыше и кладя руки на край лодки, чтобы быть ближе. — И твой интерес вполне понятен. Знаешь, я ведь тоже читал о вас! Правда наши письмена не такие, как у вас. Ваши хрупкие под водой, я их боюсь трогать. А вот наши, каменные плиты, намного более сохраняемы.
— Не совсем. Что то, что это вполне поддается утрате. Многие каменные письмена наших предков стерлись или разбились по частям. Просто наши книги удобнее в хранении и переноске, чем тяжёлые камни, — вдруг влился в дискуссию Шуичи.
— Хм, думаю, что это логично. Но чем удобнее, тем, все же, хрупче. Листы проще разорвать, чем камень.
— Не могу не согласиться. А ты видел книги? Ну там, под водой.
— Ага. Я вообще очень много видел из вашего мира. У вас столько классных вещей! И такие красивые украшения. Наши только из кораллов и водорослей, а ваши из каких-то камушков. Кстати твои глаза очень похожи на тот желтый камушек, что называют янтарем!
Сколько они так проговорили — неизвестно. Но после этой встречи, эти разговоры были ежедневными на протяжении многих лет. Они сдружились, влюбились, поклялись… И только различие их «хвостов» мешало им быть вместе.
Но в сказке все поправимо, верно?
