Wrong Turn

      Город Файрлэйк погрузился в особую тьму, и никакой праздник, никакое время не смогли бы приуменьшить ужасы трагедии, разыгравшейся здесь сегодняшней ночью.       В этом году местный Фестиваль Первопроходцев зашёл слишком далеко. Изначально придуманный и организованный людьми под видом лёгкого, развязного праздника, с приходом троицы монстров из лесов Западной Вирджинии он вмиг обратился в нечто более катастрофическое.       Троица устроила в городе настоящую резню и, хоть многочисленных жертв удалось избежать, жестокость, с которой погибло по меньшей мере десять, а то и больше человек, внушала неподдельный страх, вгоняла в дрожь, вынуждала задуматься, чтó может заставить людей убивать с такой непримиримой жестокостью.       Жертв могло быть многим больше. Однако отсутствие колоссального большинства жителей и приезжих города в квартале, где происходили изощрённые убийства, только сыграло на руку маньякам. Во-первых, они бы попросту не справились с бóльшим количеством людей, им не помогли бы ни внушительная физическая сила, ни ловкий ум. Во-вторых, меньше народа значило их полную ликвидацию, что в свою очередь гарантировало отсутствие ненужных свидетелей. Резня произошла столь отвратительная в своей вопиющей красочности и эффектности, что её мало было описать в одной книге, но по итогу убийцы обставили всё так, будто погибло всего два человека: большинство следов с мест преступлений было устранено, а трупы и то, что от них осталось, троица унесла с собой. Нетронутыми остались лишь места пожаров — офис шерифа и строительный магазин напротив. Здания сгорали, и только когда первые лучи солнца показались из-за горизонта, прибывшие в незавидной для погибших спешке пожарные принялись тушить уже лениво потрескивающееся пламя.       Обгорелые до костей трупы местного шерифа и её бывшего заключенного стали негласным и единственным напоминанием о чудовищных событиях той праздничной ночи.       До полной, ужасной правды произошедшего никто не добрался — все, с кого можно было спросить ответ, оказались мертвы, или навсегда покинули территорию злосчастного города.       Но для единственной выжившей в этом кошмаре ночь только начиналась…

***

      Лита до крови скребла ногтями по стеклу и истошно вопила. Пальцы ломило от саднящей боли, голос то и дело срывался на хрип, и в такие моменты она ощущала, как лёгкие болезненно сводит от резкой нехватки воздуха. Она задыхалась, пугалась этого чувства и с судорожным вдохом возвращала спасительный кислород назад. И кричала снова. Ей было страшно. Даже не так. Ей было невыносимо. Невыносимо терпеть этот первобытный страх от осознания безвыходности её положения. Она боялась так, что сердце, бешено стуча о рёбра, едва не выпрыгивало из груди, а всё тело мелко-мелко дрожало, особенно колени, руки и нижняя челюсть. Она боялась неизвестности. И поразительной ясности. Она прекрасно знала, что её ждет в ближайшем будущем, но была в полном неведении, что с ней сделают прямо сейчас.       Лита с силой стучала ладонями по стеклу, плакала от жестокой несправедливости мира. Она ведь почти сбежала. Ей единственной из друзей удалось выжить и выбраться из города. Её спасение было так близко! Всего шаг, она была уверена, один только шаг отделял её от нормальной, привычной жизни далеко от этого проклятого Файрлэйка и его грёбаного Фестиваля, а теперь… Как глупо она попалась в ловушку! Наиглупейшим образом! Почему она? Почему именно она? Этот кошмар не может происходить с ней, это не может быть правдой! Только не она! У неё, как у всех, были планы на жизнь, она трепетно, осторожно строила свои мечты, она так хотела жить! И… вдруг умереть, вот так? Невозможно!       Глаза, точнее, выколотые глазницы щемило от нестерпимой боли. Лита плакала, но не чувствовала слёз, только боль, удручающее ощущение пустоты на месте глаз и противно стекающие по щекам струйки крови. И с этими ранами уже ничего нельзя поделать. Она останется слепой до скорого конца своего существования. Глупее причины, по которой она оказалась в плену, была только причина, из-за чего она оказалась слепа. И если в руки убийц девушка попала совершенно случайно, не ведая о подстерегающей её опасности, то слепота, как бы жестоко это не звучало, настигла её заслуженно: она стала калекой по справедливости, это — суровое наказание за безмерную глупость. Это же надо — довериться отпетому мерзавцу, о котором одно только выражение лица говорит, что он тот ещё говнюк! Хотела бы она неустанно просить о возможности отмотать время назад, чтобы исправить свою самую роковую ошибку, да только теперь это не имело никакого смысла…       Осознав, наконец, безрезультатность битья окна за спиной, Лита резко развернулась, схватила себя за запястье, чтобы хоть немного унять холодящую тело дрожь. Бесполезно, причём абсолютно. Дрожащие руки слепо метнулись влево, и она нащупала что-то от другого человека. Кажется, бедро. Того самого человека, что провёл её до машины. Её руки пошли выше, дотронулись до чужих рук, схватили их. Очередной приступ плача охватил девушку, челюсть затряслась с новой силой, из горла вылетел жалобный вой. Она не могла видеть этого человека, ровно как всех остальных, и это внушало ещё больше страха перед неизвестностью и перед ними. Как много значит зрение для человека и как он бессилен без него!        — Я умоляю вас… Умоляю, отпустите, не делайте мне плохого! Я никому не скажу о вас, не скажу, что случилось в городе! Только отпустите…       Справа от неё противно и злорадно засмеялся мужчина, лишивший Литу зрения, а слева, куда она устремила невидящий взор, раздался смех уже по-злому весёлый, насмешливый, глумливый. Неприятный.       Лита отдёрнула руки, сжалась, схватилась за голову. Опасность подстерегала буквально отовсюду. Мужчины по обе стороны от неё и ещё, кажется, позади, но уже где-то снаружи, смеялись над ней и её безысходностью, им было очень весело. Они были убийцами, преступниками и последними отморозками, которым удалось причинить вред другим и выйти сухими из воды. А ещё им удалось заполучить её — для того, чтобы вдоволь повеселиться напоследок. Крайне удачное для них стечение обстоятельств. Лита зажмурилась бы, если б могла, но вместо этого тягостно, горько захныкала, истерично покачиваясь взад-вперёд. В правдивость происходящего упорно не хотелось верить.        — Помогите… — горячо шептала она. — Только помогите мне… кто-нибудь…       Плечи накрыла тяжёлая рука мужчины справа. Голос Литы слетел на визг, она сжалась сильнее, коснувшись лбом колен. Началось.        — Моя маленькая, — прошелестел ей на ухо немолодой человек. — Не нужно так сокрушаться… Помнишь ли ты, что я сказал тебе совсем уж недавно, а? Там, в полицейском участке, ну, помнишь, милая?        — Молю, не надо…       Она помнила. Она всё помнила, но отдала бы что угодно, чтобы забыть.       «Лита… Слушай мой голос, Лита. Ибо он будет последним, что ты услышишь. Я буду нашёптывать тебе на ухо, пока буду резать твою глотку…»       Горло непроизвольно заболело. Девушка тяжело сглотнула, вздрогнула от мысленного ощущения холодной стали на столь нежной коже… Эти жуткие скрипучие слова звучали в голове как наяву. Будто были сказаны только что, но сейчас мужчина просто поглядывал на неё, при этом коварно скалясь. А голос в голове тем временем жестоко продолжал:       «Возможно, я убью тебя сразу, а может быть я дам тебе пожить. Точно…»       Лита истерично замотала головой.        — Хватит, прошу, хватит, хватит… — лепетала она, и слова постепенно становились бессвязными. Давно вяжущий от зверского волнения железный привкус во рту стал невыносим.       «Сначала я тебя трахну. А потом три моих мальчика трахнут тебя. А когда мы с тобой закончим…»       Вот, что они сделают. Они её трахнут. Все, вчетвером. И никакого иного исхода для неё, просто потому что они могут. И вновь останутся безнаказанными, и продолжат свершать свои зверства. Ведь никто не сможет их остановить!       Никогда в жизни Лита не боялась мужчин. У неё был (был, с горечью напомнил внутренний голос) прекрасный парень, который ни одним взглядом, ни одним действием не давал ей усомниться в его благих намерениях. Он любил её, она знала это, он уважал её настолько, что ей и в голову не приходило, что в мире существуют другие, куда более мерзкие мужчины. Для неё даже не существовало других мужчин.       «Гас… О, мой дорогой, любимый, Гас, боже, БОЖЕ, ты сейчас мне так нужен!»       Но парень, как и остальные друзья, пал жертвой окружающих её монстров. Он погиб, не успев получить от неё согласия на их помолвку. Тогда она попросила его повременить с таким важным решением. Он был настроен серьёзно, она — нет. Ей казалось, что сейчас она не нуждается в его покровительстве. Она хотела уехать в Нью-Йорк, получить там работу, пожить для себя. Но теперь, чувствуя дух надвигающейся смерти, ей больше не хотелось одиночества.       Лита не могла унять плач. Она не хотела, чёрт подери, не хотела заниматься сексом с этими мужчинами, этими монстрами! Одна только мысль о том, что они будут глазеть на неё, касаться её, проникать в неё, претила ей и заставила почувствовать тошноту, неприятное покалывание где-то под ложечкой.       …«Я оставлю твои сиськи себе как сувенир».       Теперь непроизвольно заболела грудь. Лита знала, что простым изнасилованием это дело не кончится. Её ожидает что-то более жуткое. Более… ощутимое. Да. Эти люди не были простыми насильниками. Таинственность их происхождения добавляла остроты ощущений в наихудшем смысле этих слов. Им ничего не стоило причинить ей боль ради собственного удовольствия.       Всё, что Лита могла делать, это смириться со своей судьбой. Она не могла сбежать, а до сердобольности её пленителей было невозможно достучаться. И всё же, подгоняемая отчаянием, она решила предпринять ещё одну попытку.       Однако мужчина, тот, кто сейчас обнимал её, тот самый, кому она уже однажды доверилась и очень дорого поплатилась за это, лишившись зрения, больше не вызывал у неё никаких доверительных чувств. Поэтому она снова хватилась руки человека слева. Она уже поняла, что именно он вёл транспорт, и постаралась сделать так, чтобы случайно не помешать ему в этом, не разозлить его.        — Никто не узнает о вас. Я буду молчать! — вторая рука нащупала ногу и сжала её. — Я обещаю! Останови машину, прошу тебя!       По лёгкому колыханию воздуха Лита поняла, что водитель ненадолго перевёл на неё взгляд и что-то фыркнул.       Мужчина справа, внимательно следивший за её действиями, вдруг расхохотался. Девушка вздрогнула от этого звука.        — Ха, да ты ей приглянулся, Младшенький!        — Ч-что? — Литу передёрнуло.       Мужчина приблизил к ней лицо, в нос ударил запах его несвежего дыхания:        — Я бы не сказал, что малыш Трёхпалый — лучший выбор из братьев. Из них он — самый жестокий, он хорошо знает, что делать со своими жертвами, — словно в подтверждение его слов со стороны того, кого прозвали Трёхпалым, раздался гаденький смешок, и рука этого монстра собственническим жестом прошлась по щеке Литы. Внутри неё всё похолодело от этого прикосновения. Ладонь в жёсткотканых беспалых митенках, а какие тёплые, неприятно живые у него пальцы!       Она дёрнулась назад, в руки другого мужчины.        — Я… я просто хочу домой!        — Девочка моя, не нужно бояться, вот уже совсем скоро ты будешь дома!        — Нет, я хочу в свой настоящий дом! — но она знала, что больше никогда не вернётся домой, никогда не увидит родных, не увидит в этом мире ничего и больше не почувствует в жизни что-нибудь приятное. Отныне её жизнь — ад, ставшая им всего за одну только ночь, и за одну ночь должная оборваться самым премерзким образом. Внутри всё кипело от нечеловеческой обиды и животного страха.       Спустя время машина свернула с дороги на извилистую лесную тропу. Неожиданное ощущение отсутствия асфальта под колёсами негативно повлияло на Литу, в этот миг она поняла, что последняя нить, связывающая её с цивилизованным миром, оборвалась, и девушка ступила в мир иной, бесчеловечный и кровожадный. Город остался далеко позади. Люди, обыкновенные люди, тоже. Спасения нет. А расправа над ней неумолимо приближалась.        — Боже мой… — отчаянно рыдала она. — Боже, что я такого сделала, чтобы заслужить всё это?!       Машина ехала ещё прилично долго. Во время езды по неровным тропам и заносов на поворотах Лита бессильно падала на плечи то мужчины за рулём, то мерзавцу справа, она старалась держать равновесие, но ничего из этого не выходило. Ей было противно касаться их обоих, в особенности мужчины, что говорил с ней. Но, наконец, машина совершила последний поворот, прежде чем остановиться. Литу слегка тряхнуло вперёд. Она похолодела, вжалась обратно в сидение. Остановка значила одно: началось, началось по-настоящему!       Вряд ли она сможет дать отпор своим насильникам, вряд ли сможет противодействовать их действиям, ведь мужчины были значительно сильнее неё, но… она постарается.       Двери по обе стороны от неё открылись, оба человека выбрались наружу. Позади тоже послышалось движение. «Там остальные двое», подумала Лита отнюдь без облегчения.        — Ну что, ребята, кровавая резня закончена, а веселье только начинается! — ликующий мужчина схватил её за предплечье и поволок следом за собой. Она заверещала, точно пойманный в капкан зверёк, начала упираться ногами, потянулась назад, в транспорт, но, как и следовало ожидать, враг был многим сильнее неё, слепой и ослабшей от пережитого страха и ожидания предстоящих кошмаров.        — Не надо, — жалко и бесполезно взмолилась она. — Нет, я прошу, о Господи, не надо, не надо!        — Лита, девочка, — притворно ласково обратился к ней мужчина. Он без особых усилий выволок её наружу и прижал к себе. Та в свою очередь слабо ударила его в грудь, вспомнила, что шериф ранила его в плечо и потянулась к нему, но ублюдок заранее предугадал это действие и перехватил занесённую для удара руку. — Ну-ну, детка, без лишних телодвижений. Прежде, чем мы начнём, я хочу поинтересоваться…        — Иди к чёрту, говнюк!       С ужасом она уловила звук шагов с другой стороны и поняла, что к ним приблизились остальные. Накалённые до предела нервы не выдержали, она сорвалась, завизжала в их сторону:        — Не подходите ко мне, вы, мерзкие подонки! Гореть вам в аду, всем четверым! Семейка грёбаных недоносков! Будьте уверены, однажды провосудие свершится, и вам…       Первый удар пришёлся в челюсть. Лита вскрикнула от боли и неожиданности, дёсны онемели, а во рту появился привкус первой крови. У того из братьев, кто нанёс удар, была чудовищно сильная рука.       Мэйнард Одетс одобрительно кивнул Пилозубому.        — Хочешь сказать моим мальчикам что-нибудь ещё?       Ответом был безудержный плач.       «Гореть… в аду, ублюдки».        — Нет?.. Ну что ж, Лита, вот что мне интересно, — будто нарочно невозмутимым голосом продолжил своё мужчина. — Успела ли ты увидеть их? Знаешь ли, что они из себя представляют?       Девушка молчала: удар до сих пор остро ощущался на ставшей неподвижной челюсти, она могла лишь плакать, и плакала, и прятала лицо, и не могла ничего ответить. Но, как только онемение прошло, она подняла голову и злобно процедила:        — Благодаря тебе я ничего не вижу! Какая мне теперь разница, как они выглядят?       Не видела она и того, как мужчина над ней зловеще улыбнулся.        — Знаешь, Лита, солнце, так даже лучше, что ты их не видишь. Понимаешь, они у меня не красавцы, но ты не переживай по этому поводу, — успокаивающий голос мужчины приобрёл ироничный оттенок. — Ты сама уже совсем не красавица.       И вся четвёрка зашлась в отвратном безжалостном смехе.       Изувеченное лицо Литы скривилось в гримасе горечи. Кому как не ей понимать это. Видимо, над ней решили поиздеваться не только физически, но и морально. И со всем, она была уверена, эти клятые ублюдки справятся на «отлично». Внутренности который раз свело от болезненного холода. Почему, почему всё происходит именно с ней?!       Мэйнард Одетс потащил жертву вглубь леса, по направлению к своей хижине. Но он не собирался заводить её внутрь, посчитав, что всё должно происходить снаружи.        — Милая, ты не против, если мы развлечёмся под открытым небом? В правоохранительных, мать их, органах, меня считают за пропащего, совсем безнадежного преступника. Но сегодня я хочу убедить тебя в обратном, я докажу тебе, что умею угождать молодым женщинам: вот, к примеру, я думаю, что свежий воздух позволит тебе расслабиться! — и снова этот противный смех.        — Нет… — простонала Лита. — Замолчите, умолкните… Я не буду, ни за что не буду с вами! — предчувствие вот уже такой близкой беды придало новых сил, она с силой дернулась из лап мерзавца и, не встретив сопротивления, бросилась прочь, но тут же оказалась в железных объятиях другого монстра. Она вцепилась в его плечи, нащупала рубашку, по сгибам локтей поняла, что он значительно выше неё. Следовательно, это старший.        — Не делайте того, что задумали! — задрав голову, всхлипнула Лита, не понимая, что мольбами лишь распаляет азарт своих мучителей. — Я отдам всё, что у меня есть, всё, слышите?! Сколько вы хотите? Я найду любую сумму!       Знала бы она, что людоеда, горой представшему перед ней, деньги волновали в последнюю очередь.       Мэйнард Одетс стоял и тихонько посмеивался над ее смехотворной глупостью и беспомощностью.        — Лады, пощебетала и хватит. Давай её сюда, Зубастик. Сколько можно тянуть, — он решительно протянул руку, жестом потребовал вернуть ему девушку. Пилозубый растянул уродливые губы в мрачной ухмылке и легко, будто тряпичную куклу, толкнул Литу от себя, прямиком к Мэйнарду.       Мужчина схватил её за волосы, потянул на себя, приблизился к уху и, оставаясь равнодушным к её безустанному вою, прошипел:        — Напрасно ты бегаешь к ним. Думаешь, кто-то из них окажется милосерден по отношению к тебе? Мой тебе совет, не трать на это свои последние часы. Ни в одном из них ты не найдешь спасения, эти парни лишены всего человечного. Уж я-то, поверь, знаю. Видывал, что они вытворяют… Не забывай, в конце концов, именно они прихлопнули твоих друзей, как мух, и не пожалели ни одного. Так что, всё ещё хочешь броситься кому-то на шею?        — Вас всех найдут… — враждебно осклабилась Лита, не обращая внимания на его слова и боль от натянутых волос. — Найдут и поступят с вами во сто крат хуже, чем поступали вы со всеми убитыми людьми! — и она плюнула в сторону мужчины.       Мэйнард снисходительно посмотрел на испачканный ворот куртки, вздохнул.        — Девочка, ты, кажется, забываешься. Не сознаёшь в полной мере, в каком положении находишься. Пусть моя внешность не подвержена деформациям… — он сжал руку в кулак и вдруг с яростным выкриком ударил Литу по скуле. Девушка взвыла. —… но я обойдусь с тобой так же безобразно, как безобразна внешность моих племянников.       Он грубо отстранил её от себя. Лита не удержалась на дрожащих ногах и рухнула на землю, схватилась за обжигающее словно огнём лицо, глухо простонала проклятия.       Дальнейшие события окончательно оборвали её слабейшие надежды на спасение и повергли в шок такой силы, что первое время она продолжала растерянно сидеть на земле, будучи не в силах даже пошевелиться — последующие слова, произнесённые мужчиной, заставили разум беспомощно оцепенеть:        — Старший, выбей-ка ей зубы, кои она уже начала показывать. Все. Я не хочу, чтобы она меня укусила.       Что?!       Пальцы компульсивно сгребли холодную землю. В груди что-то разом оборвалось, Лита надрывно вдохнула и вдруг забыла, как выдыхать обратно. Кровь отхлынула от конечностей, вынудив окоченеть и без того продрогшие руки.       Что он только что сказал?       «Боже, нет, нет…»       Оцепенение прошло именно в тот миг, когда она уловила звук приближающихся шагов.       «НЕТ, БОЖЕ, Я ОСЛЫШАЛАСЬ, Я ПРОСТО ОСЛЫШАЛАСЬ…»       Но умом она понимала обратное.       Шаг.       «Выбей ей зубы».       Один раз забыв выдохнуть, Лита вдохнула снова, и закашлялась от переизбытка воздуха, который теперь, казалось, застрял в горле и сдавил глотку.       «Все».       Она стала отползать назад, прочь от надвигающегося на неё монстра. Ощущение времени вокруг смазалось, остановилось: Лита ползла прочь, но ей казалось, что она остаётся на месте. Возобновившаяся истерика заставила захлёбываться от судорожного крика, многострадальные лёгкие вновь начало сводить от спазмов.       Шаг.       Под ногтями застревала противно холодная, влажная земля. Лита обломала почти все ногти, но продолжала тщетный путь к воображаемому спасению.        — Вы не можете этого сделать! — надломленно закричала Лита, и с ужасом понимала — могут. — Кто вы такие?! Какой человек может вот так просто принять решение искалечить другого?!       Мэйнард Одетс — может. Его мальчики — подавно.       Движения монстра поменяли траекторию: он начал неторопливо огибать девушку, заходить сбоку. Лита уловила это, дёрнулась в противоположную сторону, не прекращая тяжело и часто дышать.       С ней играли. Вынуждали чувствовать себя беззащитной добычей. Осознав это, к панике прибавилась злость, которая, однако, лишь усилила её отчаяние:        — Не приближайся ко мне, урод! — истошно завизжала она. — Ты, отвратительное, грязное, гнусное недоразумение! Ошибка природы! Вы все просто огромная грёбаная ошибка природы!       Недружелюбное рычание сразу нескольких голосов было ей ответом. Уже в следующий миг челюсть Литы сдавила жёсткая хватка сильных пальцев. Она даже не успела сообразить, как этот мерзкий ублюдок сумел столь внезапно подобрался к ней.       Её медленно потянуло вверх, а хватка тем временем становилась крепче. Лита захныкала от дикого дискомфорта в челюсти, ухватилась за сжимающую её руку, второй рукой наотмашь ударила по воздуху.       Ей конец. Она не сможет им противостоять.       Но подгоняющий животный страх за жизнь придал ей таких сил, каких в обычной ситуации она бы в себе никогда не обнаружила: Лита бешено завертела головой, на долю секунды чудом сумев вывернуться из лап монстра. Этого ничтожно малого времени хватило, чтобы вцепиться зубами ему в руку, в мягкий участок кожи между большим и указательным пальцами.       «Отцепись от меня и умри, чёрт, УМРИ!!!»       Мужчина зарычал скорее от неприятного покалывания на месте укуса, чем от боли, но руку всё же отдёрнул. Лита не стала терять время понапрасну. Ногами она как можно сильнее оттолкнулась назад, упала навзничь, больно ударившись лопатками о землю, но тут же резво перевернулась и поковыляла на четвереньках, как она думала, прочь от них. Колени саднило, ободранную кожу на ладонях жгло огнём, лицо всё ещё горело от ударов, ранее сыпавшихся на неё, но девушка упорно игнорировала любую боль — отвлекаться не время, не время, не время…       Она начала подниматься и вместе с этим с нарастающим отчаянием почувствовала, что ноги стремительно и очень некстати тяжелеют, ослабевают и заплетаются. Лита успела сделать всего несколько шагов, прежде чем сообразила, что вот-вот рухнет обратно вниз, и… не рухнула. Потому что другой маньяк с издевательски весёлым смехом подхватил её и заключил в хомут своих цепких объятий. Лита снова завизжала, схватилась за что-то подобное лямке комбинезона, хотела дёрнуть, дать хоть какой-нибудь отпор, но чужие пальцы разжали её пальцы и монстр отбросил девушку куда-то вперёд.       Лита врезалась в грудь третьего из братьев. Он полез ей в волосы, ухватил за шею сзади и грубо пихнул вниз, заставив опуститься на землю.       Мэйнард Одетс наблюдал за происходящим со стороны и не сдерживал удовлетворительной улыбки. Что ж, раз мальчикам хочется позабавиться, почему бы, собственно, и нет? Он не будет мешать.        — Отпусти меня, конченая дрянь!       Одноглазый запрокинул её голову кверху и злобно уставился единственным глазом. Приблизившийся Пилозубый встал перед её лицом. Теперь Лита оказалась стоящей на коленях между двумя братьями. Трёхпалый поблуждал рядом и остановился между ними, чтобы наблюдать за ситуацией со стороны, и ощерил в ухмылке редкие зубы.       Чья-то большая рука полезла в её рот. Лита резко отвернулась, сомкнула зубы, что есть силы поджала губы и всем телом подалась назад, лишь бы не к тому, кто стоял напротив, ведь именно он должен был исполнить безумную прихоть Мэйнарда. Сердце в груди заколотилось отчаяннее, стоило ей представить, чтó её ждёт сейчас.       «Почему они не убьют меня сразу, Господи, лучше б они убили меня прямо сейчас, я не хочу терпеть эти ужасы, нет, нет, Я НЕ ХОЧУ ТЕРПЕТЬ ВСЁ ЭТО!!!»       Но человек позади рванул её за волосы, повернул лицом обратно к мучителю, зафиксировал хватку так, чтобы она больше не брыкалась. Чужая рука вновь коснулась щеки. Лита заверещала, когда большой палец, не обращая внимания на её тщетное сопротивление, разомкнул челюсть, пролез внутрь, коснулся языка. Ощущение шероховатой, немытой кожи монстра и обломанного, также совсем не чистого ногтя вызвало сиюминутный приступ тошноты.        — МОЛЮ ВАС, НЕ НАДО!!! — последнее, что она смогла произнести.       Подушечка пальца легла под левым верхним клыком. Лита закричала. Кулак нанёс жалкий удар по ноге выше колена.       Рука Пилозубого с силой дёрнулась.       Зуб отлетел не сразу, его пришлось расшатывать на протяжении нескольких упорных движений.       Раз.       Дёсны по всей верхней челюсти пронзила дичайшая резь.       «Не думай о боли, подумай о чём-нибудь другом, ТОЛЬКО НЕ О БОЛИ, ПОЖАЛУЙСТА… НЕТ!»       Два.       Кость тронулась, отошла от десны. У Пилозубого были очень сильные руки. Ему потребовалось бы совсем немного времени, чтобы лишить её всех зубов. Лита застонала, больше не имея никакой возможности выразить боль от причиняемой ей физической пытки. Монстр не будет выбивать ей зубы, это слишком просто. Он не будет торопиться. Он хочет, чтобы она помучилась. Они все хотят.       Три.       Наконец, первый зуб сломался. По дёснам прошлась очередная спазмическая волна, гораздо более ощутимая на фоне предыдущих. В рот хлынула кровь.       Лита закричала громче, только это не помогло умалить её страданий.       Пилозубый убрал руку с выдернутым между пальцами маленьким скользким зубом и отбросил его в сторону. Оплёвываясь кровью, ноя, Лита как можно осторожнее тронула языком повреждённый участок. Десна вокруг уже начала опухать, а внутри неё остался обломанный островатый корень — это всё, что осталось от некогда целого зуба.       «Как больно! Господи, как же это больно! Я не выдержу этого ещё двадцать семь раз!»       Могла ли она в данной ситуации назвать отсутствие так и не выросших зубов мудрости благоприятным обстоятельством? Едва ли это поможет ей вытерпеть всё до конца.       Пилозубый снова протянул к ней руку, его мерзкие пальцы проникли в рот, обхватили соседний зуб. Лита что есть силы вцепилась в ткань его штанов.       «Нет…»        — Постой, — неожиданно для всех остановил племянника Мэйнард Одетс. — Погоди, дружок, не торопись.       Лита замерла, пропустив удар сердца, перестав замечать отвратительного вкуса крови во рту и того, как эта кровь безостановочно лилась изо рта, стекала по подбородку, капала на колени… Она сосредоточилась только на его словах.       «НЕУЖЕЛИ ОН ПЕРЕДУМАЛ БОЖЕ ОН ТОЧНО ПЕРЕДУМАЛ ОН ОТПУСТИТ МЕНЯ ВОТ СЕЙЧАС ТОЧНО ОТПУСТИТ ОН ОТПУСТИТ МЕНЯ БОЖЕ Я ТАК ХОЧУ ДОМОЙ».       Мужчина медленно приблизился к ней и братьям, навис над Литой четвёртой тенью. Мутанты подняли на него озадаченные взгляды, но Пилозубый не убрал пальцев изо рта их жертвы, Одноглазый не отпустил её волос. Как верные палачи, они молча ждали дальнейших распоряжений.        — Возьмите-ка это, мальчики, — усмехнулся Мэйнард и протянул старшим из братьев какие-то предметы, которых Лита, разумеется, не могла видеть. Но ей интуитивно не понравился тон голоса, которым Мэйнард произнёс эти слова, и тот факт, что она была не в состоянии самостоятельно увидеть, что именно передал им сумасшедший старик. — Так вам будет легче.       «ОНИ ТЕБЯ НЕ ОТПУСТЯТ».       «Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ».       Лита испуганно завертелась на месте, когда монстр позади, отпустив волосы, присел на корточки, взял её за руки и завёл их назад. Сопротивление было встречено предупреждающим ударом по виску. Девушка охнула и спрятала лицо.       «ПУСТЬ ВСЕ КОНЧИТСЯ БЫСТРО, ПОЖАЛУЙСТА, Я НЕ ВЫТЕРПЛЮ, Я НЕ СМОГУ…»       Одноглазый накинул на ободранные руки верёвку и умелым отточенным движением завязал прочный узел.       Лита похолодела от этого действия, тут же в панике зашевелила кистями, пытаясь выбраться. Напрасно дёрнулась. Ей окончательно некуда бежать, обреченно подумала она. Они надёжно пресекли её последние попытки к бегству.       «НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ».       Губы задрожали. Смерть казалась как никогда близкой. Если бы она могла плакать… Если бы она могла, ей стало бы легче. Может быть…       Окровавленной кожи на щеке коснулось что-то неприятно холодное, металлическое. Это что-то непривычно, по-мерзкому нежно двинулось от щеки вниз, к губам, аккуратно прошлось по ним. Лите не нужно было долго гадать, что это могло быть. Путающийся от переживаемого ужаса разум парадоксально живо соображал.       «Только не это, нет, только не что-либо хуже…»       Она заплакала. Она узнала, как плакать, когда даже слёзы не нужны. Её участь была слишком ужасна, Лита не могла сдерживать себя.       Мужчины над её головой засмеялись с неприкрытым злорадством. Они упивались её отчаянием, беспомощностью, их забавляла её неспособность противостоять им.        — Это только начало, милая! — издевательски обнадежил её Мэйнард Одетс.       Он жестом дал Пилозубому разрешение начинать. Тот кивнул в ответ, расцепил фиксаторы плоскогубцев, которые сжимал в руках. Инструмент с издевательской неторопливостью направился ко рту жертвы. Одноглазый схватился за нижнюю челюсть девушки, насильно потянул вниз, вынуждая её открыть рот. Она завизжала, задёргалась под его рукой.       «ГОСПОДИ, ДАЙ МНЕ ВОЗМОЖНОСТЬ УМЕРЕТЬ ПРЯМО СЕЙЧАС!»       Плоскогубцы ухватились за зуб, соседствующий с первым оторванным. Металл мерзостно заскользил по кости, во рту вперемешку с железным вкусом крови появился вкус инструмента, такой же железный, холодный и тошнотно кислый.       Зубы под ним ломались лучше. Легче. Братья продолжали смеяться, наслаждаясь мучениями своей жертвы, пребывая в восторге от вида новой крови, они всё смеялись и смеялись, Трёхпалый тряс её за одно плечо, Одноглазый «утешительно» хлопал по другому, мол, ты молодец, хорошо держишься, а Лита кричала, упрямо вырывалась, плевалась кровью вперемешку с зубами и сходила с ума от мучений.       «ОСТАНОВИТЕСЬ ОСТАНОВИТЕСЬ ОСТАНОВИТЕСЬ!»       Обхват. Рывок. Боль. Кровь.       Треск вырываемых зубов оглушал, закладывал уши. Дёсна полыхали нестерпимым, болезненным жаром. Мучитель больше не выбрасывал зубов на землю — Лите приходилось выплёвывать их самой. Гадкое ощущение маленьких осколков костей, падающих на язык, тут же провоцировало рвотный рефлекс. Вдобавок она вот-вот могла захлебнуться кровью, однако мужчина позади был наготове и держал её лицо чуть по наклонной, уберегая от такой лёгкой смерти совсем не из благих убеждений.       Она ещё нужна им живой.       Это не конец, о, нет, это далеко не конец!       Рывок. Очередной зуб, потеряв опору, упал куда-то под язык. Лита закашлялась, сплюнула его вместе с кровавой слизью, со свистом вдохнула такой ненавистный, позволяющий продолжать жить воздух. Дёсны распухли и болели так, что она перестала чувствовать свои губы. А впереди был нижний ряд…       Мэйнард Одетс наблюдал за процессом, задумчиво потирая щетину на подбородке. Право, зрелище перед ним предстало не из приятных. Он был уже почти готов пожалеть бедняжку Литу, но вместо этого едко улыбнулся. Ха… Ещё чего. Он не был склонен к эмпатии и тем более к сострадательности. Скоро парни закончат эту работу и начнётся самое интересное. Мэйнард был в предвкушении…       Лита страдала. Руки безвольным грузом повисли за спиной. Она уже не могла устоять на коленях, тяжело осела на землю. Пилозубый завершил дело с верхними зубами и перешёл к нижним, но заметил её ослабевшее состояние. Немного поразмыслив, он убрал плоскогубцы, передав их младшему брату. Потом дотронулся тяжёлой рукой до щеки девушки и неуклюже погладил пальцами влажную от потёков крови кожу. Лита, которая почти потеряла рассудок от боли, бессознательно приникла к его ладони. Пилозубый склонил голову набок, внимательно разглядывая кровавое месиво вместо лица.       «Я так… хочу… умереть».       Он знал, как ускорить этот процесс, помочь ей пережить истязания немного быстрее.       Большой палец скользнул по нижней губе. Рот Литы разомкнулся безотчётно. Пилозубый сунул внутрь три пальца, подцепил сразу несколько нижних зубов. Ожидая реакции, ухмыльнулся. Девушка промычала что-то нечленораздельное, руки за спиной задрожали, непроизвольно сжались в кулаки.       «Остановись, не делай этого…»       Одноглазый и Трёхпалый с нездоровым интересом наблюдали за действиями старшего брата. Мэйнард перевёл взгляд на что-то другое.       Одно грубое движение. Хруст. Лита резко подалась вперёд, но мужчина позади уберёг её от падения. Все несколько подцепленных зубов разом отошли от дёсен, рот наполнил поток новой крови.       По притихшему лесу прокатился очередной вопль.       Склизкие от крови и слюней зубы поочередно посыпались изо рта.       Пилозубый вернул себе плоскогубцы, продолжил работу ими. Одноглазый держал девушку за челюсть, следил за тем, чтобы она случайно или намеренно не захлебнулась, а ликующий Трёхпалый подался вперёд, чтобы рассмотреть всё получше. Инструмент направился в раззинутый рот. Металл обхватил очередную кость, заелозил по ней. Скрип острой болевой волной отдался в десне.       Рука Пилозубого безжалостно рванулась от неё.       Хруст.       Стон.       «Господи, позволь мне умереть…»       Терзания продолжались.       Но всё на свете имеет как начало, так и конец.       Её вынуждали слишком широко открывать рот, чтобы фиксаторы плоскогубцев могли добраться до последних, крайних зубов. В конце концов, вскоре были сломаны и они. Когда последняя кость была вытащена наружу и выброшена на землю, Лита без облегчения поняла: её пытка закончилась. Стук брошенного инструмента был тому подтверждением.       «Это не самое страшное, это НЕ САМОЕ СТРАШНОЕ, они намерены продолжать».       Одноглазый дёрнул жертву за волосы, задрав лицо кверху, и братья стали любоваться результатом проделанной работы. Кто-то из них потянул её за нижнюю губу. Рот открылся без сопротивления, но любое движение челюсти причиняло неимоверные страдания. Довольно посмеиваясь, братья повернулись к Мэйнарду в ожидании услышать его мнение.       Лита почувствовала, как в горло по инерции ударила собственная кровь, которая была тёплой, но прошлась по глотке холодным тошнотворным пламенем. Лицевые мышцы слабо вздрогнули от отвращения.       Шаги неподалеку свидетельствовали о том, что четвёртый мужчина приблизился к ним. Его рука коснулась её подбородка. Он осмотрел челюсть девушки, удостоверился в желаемом результате и одобрительно хмыкнул.        — Можно начинать, — вынес он приговор и нарочито весело похлопал её по щеке. Движения болью отдались в изрубленных деснах. — Ах, Лита, Лита, как прекрасна эта ночь!       Лита зло отстранилась от него, сплюнула.       «Умри. Самой мучительной смертью, какая только есть в этом мире, и сгори в другом».        — Развяжите её, мальчики. Уверен, понаблюдать за её отпором будет… интересно. И начните с одежды.       «Ты умрёшь. Ты обязательно умрёшь».        — Лита, — не унимался Мэйнард. — Вспомни-ка мои слова ещё раз. Так, на всякий случай. Сначала я, а потом остальные трое. Ну что, девочка моя, ты готова к такому объёму работы?       «Не своей смертью. Тебя убьют, как скотину. УБЬЮТ. Ты будешь страдать так же, как страдаю я».       Одноглазый без труда развязал собственноручно завязанный узел, откинул верёвку в сторону.       «Тебя убьют, убьют, убьют».       Она не знала и даже не задумывалась над тем, почему проклинает только Мэйнарда, словно троицы братьев рядом вовсе не существовало. Это выходило машинально. Обречённая на унизительную смерть девушка сосредоточила всю ненависть мира на одном мужчине. Том самом, который стал изначальной причиной этого кошмара. В отличие от него, братья бы её просто убили и не стали заморачиваться над чем-то ещё, она была уверена в этом. Им не нужна сексуальная связь, это прихоть исключительно Мэйнарда. Он — виновник всего. Он. Правосудие свершится, диктовал искалеченный разум. К тому моменту её уже не будет в живых, но она найдет, обязательно найдет способ убедиться в том, что Мэйнард Одетс получил по заслугам. Она достанет его хоть с того света. Она сможет, она сделает это, потому что иначе её душе не будет покоя.       «Загробный мир!.. Ты сходишь с ума…»       «Я не могу… не могу больше!»       «Мне так больно… Так мучительно больно, эта боль невыносима! Я не хочу жить!»       «Сейчас ты познаешь худший смысл того, что значит быть женщиной».       Множество разных мыслей крутилось в голове. Каждой Лита давала возможность пробраться к ней, проскользнуть хотя бы мельком, но она изо всех сил старалась отгородиться от тяжёлых мыслей о настоящем, о том, что ей ещё предстоит пережить. Она тщетно надеялась на то, что если просто не будет думать, если отключится от всех ощущений, от всех эмоций, ей станет всё равно, и оставшиеся часы пройдут стремительно и безболезненно. Если бы это было так просто…       Верёвка снята, затёкшие руки свободны, но ещё не способны дать отпор. Одноглазый стал стягивать с неё одежду, начав с рубашки. По оголившейся коже на плечах неуютно прошёлся порыв холодного лесного ветра.       «Четверо… Четверо мужчин! Я не смогу, нет, никогда в жизни…»       Невозможно было не думать о самом страшном. Их действия не давали сосредоточиться на чём-то другом и неумолимо возвращали в жестокое настоящее. Стоило только представить…       «Четверо мужчин».       «Не смогу…»       За рубашкой последовала майка. Одноглазый не заморачивался с тем, чтобы снять её через голову, и разорвал прямо на теле. Треск рвущейся ткани напомнил Лите о только что пережитом процессе вырывания зубов, об адской боли во рту, о безнадёжности её положения, она подумала о предстоящем и ей вновь захотелось плакать. И она не стала ограничивать себя в чувствах. Она знала, что своей слабостью доставит этим извергам неописуемое удовольствие, ведь это именно то, чего они добивались с самого начала, но чтобы стерпеть всё молча, требовалось мужество, сила духа, которых у неё уже попросту не осталось. И она протяжно, горько зарыдала над своей судьбой.       Когда мужчина полез к ней, чтобы сорвать лифчик, Лита стала оказывать инстинктивное сопротивление: слепо ударила его по рукам, отползла на коленях назад и закрылась от них всех, крепко обняв себя за плечи.       «Я не смогу!»       Но никто не собирался её спрашивать. Одноглазый приблизился к ней вплотную. Одного резкого движения ему хватило, чтобы поставить её на ноги, а затем силой расцепить упрямые руки от корпуса. Ненадёжно, но отчаянно оберегаемое бельё было сдёрнуто в следующую секунду.       Пока монстр отбрасывал его в сторону, Лита снова закрылась и быстро шагнула назад. Ноги по-прежнему дрожали, а колени с каждым шагом предательски подгибались. Тёплая кровь изо рта, тонкими ручейками стекая по подбородку и дальше, вниз, окрасила в красный шею, ключицы, грудь. Девушка медленно, неустойчиво шла до тех пор, пока не врезалась в другое тело позади.       На талию легли горячие, неприятные руки. Немолодые. Мэйнард. Лита вскрикнула и сжалась.        — Какая же ты глупая, Лита, — жарко шепнул он ей на ухо. — Подумать только, всего этого ты могла избежать, если б не повелась на мои обещания! — он тихонько посмеялся над её положением, с притворным сокрушением покачал головой. — Женщины никогда не меняются… — Его рука скользнула вверх, разняла её руки и жадно, издевательски обхватила мягкую грудь. Вздох похотливого наслаждения показался девушке худшим звуком на свете. Она поморщилась от отвращения, но противиться не осмелилась. Из-за «лишних телодвижений» он мог запросто переломать ей руки и преспокойно продолжить своё дело. Она лучше всех знала, что этот ублюдок способен на такое внезапное решение. Шёпот стал ближе, теперь Мэйнард прижимался губами к её уху и не ведая жалости продолжал: — Ты была бы дома, понимаешь? В безопасности, окружённая любовью и заботой близких людей, живая и невредимая, с целыми зубами, способная видеть этот прекрасный мир… А теперь что? Гниёшь во тьме, истекая кровью, твоё сердце замирает, отсчитывая последние секунды жизни, ты проклинаешь нас, но дрожишь от страха за свою шкуру… Такова твоя судьба, Лита?       Лите было невозможно больно слушать его. Её дом, её семья… её друзья, которых она уже никогда не увидит. И спасение, что было так близко… Очередное напоминание о том, что злой рок не обошёл стороной, а ударил со всей силы, сполна отыгравшись на ней одной. Мэйнард Одетс хорошо понимал, куда следует надавить, чтобы начало болеть. Она тяжело сглотнула подступившую кровь. Почему она не может захлебнуться?        — Наверно, да. Твоя и нашей дорогой сучки шерифа. Я, как её увидел, сразу понял, что она та ещё стерва. С ней пришлось повозиться. Давно я не сталкивался с таким отпором! Но… разумеется, ей тоже не удалось уйти от наказания. Мы с ребятами постарались… Труп опознают с трудом. Как и твой.       С леденеющим душу ужасом Лита почувствовала, как его рука на груди сжимается крепче, а сам он резко приникает к ней пахом, и в штанах у него совсем не по-старческому твёрдо.        — Ах, Лита, как мы с тобой повеселимся!       «НАЧАЛОСЬ!»       Девушка заверещала под дикий хохот братьев-каннибалов. Мэйнард смеялся вместе с ними. Одним ловким движением он собрал её волосы в хвост и намотал на кулак.       «Сначала я…»       Голова откинулась назад.       «НЕ ДЕЛАЙТЕ ЭТОГО!»       …«А потом остальные трое».       Наплевав на все опасения, Лита начала отчаянно вырываться из его рук, не думая о предупреждающей боли в груди, о выдираемом клоке волос, об отвратном стояке чужого мужчины сзади. Инстинкт самосохранения диктовал одно: беги. Спасайся. Пусть это стоит дополнительной боли, но выкрутись, вырви себя из рук этих монстров. Не противься мыслей о самоубийстве: с разбега напорись на сук шеей; споткнись о корень, упади, умышленно разбей себе голову. И почти невероятное: доберись до одного из братьев, выхвати нож, полосни себя по горлу. Сделай всё, что угодно, но уйди, спасись от них. Самоубийство — лучший исход для тебя.       Но высвободиться из хватки Мэйнарда не представлялось возможным. Он был крепкой сволочью, и даже простреленное плечо не делало его слабее, он будто забыл, что сам был ранен. Однако он всё же ощутил силу сопротивления жертвы, потому как развернул её лицом к себе и заехал кулаком прямо в челюсть.        — Не рыпайся, девочка!       Новая вспышка боли в дёснах оглушила её. Только-только начавшая останавливаться кровь вновь потоком хлынула в рот. Сквозь резкое головокружительное помутнение Лита яростно пнула насильника носком по голени и с мрачным удовольствием услышала, как он охнул от боли.       Но радоваться было рано. Пнув его, она пошатнулась и не смогла устоять на ногах: неуклюже завалилась на зад, ударилась спиной о землю, но проворно приподнялась на локтях. И в ту же секунду Мэйнард снова ухватил её за волосы. Лита закричала. Он поволок её по земле. Всё происходило так стремительно, что она не успевала ощутить свою боль в полной мере, её перекрывал свирепый, неутолимый страх.        — Никак не можешь смириться со своей судьбой, а, Лита? — прорычал разозлённый мужчина и толкнул её вперед себя. Тело девушки рухнуло навзничь. — Что мешает тебе расслабиться и получить удовольствие? Или ты хочешь умереть в пытках? Ты хочешь, чтобы мои мальчики расчленили тебя по кусочкам? Ты же знаешь, они не откажут в этом… Если это действительно то, чего ты хочешь, то я могу всё устроить, стоит мне сказать слово! Но если же разум ещё не оставил тебя, позволь мне тебе помочь!       «УМРИ, МЕРЗКИЙ ПОДОНОК!»       Она не хотела сдаваться. Когда Мэйнард навалился на неё сверху, она продолжила борьбу с ним, выгибаясь и с силой лягаясь коленями по направлению к его животу, а руками она, как могла, пыталась найти его лицо и заехать кулаком в нос. Однако ни один удар не получался достаточно увесистым, чтобы нанести урон, к тому же мужчина был слишком ловким, и перед ней у него было ключевое преимущество — зрение. Он видел, куда она намеревалась ударить, и успешно уходил от любой атаки.       Мэйнард ухватился рукой за её колено и без труда развёл ногу в сторону. Теперь его противное тело полностью оседало на неё. Но даже в таком плачевном положении Лита не прекращала буйство: её пятка обрушилась ему на поясницу, вторая нога ударила в бок — и опять без результата. Неужели за эту ночь она настолько ослабела? Он подхватил её под бедро и одним грубым движением притянул к себе. Спину царапнуло о жёсткую ледяную землю. Пах мужчины премерзко уткнулся ей в промежность, отчего Литу затошнило, а внутри всё вмиг оборвалось. Но тут рука Мэйнарда неожиданно вцепилась в горло, и ей стало не до этого ощущения.        — Таков твой выбор? Что ж… — зло прошипел он ей прямо в лицо, а потом громче обратился уже к каннибалам: — Эй, один из вас, быстро подошёл сюда!       Братья переглянулись между собой и остались стоять на месте. Они не понимали, к кому именно обращался их родственник.       Мэйнард метнул в их сторону бешеный взгляд:        — Любой из вас, болваны!       Трёхпалый оказался самым шустрым и сообразительным. Он торопливо шагнул в сторону старшего родственника и его жертвы, опустился на колени рядом с ними, без лишних приказаний достал нож.       «ОН СОБИРАЕТСЯ РЕЗАТЬ МЕНЯ ПО ЧАСТЯМ», — поняла девушка по характерному звуку стали.       Мэйнард вытянул её руку, прижал к земле, насильно раскрыл ладонь и схватился за один из пальцев.        — Наша крошка не хочет по-хорошему, значит, мы будем с ней по-плохому. Давай.       Трёхпалый не медлил. Прижатого к земле пальца Литы тут же коснулось холодное лезвие. Воображение живо представило по одиночке отрезаемые пальцы, а следом кисти, руки, и всё, что выше, всё, что наиболее нежно и чувствительно к боли… И они растянут процесс точно так же, как тянули с зубами. И, вероятно, будут срезать кожу постепенно, а не резать наверняка. Новые ужасы, очередная боль… Лита тоненько заверещала, представив всё это. Уперлась второй рукой в грудь мужчины, замотала головой.       «ТОЛЬКО НЕ НОВАЯ ПЫТКА, Я СОГЛАСНА НА ВСЁ ОСТАЛЬНОЕ, ВОЗЬМИТЕ МЕНЯ ВСЕ, НО, Я МОЛЮ, НЕ РЕЖЬТЕ, Я НЕ ВЫДЕРЖУ БОЛЬШЕ, НЕТ!!!»       Она сдалась. С отчаянием смирилась со своей судьбой и выбрала, как ей казалось, меньшее из двух зол.       И Мэйнард Одетс понял это. Довольно, но не по-доброму ухмыльнулся и бережно взял её трясущуюся от истерики руку в свою.        — Что такое, девочка? Ты столь быстро передумала? — он дал знак младшему остановиться. Лезвие уже порезало кожу, пустило первую кровь, но не успело войти глубоко. Трёхпалый недовольно скривился, но руки послушно убрал. Мэйнард отпустил её горло, прошёлся пальцами по окровавленной щеке. — Прекрасно. Ты такая умница, Лита. Я знал, что ты сделаешь правильный выбор, — пальцы прекратили движение, остановились совсем рядом от уголка окровавленного рта. — Уверяю тебя, мы для всего найдем время. Согласись, сегодняшняя ночь по-особенному длинна и прекрасна!       Она отдёрнулась от его руки, как от кнута.       «Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, БОЖЕ, КАК Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ».       Трёхпалый поднялся со своего места. Отходя, бросил неприязненный взгляд на девушку. Он негодовал из-за того, что ему не позволили закончить начатое, и одновременно с этим не смел противиться воле Одетса.       Лита всё ещё ощущала на себе чужое тело и с неприятным замиранием сердца ожидала, когда с неё начнут стягивать шорты. Выбор сделан, горько думала она, осталось встретить последствия. В очередной раз она сглотнула собравшуюся во рту кровь, стиснула дрожащие кулаки, пыталась успокоиться: дышала глубже, мысленно убеждала себя в том, что всё пройдет быстро, что эти мужчины — физически точно такие же мужчины, как все остальные, как Гас, как её первая «школьная любовь», как ещё один из её бывших постарше, с кем в потёмках на заднем дворе колледжа она однажды… Точно такие же, чёрт подери, мужчины! Но внутри всё по-прежнему раздирает от ужаса!       Потому что в данной ситуации строение тела не играло никакой роли. Пугало другое: в отличие от обычных мужчин, эти — больные, напрочь отбитые аморальные ублюдки. Чтобы получить удовольствие, им не нужен секс. Им мало иметь женщину, чтобы просто ей «присунуть». Даже сейчас Мэйнард не торопился. Всё, что ему нужно сейчас — это наслаждаться чувством своей вседозволенности, заставлять жертву мучиться от страха и этим же страхом упиваться. Вот что по-настоящему приносит ему удовольствие. И его «мальчики» точно такие же. А может, хуже него.       Так думала она. И была права во многом. Но всё-таки не во всём. Чужая душа — потёмки, так говорится? Семья лесных каннибалов состояла из личностей намного более сложных, нежели она себе их представила. В одном своём происхождении они хранили больше мрачных тайн, которые будут едва понятны обычной девчонке из цивилизованного мира.       И уж точно не ей суждено добраться до их сути.       Мэйнард оторвался от созерцания её корчащегося от боли и отвращения лица, поднял голову и впёрся взглядом в соседствующую с его хижиной длинную колоду для рубки мяса. В голове мелькнула блестящая, торжествующая мысль.       Тяжесть другого тела вдруг перестала давить на Литу. Впервые за мучительно долгое время она смогла вдохнуть свободно.       «Сделай одолжение, говнюк, больше никогда не прикасайся ко мне, я прошу…»       Её желанию не суждено было сбыться. Впрочем, ни на что иное она и не надеялась. Поднявшись на ноги, Мэйнард взялся за её запястья и бесцеремонно поволок по земле. Спину снова полоснуло о почву, достаточно твёрдую и холодную, чтобы причинить боль оголённой коже. Лита еле слышно застонала, чувствуя всё больше злости, и выругалась про себя.       «Ты приговорил меня к смерти, но, будь уверен, вскоре умрёшь сам… Тебе не скрыться, не спрятаться от СВОЕЙ участи».       Если бы ненависть могла убивать, в живых бы не остался ни один из окружающих её монстров.       Мужчина подхватил её и взвалил на сооружение, напоминающее широкий стол. Выждав момент, когда он полностью отпустит её руки, Лита тут же привстала с места.        — Сидеть смирно! — рявкнул он в её сторону. Она содрогнулась от этого неожиданно громкого звука. Но она не думала вставать на ноги, не думала предпринимать очередную напрасную попытку к бегству. Зачем, какой в этом толк?.. Ей давно известно, что скоро её существованию придёт конец. Она хотела лишь закрыться от них, что, в принципе, было действием таким же бессмысленным, но, по крайней мере, оно бы подарило ей несколько секунд иллюзии защиты. Они были необходимы, потому как Лита знала: ещё чуть-чуть, и у неё случится нервный срыв. Она близка к тому, чтобы полностью потерять рассудок от навалившегося на неё отчаяния, удушающего чувства безысходности и беспощадной, нечеловеческой боли.       Мэйнард обошёл её по кругу, водя изучающим взглядом то по ней, то по сооружению, на которое он её усадил, и ухмыльнулся тому, как жалко и напрасно она обхватила себя за плечи. Нет, не поможет, девочка… Не поможет.        — Сейчас ты будешь слушать меня внимательно, Лита, — вкрадчиво начал он и в последний раз взглянул на колоду, визуально оценивая её прочность. — Потому что если ты ослушаешься, тебе будет больно. Снова. И намного сильнее, чем было до этого момента.       Угроза оставила Литу равнодушной, так как скрепя сердце она собиралась подчиниться. Он, они все не оставили ей выбора: она должна быть послушной, чтобы больше не было боли. Быть может, если она сделает всё, как надо, они пойдут на милость, подарив ей быструю смерть, и этот кошмар наконец закончится.       Она приготовилась слушать, уцепившись за эту мысль, как за последний спасательный круг.        — Первое, самое простое: убери руки, вдохни глубоко, расслабься. У тебя прекрасная грудь, девочка. Ну же… Поверь, всем нам очень нравится.       Лита едва не задохнулась от непомерной ярости.       «Ублюдки. Твари. Сучьи выродки».       Но самой себе она обещала быть смиренной. Пальцы с большой неохотой, но перестали обнимать плечи, руки, неизменно дрожа, медленно опустились вдоль боков. Она не могла видеть, но явственно почувствовала сразу несколько хищных, наглых, мерзких взглядов на своей груди.       Мэйнард Одетс довольно улыбнулся и тронул пальцами нож, спрятанный во внутреннем кармане верхней одежды.        — Умница, — с таким же довольством в голосе похвалил он её. — Ты схватываешь на лету. Теперь… не делая резких движений, не торопясь, сними свои симпатичные шортики. Вместе с бельём. Давай. Ты меня услышала.       Сердце Литы заходило ходуном. По коже пробежал холодок, в данной ситуации не от ветра. Она поёжилась, застыла в нерешительности.       «Соберись, я молю тебя, соберись, держи себя в руках, будь спокойна, не думай о том, что они здесь, что они стоят прямо перед тобой… Просто… сделай это».       Из-за проклятой дрожи Лита не сразу смогла расстегнуть единственную чёртову пуговицу и спустить молнию, но когда ей это удалось, она заёрзала на месте, медленно стягивая и мысленно прощаясь со своими действительно хорошими джинсовыми шортами.       Если бы не боль, сковывающая весь рот подобно пыточным тискам, она бы вынудила себя улыбнуться.       «Тебя собираются трахнуть чёртовы больные мутанты и не менее больной преступник, а ты жалеешь о каких-то дурацких шортах?»       Зацепиться за обычную, глупую мысль — необходимость, способная отвлечь от творящегося с ней ужаса. Но когда дело дошло до нижнего белья, Лита снова запнулась.        — Продолжай, — с былой отвратительной теплотой поддержал её Мэйнард. — Ты по-прежнему на верном пути.       «Заткнись».       «Их нет. Их просто нет. Ни здесь, ни где-либо ещё. Я одна, а одной это сделать проще простого…»       Но руки дрожали. Никакая мысль не помогала отделаться от ощущения их присутствия. И всё-таки страх быть истерзанной подгонял её действовать дальше.       «Осталось совсем, совсем немного…»       Нижнее бельё неторопливо заскользило вниз по бёдрам и дальше, через колени, вдоль икр до тех пор, пока тоже не было снято.       «Совсем…»       Лита осталась совершенно нагая и как никогда остро ощущала свою беззащитность перед ними.       Мэйнард прошёлся взглядом по стройным ногам и фигуре в целом. Хороша, не хуже тех, что были до, что ещё сказать… С ней будет приятно провести время. Из интереса мужчина покосился на стоящих подле него каннибалов. О чём думают они, глядя на обнажённое женское тело?       Вероятно, то же, что и всегда: не более, чем цельный кусок мяса, который нужно умертвить, изрезать и сожрать. Вряд ли они способны осознать в себе сексуальное влечение к обычной девушке, столь непохожую на них самих.       Однако, лишь поглядев на них, Мэйнард не без удивления понял обратное: братья выглядели действительно заинтересованными в происходящем. Двое из них, по крайней мере, точно. С третьим всё обстояло иначе: он впился жёстким пристальным взглядом в её окровавленное лицо, игнорируя всё остальное, и тихо шипел то ли от отвращения, то ли плохо скрывая испытываемое нетерпение. Понять его чувства было сложнее всего, и Мэйнарду откровенно не хотелось копаться в них. Но всё же, задумавшись об этом, продолжал рассматривать его.       В следующий миг, словно ощутив на шкуре излишнее внимание старшего родственника, каннибал резко перевёл на него взор. Шипение не утихало. Мэйнард хотел было содрогнуться, встретившись со столь злым огнём в глазах, но сохранил хладнокровие, видя его далеко не впервые.        — А теперь, Лита, — он отвернулся от племянника и вернулся к заждавшейся их жертве. — Последнее.       Лита сидела, съёжившись, мелко дрожа от несильного, но по-осеннему холодного ветра. Проявлялись последствия нервного перенапряжения: ободранные руки начали непроизвольно царапать кожу на ногах.       «Всего лишь последнее…» — успокаивала она себя, оставляя на теле очередную красную полосу.        — Поднимись. А затем ляг на колоду спиной кверху. Для этого тебе придётся развернуться и опуститься на колени. Как только примешь нужное положение, лежи смирно и продолжай слушать меня… Приступай, живо.       Лита сгорбилась и опустила лицо. Кровь изо рта несколькими крупными каплями упала вниз и растеклась по ляжкам. Девушка особенно сильно впилась в кожу. Сердце учащённо забилось, а внутри всколыхнулась буря протеста:       «Я НЕ СМОГУ».       Он велел ей принять самое унизительное положение — встать раком. Она сразу поняла, из каких соображений — он не хотел, чтобы она захлебнулась кровью, лёжа на спине, но… в гробу она видала такую заботу! Многим лучше захлебнуться, чтобы не переживать этот кошмар!       Лита продолжила недвижно сидеть на месте, борясь с самой собой.       «Не послушаешься — тебя четвертуют».       «Я не могу пошевелиться».       «Если ты не послушаешься…»       «Я не могу, не могу…»       «ДАВАЙ ЖЕ».       «НИКОГДА».       Ладони закрыли обезображеное лицо. Из горла вылетел очередной сдавленный стон. Она не может. Полное ничтожество. А время шло.       Мэйнард только этого и ждал. Ведь принуждать всегда веселее. Дай только повод!       Лита услышала звук стремительных шагов в свою сторону, внутренне приготовилась к новому удару. Сперва мужчина дернул её на себя, заставляя подняться, затем отнял её руки от лица и обрушил сжатый кулак на скулу.        — КОГДА Я… — удар! — …ГОВОРЮ СДЕЛАТЬ ЧТО-ЛИБО… — УДАР! — …ТЫ! ЭТО! ДЕЛАЕШЬ!       Сил кричать нет, и взять их неоткуда. Лита молча терпела всё, но вместе с болью ясно чувствовала, как безнадёжно и неотвратимо распадается на осколки искалеченный разум. Подумай она об этом ощущении лишь несколькими днями ранее, там, в нормальной жизни, когда самое страшное, что могло ей угрожать — это взбучка от родителей за употребление травки, она бы улыбнулась и не взяла в толк, что значит это чувство, и что это за условия такие, которые доводят до столь плачевного состояния, что вынуждают разум распадаться, но теперь… Теперь она понимала всё.       «Я так хочу домой…»       Она схватилась за лицо, попыталась уклониться от рук, но очередной, последний удар всё равно настиг её.       Человек, прошедший через подобный ад, был открыт для любой истины.       Лита обессилено рухнула на деревянную колоду. Свежая кровь покрыла корку запёкшейся. Сколько уже она потеряла, а сколько предстоит?..       Мэйнард размял затёкшие кулаки до хруста в костяшках, бросил на Литу победоносный взгляд сверху вниз. Наконец-то она будет беспрекословно слушаться его! Какой у неё есть выбор? Только повиновение!       «Почему ты не можешь просто делать то, что тебе говорят?»       «Это слишком… Его последние слова, это так унизительно…»       «О какой чести ты думаешь?! Ты должна! В твоём положении сопротивление давно стало бессмысленным».       Бессознательным движением ладони она вытерла кровь с щёк, подбородка, проглотила её вместе с подкатывающими к горлу слезами.       Должна…       Из последних сил замученная девушка приподнялась на локтях, подтянула себя вверх, вцепилась руками в доску. Пальцы кольнуло об необработанную отсыревшую древесину. Распластавшись на сооружении, упёршись коленями в землю, она затаила дыхание, сосредоточилась на своих мыслях, стараясь остановить дрожь в теле, не думать о плохом, но только плохое и лезло в голову.       Вот и всё. Вот так… вот здесь…       «Вот здесь тебя и трахнут. И не один, не забывай об этом… Достаточно экзотично, не находишь? Как в лучших фильмах для взрослых из категории «групповое». Ты же хотела поскорее стать взрослой, да, девочка? Что ж, судьба благоволит тебе… А ещё здесь ты, вероятно, умрёшь. И никто тебя не найдёт. Никому ты не нужна, Лита. Никто тебя не хватится. Есть только холодный, промозглый лес вокруг. Есть зло, обитающее в этом лесу, зло, которое, как ни старайся, невозможно выкорчевать отсюда… Зло, что невозможно победить. Есть твоё обречённое, неутешное одиночество среди этого зла. И никакого спасения. Ну, как тебе такой конец жизни, а?»       Всхлип. Дрожь не унималась, становилась сильнее.       «Думай… о другом. Просто… не слушай себя, ты уже… не ты. Не слушай их… никого. Это бред, такой бред, тебе ведь это не нужно! Подумай о себе, о жизни, которая от тебя ускользает… нет, нет, не так, не думай о жизни, но и не о близости смерти, нет, и не слушай их, только не слушай их… Нет, не думай, не думай сейчас ни о чём!»       «Мамочка… Я так хочу домой!»       Тихий плач легонько сотрясал голую спину Литы. Руки стискивали доску все крепче и крепче, будто хотели стать с ней одним целым. От судорожных, теряющих ясность мыслей не становилось спокойнее, но безумие, в которое она впадала, помогло выпасть из реальности, перестать замечать то, что происходило с ней… Хотя бы на первое время.       Она не ощущала холодящих движений ветра по телу. Не слышала звука расстёгиваемой пряжки ремня за спиной. Не чувствовала рук, коснувшихся её ягодиц. Ведь всего этого не существует, она уверена.       Вздох над головой, полный отвратительной похоти. Цепкие, гадкие пальцы вцепились в мягкую кожу. Лита впилась ногтями в древесину до новой крови. Всему приходит конец, тихо твердила она себе… и это успокаивало гораздо больше, чем ей представлялось. Она позволила себе расслабиться с этой мыслью, отдаться всему, что с ней происходило.        — Ты молодец, Лита, — пробормотал над ней Мэйнард. — Ты всё сделала правильно. Впредь я не буду к тебе слишком жесток.       Она это знала. Позволить всему идти своим чередом — лучшее и единственное, что она могла теперь сделать. Взамен ей полагалось скорое избавление от всех кошмаров. Она достаточно страдала, но очень скоро страдания не будут беспокоить её. Пройдёт вся боль. Испарятся все страшные воспоминания. Исчезнут ужасные люди вокруг. И не станет всего…       Мужчина навалился на неё сверху, ткнулся носом в её спутанные волосы, глубоко вдохнул. Запах крови, разивший от девушки, успокаивал его. Возможно, он действительно не будет жесток с ней… но в такой простой исход верилось с трудом. Мэйнард заботливо убрал прядь волос с лица, коснулся губами окровавленной щеки и мрачно уставился на медленно собирающуюся лужицу крови из-под рта.       Он соврал ей. Ни одна жертва не заслуживает жалости. Ни один не ушёл от них легко. Но зачем ей знать об этом сейчас?       «Они убьют меня быстро. Один миг и — всё… Уже недолго осталось. Совсем недолго… Они убьют меня…»       Рука Мэйнарда скользнула под живот, заставив приподняться над колодой. Безразличная к жизни Лита делала всё, как надо. Но когда пальцы опустились ниже, поёжилась от нежелания и отстранилась.       Разумеется, она была сухая. Какая женщина может возбудиться без предварительных ласк, да ещё в таких неподходящих условиях? Здесь нужно быть понежнее.        — Ну-ну, крошка, — обдало ухо жаркое дыхание. — Это пока ты не хочешь, но, прошу, дай мне немного времени, чтобы переубедить тебя…       Мэйнард повернулся к племянникам, застывшим подле и явно не знающим, чем себя занять. Обведя всех троих насмешливым взглядом, он кивком указал на девушку и поудобнее подхватил её под грудь. Каждое его движение было противно и причиняло моральный дискомфорт, но ни о каком сопротивлении не могло быть и речи.        — Вот что я скажу вам, парни, — начал Мэйнард тоном человека, хорошо знающем, о чём он говорит. — Кратко, но по делу: не берите девок на сухую. Не то чтобы совсем уж плохо, но им это не шибко нравится. Мой скромный совет: в такие деликатные моменты позвольте себе пойти на маленькие уступки. Вы же не хотите причинить неудобства представительницам прекрасного пола? Вряд ли они перестанут жалеть о связи с такими, как вы, но если первое время побыть ласковым, им это дело пойдет приятнее, и, возможно, они на время забудут о том, что рожами вы не вышли.       Наверно, братьям стоило посмеяться над несерьёзностью его слов (ведь, о Боже, о каких уступках он говорит этим далеко не ведающим чувства такта монстрам?), или хотя бы изобразить улыбку, но они промолчали, не высказали никаких эмоций и продолжили исполнять роль немых наблюдателей.       Стоило руке Мэйнарда вновь скользнуть вниз, Лита вздрогнула, подалась прочь от неё. Его слова прозвучали безобидно, и всё-таки она уловила в них едва скрываемый подвох.       «Он замышляет недоброе…»       «Расслабься! — жёстко напомнил внутренний голос. — Что тебе остаётся? Будь паинькой и всё пойдет, как надо…»       Он обхватил её тело неожиданно грубо на фоне прошлых действий, прижал к себе, не позволив больше вырываться. Ловкие пальцы спешно прошлись по половым губам, тронули клитор и здесь же остановились.       «Не думай…»       Она почувствовала уверенное давление, поначалу неприятное, но уже в следующий миг вызвавшее по всему телу предательски сладостный импульс.       …«Что это они. Почему бы не представить кого-то более желанного?»       Она хотела подавить стон, готовый сорваться с губ. Содрогнулась теперь не от самого постылого чувства, но ни за что на свете не призналась бы в этом.       «Не они…»       Лита напряглась под быстрыми, уверенными движениями чужих пальцев. Умелый сукин сын, мать его… Скольких женщин он брал против их воли?       Мэйнарду передалось это напряжение, эта прокатившаяся по телу дрожь, он слышал сбитое, участившееся дыхание своей жертвы, понимал, что она чувствует и как влияет на эти чувства.        — Не сдерживай себя. Я уверен, что тебе это нравится, милая, — горячий выдох вновь коснулся уха. Вторая рука начала болезненно-ласково оглаживать грудь. Сердце под ней колотилось как бешеное, готовое вот-вот вырваться из удерживающих оков рёбер. — Ну давай, дай мне знать, что тебе нравится…       При возможности она бы стиснула зубы, заставив себя молчать, игнорировать провокацию.       «Сделай то, что он требует… Разве тебе так уж плохо?»       «Я его ненавижу…»        — Давай же!       Хотелось бы ей не послушать, воспротивиться ему, показать, что его прикосновения для неё ровно что пустое, бессмысленное действие, но, чёрт возьми, не так, это было не так! Внутренности скрутило от отвращения к самой себе, когда под воздействием умелых движений между ног наконец стало влажно. Не замечая того, Лита сама подалась назад, ближе к его телу и позволила этим мерзким рукам продолжать начатое. Если представить кого-то другого…       Она глухо застонала, не найдя в себе сил молчать — именно то, что ему было нужно.        — Ты молодец… — снизошёл он до похвалы, удовлетворённый результатом.       Достигнув желаемого, он больше не церемонился с ней. Убрал руку, вытер скользкие пальцы о штаны и приспустил их вместе с нижним бельём. В ожидании следующих действий Лита поморщилась от подступившей к горлу тошноты, и в то же время в самых дальних задворках потерянного разума жаждала продолжения.       «Сейчас, он возьмёт меня прямо сейчас… Я не хочу этого, я знаю, что я точно не ХОЧУ ЭТОГО!»       Он не заставил Литу долго ждать. Вошёл в неё резко, до упора, и не был с ней ни нежным, ни готовым идти на уступки. Крепко прижав девушку к колоде, ткнув её носом в отсыревшую древесину, мужчина сразу взвинтил быстрый темп и, видимо, по устоявшейся привычке схватил за волосы. Лита охнула от вспышки боли в носу, а от неосторожного проникновения стенки влагалища словно полоснуло огнём. Она тихо застонала уже совсем не от удовольствия, и больно было везде, и внизу, и в груди, которую Мэйнард теперь сжимал слишком немилосердно.        — Громче, — приказал он ей. — Я хочу, чтобы ты кричала так, будто кто-то может прийти тебе на помощь.       Но она не могла. Даже если бы хотела, не смогла бы. Крик совершенно некстати застрял в горле и всё, что у неё получилось — это слабо, сипло выдохнуть, и с хрипом вдохнуть набитым кровью ртом.       Мэйнарду Одетсу не нравилось, когда его не слушают.       Два его пальца дотронулись до её губ, проникли внутрь, оттянули уголок рта.        — Я сказал: громче.       Её мутило от его движений. От того, с какой грубой остервенелостью он проникал в неё, и его тело, его отвратное тело прижималось к ней слишком тесно, душило, выбивало дыхание из груди. Лита молилась о скором избавлении и позволяла ему делать с собой всё.        — ГРОМЧЕ!       Пальцы потянули челюсть вниз. Лита закричала от возобновившейся боли в деснах, вцепилась рукой в его руку. Она хотела отстраниться, но Мэйнард не позволил этого сделать.        — Ещё!       Пальцы проникли глубже, пока внутри не оказались все, лишь одним он придерживался за щеку.        — Я хочу слышать тебя!       Лита рефлекторно расслабила горло, чтобы не задохнуться, и послушно застонала. Но — проклятье! — опять едва слышно.       «Я не могу, не могу больше, покончи с этим быстрее, я прошу тебя, быстрее!»       Он вынул пальцы, схватил за горло, вдавил к колоде плотнее. Лита жалобно захныкала и подалась назад, позволяя ему войти ещё глубже. Задрожала.        — Хорошо, милая… Очень хорошо… — в недовольном голосе сквозили нотки ехидства. Она смирилась со своим поражением, но он хотел сделать ей хуже, сломать её окончательно. Мэйнард поднял голову и поймал взгляд старшего племянника. Знаком приказал ему подойти ближе, и, когда тот приблизился, указал на жертву.        — У неё найдется для тебя местечко, — хмыкнул мужчина. — Расчехляй своего друга, громила. Покажи, что не зря ломал ей зубы. Она должна знать, что всё это было не напрасно.       Пилозубый впал в замешательство. Уставился на Литу с неким недоумением, затем так же посмотрел на старшего родственника.        — Делай как я, — с плохо скрываемым раздражением прошипел тот.       Каннибал неуверенно шагнул к ней, взял за подбородок. Лита, едва почувствовав прикосновение, поспешно увернулась от руки, прислонилась щекой к холодной поверхности дерева и взмолилась, чтобы он этого не делал.       «Пожалуйста, уйди, не слушай его…»       И он будто услышал, замер и больше не трогал её. Мэйнард смерил его сомнительным взглядом сверху вниз.        — Ты, видать, девственник, а? — теперь его голос звучал откровенно насмешливо. — А ведь самый здоровый… — и процедил сквозь стиснутые зубы: — Просто сунь ей в рот. Делов-то.       «Не слушай…»       Пилозубый всё еще мешкался, но вот уже снова коснулся её лица.       «Прошу тебя, не надо…»       Она не могла представить, как выдержит это. И не хотела даже думать. Принимать двух мужчин одновременно… Каких мужчин!       Её затошнило от этой мысли.       Оттянув за волосы, он заставил её поднять голову и повернул лицом к себе. Лита всё ещё сопротивлялась, но не прикладывала особых усилий, понимая, что ничего этим не добьётся.       «Тебе нужно потерпеть. Совсем немного… Уже скоро… скоро всё закончится».       «Это не он… Думай не о нём, и всё будет проще».       «Молю, пусть это пройдёт быстро!»       Но неуклюжий Пилозубый, видимо, считал иначе. Сначала он долго возился со своей одеждой, шарил тяжёлой рукой по штанам и будто не знал, как их снимать. Затем, наконец разобравшись с ними, снова остановился и с продолжительной заминкой думал, что же делать дальше. Измученная бесконечным ожиданием Лита раздраженно замычала.        — Не заставляй даму ждать, — хмыкнул занятой позади Мэйнард. — Крайне важно пробудить в женщине любопытство. Это коварное чувство, в таком состоянии она готова на многое. Только с ожиданием затягивать нельзя…       «Всё-то ты знаешь. Ублюдок. Делай свое дело молча. И быстрее».       Немалыми усилиями отгородившись от всепоглощающей боли, Лита позволила мимолётной страсти взять над собой верх и решила сама проявить инициативу.       Она протянула руку вперёд, к ожидающему монстру.       «Я… смогу. Я справлюсь. Это… это сущий пустяк».       Пальцы тут же дотронулись до чужой плоти. Лита вздрогнула от вмиг накатившего отвращения.       …«Сможешь. Ты уже не раз это делала, просто в этот раз… у тебя… нет… чёртовых зубов».       Со стоном она обхватила полувозбуждённый член рукой и спрятала лицо от стыда. И моментально поняла, что даже в таком состоянии он гораздо больше, чем у всех её прошлых парней.       «Это… ничего не значит. Он всего лишь такой же человек».       Рука слабо сжала орган и начала производить возвратно-поступательные движения.       То ли непроизвольно, то ли вследствие предстоящего дела внутренности скрутило с неимоверной силой. Ранее испытываемая тошнота достигла своего пика: остатки крови внезапно хлынули изо рта, перемешавшись с рвотной массой. Лита едва успела склониться над землёй, чтобы не стошнить прямо перед носом. Голова неожиданно пошла кругом, отяжелела и её потянуло вниз. Ей показалось, что на несколько долгих мгновений она по-настоящему потеряла сознание. Но Пилозубый быстро привёл её в чувство, дёрнув за многострадальные волосы. Лита зашипела и в ответ намеренно усилила хватку.        — Глядите-ка, ей даже видеть тебя не нужно, чтобы понимать, какой ты урод! — не удержался от колкого комментария Мэйнард. — А тебе, девочка, я советовал бы поторопиться. Уверяю тебя, твой вид его завёл!       «Будьте вы все… прокляты!»       Она вновь подумала о скором избавлении. Ведь чем скорее они наиграются с ней, тем быстрее наступит конец. И это самоутешение в очередной раз придало ей необходимых сил.       Она всё сделает, как надо.       И всё-таки брать в рот полностью — не самый разумный вариант, посчитала она. Учитывая плачевное состояние ротовой полости, это должно причинить сильные боли. Лишь бы монстр сейчас не перехватил инициативу в свои руки…       Ещё несколько раз Лита провела вдоль теперь уже эрегированного члена, ненароком подумав, что считала бы этот размер, не принадлежи он подобному монстру, более чем отличным.       «Чёрт … я… я…»       Она прогнала наваждение и потянулась вперёд.       Всё ещё выглядя озадаченным, Пилозубый наблюдал, как она высовывает окровавленный язык и осторожно дотрагивается им до его члена. То, что он почувствовал от этого прикосновения, было необычно. И он не мог взять в толк, нравится ему это или нет. В ногах появилось неожиданное чувство нежащей слабости, когда язык прошёлся вдоль всей длины и остановился на особо чувствительной головке.       На несколько секунд Лита резко отдёрнулась от него, ощутив новый приступ тошноты. Она не могла чуять другие запахи сквозь застывший во рту вкус крови, но всё равно подумала, что он должен быть очень грязный. Эта мысль едва не отвадила её от продолжения, но она пересилила брезгливость и заставила себя действовать дальше. Язык снова неохотно скользнул по тёплой, гладкой коже.        — Что ты там с ней возишься, а? — возник недовольный пассивным настроем племянника Мэйнард. — Это у тебя есть член! Засунь ей в самую глотку!       «Нет!»       Но тут неожиданно для всех Пилозубый отшатнулся от Литы, не отводя от неё дикого, непонимающего взгляда, впопыхах подобрал штаны и тряхнул косматой головой. Девушка облегчённо опустилась на колоду, выплевала изо рта кровь вместе с гадким вкусом чужого немытого тела. Мэйнард Одетс же со смятением следил за племянником и его ставшим странным поведением.        — Чёрт бы тебя побрал… — пробормотал он под нос так, что его услышала только Лита. — Отлично, и у кого же есть член?! — в злости повысил он голос.       Едва испытавшая некоторое успокоение Лита похолодела, услышав заливистый смех одного из братьев.       Пилозубый обернулся на этот хорошо знакомый звук и столкнулся с ехидным взором Трёхпалого. Младший брат снисходительно толкнул его в плечо и сам направился к жертве.       Недовольство Мэйнарда сошло на нет, он улыбнулся подходящему каннибалу и склонился к её лицу:        — Не повезло тебе, милая… связаться с Младшеньким, — злорадству в голосе мужчины не было предела. — Хоть и мелкий, но вот уж кто точно не станет ломаться. Хе-хе… Приготовься хорошенько… Я предупреждал, что по части расправы он — профессионал.       Лита задрожала, в отчаянии заскребла пальцами по жёсткой древесине. Она не избежит, вновь не избежит этого мучения! Стук сердца вторил шагам, что звучали всё ближе и ближе.       «Не подходи ко мне, не подходи, не подходи…»       Но кто же внемлет её судорожным мольбам?       Трёхпалый встал перед её лицом, предвкушающе закусил нижнюю губу, насмешливо взирая на девушку сверху вниз. Стянув единственную целую лямку с плеча, он сбросил комбинезон, а следом и тканые штаны, оставшиеся с давних времен его непродолжительного заточения в лечебнице Гленнвиль.        — Проведённого с сестричкой времени хватило, чтобы разобраться, что к чему, да, Младший? — хмыкнул Мэйнард, с довольством наблюдая за тем, как уверенно и без предисловий он вынуждает бедняжку Литу разинуть рот и разом засаживает ей во всю длину.       Та рефлекторно поперхнулась. Протянула руку, чтобы взяться за его орган и контролировать траекторию движения, но он не дал этого сделать, откинул её руку и лишь крепче прижал к себе, и вдобавок сам грубо толкнулся ей в рот. Лита чувствовала, как катастрофически не хватает кислорода, но он по-прежнему удерживал её и явно не стремился отпускать. Сумев просунуть руку ему под рубашку, она упёрлась ладонью в его бок, с силой вцепилась в кожу и попыталась отпихнуть от себя.       Каннибал не обратил на её сопротивление никакого внимания и только когда жертва начала захлёбываться в собственной крови, отстранился от неё. Лита резко вдохнула и тут же зашлась в надрывном кровавом кашле.       «Грёбаный… выродок! Чтоб тебе так присунули, мерзкий ты урод!»       Одно лишь успокаивало и помогало худо-бедно терпеть боль: размер у младшего из братьев был значительно скромнее, чем у старшего, уже приближённый к размерам её бывших.       Трёхпалый смотрел, как она оплёвывает последнюю кровь, осторожно вытирает её с губ. И, более не давая времени на передышку, схватил за волосы и снова заставил взять в рот. На этот раз Лита подготовилась лучше: вдохнула поглубже, не касалась израненными дёснами его кожи и по итогу легче перенесла проникновение до самого горла.       Однако злонравный мучитель не позволил ей так легко отвертеться: он схватил её под челюсть, и с нарастающей паникой она ощутила, как дёсны против воли смыкаются на его члене. Лита заверещала, поражённая очередной вспышкой боли, но он только теснее прижал её к себе, определённо, очень довольный возникшей от её вскрика вибрацией.       «Боже, я не могу, я умру прямо сейчас, Я УМРУ ОТ ЭТОЙ БОЛИ, ОТПУСТИ МЕНЯ!!!»       Она выбросила руку вперёд, намереваясь оттолкнуть урода от себя, но внезапный удар по ягодице сбил её с движения и вынудил снова поперхнуться: Мэйнард напомнил о своём существовании и с ухмылкой следил за её реакцией.        — Ещё не конец… Это ещё не конец! Больше отдачи, девочка! — и обратился к Трёхпалому: — Бери жёстче, не жалей её!       С ещё большим усердием каннибал принялся за неё и сам задал темп движения её голове. Мэйнард же крепче впился в её бёдра и продолжил свою часть работы.        — Уж не думаешь ли ты, милая, что для тебя всё так легко закончится? Может, ты думаешь, что освобождение ждёт тебя после того, как каждый из нас кончит в тебя? Этого ли достаточно, как ты думаешь? Я хочу, чтобы ты сейчас хорошо поразмыслила над тем, что есть для тебя надлежащий конец, и что мы собираемся с тобой делать дальше…       Страшное осознание слишком поздно прояснило её разум.       «ОНИ НЕ УБЬЮТ ТЕБЯ БЫСТРО».       «БЕГИ!»       Не помня себя от ужаса Лита отдёрнулась и что было сил вдарила Трёхпалому кулаком в пах. Но каннибал, каким-то образом ожидавший такого поворота событий, отскочил и успел избежать удара. В следующий миг девушка наугад выбросила руку назад, метя локтем в простреленное плечо Мэйнарда, и лягнула его по голени в яростной попытке сбросить с себя его тело.        — Что ты…       Удары достигли своей цели. Мэйнард обескураженно охнул и отвлёкся на раненое плечо. Лита соскользнула с колоды и пала на землю с той стороны, с которой не стояли братья. У неё было катастрофически мало времени на побег. Она знала, что бежать некуда, но это единственное, что сейчас диктовал инстинкт самосохранения.       «КАК Я МОГЛА ПОДУМАТЬ, ЧТО ЭТО КОНЧИТСЯ ТАК ПРОСТО?!»       «ЧТО ОНИ СОБИРАЮТСЯ ДЕЛАТЬ СО МНОЙ?!»       Не думай. Не думай. Не думай. БЕГИ.       Страх не позволял подняться с земли. Лита начала ползти, изо всех сил напрягая все мышцы, упиралась в землю, но конечности беспомощно разъезжались на влажной почве. Однако главной причиной её немощности оставалась слепота. Лита не могла ориентироваться в этой всё ещё непривычной, непроглядной тьме, и все эти факторы перемешались друг с другом против неё, и треклятая слепота, и вновь путающиеся ноги, и всепожирающий первобытный ужас, и всё вылилось в одно: в очередную неудачную попытку сбежать, миновать судьбу. Так и не сумев подняться, Лита рухнула грудью в холодную грязь, и душераздирающий вопль вырвался из её горла: преисполненный горя, ярости и обиды.       «НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ!!!»       Дрожащие пальцы впились в почву. Руки быстро коченели в промозглой земле. Лита вцепилась себе в волосы и начала бессознательно рвать их, а потом пальцы сами собой сместились на виски и стали озверело сдирать с них кожу.       «ЭТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПРАВДОЙ!!!»       Уже на последнем дыхании вопль обрывался, но Лита находила силы кричать дальше, ещё громче и отчаяннее…       «НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НЕМОЖЕТБЫТЬНЕМОЖЕТНЕМОЖЕТ!!!»       …до тех пор, пока удар ботинком по лицу не прервал этот крик. Её отбросило на спину и она стихла.       Пустота…       …она пробыла в ней всего ничего. А когда пришла в себя, даже сквозь подступившую к горлу невыносимую горечь хотела вновь вырвать из себя исступленный крик… но уже не могла этого сделать. Она не могла сделать ничего. Она ничего не чувствовала. Но слышала…       …мир словно погрузился под воду, отдалился от неё. Ветер перестал холодить кожу, смолк шелест листьев над головой. Остался только голос…       …самый ненавистный голос в её жизни.        — Ты облажалась, Лита…       «ТЫ ОБЛАЖАЛАСЬ, ЛИТА!»       Она пыталась сконцентрироваться на этих приглушенных словах. Ей хотелось уловить их смысл, осознать их значение, но помутненный болью рассудок противился даже этой простой цели.       «Я так хочу домой… мамочка…»        —…глупая, наивная дура… тащи за ноги… к тому дереву… недолго осталось…       Слова доносились обрывками, падали в пустоту. Ощутимо потянуло куда-то прямо и вперёд.       Боль перекликалась с равнодушием, полной безучастностью к происходящему. И всё же… если бы Лита могла плакать, слёзы бы непременно омыли её лицо.       Холод пальцев, что обхватили её запястья. Толчок, в этот раз вверх… На краткий миг ей показалось, что кожа вновь стала чувствительна к прикосновениям ветра… Ласково и обходительно он прошёлся по её изуродованному лицу. Литу развернули, прижали к чему-то шероховатому, колющему.       Дерево?..       «Что… что они собираются…»       ШЛЁП!       Пощёчина моментально привела её в чувство. Вмиг обострились ощущения, мир «вынырнул на поверхность»… и боль новым чудовищным шквалом обрушилась на неё. Лита сипло застонала.        — Нет-нет, милая, тебе ещё рано уходить от нас!       Этот голос…       Мэйнард, щерясь, глядел ей прямо в лицо, подмечал малейшие проявления эмоций.        — Зря ты так дёрнулась. К чему это было? Я всё равно доведу до конца то, что планировал изначально…       Говоря, мужчина легко провёл кончиками пальцев по её груди.        — Думаю, ты догадываешься, о чём я? Ты ведь ещё можешь пораскинуть мозгами, а, Лита? Ты понимаешь меня, солнце?       «Что… они…»       Поразительно ясно она понимала всё, о чём он ей говорил.       «Пожалуйста, нет… Прошу тебя, не надо… Только… не это! Только не это!»       Обессиленная рука слабо схватилась за чужие пальцы. Мэйнард Одетс усмехнулся, удостоверившись в том, что Лита осознаёт всё, что с ней происходит. Его пальцы, игнорируя эту ничтожную хватку, продолжили блуждать по худой груди.        — Честно признаться, я удивлён, — неторопливо продолжал он. — Сколь многое всё же способен вынести человек… Однажды я, помнится, где-то вычитал о том, что женщины, не взирая на большую чувствительность к боли, способны претерпеть страшнейшие муки и вопреки всему выжить… — Мэйнард медленно очертил линию вокруг одной из грудей, словно к чему-то прицениваясь. — Мне любопытно, девочка… как далеко можешь зайти ты.       «Нет, боже, я не смогу, я не выдержу, почему я не умираю, мне так больно, я не переживу этого, я ДОЛЖНА УМЕРЕТЬ».       Сквозь бешеную пульсацию крови в ушах она всё же уловила характерный звук вынимаемого из чехла ножа.        — Где же твой предел, Лита?       «НЕ ДЕЛАЙТЕ ЭТОГО Я ПРОШУ НЕ ДЕЛАЙТЕ ЭТОГО!»       Трёхпалый глядел на неё, скривив губы в брезгливом оскале, и по злостности своей натуры пнул Литу ногой в бок. С жалким вскриком она согнулась под неожиданным ударом, изо рта брызнула кровь. Однако Мэйнард не оценил жестокого своеволия племянника.        — Умерь свой пыл, мелкий, — процедил он и окинул каннибала недовольным взглядом. — И лучше придержи-ка её. Сведи эту кисть вдоль ствола… Одноглазый, — окликнул он среднего брата. — Ты — сделай то же со второй. И держите оба. Да покрепче. Проводимая мной процедура для нашей девочки будет… страшно болезненной.       Братья сделали, как им было указано. Лита дёрнулась, чувствуя удушающий ужас, стремительно расползающийся в груди, и пугающую невозможность вырваться из их рук.       «НЕТ НЕТ НЕТ ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ВЫ НЕ МОЖЕТЕ!!!»       Она рванулась снова, и снова, и прилагала все усилия для того, чтобы обрести хотя бы призрачную надежду на освобождение… всё бестолку.       Мэйнард опустился на колени, склонил голову, раздумывая, как лучше начать.        — Держите крепче. Нельзя, чтобы она шевелилась.       С этими словами он вытянул её ноги и придавил их коленями. Лита тут же дёрнулась, но только вновь убедилась, что не может двинуться с места. Тяжесть его тела напрочь пригвоздила её к земле.        — Здесь нужно работать умеючи, лаской, — ухмыльнулся Мэйнард. Его рука легла на правую грудь девушки. — Поверь мне, я постараюсь сделать это быстро… — лезвие коснулось кожи аккурат под грудью. Лита с шумом втянула воздух и не выдохнула обратно. — Или… — он ослабил давление, задумался. — …мне делать это медленно? Как бы ты хотела, милая? М-м? Как тебе нравится больше?       «КАК БЫ Я ХОТЕЛА?!»       Натянуты словно струны нервы лопнули, Лита сорвалась, дёрнулась и заплакала.       «Я ХОТЕЛА БЫ, ЧТОБЫ ТЫ СДОХ!»       Но никто не услышал её искреннего, неистового желания.       Мэйнард не сдержал смеха. Он наслаждался ожиданием начала и тем, как его жертва страдала, отсчитывая мгновения до момента, когда всё наконец начнётся. Но он не торопился, играл с её чувствами и намеренно тянул время, ощущая себя полноправным хозяином ситуации. Он глядел на Литу и улавливал всё — учащённое дыхание, неконтролируемую дрожь тела. Плач. Она боялась. Невыносимо. Прекрасно.        — Я всегда довожу начатое до конца, — с выражением повторил Мэйнард Одетс. — И воплощаю в жизнь всё, что задумал!       Одна рука вцепилась в грудь, вторая — начала рьяно, методично срезать плоть. Заточенное лезвие легко вспороло кожу и сразу вошло глубоко. Снизу-вверх. Туда-сюда.       Туда-сюда, туда-сюда, — отдавалось в мозгу это движение. Лита завопила, только теперь осознав, что значит настоящая боль. Что значит настоящий ад.       «ОСТАНОВИСЬ!»       Лезвие стремительно поднималось выше, срезая всё больше мяса. В мельчайших подробностях Лита ощущала, как ткани молочных желёз рвутся под ножом. Туда-сюда. Туда…       «ХВАТИТ!!!»       …«Я оставлю твои сиськи себе как сувенир». — всплыли в сознании страшные слова, сказанные накануне. Кто же обещал, что для воплощения в жизнь ЭТОЙ прихоти ей сперва нужно будет умереть? Но каким безумцем нужно быть, чтобы сознательно подвергнуть девушку таким мукам?       Братья продолжали крепко удерживать жертву за руки, и до сих пор они прекрасно справлялись со своей задачей. Чего не скажешь о Мэйнарде: даже его силы не хватало на то, чтобы удержать под собой её брыкающиеся ноги.       Немыслимым чудом Лита сумела высвободить одну ногу, извернуться и лягнуть своего мучителя по руке ниже локтя. Ударная волна прошлась до простреленного плеча, скользкие от крови пальцы выронили нож.        — Дьявол! — прошипел Мэйнард, тряхнул больной рукой и быстро вытер окровавленную кисть о жилет. — Сиди, сука, смирно!       Но Лита не прекращала верещать и вырываться, и чем интенсивнее она двигалась, тем острее становилась боль.       Охваченный яростью, Мэйнард снова выругался и как следует приложил её головой о ствол. Лита вскрикнула и потеряла сознание. Пользуясь моментом, он снова прижал коленями её ноги и вернул себе нож.        — Ладно… Осталось немного…       Мэйнард Одетс мрачно хмыкнул, когда от его прикосновения грудь съехала в сторону, обнажив ряд рёбер. Наспех он срезал остатки и кинул на землю. Каннибалы с интересом уставились на брошеный, сочащийся кровью кусок мяса.        — Нет! — рявкнул мужчина, заметив их голодные взгляды. — Эту девку вы не едите! Она — моя!       Братья опешили от фанатичного гнева, прозвучавшего в его голосе.       Он знал, что ей осталось совсем недолго. Ему следовало поторопиться. Разрываемый непонятной, неуправляемой злостью, он быстро приступил ко второй груди. Лезвие вновь вошло под кожу…       Но всплеск новой боли не вернул Литу из забытья, столь велик был болевой шок, повергнувший её в это состояние. Она не смогла прийти в себя вплоть до самого конца…       …дышать стало невыносимо. Она не понимала, что происходит с телом, почему при каждом вдохе так ломит рёбра и болезненно разрывает лёгкие. Неужели… неужели она наконец-то умерла?       Но если она мертва, почему её всё ещё терзает такая нестерпимая, чудовищная боль?       «Я не чувствую… ничего, но мне так больно, так страшно больно, я больше не могу!»       «Я умерла! — попыталась убедить она себя. — Умерла! Всё закончилось!»        — Нет, моя милая!       Кулак Мэйнарда вдарил ей в челюсть.        — Ты живёшь.       Он не мог позволить ей умереть сейчас. Только представив, как близок её конец, он вдруг понял, что не готов её отпустить. Он хотел сделать с ней столько вещей, пока она жива! Ей нужно столько испытать!       Но Лита не чувствовала ничего.       Мэйнард Одетс поморщился, когда до него дошло, что она уже не придёт в сознание.        — Отпускайте её, парни.       Одноглазый с Трёхпалым отпустили её руки, и, безжизненные, они с шелестом упали оземь. Окинув девушку пустым, ничего не выражающим взглядом, Мэйнард взялся за её ноги и поволок изувеченное тело прочь от хижины, чтобы позволить ей умереть на открытой лесной местности. Эдакий запоздалый жест доброй воли, который уже не значит ничего.        — У нас с тобой вышло славное приключение… — пробормотал он ей тихо. — А, Лита?       Она не ответила. Но слышала всё, что он говорил. Он бросил тело прямо посреди тропы. Долго молчал, раздумывая над всем, что с ней сделал и что мог ещё сделать, будь она покрепче.       «Ты легко отделалась, девочка. Поверь мне, легко…»       Наконец, он обернулся к заждавшимся племянникам, и вид его был мрачен.        — Разгружайте остальных. Нам предстоит много работы.

***

      Что есть после смерти? Если где-то за пределами и существует ад и рай, Лита была уверена — она не попадет ни в одно из этих мест. Оставленная умирать в этом страшном лесу, пусть она будет обречена на вечное скитание среди зла, что здесь обитает!       «Содеянное не будет прощено. Я тебе обещаю. Я всем вам это обещаю».       Она больше не была Литой. Это безглазое, беззубое теперь существо — не весёлая, чуть легкомысленная и наивная прежде Лита. Пропасть между ней и этой тенью огромна. Лита любила жизнь до роковой ночи Фестиваля Первопроходцев. Эта тень не хотела жить. Она страстно не хотела жить. Но ничего не могла сделать для того, чтобы умереть!       Всё было предначертано свыше, а против судьбы бессильны все.       Её удел — продолжать жить, когда воля к жизни полностью раздавлена, а честь втоптана в грязь.       Её удел — лежать на обжигающе холодной земле, истекать кровью и молить о смерти, что никак не хотела приходить к ней.       Её удел — умереть с застывшим в сердце чувством непримиримой злобы.