***
- А ты хорош... Когда приходится уносить ноги. Очередная атака закончилась ничем – вампир и бывший дворецкий переводили дыхание. Дым от горящих ящиков, выходиший сквозь дыру в частично обвалившейся крыше, мешал и раздражал при невозможности использовать Око Истинного Взора из-за ламп черного света. Не фатально: зарвавшийся мальчишка выдыхался, носферату чувствовал это. Одна ошибка – и вампир единым движением вырвет прогнившее насквозь сердце, ломая ребра и превращая легкие в кровавую пену - и отшвырнет его на пол, не выпив и капли смердящей крови предателя... «АЛУКАРД, УПЫРЬ ТЫ [ЦЕНЗУРА], ТАЩИ СВОИ ШАРЫ СЮДА!» - вопль хозяина неожиданно ясно раздался в голове даже сквозь помехи от ультрафиолета. Сквозь чудовищную боль Алукард метнул взгляд в другой конец здания. Огромный красноглазый медведь-зомби подступал к безоружным и раненым Пипу и Интегре, пытаясь зажать их в угол. Должен быть какой-то выход. Броситься на Уолтера – не вариант, должны пройти минуты, прежде чем он выдохнется и совершит промах. Обманный маневр невозможен – последняя душа повисла красно-белой мухой в углу в центре паутины. Он может докричаться лишь до одного человека – единственного достаточно двинутого, который был способен совершить задуманное вампиром.***
От глухой поступи мохнатого монстра кровь леденела в жилах. В голове Пипа с кристальной четкостью проплывала мысль: своему сыну игрушку-медвежонка он не купит. До сих пор удачливому наемнику удавалось скрываться от смерти незамеченным, сколь бы близко он к ней ни находился. В Африке ли, на Ближнем Востоке, в Англии – старуха проносилась мимо, обдав его смрадным дыханием, но промахивалась, лишь немного оцарапав горло длинной ржавой косой – и в ярости клацала зубами, когда капитану удавалось увильнуть о неё, набив полные карманы денег. Они с Интегрой продолжили отступать по-диагонали. Под ногами хрустели косточки и перья, подошвы сапог чавкали в остатках крысиной и вороньей плоти. Они же не одни: в поле зрения Хайнкель и Афанасий заняли оборону у машины, отстреливаясь от волков. Но им самим нужно подкрепление. Бесполезно – помощь не свалится им с неба... - Слышь ты, морда зубастая! Пип не успел осознать, откуда исходит крик: с мостика буйной птицей спикировал Иван, вцепившись свободной рукой медведю в загривок. В кулаке юноша сжимал рукоять штыка, но не мог извернуть кисть, чтоб воткнуть лезвие монстру в шею – тот, взревев, встал на дыбы и зашатался, пытаясь стряхнуть упрямый груз. Ивану еле-еле удалось обхватить обеими руками мощную шею, чтобы не быть сброшенным. Шерсть лезла в лицо и рот, ноги болтались в отсутствии опоры... Длинные когти глубоко вонзились в предплечье юноши, пройдя сквозь толстые слои одежды, раздирая кожу – послушник заорал, разжимая хватку. Штык Ивана со звоном упал, следом грохнулся и юноша. Сокрушительный удар лапой – Иван, едва поднявшись на четвереньки, впечатался в пол, больше уже не шевелясь.***
Он не так себе это представлял. Уж точно не здесь. И не сейчас. Знакомый тошнотворный запах забивал ноздри. Он уже чувствовал это, сколько раз – не счесть. Единственная разница: Пип ван Хеллсинг не знал, что делать. Хруст под ногами путал мысли. Из оружия – штык-нож. Интегра ранена в лодыжку. Иван лежит без движения, возможно, мёртвый. Никакого плана – лишь надежда на их хваленого вампира. Вампира, который не придет. Зверь не спешил нападать. Тот, кто им управлял, явно растягивал пытку, позволяя сполна насладиться зрелищем красноглазого медведя в багрянце света купола-ловушки. Рычание раздавалось уже совсем рядом. Еще ближе ощущалось глубокое и судорожное дыхание Интегры. Пип ван Хеллсинг ошибался. Выход все-таки есть. Наемник медленно выступил вперед, загораживая жену от чудовища и выставив смехотворный штык-нож, который на фоне фигуры зверя смотрелся не опаснее зубочистки. - Он бросится на меня. Беги к лестнице – и на мостик. Он почувствовал, как Интегра замерла. - Нет. - Не глупи, родная, - говорить теплым тоном в таких обстоятельствах было крайне тяжело. Зверь был уже на расстоянии вытянутой руки. Разрывать зрительный контакт недопустимо. Одно печалит – он даже не успеет взглянуть на нее в последний раз. - По-другому никак. «Хеллсингу» нужен глава. Никаких «я тебя люблю» - иначе она не сможет убежать. Может быть, он успеет услышать её голос. - Беги, когда он бро... Медведь зарычал и вдруг остановился. Затем повернул тяжелую голову в сторону купола. Хеллсинги замерли в оцепенении: что могло отвлечь зверя от них? На куполе появились трещины. Сперва мелкие, они расползались, разрывая сплошную багряную поверхность, испещряя её черными прогалинами. Сначала медленно, но упорная сила заставляла их шириться, пересекаться и сплетаться в угловатые узоры: черная неровная сетка целиком покрыла полусферу. Чета Хеллсингов больше не интересовала медведя – он целиком развернулся к ловушке, не сводя с неё глаз. Купол пульсировал, словно сопротивляясь давлению изнутри, из последних сил сдерживая мощные порывы... Красный сполох энергии протуберанцем вырвался из-под поверхности, ломая препятствие вдребезги. Вторая вспышка уже таранила купол с другой стороны. Не в силах совладать с рвущейся наружу мощью, полусфера ломалась, осколки сыпались, со звоном падая в залитую кровью землю и тут же растворяясь в воздухе. Зверь зарычал, опасливо, настороженно. Пентаграмма на полу, что очерчивала границы купола, неистово мигала, силясь восстановить разрушенные стены, которые с грохотом и вспышками рушились, осыпались под напором яростной атаки, пока не исчез последний из осколков и заклятие на полу не потухло окончательно. Открывая взорам потрясенных Хеллсингов Викторию Серас. Алая вспышка прочертила воздух – рев и прыжок медведя – не успели Хеллсинги понять, что происходит, как вампирша уже мощным движением отшвырнула огромного зверя к деревянным ящикам у стены. Грохот ударил по ушам – от ящиков остались лишь щепки. Волки, занятые Хайнкель и Афанасием, переключились на Викторию, вокруг, словно из-под земли, появились новые; Пип было выставил штык-нож, но зря – вся стая ринулась на вампиршу, ощетинившись, разинув пасти для атаки – лишь чтобы быть раскиданными в стороны, словно выводок щенят. Не успели они вскочить на лапы, как алая энергия ручьями разлилась на полу вокруг вампирши, искривляясь зигзагами, резко устремляясь вверх и пронзая зверей. От воя немертвых животных кровь застыла в жилах, пока кольцо из посаженных на колья волков не вспыхнуло ярким пламенем. - Серас! – Интегра первая окликнула вампиршу, все еще боясь поверить в её – и их с мужем – чудесное спасение в последний момент. Та вскинула голову. – Серас... СЗАДИ! Очнувшийся медведь с ревом бросился на Викторию со спины, готовясь порвать ее на куски. Хеллсинги рефлекторно метнулись вперед в порыве вывести её из-под удара... Виктория даже не обернулась. Фигура рыжеволосой грубой женщины возникла в черноте, клубящейся у правой руки вампирши. Взмах сверкающей косой – две половины разрубленного напополам чудовища бухаются на пол, еще больше заливая его кровью, уродуя вывалившимися внутренностями, забрызгивая алым спину вампирши и Хеллсингов. Дух Зорин Блитц механически, словно марионетка, опустил косу. А затем растворился в черноте прогорклого воздуха. Виктория Серас будничным взглядом окинула побежденного немертвого. Обернулась к хозяевам. Её бледное лицо озарилось светлой улыбкой. - Сэр Пип! Леди Интегра! – хлюпая сапогами по красным лужам, Виктория подбежала к хозяевам и богатырским движением заключила до сих пор оторопевших, но радостных Хеллсингов в объятия и закружила их вокруг себя. – Я так счастлива, что вы живы! - Серас, это было потрясающе! – Интегра наконец очнулась от шока, громко смеясь от радости (и нервов). - Как ты их раскидала! – Пип восхищенно потрепал вампиршу по макушке. – Мы уже с жизнью прощались – и тут ты! Из купола! Нагнула Зорин! И порвала всех, как Тузик грелку! Трио Хеллсингов продолжала радостно кружиться в лужах кровищи среди трупов разрубленных, посаженных на колья и сожженных врагов, повергая наблюдавшую за ними из-за каркаса «копейки» Хайнкель во все больший ахтунг. Но сейчас было им не до мнения сторонних католиков. - Мне было так страшно за вас! – Виктория едва не плакала. – Я так боялась, что не успею! - Я себе все ноги испинал, пока хотел пробить эту хрень! - Ты молодчина, Серас! - Я вас так люблю! – прорыдала вампирша. - А мы-то тебя как любим! Терминатор ты наш острозубый! - И я вас...кха... люблю, - раздался голос со стороны. - Хотя знаю пару часов, но это не суть... Ау... Пип, Интегра и Виктория повернули головы на нежданный возглас и увидели очнувшегося Ивана, которого брат Афанасий взвалил себе на плечи. Даже его плачевный вид – окровавленная рука с разодранным в клочья рукавом куртки, разбитый висок, перемазанная кровью одежда и отсутствие очков – не мешал послушнику хотеть активно участвовать в социуме. - Рано вы победу праздновать начали, - тяжеловесно заявил Афанасий. – Покуда все враги не схвачены, нечему радоваться. Кто знает, что нам еще на голову посыпется... - Тот ученый, - прокряхтел Иван, силясь встать ровно, но то и дело спотыкаясь о свои собственные ноги. – Мы так и не достали его, он все еще на крыше... Ничего, я сейчас оклемаюсь, минуту-две, и полезу... - Пожалуйста, не надо. Виктория поставила обоих хозяев на пол. Закинула голову и устремила взгляд ввысь, сквозь крышу. Глаза вампирши расширились в изумлении. - На крыше, говорите?.. - Да! Он на мостике был, потом исчез. Ты его видишь? - Вижу... Но это... Виктория не закончила ответ, сканируя взглядом пространство вокруг: пол, потолок, стены... И внезапно метнулась к задней стене, в самый угол и с размаху пробила её кулаком. Бетон рассыпался, словно стекло. Хеллсинги и Афанасий с ковыляющим Иваном бросились вслед за вампиршей: за пробитой в стене дырой вместо ожидаемого заснеженного поля и леса было ещё одно помещение, размером с небольшую комнату, а внутри... За толстым монитором компьютера, в центре причудливой пентаграммы, сидел – в свитере с оленями, в домашних тапочках и с тарелкой бутербродов – ошарашенный Док собственной персоной. Довершала картину пара гробов у дальней стены: одного взгляда было достаточно, чтоб осознать – это были личные гробы Виктории и Алукарда. Недоеденный бутерброд с колбасой шлепнулся на пол. Ученый вскочил, как ужаленный – встреча с «подопытным материалом» лицом к лицу явно не входила в его планы. Хеллсинги, вампирша и Афанасий ахнули, и только Иван, лишенный очков, продолжал вертеть головой в поисках всеобщего объекта изумления. - Всё это время он был здесь! – гневно воскликнула Виктория. – А тот, которого мы видели раньше – с Уолтером, на мостике, на крыше – всего лишь иллюзия! - Так он был прям за стенкой?! Ах ты падла! – Пип ван Хеллсинг, протянув жене автомат, начал закатывать рукава, намереваясь без изысков бить Доку морду. Иван, поняв, что к чему, и последовав примеру наемника, достал штык и двинулся вперед (пока не споткнулся о собственные ноги и не упал). Ученый медленно отступал назад, к окну. – Ещё и жрал при этом?! Да я тебя, костоправа [цензура]... Закончить предложение Пип не успел. Быстрая, настолько, что глаз еле успевал отследить, человеческая фигура молнией пронеслась между монахами, вампиршей и Хеллсингами, оттолкнув наемника в сторону, подхватила ученого... Уолтер, с Доком на руках, выпрыгнул в окно, разбивая его вдребезги и взмывая ввысь в защитной сфере из своих нитей, высоко-высоко в предрассветное небо. Иван, Афанасий, Виктория, Пип и Интегра подошли к разбитому окну, задумчиво глядя им вслед, пока оба компаньона не скрылись в черноте соснового леса. - Какая милая пара, - ледяным тоном прокомментировала Интегра. - Значит, я не один заметил между ними химию? – поддержал её Пип, уже экспроприировав оставшиеся у компьютера бутерброды и протягивая часть жене. - Как такое упустишь, - Интегра приняла бутерброд. - Они явно друг друга стоят. - Я думал... что больше не увижу тебя. Пятерка обернулась. В пробитой дыре в стене стоял Алукард в боевом черном облачении. От черной копны волос пахло паленым, тело было иссчено в нескольких местах. Но не это заботило вампира. Его вид был необычен: вместо надменной самоуверенности на лице отражалась взволнованность. - Ты даже не представляешь, как я сходил с ума, лишившись тебя, - Алукард медленно двинулся вперед, в направлении стоявшей ближе всех к нему Виктории. Еще никогда в его голосе не было столько нежности и трепета. Вампирша замерла в надежде. – Как я хотел стереть в порошок все препятствия между нами!.. - Я тоже по вам скучал!!! – начисто забыв про боль и усталость, послушник Иван бросился обнимать Алукарда. Лишь для того, чтоб быть методично отодвинутым в сторону. - Не сейчас, - вампир, даже не взглянув на послушника, аккуратно, но настойчиво прислонил того к стене. – Я слишком долго молчал. Слишком мало ценил тебя, пока не испытал горечь потери. Виктория затаила дыхание, боясь поверить своим догадкам. Наконец-то... Неужели её любовь не безответна?! - Хозяин... - Я заменил тебя, но ничто с тобой не сравнится! Виктория замерла с круглыми глазами. Заменил? Но когда он мог успеть?! Что-то крупное и темное прошло мимо вампирши, отпихнув ту с дороги. Двухметровый черный гроб заключил Алукарда в объятия. - Наконец-то! Наконец-то мы снова вместе! – вампир заботливо гладил свое пристанище, словно новообретенного питомца, не желая отпускать его. – Судьба развела нас, но больше никогда, никогда!.. Афанасий, который не был знаком со свойствами гроба, настороженно взирал на эту в высшей степени трогательную картину. До тех пор, пока у гроба не открылся глаз и он не стал мурлыкать, прищурившись от удовольствия – тогда подозрительность сменилась мурашками на спине. Виктория некоторое время ослом взирала на Алукарда с гробом. Её взгляд пересекся с Иваном – такой схожести в эмоциях она не наблюдала еще ни у кого. А затем махнула рукой и, пока Король Нежити нежился, пошла осматривать комнату на предмет ловушек. В помещении тем временем на одного человека стало больше – окола стола, подперев рукой подбородок и бесстрастно взирая на сцену воссоединения, стояла Хайнкель. - Монахиня Иуды, - Алукард осклабился, наконец выпуская гроб из своих крепких объятий. – Ты появилась вовремя. Как раз когда все враги уже скрылись, сверкая пятками. - У меня на попечении осталась соратница без сознания. Я не могла покинуть позицию, не убедившись, что больше никакие немертвые звери не выпрыгнут из-под земли, - не поддалась на колкость монашка, абсолютно не меняясь в лице. – К тому же. Пока вы здесь обнимались, я обнаружила кое-что важное. Афанасий, взгляните... Хайнкель легким движением отодвинула ящик стола. Внутри лежали два свернутых древних свитка. - Не те ли это артефакты, использование которых ренегаты пытались свалить на Хеллсингов? – австрийка протянула один из свитков старшему монаху. Афанасий быстро приблизился и развернул его. Казалось, его лицо не может сделаться еще мрачнее. Монах пробежал глазами древнеславянские письмена, с отвращением на лице дотронулся до рисунков на полях. Развернул второй свиток. Повернулся к Ивану. - Ты оба из них прочел? - Нет, - испуганно замотал головой тот, сощурившись. – Только один. Вот этот. - До какого места? Отвечай. - Эм... Целиком. То, что отразилось на лице Афанасия, было не просто гневом. В глазах наставника проступила глубокая, неподдельная тревога. Иван, готовясь к неприятной, но заслуженной вспышке недовольства, растерялся, не получив её – он еще никогда не видел наставника... таким. По какой-то невыразимой причине это пугало намного больше, чем гнев. Все остальные – и Хеллсинги, и вампиры, и Хайнкель – неотрывно наблюдали за двумя монахами. - Чем это грозит мальчишке? – спросил Алукард. - Ещё рано утверждать окончательно, - медленно отвечал Афанасий, пряча свитки в карман рясы. – Такие знаки редки, надобно изучить их тщательнее. Но пока что мои худшие подозрения... - Аааааа! Иван, как подкошенный, рухнул на пол, зайдясь страшным воплем. На юношу было больно смотреть: он орал, корчась на полу, выгибаясь дугой, сжимал челюсти с чудовищной силой; Алукард дернулся вперед... но Афанасий опередил его. Монах вытащил серебряное распятие на шее юноши, вложил его Ивану в руку и крепко сжал её, отчего тот задергался и заорал еще сильнее. Хайнкель, ближе всех стоявшая к ним и смекнувшая, что сейчас произойдет, схватила вторую руку послушника, зафиксировав ее на полу – юноша продолжал кричать и вырываться. Афанасий мерным голосом загудел: - Изгоняем тебя, дух всякой нечистоты, всякая сила сатанинская, всякий посягатель адский враждебный, всякий легион, всякая секта диавольская, именем добродетельного Господа нашего Иисуса Христа... Пип с Интегрой кожей могли ощущать возросшее в комнате напряжение. Молитва подействовала не только на Ивана, что продолжал биться в конвульсиях. Алукард, прикрыв рукой глаза, зашипел сквозь стиснутые зубы, Виктория, схватившись за голову, отступила от монахов. Хайнкель задействовала весь свой вес, чтоб только удерживать руку Ивана на месте, Афанасий железной хваткой продолжал сжимать кулак с юноши с крестом, не останавливаясь даже для того, чтоб перевести дыхание... - ...Повелевает тебе Бог Отец; повелевает тебе Бог Сын; повелевает тебе Бог Дух Святой. Повелевает тебе величие Христа, вечного Бога слова воплощенного, который ради спасения рода нашего, завистью твоею падшего, смирил тебя и был послушен даже до смерти.. Когда монах дошел до середины молитвы, конвульсии начали сходить на нет: Иван задергался менее активно, крики постепенно стихали. Дыхание стало глубже. К тому моменту, как Афанасий договаривал последние слова молитвы (Виктория, сидя на корточках в углу, окружила себя защитным коконом тьмы, не в силах выносить эти звуки и их воздействие), послушник перестал вырываться совсем. Он лежа переводил дыхание, стараясь прийти в себя и свести три лампочки на потолке перед глазами в одну. На лбу выступила испарина. - Вы его... эээ... вылечили? – задал вопрос Пип. - Нет, - покачал головой Афанасий, сморщившись от выбора терминологии наемника. – Успокоил и временно ослабил ту силу, что им овладела. Иван? Послушник перевел осмысленный взгляд на наставника. - Встать можешь? Юноша кивнул (уже менее бодро) и с зубным скрежетом поднялся, держась за Афанасия. - Дело серьезнее некуда, - зычным голосом заявил брат Афанасий, оглядывая новоиспеченных союзников. – Надобно на совет собраться, а не то... Афанасий так и застыл в проходе. В суматохе битвы ему, как и всем остальным, было некогда осмотреть панораму колхоза – но теперь перед ним раскрылась впечатляющая по своим масштабам картина. Ноги Афанасия находились у кромки огромной лужи крови, по всей поверхности которой плавали трупы крыс и ворон. То тут, то там догорали последние немертвые волки – дым от них поднимался к крыше и выходил через огромную пробитую дыру у главного входа. В углу, из каркаса «копейки», торчало тело медведя, чья голова валялась где-то в ногах Юмие. Второй косолапый, располовиненный, лежал неподалеку, заполняя ноздри сладковатым тошнотворным запахом внутренностей. - Предлагаю свалить все на гопников, - скрестив руки, выступила вперед Хайнкель. – А что? Судя по тому, что нигде не воют сирены, все равно никто ничего не заметил. После данного заявления все семеро напряглись. Несмотря на весь грохот, дым и иллюминацию к ним еще не съехалась вся полиция Псковской области?.. - Может быть, все спали? – робко предположила Виктория. – И поэтому никто ничего не услышал?.. - Только не говорите, что подобные разборки здесь – обычное дело, - с нечитаемым выражением лица произнесла Интегра. Афанасий лишь хмуро покачал головой. - В последние лет десять всякое бывало – «малиновые пиджаки» приезжали, пытались монастырь себе для бизнеса приспособить. Наивные. Но после такого погрома братия бы точно в полном составе прибежала. - Но... смотрите, - продолжила рассуждать Виктория. – Если Док был способен создать иллюзию себя, может быть, он и на здание наложил заклятие? И со стороны оно выглядит так, будто с ним все в порядке? - Похоже, что так оно и есть, - в раздумьях поглаживал окладистую бороду монах. – Решено. Я как до обители дойду, совет созову, и тогда мы... Тут взгляд Афанасия упал на растрепанных и перемазанных с головы до ног в крови Интегру с Пипом, которым приходилось держаться друг за друга, чтобы не грохнуться от усталости, и Хайнкель, нервно косящуюся на каркас «копейки», за которым без сознания лежала ее подруга. Под боком пыхтел ослабленный Иван. Афанасий вздохнул. - Хорошо. Соберемся пополудни, и никак не позже. А сейчас... Пойдем, Иван, - монах с послушником медленно зашагали к выходу, хлюпая кровьюна полу. – Ох и потрудился же ты сегодня с крысами – даже ступить некуда... Остальные последовали за ними.***
Если бы гробовщик-тракторист Василий решил прогуляться с утра пораньше по Нижнему Мымрино, он бы застал картину, которая бы не просто навсегда отвратила его от алкоголя, но и заставила бы уйти отшельником в дремучие леса. Хеллсинги, вампиры и монашки разминулись с Афанасием и Иваном на выходе из здания колхоза. Так как у Интегры была повреждена лодыжка, Пип, как и подобает истинному джентльмену, без лишних разговоров взял жену на руки. За минуту ему удалось пройти целых три шага, пока Алукарду не надоело за этим наблюдать и он не предложил свой гроб в качестве транспортного средства. Правда, поначалу вампир думал предложить его еле переставляющему ноги Ивану, но решил, что эпичное появление послушника в монастыре верхом на черном гробу местные монахи могут неправильно понять. Благодаря такому эффектному появлению у юноши могло добавиться еще больше проблем. Как будто их и так было мало. И теперь Король Нежити возглавлял процессию, в которой каждый что-то или кого-то нес: верхом на гробу примостились Пип с Интегрой, положившей тому голову на плечо. Леди Хеллсинг дожевывала свой бутерброд, лорд Хеллсинг смотрел на жену (и бутерброд) нежным, преданным (и голодным) взором. Уже ставшие такими родными автомат и бензопила мирно покоились у супругов на коленях. За ними следовала Виктория, левитировавшая свой, менее многофункциональный гроб силой темной энергии, а рядом с ней – Хайнкель с Юмие на руках. Виктория было предложила самой понести выдохшуюся монашку, ей было бы намного легче это сделать, но Хайнкель ощетинилась, словно дикая кошка, и вампирша деликатно уступила. Сквозь полуприкрытые ресницы Интегра наблюдала за рассветом, окрашивающим снежные шапки на крышах домов в оттенки нежно-розового. В Нижнем Мымрино было тихо. Интересно, как отреагирует баба Маша на два новых гроба.***
Стайка ворон взметнулась с веток деревьев в лесу около Нижнего Мымрина, когда с высоты в сугроб приземлился мужчина с другим мужчиной на руках. - Может, поставишь меня уже на землю? - Интересная у тебя благодарность за спасение. Недовольное замечание Дока не прошло незамеченным – Уолтер флегматично опустил руки, из-за чего ученый в одних тапочках повалился прямо в сугроб. Он тут же вскочил, мало обращая внимание на возможность отморозить ноги. Сейчас ему было не до тапочек. - Катастрофа! – Док метался из стороны в сторону, активно жестикулируя. – Полный провал! Серас Виктория вырвалась на свободу! Подчинив Зорин Блитц! Что еще хуже, - ученый схватился за голову. – Они теперь заодно с монахами! Наш план, наша работа... - Все будет приведено в исполнение. Док так и уставился на Уолтера, бесстрастно стягивающего растрепанные волосы в новый хвост. - Ты о чем вообще?! - Я о том, - дворецкий вынул из заднего кармана серебряный портсигар. – Что мы в выигрышном положении. Даже несмотря на этот разгром. Хеллсинги измотаны. Выдержка Интегры вот-вот даст трещину. - С чего ты это взял? - Да с того, что теперь она бьется рядом с тем, кого любит. Это... отвлекает. В отблесках солнечного света мелькнула зажигалка. - Алукард – на мне. С теперь уже единственной оставшейся душой. Викторию Серас... достанем. Что же до монахов, - Уолтер выдохнул дым от сигареты в холодный утренний воздух. – То рыцари восстанут из-подо льда уже через двое суток. Занятная историческая реконструкция получится, не находишь?