***
После того, как монашки высадились на станции, их ждал большой сюрприз: оказалось, что до Нижнего Мымрина надо идти пешком еще как минимум добрых два километра. Наконец через час («Да постигнет кара Господня того, кто чертил эти карты!»), уставшие и злые, католички по заснеженной дороге добрались до деревни. Юмие и Хайнкель прошли мимо двух сидящих на лавочке старушек, щелкающих семечки. При виде монашек те что-то ворчливо пробормотали, но католичек мало интересовало, что именно – те решительно искали место, где можно передохнуть. - Хани, - позвала наконец Юмие после получаса бесплодных хождений. – Может, карту посмотрим? - После того, как мы час блуждали по дорогам, я опасаюсь ей пользоваться, - покачала головой Хайнкель, но затем ее лицо резко просветлело. – О! Смотри! Можно вон у них спросить! Сбоку от дороги, на лавочке, сидели на корточках двое парней в спортивных костюмах, курили и пили пиво. У одного из них был подбит глаз, у другого была замотана в гипс рука. Последний, кроме всего прочего, беспрестанно потирал пятую точку и морщился. - Простите, - обратилась в ним Хайнкель на английском, - вы не подскажете, как пройти к… Дальше произошло кое-что совсем уж неожиданное. На лице застыло выражение ужаса, глаза, даже подбитые, широко распахнулись. - [Цензура], Колян, валим отсюда на [цензура]! – дико проорал парень с фингалом. И они с Коляном за долю секунды скрылись в неизвестном направлении. Монашки застыли как вкопанные. - Юми, ты поняла, что здесь происходит? - Не особо, - покачала головой берсерк. – Но я всегда говорила, что ты как-то странно влияешь на людей. - А вот возьму и расскажу Юмико, что это от тебя в нашей камере окурки оставались. - Хани, да я ж пошутила!***
Монашки были девушками достаточно упорными, поэтому совсем скоро набрели на восстановленный кабак. Подкрепившись там и быстро переодевшись в туалете, они двинулись к Михайловской обители. Вскоре католички приблизились к воротам монастыря. Такаги и Вольф максимально перевоплотились в европейских туристов. Облачившись в юбки с платками и повесив на шею пару-другую камер (так можно было фотографировать в открытую, не опасаясь лишних вопросов), монашки уже готовы были войти. - Ну что, пошли? – спросила Юмие, делая снимок фрески над воротами с изображением Георгия Победоносца, пронзающего змия копьем. - Ага, - нетвердо кивнула Хайнкель. – Только… поменяйся с Юмико местами. Берсерк недоуменно взглянула на подругу. - Ты считаешь, что я… - Не считаю, но давай все же избегать излишнего риска? Поджав губы, Юмие все же решила последовать совету подруги. Уже издалека вид храма поднимал внутри нее жгучую волну раздражения. Да, православные не были столь ярыми отступниками, как протестанты, но все-таки… Это те, кто первыми откололся. Те, кого еще тысячу лет назад предали анафеме. Те, которые самовольно ушли из-под крыла Матери-церкви. Те, кому прощения не было. И Юмие действительно не могла гарантировать, что не сдержится и не начнет вершить правосудие даже ценой провала миссии. Готовясь заменить одну личность другой, Такаги закрыла глаза. Затем она резко вздохнула, промаргиваясь и подслеповато щурясь. Весь ее вид стал менее грозным, даже рост, казалось, уменьшился. Юмико, потирая глаза, достала из кармана большие круглые очки и оглядела местность. - Хайнкель! Надо же, мы уже так быстро дошли? - Ага, - усмехнулась австрийка. – Быстро. Если это можно так назвать. - Погоди, - Юмико принюхалась. – А почему от моих волос никотином пахнет?.. - С этим как-нибудь потом разберемся. А сейчас – вперед! Схватив подругу за руку, Хайнкель потянула ее к закрытым воротам монастыря. Долго ожидать монашкам не пришлось: уже совсем скоро через дверцу сбоку от ворот к ним вышел брат Федор, заметивший их с крепостной стены. - А вы кто такие будете, девоньки? – нахмурившись, спросил он. Католички молча уставились на монаха, и он, оглядев прибывших, понял, что говорить с ними по-русски – не лучшая идея. Жестами велев Юмико и Хайнкель ждать, брат Федор вернулся на территорию монастыря. Увидев проходящего мимо брата Афанасия, тот бросился к нему. - Афанасий, постой! Говорили вроде, что ты по-английски неплохо изъясняться умеешь? - Умею, - кивнул брат Афанасий. – А какая в этом надобность? - Да там за воротами вроде как туристы стоят. - Туристы? – искренне удивился монах. – Да у нас туристов уж лет десять как не было! Что ж, схожу погляжу… Действительно, по Михайловскому монастырю разрешалось водить экскурсии: игумен с казначеем не упускали шансов пополнить монастырскую казну, тем более что финансирование из Москвы большими объемами не отличалось. Во дворе монастыря даже находилась гостиница, однако из-за глухости Нижнего Мымрина посетители там появлялись раз лет в десять. Расстроившись тем, что начало расследования откладывается на неопределенный срок, Афанасий поспешил к воротам. - Приветствую вас, сестры мои, и да благословит вас Господь, - поздоровался монах с католичками. – Кто же вы такие будете и откуда? - Здравствуйте, - бодро кивнула Хайнкель, надев на лицо вежливую улыбку. – Мы туристы, путешествуем по России, занимаемся изучением храмов допетровского периода. – Юмико, сжимавшая в руках фотоаппарат, активно закивала. – Мы слышали, в вашем монастыре проводят экскурсии, и, если вам не сложно, не могли бы вы провести одну для нас? Брат Афанасий задумчиво поглаживал бороду, не торопясь с ответом. - Интересно-интересно… А как же вы набрели на монастырь наш? Он, знамо дело, известностью не отличается. - Мы автостопом из Пскова до озера добираемся, - живо откликнулась Юмико, и тут же вид у нее стал покорный и печальный. – Мы понимаем, что так неожиданно пришли и что, возможно, экскурсии надо заказывать заранее, а у вас были дела, и теперь вам придется их отложить… Но если можно, впустите нас? Пожалуйста, мы так тяжело сюда добирались! Хайнкель внутренне восхитилась подругой. Вот ведь божий одуванчик: со стороны и мухи не обидит, а на проверку еще та актриса оказывается. Хотя последнее её утверждение даже ложью назвать нельзя было. Огромным, жалостливым глазам японки Афанасий не находил сил противостоять. - Ну что ж… Раз добирались долго и с тяжко, то проходите, сестры! Мы с радостью примем уставшего и замерзшего, да без крова его не оставим. Монах приглашающим жестом указал католичкам на вход. Юмико и Хайнкель благодарно кивнули и поспешили внутрь.***
- …Храм, который можно видеть здесь сегодня, целиком состоит из нескольких часовен и трехкупольной церкви. Однако строился он не сразу, успели его лишь к концу семнадцатого века закончить. Три купола на церкви выбраны тоже неслучайно – они отображают три Лица Святой Троицы: Бога Сына, Бога Отца да Святого Духа. Ежели вы успели заметить, количество куполов имеет особенное значение в наших архитектурных традициях: два купола означают два естества в Господе нашем, Иисусе Христе; пять – Иисуса же и четырех евангелистов; шесть куполов есть молитвенное соединение Церкви Земной с Церковью Небесной, а девять куполов значат девять чинов святых Угодников Божиих… Уже полчаса брат Афанасий вел экскурсию, практически не останавливаясь – Хайнкель только успевала записывать важную информацию и вставлять наивные вопросы по истории храма. Юмико, казалось, целиком влилась в роль заинтересованной в искусствоведении туристки и, подтверждая миф о японцах, беспрестанно все фотографировала. За прошедшее время католички успели в подробностях изучить историю монастырских стен. Хайнкель немедленно зафиксировала их необычайную толщину, слишком массивную для монастыря третьего ранга. Брат Афанасий объяснял это тем, что пограничный монастырь был построен как крепость для обороны от поляков и шведов. Одна версия другую не исключала, но и прямых доказательств тому не было. Сейчас Юмико и Хайнкель проходили мимо храмового комплекса. Они уже успели посетить несколько часовен, посвященных Ослябе и Пересвету, а также преподобному Сергию Радонежскому. Хайнкель вновь отметила то, что эти святые так или иначе относились к ратному делу, но опять же, это могло еще ни о чем не говорить. - А вот храм наш главный, Михаила Архангела, лишь к концу восемнадцатого века достроили. Сделан он и из белого камня в виде креста, что является отличительной чертой архитектуры нашего края, - продолжал вещать брат Афанасий. – А сейчас тихо ступайте за мной: проведу вас… - ААААААААА!!! Сначала ни монахини, ни Афанасий даже не поняли, что произошло. Но отработанная реакция не подвела католичек – те успели разглядеть массивный объект, падающий с неба со стороны трехъярусной колокольни. И если зрение их не обманывает, в силуэте падающей фигуры явно просматривался человек. Объект гулко грохнулся на землю, глубоко погрузившись в сугроб и взметнув в воздух целый столп снега. Все трое тут же бросились к проделанной яме. Упавшим и правда оказался человек. Выбравшись из сугроба, он, целый и невредимый принялся рьяно отряхиваться – казалось, падение с колокольни оставило на нем максимум царапину. Но совсем не от этого у словно вросших в землю от изумления Юмико и Хайнкель сердце пропустило удар. Черты лица мужчины сложно было спутать с кем-то. Короткая светлая щетина, покрывающая подбородок, яркие зеленые глаза, на прямом носу – круглые очки в тонкой оправе… Нет, невозможно. Но разве глаза могут обманывать их?.. Монах с человеком о чем-то громко переговаривались, но Юмико и Хайнкель даже не пытались прислушаться к их речи. Их учитель, наставник – их названный отец! – он стоит, живой и невредимый, прямо перед ними! Какое теперь дело до этого монастыря? Какое дело до этой миссии и, пропади он пропадом, Макьюба?! Все, о чем они даже не смели надеяться, сбылось. Внезапно все силы будто оставили тело. Ноги подкосились, руки бессильно свесились вниз. Католички в оцепенении рухнули на колени. По щекам бывалых воительниц покатились слезы. - Хани… - одной рукой Юмико вцепилась в подол юбки, а другой – в подругу, чтобы чувствовать под ладонью что-то ощутимое, чтобы знать наверняка, что это не сон. – Ты… Ты тоже видишь это?.. - Вижу, - тихо отозвалась Хайнкель с широко распахнутыми глазами. Только не моргнуть. А вдруг… нет, это невероятно, но все же, вдруг это окажется просто мираж, злобная насмешка их воспаленного горем и тоской мозга, и вдруг, если она отведет глаза хоть на секунду, учитель пропадет, растает, исчезнет, как мутная дымка, как туман?! Нет, не бывать этому! Только не снова, только не опять! – Чудо Божие свершилось, Юми. Падре Андерсон… прямо с неба сошел… - Иван! Ты пошто опять с крыши валишься, окаянный?! – гневно вопросил Афанасий, перейдя на русский. Послушник Иван примирительно развел руки. - Не гневайтесь, брат Афанасий! Там на колокольне просто снега за утро навалило, вот игумен и сказал мне убирать идти. Ну я и пошел, а там скользко было… Но в итоге все же целы! - Как же, целы! – саркастично отозвался монах. – Целы-то они целы, да ты девиц невинных так напугал, что они аж на землю упали! Авось не каждый день перед ними люди с крыш прыгают! Вон, сам погляди! Послушник опустил голову и увидел перед собой двух девушек-экскурсанток, со слезами на глазах неотрывно смотревших на него. Неужели они так испугались, что он может разбиться?.. Ивану тут же стало стыдно. - Да что ж это вы? Не волнуйтесь! – приветливо помахал рукой он. – Со мной все в порядке! Девушки, к облегчению послушника, немедленно встали с колен. Он уже хотел идти обратно на колокольню, как вдруг… Почти уже рыдающие девушки с двух сторон заключили Ивана в тесные объятия, сбивчиво и нечленораздельно зашептав на японском и немецком: - Падре Андерсон, Хвала Господу, вы вернулись!!! - Мы знали, что вы не оставите нас, падре Андерсон! - Я говорила Макьюбу, а они не верили… Но теперь… - Хеллсинги заплатят!!! Они за все заплатят, и их ручное чудовище тоже, правда, учитель?! - Теперь нам ничего не страшно! Теперь вы с нами! Вы снова будете с нами, как раньше, да, падре?! Иван, да и сам Афанасий, несколько выпали в осадок. Юноша, с каждой минутой все больше краснея, робко поглаживал вцепившихся в него намертво девушек по спинам. - Наставник, а иностранцы все так бурно реагируют? - Чего не знаю, того не знаю. Такое вижу в первый раз, - медленно ответил монах. – Надо же, какие впечатлительные попались… Девушки подняли радостные, заплаканные лица, взглянули послушнику в лицо… Но что-то в их взгляде вдруг изменилось. Они замолчали. А потом резко отпрянули от послушника. Монашек охватило смутное, с каждой секундой все нарастающее чувство неправильности происходящего. Что-то не сходилось. Не до конца. И совсем. Юмико и Хайнкель вытерли слезы. Оглядели Ивана с головы до ног. А потом тяжелая плита, которую было убрали с их сердца, вновь вернулась на место, сделав ношу еще мучительнее. С какой-то стати двухметровый гигант Андерсон уменьшился до их роста. Голос более тонкий. На лице не было шрамов. Не могли же они просто взять и исчезнуть, черт их побери?! Молниеносно переглянувшись, католички прочли в глазах друг у друга запоздалое понимание. Брат Афанасий обменялся с парнем парой фраз, после чего тот незамедлительно удалился. Монах, что-то ворчливо бормоча, повернулся к католичкам. - Простите, - робко поинтересовалась Юмико, едва сдерживая колотившую ее дрожь. – Можем мы узнать, что это за человек? - Это? Да это ж Иван, послушник наш монастырский. Вы не волнуйтесь так, он вообще у нас имеет обыкновение валиться откуда ни попадя, и все ему как с гуся вода. А теперь давайте продолжим нашу экскурсию… Брат Афанасий бодро двинулся к входу в храм Михаила Архангела. Чуть погодя, Юмико и Хайнкель последовали за ним, взявшись за руки. Чтобы скрыть шквал эмоций под ничего не выражающими лицами, монашкам потребовалась вся их сила воли.***
Отойдя от монастыря на приличное расстояние и проверив друг друга на наличие следящих устройств (их отсутствие монашек успокоило – значит, маскировка была достаточно успешна), Юмико и Хайнкель стали думать, что же они все-таки почерпнули. - Нельзя ничего ни доказать, ни опровергнуть, - хмуро подвела итог Хайнкель. – В целом, этот монастырь имеет все признаки специализированного: чрезмерно толстые стены, стратегическое местоположение на возвышенности, специфический отбор почитаемых святых… Но лишь по этому невозможно с точностью до ста процентов определить принадлежность монахов к отделу святого Андрея Первозванного… Австрийка, шедшая впереди Юмико, резко остановилась посреди дороги, низко свесив голову. Такаги осторожно взяла подругу за руку. – Ты чего? Что случилось? Хайнкель ответила не сразу. Через некоторое время она подняла на Юмико мрачный, полный горькой тоски взгляд: - Будто ты сама не понимаешь. Японка тяжело вздохнула. Похоже, ее опасения подтвердились. Встреча с тем странным послушником всколыхнула загнанные на дно души переживания, болезненные воспоминания вновь стояли перед глазами. И, кажется, на ее подругу этот удар подействовал гораздо сильнее. Юмико крепче сжала руку. - Хани, я знаю. Я тоже скучаю по нему. Хайнкель фыркнула, однако ладони не убрала. - Но послушай, то, что мы так убиваемся – это неправильно. Если он ушел в мир иной от нас – значит, на то была воля Господа. Значит, по-другому и быть бы не могло. И Хани… тебе правда лучше прекратить надеяться и искать пути его вернуть. Неподвижная до этого Хайнкель вспыхнула словно спичка, резко отшатнувшись и вырвав ладонь из рук подруги. Лицо исказилось от злости. - Ты говоришь в точности, как Макьюб! – воскликнула австрийка, тяжело дыша от гнева. – Вы все твердите одно и то же! Как же вы… Вспышка ярости прошла столь же быстро, как и наступила. Злоба исчезла с лица, сменившись опустошенностью. Хайнкель закрыла лицо руками и в бессилии прислонилась к покосившемуся забору у дороги. - Хани… - осторожно обратилась Юмико, боясь снова сказать что-нибудь не то. - Да. Все. Я спокойна, - Хайнкель опустила руки и запрокинула голову, прикрыв глаза. – Надо установить наблюдение за монастырем. И сделать это как можно скорее, желательно сегодня же. - Может, ты… - Закрыли тему, ясно? – в голосе подруги сквозил такой ледяной холод, что Юмико поневоле поежилась. – Сейчас предлагаю обойти лес. Для составления плана местности. Разделяемся, и на этом же месте через два часа. Японка, понимая, что спорить с Хайнкель сейчас бесполезно (да и травмоопасно), тихо кивнула. - Вот и хорошо. Католички еще несколько минут шли вместе, прежде чем разойтись. Юмико все пыталась угадать, о чем подруга думает, но лицо Хайнкель оставалось непроницаемым.***
Через два часа с лишним, опоздав благодаря обильному снегопаду и труднопроходимым тропинкам в лесу, Юмико подошла к назначенному месту. Придя на полчаса позже, она не ожидала того, что будет первая. Вскоре показалась и Хайнкель. - Юми! – воскликнула она, подбежав к подруге. – Нашла что-то? Состояние монашки отличалось от того, в каком Юмико ее оставила: тусклые до этого глаза блестели, да и вид был не такой траурный. - Нет, только местность обозначила, – ответила немного оторопелая от таких перемен японка. - Точно так же, - энергично кивнула Хайнкель. – Знаешь… Я подумала над твоими словами, и решила: ты права, безусловно права… И за ту сцену, - австрийка виновато прикусила губу. – Прости. И еще. Тут больше здесь осматривать нечего. А нам необходимо найти место для отдыха. Японка согласно кивнула. - В монастыре была гостиница, помнишь, нам гово… - Нет, там не вариант. Все время будем под колпаком у ортодоксов. Надо найти пристанище где-нибудь в деревне. Пойдем. Юмико, слегка сбитая с толку, последовала за Хайнкель. Несомненно, перепад настроения был слишком резким... Но разве то, что Хайнкель уже не переживает, не должно ее успокаивать? И католички, прибавив шагу, двинулись дальше по дороге.***
Форточка на втором этаже дома мадам Бернадотте чуть приоткрылась, впуская в комнату легкий морозный ветерок. Такое дуновение могло взбодрить и освежить кого угодно, но только не Викторию Серас, лежавшую на кровати в состоянии убитого овоща. Каждое движение колоколом отдавалось в голове, веки вдруг приобрели невыносимую тяжесть, реальность все еще прыгала перед глазами вверх-вниз. Издав что-то среднее между хрипом и вздохом, Виктория, не без усилий, села на кровати. Воспоминания нахлынули водопадом: и отдающая болью с сердце картина в лесу, и чувство безысходности, и таинственная Рита Сидорова в кабаке… А вот все, что было дальше, будто вырезали. Даже лицо собеседницы размылось, оставляя в памяти лишь бледный овал да угольно-черные пряди… Дверь со скрипом отворилась (вампирша, тихо ойкнув, поморщилась), и в проеме возник Алукард со своей вечной ухмылкой. - Могу пожелать тебе приятного пробуждения, Виктория. Хотя, судя по твоему состоянию, приятным его назвать будет явным преувеличением. Уж кого-кого, а хозяина дракулина сейчас желала видеть в последнюю очередь. - Здрасьте, - только и смогла произнести она, безуспешно и торопливо приглаживая растрепавшиеся волосы. Алукард не спеша прошествовал к ученице, оглядывая ее с головы до ног. - Нет, я, конечно, предполагал, что являюсь для тебя примером для подражания. Но не до такой же степени! Виктория сидела ни жива, ни мертва. И дело было вовсе не в том, что она наедине с хозяином в одной пижаме, нет – ведь именно сейчас все могло выясниться. Сейчас он спросит, где она ходила и по какому поводу такой разнос… а соврать она не сможет. - Держи, - увлеченная мыслями, Серас не заметила в руках хозяина стакана с водой и таблетками, которые сейчас он протягивал ей. – От всех побочных эффектов человеческие средства тебя не избавят, но почва под ногами шататься не будет, гарантирую. Виктория оторопело приняла таблетки, не сразу сообразив, что с ними нужно сделать. И все? А где же вопросы? Хотя не стоит особо радоваться, утро… а, нет, уже день только начался. - Как я тут оказалась? – прохрипела вампирша, перед тем как осушить стакан до дна. - Дай-ка вспомнить… Вчера поздно ночью, обнаружив, что твой гроб пуст, я уже решил отправиться к местным монахам, когда за окном меня привлекло громкое, если это можно так назвать, пение. Иногда оно еще и икотой прерывалось. Дракулина покраснела до кончиков ушей. Последние грамм четыреста были явно лишними. - Готов тебя порадовать, ты нарушала ночной покой жителей не в одиночку – с тобой была девушка. Кажется, ее звали Рита Сидорова… - Так это Рита меня провела, - произнесла Виктория, потирая глаза. – Надо ей при встрече спасибо сказать… - Если увижу – обязательно передам, - как-то странно хмыкнул Алукард, и, прежде чем скрыться за дверью, добавил. – Но впредь уходи в загул осторожней, Виктория: гнев хозяйки Интегры рано или поздно настигнет тебя. Упоминание этого имени заставило Викторию резко подпрыгнуть на месте. Леди Интегра же должна искать ее! Сейчас наверно уже полдень… Дракулина в ужасе схватила часы. Два часа дня! А она все еще на кровати валяется! На ходу надевая рубашку и застегивая штаны, Виктория выскочила из комнаты и сбежала вниз по лестнице. Но развернувшаяся в сенях картина заставила ту резко остановиться. Зрелище такого рода вампирше доводилось видеть нечасто. А если честно, то совсем никогда. Интегра, с заплетенной косой и в тельняшке, усердно драила дощатый пол тряпкой, а рядом баба Маша громко и наставительно поучала: - Ты силы-то не жалей, больше налегай, да тряпку выжимай активней! А то ж пол из-за влажности совсем кривой станет. И не халтурь! Вишь, пятно снова пропустила! Эх, да тебе с усердием твоим и так и до Рождества не управиться… Баба Маша еще понаблюдала за невесткой, а затем, наказав ей не отлынивать, зашла в горницу. Только дверь захлопнулась, Интегра сразу же бросила тряпку и, встав на ноги, оперлась на плиту, тяжело дыша. Судя по движению губ хозяйки, отзывы баба Маша получала весьма нелестные. - Здравствуйте, - кивнула Виктория, выступив из тени лестницы. – Хозяйка, а что это вы… - Здравствуй, Серас. О, не обращай внимания, моя скромная отработка за разрушенный сарай, - Интегра, поморщившись, размяла поясницу. – Клянусь, даже тренировки в военном лагере под надзором сэра Уэлша были менее тяжелы. Но я перенесу это с честью, достойной рода… - Сочувствую, - виновато кивнула Виктория. – А где хозяин Пип? - Наверху, крышу заколачивает. Кстати, Серас, ты почему не вставала так долго? И вид у тебя уж очень помятый… От пронизывающего взора Интегры вампиршу спасло появление в сенях бабы Маши. Интегра молнией схватилась за тряпку. - Ты чой-то, опять от работы отлыниваешь? – сверкнула глазами старушка. Затем она увидела Викторию, и лицо ее смягчилось. – Викуся! – дракулину в который раз передернуло. – Наконец-то ты встала! А то ж надобно в магазин сходить, а отправить-то и некого… - Давайте я схожу, - участливо предложила вампирша. Чем дальше от расспросов хозяев, тем лучше. - Ой, не знаю, - всплеснула руками старушка. – Я хотела Конъюнкцию послать – там столько всего купить надо… А хотя ладно. Она все равно не скоро закончит, а еда нужна сейчас. Сзади леди Хеллсинг очень тихо и очень нехорошо выругалась. - Только вот не знаю, Викусь, купить-то надо много, - запричитала баба Маша, вручая Виктории список. – Помощника бы тебе какого, что ли, дать. - Это не нужно, я и сама могу… - Я пойду с ней. Серас вздрогнула, настолько неожиданно Алукард появился за спиной. - Вот и славно, - заулыбалась баба Маша. – Эх, как же хорошо, что вы приехали! И душе радость, и в работе подспорье! - Ага, хорошо, замечательно просто, - прошипела сквозь зубы Интегра, надраивая одну и ту же доску по велению бабы Маши уже в пятый раз. - Ага… В общем, я пошла? – кивнула Виктория, торопливо накидывая куртку. - Мы пошли, - поправил ее Алукард, открывая перед ученицей дверь. И двое вампиров вышли на улицу. Двигались они молча, каждый, впрочем, думал об одном и том же. Виктория держала спину чересчур ровно, стараясь не зацикливаться на беспокойных мыслях. Получалось плохо. Если Алукард потребует объяснения, придется все рассказать, не иначе. По сути, она могла поступить точно так же, напрямую спросив, что он делал в лесу вчера ночью… Но подумав, дракулина решила не делать этого. В конце концов это ничего не изменит. Безопасности организации ничто не угрожает, так какой смысл? Не исключено, что все еще обойдется. Ведь не интересовался же он ничем, когда разбудил ее. Или ему просто не нужны были лишние уши? - Виктория. Серас прошиб холод. - Я думаю, ты догадываешься, что нам надо поговорить. Ученица не оборачивалась, да и не реагировала никак. - Виктория?.. Когда и на этот раз дракулина не отозвалась, Алукард вдруг понял, что стало причиной оцепенения вампирши. Прямо перед ними, выйдя из-за угла, остановились не кто иные, как Юмико Такаги и Хайнкель Вольф, ослами взирающие на вампиров.***
Несколько минут все четверо стояли не двигаясь, настолько велик был шок с обеих сторон. Хайнкель оцепенела. Неужели у нее после встречи с послушником в мозгах что-то повредилось? Но со временем пришло осознание, что вампиры перед ней – не выдумка больного разума. В душе поднялась волна холодной ярости. - Протестантские псы… - отчетливо процедила она сквозь зубы. - Священники Иуды! Какая встреча! – губы чудовища Хеллсингов растянулись полубезумном оскале. Австрийку с каждой секундой все больше колотило от злобы. Этот монстр, что вмиг лишил их учителя, еще смеет насмехаться над ними! Хайнкель выхватила из-за пояса пистолет. Алукард, сверкнув стволом на солнце, вскинул «Кассул». Синхронно щелкнули предохранители… - Юмико! - Виктория! – раздались рядом радостные крики. Японка и вампирша кинулись обниматься. - Юмико, как же я по тебе соскучилась! - Я тоже соскучилась! – откликнулась Виктория, прижимая подругу к себе. - Нет, я сильнее соскучилась! - Нет, я! - Надо же, мы как будто не две недели не виделись, а целую вечность! Хайнкель и Алукард так и замерли с пистолетами наготове. - Юми, - ошарашенно обратилась австрийка. – Ты чего это делаешь? Юмико и Виктория опомнились и не без некоторого смущения расцепили объятия. - Понимаешь, Хайнкель, - закусив губу, начала японка. – Мы теперь… - Подруги, - закончила за нее дракулина. - Погоди… так это ты с ней на миссию недели две назад летала, - запоздало вспомнила монашка. – С этим позже… А вы, - она вновь повернулась к Алукарду, так и не опустив пистолет. – Какого дьявола вы здесь делаете?! - Тот же вопрос и к вам, - носферату вновь усмехнулся в своей донельзя издевательской манере. – Как это привычно для вас, католиков – везде совать свой длинный нос… - Ах ты!.. – Хайнкель, выйдя из себя, вскинула второй пистолет, как вдруг Юмико и Виктория, раскинув руки в стороны, перегородили ей и вампиру дорогу. - Какого черта вы творите?! - Такого, что намечается стрельба посреди мирной деревни! – воскликнула Виктория. - Сейчас мы уж точно драться не намерены, от этого обеим организациям станет только хуже! Вы кого хотите подставить – себя или нас?! Алукард, склонив голову, с интересом наблюдал за своей подопечной, не произнося ни слова. Хайнкель словно ушатом воды окатили. Открытый конфликт с бойцами «Хеллсинга» неизменно вел бы к полному рассекречиванию со стороны деревенских, а потом – православной церкви. Еще никогда «Искариот» не был так близок к провалу. - Досадно, но ты права, - произнесла монашка, убирая оружие и ставя его обратно на предохранитель. – Но на мой вопрос вы так и не ответили. Что вы делаете в этой деревне? - Мы расскажем, - вступил в диалог Алукард. – Но только после вас. - Только через мой труп, - угрожающе сощурила глаза католичка. Хайнкель и Алукард с Викторией твердо стояли друг напротив друга. Юмико между ними взволнованно переводила взгляд то на подругу, то на вампиров. Ситуация складывалась безвыходная. - Ну что ж, - глубоко вздохнула Виктория. – Даже если вы не хотите говорить, кажется, вам нельзя особо светиться. - Как и вам, - бесстрастно ответила Хайнкель. Снова молчание. Алукард выжидал. Виктория и Хайнкель перебирали дальнейшие варианты развития событий. - Мы ищем ночлег, - внезапно вставила Юмико. - Да? – откликнулась дракулина. – Я думаю, мы можем вам с этим помочь. - Правда? Ты знаешь, где можно снять комнату? - Зачем? Вы вполне можете… пожить у нас. - Что?! – выпалила Хайнкель, не веря своим ушам. Разумных предположений, почему враги готовы дать им приют, у нее не возникало. Разве что девчонка Хеллсингов умом тронулась. Или это очередная ловушка? - Хани, соглашайся, - умоляюще взглянула той в глаза Юмико. - Юми, я не понимаю, какого черта ты на их стороне?! - Я не на их стороне, Хайнкель! Это необходимо, соглашайся! Доверься мне, я знаю, что говорю! Австрийка, нахмурившись, глядела на подругу. Затем, что-то прикинув в уме, обратилась к вампирам. - Эй, Хеллсинги! А с какой стати мы должны вам верить? - С такой, что мы с вами в одинаковом положении, - резонно отметил Алукард. – Ну так что, католики? Дважды звать никто не будет. Хайнкель колебалась. Взглянула на Юмико. Та твердо кивнула, уверенная в своем выборе. Кажется, у подруги есть какой-то план, да только какой – непонятно. И как он может помочь их делу? Монашка тяжело вздохнула. Запрокинула голову. Тихо прошептала «Наверно, я совсем рехнулась». И приняла решение. - Хорошо. Мы принимаем ваше предложение. Напряженность мигом спала с лиц Виктории и Юмико. Те радостно переглянулись. - Тогда пойдем за нами! – приветливо взмахнула рукой дракулина, и они с Алукардом развернулись и направились обратно к дому мадам Бернадотте. Католички, чуть поодаль, шли за ними. - Хозяин, - робко начала Серас, спустя несколько минут. – Я знаю, вы думаете, я поступаю странно, но я не… - Можешь не объяснять. - Что? – Виктория ошарашенно подняла глаза на хозяина. Тот улыбался. Не насмешливо, не с издевкой. Одобрительно. - Не нужно слов, Виктория. Я прекрасно понимаю, что тобою двигало. И, признаться, я чертовски этому рад. Дракулина отвела взгляд. А тем временем позади, за их спинами, монашки вели свой разговор. - А теперь, - мрачно начала Хайнкель, поджигая сигарету. – Когда мы уже дали согласие добровольно податься в логово к врагам, ты мне объяснишь, что происходит? - Объясню. Помнишь, ты сказала, что нельзя селиться в стенах монастыря – что мы все время будем под колпаком? - Помню. Теперь мы под колпаком у протестантов. Какая разница? - Не совсем так, Хани… мы с ними в одинаковом положении. Хайнкель продолжала непонимающе хмуриться, пока вдруг не встала как вкопанная. На лице застыло выражение просветления, сигарета упала на снег и потухла, но австрийка этого даже не заметила. - Точно, Юми… Как же я сразу не поняла… Это не только за нами будут наблюдать. Это и мы будем наблюдать тоже! Опомнившись, католичка быстрым шагом поспешила за проводниками, активно жестикулируя на ходу. - Теперь, когда мы знаем, что «Хеллсинг» здесь, а они знают, что мы здесь, друг за другом обязательно установится слежка. А где следить за врагом лучше, как не в его собственном доме?! - Тихо ты! – прошипела Юмико, с опаской косясь на Алукарда. – Да. Именно это я и имела в виду. Конечно, определенная свобода действий теряется… - Но и они будут связаны по рукам и ногам, так как мы все равно на чужой территории без разрешения на то ортодоксов, - погладила подбородок Хайнкель. – Несмотря на всю выгоду ситуации, мы все же в заложниках… друг у друга. Юмико вздохнула. - Но так мы с большей вероятностью выясним, причастны ли они к пропаже Стефано Альдини. Хотя я все же думаю, что «Хеллсинг» здесь не при чем… Не смотри на меня так, Хайнкель! – испуганно воскликнула японка. – Сама подумай: будь это дело рук «Хеллсинга», стали бы они показываться нам на глаза, да еще и таким вот образом? На это Хайнкель не нашла, что ответить. Да и не нужно было – монашки с вампирами уже вплотную подошли к дому мадам Бернадотте. Отворив скрипучую калитку, Алукард, Виктория, Юмико и Хайнкель вошли во двор. Австрийка придирчиво оглядывалась, все еще ища подвох, но так его и не находила. Когда процессия вошла в сени, беспокойства у монахини поубавилось. - Заходите, - кивнула монашкам Виктория, когда они с Алукардом вошли в горницу. Юмико и Хайнкель, вздохнув, переступили через порог. Картина перед католичками развернулась та еще. Прямо по центру комнаты, за столом, накрытым цветастой скатертью, с всевозможными кушаньями, в шапке-ушанке и с косой, обмотанной вокруг шеи в качестве шарфа, сидел Пип ван Хеллсинг, подносящий чашку ко рту, но так и остановивший ее на полпути. Около самовара колдовала Интегра, стоя спиной к входящим. Она резко развернулась. - Алукард, Серас, где вас носило? Я уже успела сходить в магазин и все сама… Немая сцена. Хайнкель и Юмико с головы до ног оглядели Интегру. Валенки. Старые камуфляжные штаны. Тельняшка. Телогрейка. И коса до пояса. - Нехило вас жизнь потрепала, леди Хеллсинг, - обрела наконец дар речи Хайнкель. Все разом вышли из оцепенения. - Серас, Алукард, - голос девушки стал ледяным. – Что они здесь делают? - И вам всего наилучшего, - злобно усмехнулась Хайнкель. – Я полагала, нам окажут прием потеплее, но разве стоит чего-либо ждать от протестантов? - Теплый прием – и вам? – Пип угрожающе поднялся со стула. – Можем повторить тот, когда вы со своим мохнатым дружком заявились, за нами дело не станет. - Хани, успокойся, - умоляюще прошептала Юмико, но подруга ее уже не слушала. - А вы, я вижу, рядом со своим чудовищем уже ничего не боитесь, - австрийка едко рассмеялась. – А кто вы без него, капитан? Кучка беспомощных нечестивых еретиков, только и всего! - Сэр, не надо! – воскликнула Виктория, но Пип, сведя брови, двинулся на Хайнкель. Виктория и Юмико тревожно переглянулись. - Кучка еретиков, способных надрать зад целому ордену, - произнес Пип, сжимая кулаки. Интегра напряглась – ее муж был уже почти на пределе. – Могу повторить, если плохо запомнилось. За накалом страстей ни Интегра, ни Юмико, ни Алукард не заметили, как Виктория шустро выскользнула в сени. - Вы хотите это проверить? – хохотнула австрийка. – Я не против! На вашем дворе много места! - Я женщин не бью, - холодно отрезал Пип. - А что так, капитан? Как доходит до реального дела, сразу в кусты? Или без мамочки победа уже не кажется такой… - ХАЙНКЕЛЬ, ПРИГНИСЬ!!! Рефлекторно отреагировав на вопль Юмико (Хайнкель даже не поняла, что происходит), австрийка избежала удара прикладом «Калашникова» по голове, который вместо нее достался Пипу. Капитан, с громким матерным возгласом отшатнулся, зажимая лоб. Хайнкель, отпрыгнув в сторону, вскинула голову. На входе в горницу стояла донельзя воинственная мадам Бернадотте с АК-47 наперевес. - Значит так, - медленно начала она, обводя взглядом Терминатора каждого из присутствующих. На Хайнкель и Пипе она задержалась дольше других. – Если в моем доме кто-нибудь, будь он хоть член тайного отдела Ватикана, хоть приближенный самой королевы, или даже сам вшивый вампирский король, - Алукард на всякий случай отступил на пару шагов назад. – Если хоть кто-нибудь только попробует затеять перестрелку, немедленно вылетит отсюда ко всем чертям! Ты меня понял, сын?! - Они сами бочку катить ста… - начал было Пип, но замолк, уворачиваясь от приклада. - Не перебивай, когда мать говорит! А ты, - мадам Бернадотте вплотную подошла к Хайнкель. – Только пальцем тронь мою семью, и я, забодай тебя комар, за себя не отвечаю! Усекла? Австрийка открыла рот, чтобы ответить ей очередной колкостью, высказать все, что успела надумать про эту женщину в карцере, про весь их прогнивший, нечестивый орден, позорящий само имя Господа… - Да, мэм, - послушно кивнула она. - Ну вот и славно, - добродушно улыбнулась офицер ВДВ и убрала от горла Хайнкель штык-нож. - И чтоб никаких больше драк, - произнесла она уже на выходе, громко хлопнув дверью. В комнате воцарилась тишина. - Вот это женщина, - восхищенно присвистнул Алукард во второй раз. Стоявшая рядом с ним Виктория взглянула на него, а потом почему-то тяжко вздохнула. Все с укоризной воззрились на вампиршу. - Что? – пожала плечами Серас. – Мне пришлось ее позвать. Иначе мы бы здесь все друг друга перестреляли. - Хайнкель! – Юмико бросилась осматривать подругу. – Ты не ранена? Она тебе ничего не сделала? - Жива, как видишь, - мрачно ответила австрийка. – Эй, капитан? - Чего тебе? – откликнулся Пип. - Да ничего. Просто… суровые у вас родственники. - Это да, - ухмыльнулся наемник. – Иногда я думаю, что живи мама во время Второй Мировой войны… не было бы никакой Второй Мировой войны. Если ей реально надо кого-то помирить, помирятся даже Сталин с Гитлером. И все в горнице согласно кивнули словам капитана.***
- Вот, значит, как, - кивнула Интегра, затушив «Беломор» о пепельницу. – После стольких происшествий «Искариоты» попадают прямо в деревню. Подозрительно, не находите? Интегра, Пип, Алукард и Виктория сидели в горнице за срочным собранием организации. Лишние уши в лице Юмико и Хайнкель были выставлены в сени. - Именно поэтому я и решилась привести их к нам в дом, - кивнула словам хозяйки Виктория. – Так у нас больше шансов распознать, было ли отравление сэра Хеллсинга делом рук «Искариота». - Что ж, Серас, похвально, - пользуясь долгим и, несомненно, радостным отсутствием бабы Маши, Интегра раскурила вторую сигарету. Правда, с открытой форточкой. – Одна из них, Юмико Такаги – это не с ней ты выезжала на совместный рейд? - С ней, госпожа. - Не ошибусь, если скажу, что между вами возникла дружеская симпатия. - Симпатия симпатией, но не стоит сомневаться в моей верности организации, - твердо произнесла Виктория. – Но на самом деле, я думаю, это не они причастны… По крайней мере, не они сами. - Почему же? - Посмотрите: если бы они и вправду пытались отравить вас, капитан, они бы не выдали себя. Это слишком… тупо, не находите? - Нахожу, - согласно кивнула Интегра. – Однако я уже привыкла к неожиданностям. Не стоит расслабляться. Мы на чужой территории в одном доме с врагами, главная наша задача… - Импликация! Мало того, что снова дымит, так еще и гостей на пороге держит! В горницу вошла баба Маша, ведя за собой скучающих Юмико и Хайнкель. Интегра, чертыхнувшись, положила сигарету. - Кто же так с подругами своими делает! Бедные девочки ехали двое суток, а ты им даже поесть не дашь! - Двое суток? – уточняюще вскинула бровь Интегра. - Да, девочки сказали, что прямо к вам двое суток ехали, - участливо закивала баба Маша. – А ну встаньте! Я сейчас сама стол накрою! А вы садитесь, девочки, не стесняйтесь. Как же вас?.. Совсем старушку склероз замучил. А! Вспомнила! Юленька и Хаврония! У Юмико и Хайнкель при таких обращениях по лицам прошли судороги, чему Интегра не могла не позлорадствовать. - Вот только в холодильнике у меня ничего почти-то и нет, - запричитала баба Маша. – Ну не беда! Сообразим чего-нибудь по-быстрому! «Почти ничего» на деле оказалось, по мнению католичек, стратегическими запасами года так на два. Подсуетившись, старушка быстро накрыла на стол, соорудив три салата, два каравая, тарелку с бубликами и ведро печеной картошки. Затем убежала обратно в сени следить за жарящимся гусем. Юмико и Виктория, весело хохоча, болтали о разных девичьих вещицах: какое оружие лучше использовать при штурме зданий, а какое – при обороне, делились интересными случаями из практики. Позже к ним присоединился Алукард. Поначалу Юмико от одного его взгляда бросало в дрожь, но уже скоро монашка привыкла и чувствовала себя в обществе вампиров совершенно спокойно. Остальные же сидящие за столом пребывали в гробовом молчании. Интегра с Пипом, словно сговорившись, сверлили Хайнкель недобрыми взглядами. Католичка отвечала им тем же. Сначала Хайнкель сидела даже не притрагиваясь к еде, выражая этим свое полное безразличие. Но затем, когда интерес Пипа и Интегры к ней сошел на нет и муж с женой присоединились к разговору, а аппетитный запах картошки с петрушкой и чесночком стал невыносимым, монашка все же решилась и взяла в руки вилку… Интегра тихо прошипела сквозь зубы. - Что такое? – оторвался Пип от уничтожения салата. - Да ничего. Ножом порезалась. На пальце леди Хеллсинг выступило несколько капель крови. Виктория резко замолкла и уставилась на хозяйку. В алых глазах вспыхнуло что-то темное, страшное… Быстро и часто дыша, вампирша медленно поднялась со стула. И резко отпрянула, спрятав лицо в ладонях. Грудь вздымалась и опускалась в такт тяжелому дыханию. - Хозяйка… Простите… - Серас, - обратилась к той Интегра. – Сколько ты уже не ела? Виктория убрала руки с лица. - О чем вы? Я ела несколько часов назад. - Я спрашиваю, сколько дней ты не пила крови. Вампирша призадумалась. - Около недели… Или вроде того. - Подойди сюда. Ошарашенная тем, что ее, похоже, не собираются наказывать, Виктория подошла к Интегре. Леди Хеллсинг выставила палец с порезом вперед. Алые капли приобретали насыщенный цвет на фоне смуглой кожи. - Пей. Серас еще несколько секунд колебалась, а потом припала языком к ранке. Хайнкель демонстративно отвернулась. - Мерзость… Что еще можно ждать от еретиков. - Советовал бы тебе быть помягче в выражениях, - усмехнулся Алукард. – Это чистейшая девственная кровь! Австрийка презрительно фыркнула, но затем ее лицо вытянулось в изумлении. Она резко повернулась к Пипу. - Погодите! Как девственная? Вы же женаты! Воцарилось неловкое молчание. Пип, беззвучно матерясь, прожег взглядом Алукарда и хлопнул себя ладонью по лбу. Вампир, осознав, что сболтнул лишнего, замолк. Интегра, краснея, отвернулась, Юмико сделала вид, что ничего не слышала. И лишь Виктории, дорвавшейся-таки до еды, было глубоко безразлично все происходящее. - Так вы что, действительно еще не… - Хайнкель в изумлении повернулась к Пипу. - Ну ни хрена себе ты святой! Эпизод, казалось, был замят (Алукард еще немного тихо похихикал, но после грозного взгляда хозяина немедленно замолчал), но внезапно выражение удивления на лице австрийки сменилось ехидством. Ничего хорошего это не сулило. - А, я, кажется, поняла… Не встал, да? Тут уже Пип, задетый за живое (и очень даже работоспособное), не отреагировать не мог. - Весь последний месяц я по кое-чьей вине провалялся в больнице, и поэтому… - Да ладно, не оправдывайтесь. Я же пошутила. Конечно, так не могло быть… Ведь нагибали же вы как-то Короля Нежити. На этом месте поперхнулся уже Алукард. Интегра метнула взглядом молнию в сторону австрийки. Даже Виктория, уловив краем уха в одном предложении слова «Король Нежити» и «нагибать», оторвалась от еды. - Никого. Я. Не нагибал, - отрывисто произнес Пип, изо всех сил стараясь не сорваться. - Ну да, свою жену-то уж точно… - Что? - Ничего, говорю. Шучу я. Я ж так и знала, что вы его не нагибали. Вновь все замолчали. Пип уже поднес вилку ко рту, как вдруг… - Это он вас нагибал, да? Наемник с неимоверным усилием подавил искушение затолкать наколотую на вилку горячую картофелину тихо посмеивающемуся Алукарду куда подальше и повернулся к Хайнкель. - Что-то тебя сильно тема нагибаторства беспокоит. Имеются проблемы по этой части, м? Выражение ехидства на лице монашки тут же сменилось ожесточением. - Да как ты смеешь, протестантский… - Значит, имеются, - ухмыльнулся капитан. – Ладно, можешь не рассказывать, если это так уж прям болезненно… Хаврония. Хайнкель метнула в довольно уплетающего за обе щеки Пипа яростный взгляд. Юмико удрученно вздохнула. Похоже, запрет на применение оружия не делает одновременное пребывание в доме бойцов «Хеллсинга» и «Искариота» менее опасным.***
День выдался на редкость снежным – послушнику Ивану к вечеру пришлось даже второй раз подниматься на колокольню, чтобы счистить оттуда снег. Однако совсем не высотой сугробов были заняты мысли юноши. Сегодня послушнику Тихону стало хуже: залеченные было раны вновь открылись и начали гноиться. Обычные средства не помогали, молитвы лишь на время облегчали боль, что наводило на размышления о демонической природе этих ран. Волкодлаков, подобных убитому, тоже не попадалось, полностью укомплектованные отряды из трех человек ничего нового не обнаружили. Ивану хотелось выть от собственного бессилия. Если бы он только мог отправиться в дозор, помочь Тихону хоть чем-то… Послушник, не рассчитав силы, лихо взмахнул лопатой. Заледеневшая рукоять выскользнула из рук Ивана. Описав в воздухе красивую дугу, лопата, громко стукнувшись о крышу, приземлилась на самом ее краю. А потом, чуть наклонившись вбок, полетела вниз, в сугробы за стены монастыря. Иван в ужасе схватился за голову. Это была последняя лопата, чтоб вернуть ее, придется выйти за стены… Стоп. Юноша резко вскинул голову. Немного поразмыслил, взвесил все «за» и «против» и принял наконец решение. Уже через минуту послушник Иван, вооружившись штыками и пистолетами, выходил из монастырских ворот. Да, брат Афанасий велел ему сидеть в монастыре и не высовываться. Но лопату достать необходимо. И ведь никто не запрещал ему сделать перед этим небольшой круг через весь лес, правда?***
Так ничего и не найдя и чуть не попавшись на глаза дозору (в одном из отрядов находился брат Афанасий, так что послушник неожиданно обнаружил в себе нехилые таланты к маскировке), удрученный Иван возвращался на рассвете в монастырь. За деревьями уже виднелись белокаменные стены, как вдруг послушник краем глаза увидел шевельнувшуюся среди темных стволов тень. Юноша в оцепенении замер. Так неслышно подкрадываться мог только… Из-за дерева вышла темная фигура с надвинутым на лицо капюшоном. Радость послушника сменилась настороженностью. Такие темные фигуры обычно ничего хорошего не предвещали. - Здравствуй, Иван, - голос человека был чуть хрипловат, а тембр достаточно низок для того, чтобы засомневаться в его половой принадлежности. – Странно, что ты сюда пришел. Но так мне даже… Послушник, недолго думая, метнул в незнакомца штык. Тот с легкостью увернулся - острое лезвие штыка просвистело рядом с его головой и воткнулось в ствол позади. Иван вскинул пистолет. - Ты откуда мое имя знаешь?! – на посредственном английском воскликнул он. - Эй, полегче! И не стыдно послушнику на девушку безоружную нападать? – в доказательство незнакомец, а вернее, незнакомка, высоко подняла руки в белых перчатках. - Девушка? Ой, простите! Я это, груди не уви… По голосу не узнал! – воскликнул Иван, не сводя с нее прицела. – Ты кто такая? И зачем пришла?! - Этого я тебе сообщить не могу, - ухмыльнулась она, глубже надвигая капюшон. – А зачем пришла… Дело в том, что я знаю, чего ты хочешь больше всего на свете. - Правда? – пораженно выдохнул послушник. – Ты и правда знаешь, что я хочу стать сильнейшим охотником на нежить в Западной Руси? Но откуда? - Эм… Этого я тоже не могу сказать, - ответила девушка каким-то странным тоном. – Но зато я могу сделать твои мечты реальностью. Прямо сейчас. На глазах у изумленного послушника незнакомка достала из-под темного плаща туго свернутый свиток и подала его юноше. Развернув его, Иван увидел, что свитков оказалось двое – один был вложен в другой. Материал был старый, если не сказать, древний, пергамент вот-вот готов был рассыпаться в руках послушника. Оба листа были исписаны текстом на древнеславянском, обрамленным рисунком из многочисленных символов, значение которых Ивану не было известно. Однако интуиция подсказывала, что ничего светлого в них не заключается. - Это что, - нахмурился послушник. – Магия демонская? - Перефразирую: это твое средство стать сильнее, - отрезала незнакомка. – Я правильно поняла, тебе нужно сделать это как можно скорее? Иван задумался. Девушка была как никто права – ему надо стать сильнее. Причем быстро. Пока Тихону не стало совсем плохо. Пока еще есть шансы найти тех, кто в ответе за волкодлаков! Их всех уничтожили, не могли же они из воздуха появиться?! А еще… Еще можно на целые года приблизить его встречу с Алукардом. Единственная проблема заключалась в том, что от свитка так и разило нечистой силой. - Да кто ты вообще такая? С чего мне тебе верить?! – вновь задал вопрос Иван. - Мое имя ты узнаешь, но не сейчас. А насчет помощи… Это, скажем так, в моих интересах. Но об этом потом. Все, что тебе нужно – просто прочесть заклятье на первом свитке. Да, вот на этом. Сердце колотилось как бешеное. Закусив губу, Иван поднес свиток к глазам… как вдруг уловил краем глаза отряд монахов, возвращающихся по дороге в монастырь. Среди них отчетливо проглядывалась коренастая фигура брата Афанасия. Иван сглотнул. Времени оставалось все меньше. Если Афанасий сейчас не застанет его в келье, ему точно несдобровать. И одним лишь отсутствием лопаты дело не ограничится. Надо бежать. Послушник перевел взгляд с монастыря на свиток. Мысли путались. Если сейчас он убежит, единственный шанс помочь насельникам будет упущен! И что тогда станет с Тихоном, которому с каждой минутой все хуже и хуже? А что он может сделать сам, безвылазно сидя в монастыре?! А если волкодлаки появятся снова… и нападут на жителей деревни? - Давай, Иван, - изрекла наконец незнакомка. – Больше такого шанса не будет. Это стало последней каплей. Резко развернув свиток, Иван принялся громко читать. Девушка шикнула, указав на отряд монахов вдалеке. Послушник понизил голос. Смысла произнесенных слов он не понимал, все усилия уходили на то, чтобы читать быстро, при этом не сбиваясь. Скорее, пока время еще не кончилось… Дойдя до последней строки, послушник перевел взгляд на девушку. Ее лицо было по-прежнему скрыто, но сжатые кулаки говорили о крайнем волнении. Последствия не заставили себя долго ждать. В груди что-то начало ныть, сперва слабо, а потом все сильнее и сильнее. Наконец боль стала невыносимой. Юноша схватился за сердце, корчась и медленно оседая на землю. Внезапно словно раскаленная игла пронзила грудь Ивана. Послушник упал на землю как подкошенный. А потом все вокруг заволокло тьмой. В очередной раз (который уже по счету?) я извиняюсь за задержку, со следующей главой обещаю расправиться... а, нет, не обещаю - как подсказывает практика, чем больше я обещаю, тем медленнее я делаю) А так же поздравляю всех читателей с наступающим Новым годом ^__^