- Исскуство не может быть быстротечным, проходящим. Его второе имя – вечность, и фишка в том, что ни Ван Гог, ни ван Рейн, ни Брейгель Старший не придумали его, и нет того, кто придумал бы. Вглядитесь в лицо сидящего рядом с вами, даже если сейчас, в полумраке, плохо видно, в каждую его черту. Пусть он улыбнется вам, и не важно, знаете ли вы его, дорог ли он вам, посмотрите в его глаза и поймите, что их свет – все, ради чего мы живы. Мазки, линии и штрихи, краски, от сложных до простых, все они здесь. Все отсюда. Иногда искать далеко совсем не обязательно, Ван Гог знал это слишком хорошо. В самой изысканной и нежной форме, в самой ласковой, искусство – это вы.
Мы предлагаем вам взглянуть на мир глазами Винсента Ван Гога и, может быть, влюбиться в него снова.
Зал взрывается аплодисментами, и Ким Тэхен слегка кланяется, сложив руки в молитвенном жесте. Уцепившись за свой стаканчик из «Старбакс», он ретируется в кулисы, бормоча что-то вроде благодарностей и игнорируя просьбы выйти на «бис».
- Гений, а? - Пак Чимин пихает локтем соседа, привлекая внимание, и громко аплодирует вслед исчезнувшей в кулисах светлой макушке, — Слушаю уже третий раз и опять восхищаюсь.. Чонгук, ты здесь?
Чон Чонгук сидит, вытянувшись в кресле по струнке, и думает о том, что изрядно подмерз. Аудитория большая, здесь сыровато и темно, и можно было не устраивать такое шоу из-за вполне рядовой презентации новой выставки. Он задумчиво окинул взглядом стены и яркий квадрат света от проектора за трибуной. Огромный постер с желтым морем подсолнухов и небесно-голубая надпись «Van Gogh. September 2019» над ними. Сдержанная, лаконичная презентация. Вполне в стиле Ким Тэхена. Скромность и открытость. Огромная грядущая работа. В том числе и его, Чонгука.
- Ему не хватает уверенности, - не унимается сидящий рядом Чимин, - такие слова, такой текст, я забыл про время и свой голод, кстати, - демонстративно гладит живот, - а он, в итоге, кривенько поклонился и дёру…Хорошо, не забыл свой неизменный стаканчик.
Взгляд Чонгука прикован к месту, где минуту назад стоял самый выдающийся оратор в университете. Гук и сам не понимает, как взвалил на себя эту неподъемную работу: организацию международной, мать ее, выставки Винсента Ван Гога с циклом лекций. Но взрослая жизнь, как он понял позже, это и предполагает: хочешь оставаться там, где ты есть – делай, что велят. Хочешь ученую степень – выполняй поставленную задачу. Говорун был из него, прямо скажем, так себе. Да и потратил полжизни Гук, учась рисовать, но не говорить. Как человек, привыкший действовать только так и только там, где проявит себя на все сто, Чонгук попросту боялся. Всего, что его ждет. Беготни от картины к картине, ссор с реставраторами, литров энергетиков, истрепанных нервов, потраченного времени. Самую малость, своего коллегу - главного куратора выставки, который только что, тряхнув копной блондинистых волос, испарился со сцены.
- …Я надеялся, тебя обнесет, никто не хотел брать Ван Гога, сам понимаешь, - через пелену мыслей Чонгук слышит щебетание Чимина и скрип отодвигаемых стульев, - зато, зная твои способности, партнера тебе подыскали идеального. Он будет закрывать и открывать выставку? Чонгук!
- А?
- Бэ. На какой ты планете?
- Земля, - не вполне уверенно отвечает Гук и устало трет лицо, - Да, Чимин, он будет открывать и закрывать выставку. Мне нужно подойти к нему сейчас, ты станешь ждать?
- Я рассчитываю поесть за твой счет, так что да.
«Как бы не так.»
Пробираясь бочком между рядами стульев к сцене, цепляясь то за один, то за второй носками видавших виды ботинок, Чонгук выискивал в толпе нужный силуэт. На плечо легла чья-то рука.
- Чон Чонгук? Добрый вечер, дорогой мой.
Профессор Ким, сухенький аккуратный мужчина давно за шестьдесят, принялся активно трясти его руку.
- Вы с Тэхеном курируете выставку? Очень горд, очень рад, что именно вы..
- Здравствуйте, профессор, - Гук почтенно склоняет голову, - Я тоже очень горд.
-..Что именно вы занимаетесь этим сокровищем. Очень жду открытия. Такая работа.. Ты защищаешь кандидатскую степень?
- Да, эта выставка – одна из ее составляющих.
Гук блуждает глазами по обтянутым пиджаками спинам. Вот же он! Как всегда, сбился в клубок возле стола с проектором и ноутбуками, что-то черкает в блокноте. Старательно так, высунув кончик языка.
- Как недавно ты был одним из моих студентов, а сейчас – новая восходящая звезда.
- Профессор Ким, я нисколько не..
- Не спорь со мной, мой дорогой, - в голосе мужчины слышится нежность, и Гук позволяет себе улыбнуться, - я прекрасно помню, на что ты способен. Вчера прибыла студенческая группа из Нидерландов, я не уверен, присутствовали ли они сейчас, но обещал, что отдельно для них прозвучит все, что вы приготовили…Чонгук, кого ты так высматриваешь?
- Тэхена-ши, профессор. Уже нашел.
Профессор Ким вертит сверкающей лысиной вслед взгляду Чонгука и понимающе усмехается:
- А, все верно. Ким Тэхен сбежал от любопытных глаз и ушей. Бегите, пока его еще можно перехватить.
Вяло улыбнувшись, Гук кивает и спешит к заветной фигуре у стола.
Отдельная "задачка со звездочкой" в этой истории - его руководитель Ким Тэхен. Гук подошел к нему пару недель назад при похожих обстоятельствах, только закончив…
- …Академию изящных искусств, и должен практиковать.
- Изящных... А есть не изящные? - Тэхен улыбается и мягко отвечает на рукопожатие, - Ким Тэхен.
- Ну, есть ведь, - слегка обескуражено парирует Гук, оглядывая юношу с головы до ног, - Декоративное, прикладное..
Вид парня доверия не внушал. Гук и раньше видел его - в лекционных, в коридорах, уборных и даже в метро, и всегда в неизменных широких измятых штанах, куртке на меху и с ворохом бумаг. Вылитый бродячий художник. Творческая личность, но настолько творческая, что ему, Чонгуку, кажется, не по зубам.
- Это все условности, тебе так не кажется? Любое искусство изящно.
"Ого. Мы уже на "ты"".
- В общем, я выбрал эту выставку как практическую часть для своей диссертации, - съезжает с темы Чонгук и нервно переминается с ноги на ногу, – я не силен в риторике, но во всем остальном, что касается…кураторства, я вполне разбираюсь. Кроме того, тебя назначили моим руководителем. Так что придется нам работать вместе какое-то время.
Тэхен был своего рода легендой Академии, любимчиком всех преподавателей, студенток, буфетчиц... Который, впрочем, своей известности чурался. На каждую лекцию, которую читал молодой преподаватель Ким Тэхен, приходил старший преподавательский состав, потому что в его возрасте настолько проникновенно говорить мало у кого получалось. Это признавали все. Признавал и он, Чон Чонгук, пусть и с долей неохоты. Ким Тэхен - скромник. Странный скромник, не понимающий своей популярности. В какой-то степени, фрик.
- Мне сказали. Я уже начал работу.
"То есть, начал? Уже? "
- О..так я могу взглянуть?
- Конечно, идем со мной, - внезапно возбужденно отвечает Тэхен и, взяв его под руку чуть выше локтя, подводит к столу, - хорошо. Я набросал список литературы для себя - освежить память - и для тебя. Это работа на первые несколько недель. Затем...
Гук выныривает из воспоминаний, подходя к куратору, уже достаточно знакомому и "притертому", не изменившемуся ни на грамм. Ким Тэхен, кроме своего красноречия, был очень привлекательным человеком. Немного выше его самого, с огромными темными глазами и открытым лицом. На фоне его он, Гук, смотрелся невыгодно по всем фронтам, и оптимизма это совсем не добавляло.
- О, Чонгук-ши, смотри, - как всегда, вместо приветствия. Оживленно, низким, с хрипотцой голосом, - я подправил верстку в презентации, профессор Чон чуть не зашелся от шрифта. Мелко, говорит, - Тэхен рассеянно чешет затылок вглядываясь в монитор макбука, - затем вот здесь, некорректный перевод. Ты сам переводил?
- Да, - смущается Чонгук. Английский давался ему все еще плохо, но у Тэхена с ним дела обстояли еще хуже. Если бы Гуку не было двадцать один, можно было бы ныть о том, что иностранцы не хотят учить корейский, а ему, Чон Чонгуку, нужно терзать "гугл-переводчик" одинокими зимними вечерами.
- Блин...надеюсь, ребятки с филологического придут на мой зов в очередной раз, - Тэхен посасывает кончик карандаша.
- Кхм...Тэхен-ши. Я хотел попросить тебя начать немного позже завтра.
Тэ поднимает голову и смотрит на Гука так, словно видит в первый раз.
-Какой разговор. Ты устал?
- Не то, что бы, - Гук ненавидит давать слабину в работе, но видит Бог, это были крайние меры, - Я слегка…Нездоров.
Тэ молча смотрит на него, застыв. Всего секунду, прежде чем, улыбнувшись дежурной широченной понимающей улыбкой, тихо говорит : ”Конечно. Тогда в десять?”
Гук кивает. Неловкость никуда не исчезает, как в средней школе, когда нужно было отпроситься с урока у директора. Хотя Ким Тэхен старше его всего на пару лет, и слушаться его он не собирался.
- Да, спасибо. Я позвоню, прежде чем приеду. До завтра.
Ким Тэхен коротко кивает, и Гук шагает прочь.
***
- Ты где был?, - обрушивается на него Чимин, стоило Чон Чонгуку вынести себя из опустевшей аудитории, - Ты слышишь китов?
- Каких китов? - Гук соображает из рук вон плохо, и мысль о том, что его ждет ужин в общественном месте, им же Чимину обещанный, больше тяготит, чем радует. Но Чимин лучший на свете друг, а "Папа Джонс", - лучшая на свете пицца, так что…
- Как каких? Этих!, - Пак Чимин настойчиво тычет себя в живот коротким пухловатым пальцем, и Гук не может сдержать улыбки. - Они дохнут, и дохнут из-за тебя, чудовище! Или мы идем есть, или я иду есть без тебя, но с твоим кошельком.
- Ну уж нет.
Гук шагает за другом к выходу через широкий холл.
- Прекрати так мычать, - говорит Чимин другу, набившему рот горячей пиццей, - у меня закрадываются нечестивые мысли от таких звуков.
- Пусть не закрадываются, - еле выговаривает Чонгук и проглатывает еду, - очень горячо.
Старший улыбается, ковыряя вилкой кусочек ананаса:
- Твоя жадность тебя погубит. Я вот подожду немного и завтра утром не буду жаловаться на "ошпаренную пасть"
- Отстань, - снова мычит Гук, вгрызаясь в хрустящий дымящийся ломоть, - Как же вкусно-то...
- Одна отдушина у тебя после работы, Чон Чонгук.
- Ты перчинку оставил мне, которую они кладут к каждому заказу?
- Я ее выдавил на пиццу, Гуки, так делают все нормальные люди, - Чимин смеется, глядя, как залихватски Гук расправляется с очередным куском, - вот где Гук не боится работать языком, так это в "Папа Джонс".
- Отстань, сказал, - бурчит парень, - купи себе выпить, если хочешь, я могу доехать и на метро.
- А я куда денусь? Тут заночую? - Чимин осторожно откусывает от куска, - Что-то ты и впрямь, братец, замотался.
"Что-то я и впрямь замотался", - мысленно соглашается Чонгук и вытирает рот рукавом.
- Я отпросился у Тэхена-ши и приду в студию к десяти.
- И толку? Ты ведь все равно не спишь. Больше времени на шатания по комнате?
- Хочу попробовать уснуть под утро, я читал в интернете, кому-то помогло.
- И как Тэхени будет жить без такого ценного сотрудника..
- Обойдется без меня пару часов, - довольно резко отвечает Гук. Он слышит это имя за последние пару дней слишком часто, будто не у куратора выставки в подмастерьях ходит, а у инопланетянина. - Давай о чем угодно, Чимини, только не о работе.
- Ты больше не стесняешься с ним говорить? Это прогресс, - почти с уважением отвечает Чимин и отправляет в рот ломтик картошки, - кстати, я слыхал, он разрешил тебе работать в своей студии.
Надеяться на то, что Пак Чимин съедет с темы своего университетского дружка, было глупо.
- Я не стеснялся! Я просто...
- Стеснялся?
- Просто было неловко, - подытоживает Гук, отодвигая пустой стакан и тянется за колой Чимина, - Ты знаешь, что мне сложно сходиться с людьми. Хватит уже пиарить мне Ким Тэхена. На счет студии: да, но это требует тишины.
- Ты не умеешь сохранять тишину, когда работаешь.
- А еще у него вкусные печеньки и пуэр в холодильнике есть.
- Весомый стимул перестать орать песни во время работы, - смеется Чимин и отбирает у Гука стакан, - Ты свое уже выпил.
- Все мое - твое, и наоборот, - бурчит Чонгук обиженно и прикрывает глаза.
***
Чимин довозит его до самого подъезда и ,припарковавшись, жестом просит Гука подождать:
- Погоди, дружок. С тобой точно не остаться?
- Точно, - Гук тверд и непоколебим, хотя этот вопрос звучит за сегодня раз в десятый, - отдыхай, Чимини, и не вздумай волноваться, ты понял?
Чимин рассеянно кивает, но такой ответ Гука не устраивает.
- Обещай. Словами.
- Обещаю, - Чимин понуро опускает взгляд, - ты только...Выпей таблетки, пожалуйста. Ты их пьешь?
- Пью, - честно врет Гук и оглаживает плечо друга, - а ты выспись, мы увидимся завтра, и я буду огурцом. Веришь?
- Не очень, но допускаю.
- До чего ж умница, - ласково улыбается Чонгук и отстегивает ремень безопасности, - я побежал. Доброй ночи.
***
Чон Чонгуку всегда нравилось его жилище. Маленькое, светлое и заставленное всякой всячиной так, что не протолкнуться и не разгуляться. Зато его. После общежитий, в которых он прожил добрую половину своих лет, мыться в душе без риска быть "застуканным", есть в любой комнате и не гасить свет до утра казалось настоящим счастьем, вкусить которое сполна удалось только пару месяцев назад. Гук бросает сумку и ключи на тумбочку у двери, неряшливо сбрасывает ботинки и ныряет в шкаф с головой в поисках чистой пижамы и носков. Весной в квартирах с центральным отоплением холодно.
Серая, в тонкую вертикальную полоску. В меру короткие, до щиколоток, пижамные штаны, мягкая футболка. Было бы перед кем красоваться, но в последнее время эта часть гардероба стала очень важной. Пару шлепков по остывшей плитке и, попутно щелкнув кнопку включения на чайнике, он зажигает в ванной свет.
Зубы. Долго, тщательно. Крупные, белые и ровные, вполне можно гордиться. Чимин говорит, немного похожи на кроличьи. Ментоловый вкус освежает и слегка бодрит, и это хорошо.
Чонгук поднимает глаза на зеркало над раковиной и разглядывает свое лицо. Не критично, но "искусством", как выразился в своем превью Тэхен-ши, его уж точно не назовешь. Под глазами залегли уже заметные круги, и, кажется, впервые между бровей пролегла морщинка. Такая бывает, если долго хмуриться. Гук выпрямляет спину и старается расслабиться, придавая лицу безмятежное выражение. Выходит не очень.
Чайник на кухне радостно щелкает. Чай. Никакого кофе, он себе обещал: еще немного, и он вместо крови побежит по венам. Колу тоже игнорируем. Пуэр - мимо. Просто чай - то, что нужно.
Он не пил таблетки по ряду причин. Первая - они не помогали. Вторая - они не помогали. Третья - эти «видения», как сам Чонгук их назвал, становились, как на зло, еще ярче. Он их не пил, но Чимину он об этом не скажет, хватит с него переживаний.
Аккуратно придерживая чашку и стараясь не расплескать, Гук семенит к кровати и осторожно садится, отпивая. Премерзко, но тепло. Успокаивающе. Чонгук устало прислоняется затылком к стене, по настоящему расслабляясь впервые за день.
Ему снятся ужасающие сны.
Сложно сказать, когда именно это началось, - в сотый раз передумывает Гук одно и тоже, залпом допивая чай и открывая настежь окно. Сны, леденящие кровь, от которых он просыпался утром весь в поту. Гук потерял счет этих сновидений, и содержание каждого смешалось и растворилось в других. Обрывки иногда всплывают в памяти: в метро, в супермаркете, на презентациях и лекциях, но он отправляет их подальше под замок. Он так решил. Точно.
Зажигалка долго не поддается, гаснет под порывами ветерка, и Гук, перебирая парочку любимых ругательств, долго пытается поджечь сигарету. Курить он начал, к слову, после второго кошмара. Не хотелось, просто снимает сонливость и легче в голове.
Взглянув на алеющий в темноте огонек, Гук лезет за телефоном в карман, затягивается и продолжает читать открытую в браузере статью:
«Управление снами – реально?»
Он честно пытался. Собирал себя по кусочкам каждое утро, когда просыпался мокрым и почти в истерике. Перечитал не одну книгу за эти недели, знал, кажется, все про сон, его механизмы и работу мозга. Выучил такие слова, о каких отродясь не слышал. Видел пару-тройку озадаченных лиц врачей, но два дня назад решил не спать. Совсем. «Забавно», - грустно усмехается Гук сам себе, - «ты итак не спал бы с этой выставкой, так что ж. Лучше, чем полночи валяться, давясь слезами. Нихрена забавного, Чонгук. Нихрена.»
Все прошлые сутки он на автопилоте слонялся по квартире, подбирая с пола вещи. Периодически заглядывал в холодильник. Четыре раза позвонил Чимину, два раза жестко подставил всю команду в «Овервотч», задремав посреди игры. Наконец, убрался на балконе. И это было бы приемлемым существованием, если бы завтра (точнее, уже сегодня), не наступил понедельник, и Гуку не нужно было бы идти и делать одно из важнейших на данном этапе дел. И вот он здесь, высунулся в окно и читает статью из «Cosmopolitan» в четыре утра. Улыбнувшись, Гук вспоминает слова Чимина о том, что журналы не врут, а значит, надежда остается.
Счет сигарет похоже, сбит окончательно, когда Чонгук не может вспомнить, восьмую или девятую он выкурил только что. Пачка легчает, а за окном начинает светлеть. Он уже выучил, когда под самой крышей пролетают первые птицы, и далеко внизу, вдоль дорог, первый раз моргают светофоры.
Чон Чонгук проходит к кровати, спрятав в ладони лицо, и, укутавшись в одеяло, как в кокон, закрывает глаза.
