Отражение

На следующий день я подрываюсь около пяти утра, чувствуя непривычный прилив энергии. Я возвращаюсь в норму, и это не может не радовать. Пишу Тейпу смску: «Всё в порядке. Зови ребят, отмечаем день рождение по плану» Я жду, пока сварится овсянка, и нарезаю яблоки, едва слышно подпевая строчкам из трека «Последний билет», который почему-то крутится сейчас в моей голове, когда на кухню выползает Артём. — Что ты делаешь? — окидывает он меня подозрительным взглядом, заспанно прищуривая глаза. — Готовлю завтрак. — В пять утра? — недоумённо спрашивает шатен. — Со мной всё в порядке, правда, — убедительно произношу я. — Ты вернулась? — Да, всё в норме, — с улыбкой отвечаю я, мимолётно целуя его в губы. Он расслабляется и кивает. Ложится на диван в гостиной, наблюдая за моими движениями, но не проходит и двух минут, как он опять засыпает. Я приношу из спальни одеяло, накрывая им парня почти с головой. Потом я работаю на ноутбуке, готовя посты для фастфуда и отвечая на несколько десятков сообщений от друзей и знакомых, которые успела пропустить, пока была в своей социальной коме. В районе полудня звонит Вилковыский, спрашивая, могу ли я заскочить в редакцию на очередную планёрку к двум часам дня. Я отвечаю согласием и начинаю собираться, выуживая из шкафа брюки оливкового цвета, чёрную майку и белую рубашку. Ещё пару месяцев назад, во время очередного загона, я повыкидывала все вещи ярких цветов, оставив только тёмные и нейтральные. Зато теперь проблема с сочетаемостью была в прошлом, можно одеваться хоть с закрытыми глазами. Верхняя полка для кофт и футболок, нижняя для брюк. Пара движений, и образ готов. Я достаю из коробки у стены новые кроссовки, решая использовать тёплую зиму в Москве себе на руку. Женщины на каблуках давно перестали казаться мне сексуальными. Особенно, когда встречаются те, которые не умеют на них ходить. Сексуальность — для постели, а не для улицы. Когда он берёт тебя за волосы и кладёт пальцы в твой рот, а не тогда, когда ты думаешь, как бы так лечь, чтобы он не увидел целлюлит на ляжках. Когда у мужчины стояк, ему всё равно, что женщина прибавила два килограмма. Он просто хочет пристроить свой член в тепло как можно скорее. Депо ещё спит, и я долго раздумываю, стоит ли разбудить его и предупредить или же просто уехать, оставив ему записку. В итоге я выбираю первый вариант. Вдруг у него есть какие-то планы на вечер? Встреча с Борей под предлогом планёрки в редакции нередко затягивалась до ночи. Я присаживаюсь на диван, осторожно касаясь волос Артёма, и начинаю покрывать лёгкими поцелуями его лицо. Он просыпается тут же, ехидно улыбаясь, и резким движением тянет меня на себя. Я не успеваю сориентироваться и заваливаюсь на диван. Парень ловким манёвром подминает меня под себя, заключая в кольцо из своих рук. Я сдуваю волосы с лица и натыкаюсь на его смеющийся взгляд. — Далеко собралась такая красивая? — Мне нужно заскочить в редакцию. Хотела спросить, останешься ли ты в квартире или у тебя есть какие-то планы? — отвечаю я, мягко поглаживая гладкий подбородок Депо. — Единственный мой план на сегодня — это ты, птичка, — нахально вскидывает он бровь. В ответ я также поигрываю бровями, закусив губу, и начинаю щекотать его, пользуясь своим положением. Он заливается смехом и перекатывается на другую половину дивана. Я приподнимаюсь и отхожу на кухню, когда в спину прилетает робкий вопрос: — Можно поехать с тобой? Обещаю вести себя хорошо и не мешать. Я оборачиваюсь через плечо, осматривая спутанное одеяло и Артёма, который вальяжно развалился, приподняв голову на подушке. Невольно у меня в голове всплывает известная фраза «Нарисуй меня, как одну из своих французских девочек», и это вызывает лёгкую улыбку. Такого парня, как он, надо не то что рисовать и фотографировать, надо в памятники отливать. Он отпечатывается на сетчатке моих глаз, навеки застревая в памяти. — Уверен? Там может быть скучно. — Мне всегда было интересно, как происходит работа по другую сторону экрана, — пожимает шатен плечами, поднимаясь с дивана и поглаживая татуировки на худом животе. — Все эти интервью, которые вы делаете. Я участвовал в них лишь в качестве приглашённой звезды, не задумываясь, сколько времени вы тратите на дальнейшую работу. Я чувствую в его голосе намёк на что-то, и он тут же подтверждает мои мысли с лёгкой усмешкой. — Ты неделю убила на обработку интервью с Глебом. — Вот только давай без этого, ладно? — я закатываю глаза. — Я бы справилась быстрее, если бы ты не отвлекал меня своими выходками. — Ага, то есть дело вовсе не в том, что ты проторчала там столько времени, что материала на десять интервью хватило бы! — недовольно выдаёт Артём, проходя мимо меня на кухню, чтобы налить себе стакан воды. Я пялюсь на его спину, едва сдерживая едкие комментарии. Я помню, что накануне мы договорились провести ближайшие дни без ссор, поэтому не хочу устраивать сейчас сцену. Подхожу к парню, ласково поглаживая его по лопаткам и целуя в шею. — У тебя пятнадцать минут на сборы, — мягко произношу я. Он всматривается в меня долгим пристальным взглядом, но потом всё же кивает и уходит в душ. Полчаса спустя, потому что Шатохин снова торчал в ванной целую вечность, мы, наконец, выходим из квартиры. У подъезда он рассеянно оглядывается, спрашивая, поедем ли мы на такси, и я с улыбкой покачиваю головой, ведя его к чёрной Вольво, припаркованной рядом. — Ты водишь? — удивлённо роняет парень. Я красноречиво развожу руками, и он садится в машину, бубня что-то в стиле «Вот только моя собственная девушка ещё меня не возила». — Давно у тебя машина? — он осматривает салон, пока мы курим, приоткрыв окна, в ожидании того, как прогреется двигатель. — Около года, — я вижу немой вопрос в его глазах и добавляю, — отчим подарил. У нас неважные отношения, поэтому он компенсирует это подарками. — Чем они занимаются? — Мама работает медсестрой в хирургии, отчим продаёт недвижимость, — отвечаю я, мягко нажимая на педаль газа и выезжая со двора. — А твой отец? — произносит Депо, пристёгивая ремень безопасности. Меня это забавляет. — Он умер от передоза, когда мне было двенадцать. Шатен резко поворачивает ко мне голову, едва не роняя сигарету в открытое окно. — Извини, — шепчет он. — Я же сказала, ты не первый наркоман в моей жизни, — пожимаю я плечами. Чтобы как-то разрядить обстановку, я подключаю телефон к стереосистеме, ставя песни из своего плейлиста на рандом. Когда там попадаются треки Депо, он мигом включается в игру, зачитывая строчки поверх собственного голоса, немного манерничая. Это заставляет меня смеяться, и я чувствую себя по-настоящему счастливой в этот момент. Снимаю небольшое видео его «выступления» для своего инстаграма, и пару минут спустя получаю комментарий от Тарасовой: «Рада, что у моих детей всё в порядке». В ответ я шлю ей множество сердечек. Чудом миновав все пробки в центре, мы приезжаем в редакцию. Я замечаю, как люди едва ли головы не сворачивают при виде Шатохина, как они подрываются поздороваться с ним, и на миг меня охватывает чувство гордости. Планёрка затягивается на пару часов, и, пока я обсуждаю рабочие моменты в компании коллег, сквозь зеркальную перегородку я вижу, как шатен обходит мой кабинет, с интересом рассматривая всё вокруг. Уже ближе к концу мне приходит уведомление. Я нажимаю на него, и на экране мобильного появляется история, которую выложил Артём. На ней я и Боря увлечённо над чем-то спорим. Но улыбку у меня вызывает подпись к этому фото: «Птичка разъёбывает #горжусь #жду #скучаю». Я оборачиваюсь на парня и знаком показываю ему «ещё 5 минут». После совещания я, Депо и Вилковыский отправляемся поесть китайской еды в соседнем квартале. Мы с Борей нашли это местечко совершенно случайно полгода назад, когда пьяные после тусовки поехали в редакцию отоспаться на диванах у себя в кабинетах, но проголодались посреди ночи. Туда же приезжает Салуки со своей девушкой, с которым мы позже должны сделать интервью. Мы проводим в этой кафешке почти два часа, просто болтая и дружно хохоча над шутками друг друга. По возвращении в редакцию беседа с Сеней затягивается на добрых три часа, потому что Артём тусуется рядом и постоянно влезает в разговор, вставляя какие-то комментарии и вспоминая вместе с кудрявым истории из прошлого. — Шатохин, блять! — не выдерживаю я в какой-то момент. — Всё-всё, понял, не сердись, — со смехом чмокает он меня в губы и выходит за дверь. Но сквозь незакрытые жалюзи комнаты я всё равно вижу, как он корчит нам рожицы, сидя на диване у противоположной стены. «Вот же ребёнок», — мелькает у меня в голове, и я с усмешкой неодобрительно покачиваю головой. После того как Сеня и Аника уезжают, я осторожно интересуюсь у Депо, хочет ли он вернуться домой или мы можем ещё побыть в редакции. — Если тебе нужно, мы останемся здесь, — пожимает он плечами, присаживаясь на стол рядом со мной. — А чего хочешь ты? — Будет лучше, если мы останемся здесь, — приглушённо отвечает шатен, теребя кольца на своих пальцах. — Мне сейчас полезно побыть где-то вне дома. Я поспешно киваю, притягивая его к себе для мягкого поцелуя. Знаю, что, несмотря на все свои проёбы, он всё же старается сделать всё правильно. И это трогает меня до глубины души. Я чувствую, насколько важна ему, и из-за этого готова закрыть глаза на всё остальное. Мы проводим в редакции ещё несколько часов, и Артём помогает мне разобраться в материале, зарываясь в бумажки с головой. Когда я веду машину в сторону дома, он внезапно просит сделать пару кругов по району, просто чтобы не ехать пока в квартиру. Он упирается макушкой в закрытое окно, разглядывая улицы вокруг, яркие горящие вывески разных заведений и спешащих куда-то людей. Я невольно ловлю чувство дежавю, вспоминая Глеба и то, как тот катал меня по вечернему Питеру. Вечер дома проходит в атмосфере непринуждённого комфорта и уюта. Шатохин снова затихает, и мы вместе готовим ужин уже в районе полуночи из целой кучи продуктов, которые он убедил меня купить по пути. Негромко переговариваясь, мы делимся историями про учёбу в универе, и я не перестаю думать о том, что было бы, если бы парень всё-таки закончил обучение. Стал бы он рэпером? Встретились бы мы при других обстоятельствах? После ужина Артём предлагает посмотреть что-нибудь, и я, не задумываясь, прошу включить Криминальное чтиво. Люблю его всей душой. Он апатично пожимает плечами и соглашается. В какой-то момент у меня звонит телефон, и пару секунд мы оба пялимся на имя звонящего абонента. Это Глеб. Я медлю, и Депо делает вид, будто ему всё равно, махая рукой, мол «Ответь ему». Я встаю с дивана, отвечая на звонок, и краем глаза замечаю, как парень нервно стискивает челюсти, делая звук максимально громким мне назло. Блондин деликатно расспрашивает меня о моём самочувствии, рассказывая, что его пребывание в Берлине подходит к концу и что он возвращается обратно в Америку. Мы разговариваем буквально минут пять, и, когда я выхожу в гостиную, Артём намеренно не смотрит на меня, устремляя взгляд в экран телевизора. Я укладываю голову ему на грудь, тут же чувствуя, как он зарывается пальцами в мои волосы. — И часто Глеб звонит? — отстранённо спрашивает он. — Иногда. — «Пару раз в месяц» иногда или «пару раз в неделю» иногда? — произносит парень более напряжённо. — Тём, — ласково тяну я, оборачивая лицо к нему и встречая его прямой взгляд, — ты ведь в курсе про главное правило. — Какое правило? — Не спрашивай, если не уверен в том, что действительно хочешь знать ответ, — отвечаю я спокойным голосом. Он медлит, нежно поглаживая пальцами моё лицо. — Ты права, — выдыхает он, — я не хочу ничего знать про Фару. Я приподнимаюсь на локте, прижимаясь к его губам, и мы очень быстро перестаём следить за происходящим на экране, едва не разрывая друг на друге одежду. Уже после секса, когда мы лежим рядом, пытаясь привести дыхание в порядок, Артём вдруг выдаёт, повернув голову в мою сторону: — Я бы убил тебя, если бы ты мне изменила. Воздух комом встаёт у меня в горле, и я замираю. Он наклоняется, осторожно целуя меня в висок, а потом снова жмёт на плей, запуская видео на экране и направляя всё своё внимание на него. Но все реплики актёров проходят мимо меня, потому что в сознании крутится лишь эта его фраза. Ты только что кончил, и первое, что приходит тебе в голову, — мысль об убийстве? Господи Иисусе. Весь следующий день мы проводим дома, лениво валяясь в постели до самого вечера, делая друг другу милые комплименты, перебирая альбомы с детскими фото и разгребая вещи в шкафу. Я хочу каких-то перемен, и мы разрисовываем целую пачку листов, пытаясь придумать новый дизайн для спальни. Артём много болтает и шутит, но я чувствую, что он нервничает относительно предстоящего похода к психологу. Несколько раз начинает расспрашивать меня, как проходит терапия, но в итоге обрывает сам себя и переводит тему. Чтобы как-то отвлечь его, мы отправляемся в магазин по соседству, и я великодушно позволяю ему выбрать любой алкоголь, какой он пожелает. Раз уж мы заключили сделку, нужно её исполнять. — Нервничаешь? — спрашивает Шатохин с очаровательной улыбкой, когда мы уже лежим в постели, готовясь ко сну. — По поводу чего? — удивлённо произношу я, растирая крем в руках. — Твой день рождения завтра. Ещё один год прожит, и всё такое. Целых 22 года. — Да, а тебе целых 27 лет, — шутливо пихаю я его в бок. Уже на грани сна и реальности я слышу, как он тихо шепчет строчки из старого трека, утыкаясь носом мне в шею. С каждым новым поцелуем понемногу очищаюсь Я кручусь, она скучает Я грущу — она спасает Туго скрученный иссай Между пальцами косая Angel dust, это Москва И плевать кто как играет Злую сдавливал гортань Я все правильно представил Ее стоны как хрусталь Симбиоза нет и рядом Да, мы хуевая пара Мне всегда мало Я ласково поглаживаю его плечо, целуя в макушку. Впервые за последние десять лет я встречаю свой день рождение, будучи абсолютно счастливой.