Отражение

Я приезжаю в свою квартиру и провожу полдня, просто залипая в экран ноутбука, просматривая документалки на тему опасности современных технологий на Нетфликсе. Телефон стоит на беззвучном режиме, а потому я отвечаю, только когда вижу загоревшийся экран. Мне нравится создавать вокруг себя вакуум. Я замечаю пару пропущенных звонков от Артёма и Егора, но не утруждаю себя тем, чтобы открыть список контактов и перезвонить. В конце концов, они оба знают, где я живу. Потом я лежу на полу в течение пары часов, закинув ноги на кровать. Струйки слёз стекают по вискам и сразу впитываются в ковролин. Однако, я вообще не ощущаю в себе какого-то желания плакать. Во мне нет желания совершенно ни к чему. Бессмысленность каждого прожитого мною дня просто оглушительна. В какой-то момент звонит Боря, вынуждая меня встать и скинуть ему отредактированные статьи на почту. Я решаю заняться чем-то полезным, раз уж оторвала себя от горизонтальной поверхности. Недавно Зимов подарил мне холсты и масляные краски, поэтому весь оставшийся вечер проходит в попытках что-то изобразить. Я равнодушно раскладываю вокруг себя тюбики с краской, выдавливая из одного чёрную на палитру. Начинаю рисовать, не зная заранее, чем закончится мой творческий порыв. По итогу оказалось, что он закончился чёрным прямоугольником. Держу пари, я вложила в это произведение всю свою душу. Пустой желудок напоминает о себе громким звуком умирающего кита, и я открываю холодильник, уже зная, что увижу там лишь пару яиц и упаковку кетчупа. Меня не было здесь фактически две недели. Потому приходится громко вздохнуть, поворчать на саму себя и всё же выйти на улицу до ближайшего супермаркета в доме напротив. Я брожу среди полок в магазине, даже не пытаясь понять, хочется ли мне чего-нибудь. Я уже знаю ответ, поэтому просто ищу что-нибудь готовое и питательное. Покупаю овсянку, яблоки и упаковку готового салата. Уже на кассе, пробивая свои немногочисленные товары, я вдруг вижу Женю, своего давнего знакомого, который стоит у кассы напротив. Он замечает меня, радостно махая рукой, а потом отводит немного в сторону. Жене около тридцати лет, и мы познакомились два года назад, когда я работала в благотворительном кафе. Каждый день он приходил отработать три своих блюда, а потом возвращался под лестницу в какой-то панельке и пускал по венам то, на что, по его мнению, управляющая страной партия выделяла ему социальное пособие. Он был очень добрым и всегда мог развеселить невероятной историей из своих будней. Я интересуюсь, как у него дела и есть ли крыша над головой. А что ещё можно спросить у бездомного наркомана? В ответ парень воодушевлённо делится тем, что пошёл на курсы английского, переехал в дом к друзьям, нашёл постоянную работу и вообще курит теперь только план и исключительно раз в неделю. Закончив свою тираду о том, как же прекрасна его жизнь, он спрашивает, как дела у меня. Тут-то я и начинаю рыдать прямо посреди магазина. Человек, у которого не было ничего, кроме наркотической зависимости и одной сменной футболки, рассказывает мне о своих победах. В то время как я — молодая, красивая и успешная — снова ощущаю лишь пустоту и желание выйти в окно, потому что депрессия опять даёт о себе знать, а парень, в которого я влюбилась, оказался полной копией моего бывшего. В районе девяти вечера в квартире раздаётся звонок. Я игнорирую его пару минут, но человек по ту сторону двери вовсе не собирается никуда уходить. Я встаю с кровати, матерясь про себя, пока иду по коридору в темноте, и рывком распахиваю дверь. Это Артём. Даже не так. Это чёртов Артём с чёртовым букетом алых роз и коробкой пиццы. Он неловко улыбается с виноватыми глазами и протягивает мне цветы. — А ещё более клишированного поступка придумать не смог? — сухо выдавливаю я, но принимаю розы. Я отодвигаюсь в сторону и ухожу обратно по коридору, слыша, как он закрывает дверь на замок и скидывает кроссовки. Парень проходит за мной на кухню, включая свет, и я недовольно морщу нос, занимая один из стульев. Слишком ярко. — Чем занималась? — легко спрашивает он, оглядывая гостиную и ворох одеяла на полу. В ответ на это я лишь киваю ему на мольберт, стоящий у окна, с моим художеством. — Концептуально, — оценивающе тянет Депо, глядя на меня искоса. Я также молча пожимаю плечами в ответ. — Послушай, — осторожно начинает он, подходя и присаживаясь на корточки передо мной. — Я знаю, что последние недели были для тебя тяжёлыми. И мне жаль, что всё произошло именно так. Я не думал, что всё закончится этим. Я смотрю на него с совершенно отсутствующим видом. Он тяжело вздыхает, берёт меня за руки и продолжает. — Я записался к психологу, — тут я, наконец, проявляю хоть какие-то эмоции, удивлённо приподнимая брови. — Но я хочу предложить тебе кое-что. — Это что, сделка? — усмехаюсь я. — Ты идёшь к врачу, потому что этого хочу я, а взамен делаю то, что хочешь ты? — Позволь мне этот последний раз, — просит Шатохин, но я тут же грубо обрываю его. — У тебя уже был последний раз. Целый десяток, на самом деле. — Я не могу употреблять несколько лет, а потом отказаться от всего этого дерьма за неделю! — раздражённо заявляет он, но потом сдерживает себя, возвращаясь к спокойному тону. — Давай проведём время вместе. Эти два дня. Так, как раньше, как будто ничего не происходит. — Как будто у нас нет никаких проблем? — Да, — кивает парень, сжимая мою ладонь, — только ты и я. Потусуемся дома, погуляем по городу. Без всяких упрёков, предъяв и ссор. — А что потом? — Потом мы отметим твоё день рождение. Мы с Дашей арендовали випку в клубе на ночь. Приедут ребята, и мы просто все дружно повеселимся, как в старые-добрые времена. Напоследок. А затем на следующий день я поеду к психологу, и мы начнём всё сначала, — он смотрит на меня таким проникновенным взглядом и такими обещающими глазами, что на секунду я ему верю. — Ты просишь у меня разрешение покутить в последний раз, со всеми вытекающими в виде алкоголя и веществ? — уточняю я после паузы, разглядывая его синяки под глазами, покусанные губы и спутанные волосы. Он молча кивает в ответ, и я замечаю опаску в его взгляде. Он мне не доверяет. Точно также, как и не доверяет самому себе. — Почему? — тихо интересуюсь я, ласково пропуская пальцы сквозь пряди его тёмных волос. Артём на миг прикрывает глаза, и его лицо светлеет от беглой довольной улыбки. — Почему что? — До этого ты не спрашивал у меня разрешения, когда собирался что-то употреблять, — холодно произношу я, чуть оттягивая его волосы. — Например, вчера. Он тут же морщится от боли и посылает мне извиняющий взгляд. Я убираю ладонь с его головы. — Поэтому я и прошу его сейчас. Чтобы мы оба видели ситуацию одинаково, — запинается на миг Шатохин. — Я знаю, что мы уже это делали. Что мы уже вели такой разговор, где я говорил, что это был последний раз, а ты мне верила. Каждый грёбаный раз. Даже тогда, когда я уже сам себе не верил. Но, пожалуйста, доверься мне снова. Это последний раз. Я просто физически не смогу быть трезвым на твоём дне рождении, пока все остальные будут пить за твоё здоровье. Он заканчивает свою сбивчивую речь, и я смотрю на него с видом «Ты сам-то себя слышишь?». Но шатен прав. Я тоже понимаю, что в его ситуации любой поход в клуб, тем более по поводу празднования чего-то в кругу друзей, неизбежно закончится срывом. Поэтому я соглашаюсь, забивая на всё остальное. Я устала от постоянных ссор, и сейчас мне уже всё равно, будет он трезвым или постоянно под кайфом, как раньше. Я просто хочу быть с ним, даже если в конечном итоге он разрушит нас обоих. Артём сразу расслабляется, и голубые глаза начинают светиться от счастья. Мы едим остывшую сырную пиццу, сидя прямо на полу кухни, пока он увлечённо болтает о том, какой ахуенный трек они записали вчера с Тветом. Смущаясь, шатен добавляет, что на куплете есть пара строчек обо мне. Я шутливо бью его в плечо с широкой улыбкой. — Ещё даже мои родители не знают, что мы встречаемся, а ты уже собрался рассказать об этом всему миру? — Ты им не сказала? — замирает он с куском пиццы у раскрытого рта. — Они не будут от этого в восторге, — невнятно пожимаю я плечами, отводя взгляд в сторону. — Почему? — Мама тут же отправит меня в клинику, если узнает, что я снова связала жизнь с каким-то наркоманом, — прямо отвечаю я, понимая, что когда-нибудь мы бы всё равно затронули эту тему. — Снова? — хмурится Артём. — Что значит снова? Ты уже встречалась с кем-то? — Ты, может, и был у меня первым, — усмехаюсь я, — но не во всех же смыслах. Он игриво вскидывает брови на мгновение, а потом снова становится серьёзным, и я читаю немую просьбу в голубых глазах. — Когда я только пошла в универ, через пару месяцев у меня появился парень. Он учился со мной на одном потоке, и нас познакомили общие знакомые на одной вечеринке, — со вздохом начинаю я свой рассказ. — Мы очень быстро сошлись, и я влюбилась в него до беспамятства. Я знала, что он иногда курит траву, но у меня были и другие такие знакомые, поэтому поначалу я не видела во всём этом проблему. — Но всё стало хуже, — мрачно вставляет Депо. — Сперва он курил раз в неделю, потом начал каждый день. Пропадал на каких-то нескончаемых пьянках. Говорил, что у него просто тяжёлый период и что ему нужно отдохнуть. Пару месяцев спустя я нашла зиплок с колёсами в кармане его куртки. Затем были непонятные порошки. Парень понимающе кивает. Знакомая ситуация, да? — Проблема была вовсе не в том, что он употреблял, — тихо продолжаю я, теребя кружку с чаем в руках, — хотя это, конечно, тоже был не предел мечтаний. Это осознание, что твой парень — наркоман. Хуже всего было то, что он стал иначе ко мне относиться, потому что вещества сильно влияли на его поведение. Он стал злым и жутко ревнивым. У него были вечные отходняки, и он делал всё возможное, чтобы всячески смешать меня с дерьмом и унизить. А потом он был под кайфом и снова становился прежним весёлым и любящим собой. — Почему ты не ушла от него? — задаёт Артём резонный вопрос, внимательно глядя на меня. — А почему я не ухожу от тебя? — Ответ на этот вопрос я и сам хотел бы знать, — философски заявляет он, пожимая плечами. — Я любила его. И мне просто голову тогда сорвало. Именно из-за него у меня и начались проблемы с психикой, — запинаюсь я, слыша, что у меня дрожит голос. — Его вечно меняющиеся настроение и поведение, эти эмоциональные американские горки сводили меня с ума. И тонна претензий и унижений с его стороны только подливали масло в огонь. — Когда всё закончилось? — мягко спрашивает шатен, беря меня за руку. — Когда он едва не позволил какому-то барыге затащить меня в постель в обмен на дозу, — нервно хмыкаю я. — Я цеплялась за эти остатки человека, надеясь, что всё наладится. Что он сдержит все обещания и перестанет употреблять. Но тогда — это был уже конец, и это стало очевидно для нас обоих. Мы расстались, вследствие чего у меня началась депрессия. Через полгода терапии она прошла, но на этом всё не закончилось. — Она возвращается, — понимающе добавляет Шатохин. — Да, я не знаю, почему это происходит. Но каждые пару месяцев меня снова кроет ненадолго. Иногда это зависит от стресса, например, как сейчас, и тогда я могу списать всё на то, что это просто защитная реакция организма от эмоционального перегруза. Когда он берёт и разом выключает все блоки питания, оставляя меня в этой пустоте. Но иногда это происходит само по себе, тогда, когда я действительно счастлива, и всё в моей жизни складывается хорошо. — Но ведь таблетки помогают тебе? — мягко интересуется он. — И ты всё ещё ходишь к врачу. — Они помогают снять какие-то симптомы, облегчая процесс, — неловко улыбаюсь я, поглаживая кольца на его пальцах, — но они не убирают их вовсе. Поэтому это всё равно происходит. Я вижу, что парень хочет спросить что-то ещё, но я устала и больше не хочу обсуждать эту тему. К тому же, на меня нахлынули воспоминания о бывшем, и теперь я чувствую себя ещё более дерьмово, чем до этого. Мы выходим покурить на балкон, и Артём обнимает меня со спины, выпуская дым куда-то в мою шею в перерывах между ласковыми поцелуями. — Я обещала себе, что больше никогда не окажусь в этой ситуации, — неторопливо произношу я, разглядывая в окно панельную высотку, стоящую напротив. — Где я и наркотики будут на одних чашах весов. Однако, вот мы стоим здесь с тобой. Жизнь и правда очень непредсказуемая штука. — Я же говорил. История повторяет саму себя, — глухо выдыхает он, обнимая меня ещё крепче.