От перемены мест слагаемых сумма не меняется)0

На улице шёл дождь. Пасмурно. Густые чёрные тучи заволокли чистое, голубое небо. На улицах города стоял туман. Но сейчас, на окраине родной Москвы, такая мрачная погода была, как казалось, не с проста, думал Россия, возвышаясь со своими братьями и сёстрами над уходящим вглубь земли, гробом. Крупные капли дождя звонко тарабанили по деревянной крышке, да так громко, что младший сын Советского Союза надеялся, искренне надеялся, что его любимого отца настиг летаргический сон и этот шум разбудит, поднимет его. Но этого всё не происходило. Падающие с неба хрусталики воды обрамляли лицо Триколора, смешиваясь с солёными слезами, непрерывно льющихся с его глаз. Он не верил и не желал верить, что его отец, сверхдержава, великий и могучий Советский Союз пал. Россия без отца не мог, от слова совсем. Он не готов управлять огромными землями в свои 14*, не готов брать на себя ответственность за миллионы людей. Его братья и сестры, первый день ставшие самостоятельными государствами, восприняли перепавшую на их души долю как должное, как то, что когда-то должно было произойти. Они были готовы, уже не роняя слез, наблюдали, как сыпется сырая земля на гроб родного отца, медленно медленно заполняя пространство между деревянной поверхностью и неровными стенками вырытой ямы. Россия с трудом различал фигуры перед глазами, пелена слез застилала взор. Крепко сжимая в руках шапку ушанку Союза, тот не вёл счёт времени, не заметил, как гроб Совета скрылся за слоями земли, не заметил, что остался стоять на жухлой, пропитанной смрадом самой Смерти, траве. Упёр невидящий взгляд в одну единственную точку, предаваясь воспоминаниям. Самые разные образы, фигуры проносились перед зеленоглазым мальчишкой. Всплывали от самых хороших моментов до самых ужасных, всё, что связано с отцом. Дошло до крайности: мысли путались, всполохи воспоминаний минувших дней угасали, меркли по мере того, как оказывался все дальше под землёй Союз. Сильная дрожь пробила тело парня, когда он осознал, что не видит больше тех ярких образов, они были заменены произошедшим совсем недавно: перед глазами неподвижно сидел на старом кресле СССР, руки и пальцы которого, складываясь в своеобразный замок, покоились на животе, голова наклонена вбок, ничего не выражающее, спокойное лицо, залёгшие под глазами тёмные круги и плотно закрытые веки, уже навсегда. В тот день Россия хотел сделать отцу подарок в виде пирога от Беларуси. Сама девушка, в силу проблем личного характера, не смогла прийти проведать папеньку, но тем не менее, гордо вручила младшему брату испечённый своими золотыми ручками пирог и попросила передать привет. Триколор был рад тому, что появился повод навестить отца, даже не смотря на то, что последний запретил приходить к нему, конечно же на время, пока не поправится. Доехать до загородного дома Союза было сложной задачей, но, казалось, ничто не могло испортить приподнятое настроение улыбчивого России. И только оказавшись у двери, когда на звонок никто не ответил и пришлось искать ключи по карманам, липкий страх закрался в сердце мальчишки, но тот сетовал на то, что отец просто спит и не слышит. В доме темно, в коридоре ни души. Полагаясь лишь на свою память, он дошёл до кухни, та пустовала, шторы плотно завешены, хватаясь за всякие предметы, что бы не запнуться обо что-нибудь, русский невзначай дотронулся до деревенной поверхности маленького обеденного стола, что покрылся толстым слоем пыли. Пыли… Приметив эту маленькую деталь, пакет с подарком от Белки выскользнул из руки, а сердце России бешено забилось, явно намереваясь выпрыгнуть из грудной клетки. Парнишка сорвался с места и, как ошпаренный, побежал в зал, шлёпая грязными ботинками по старому, досоветскому полу. Никого. Взгляд бегал по огромному помещению: поленья в камине давно уж сгорели до тла, диван и кресла напротив пустуют, рабочий стол, на котором все так же лежали исписанные и изрисованные каракулями Молдавии, бумажки, и стул рядом так же пустуют. Едва закончив оглядывать главный зал, он ринулся на второй этаж, в спальню отца. Мальчик уже видит, как вбегает он в комнату родителя, будит его своим появлением и получает в ответ на свои глупые действия шутливо-недовольный взгляд и ворчание Совета, сменяющееся на искреннюю радость от того, что младший сын позаботился о отце. Дёрнув ручку тяжёлой дубовой двери, та открылась, жалобно скрипя, давая России в полной мере лицезреть тот ужас, то, чего он так боялся, из-за чего плакал по ночам, зная о смертельной болезни Союза, в которую до последнего не хотел верить. И сейчас эти воспоминания мучают мальчика, терзая юношеское сердце когтистыми лапами, норовя добраться и до глотки, разорвать её в клочья. Но Россия всё так же неподвижно стоял на могиле отца с ушанкой в руках, словно не его сейчас переворачивает бушующий ураган внутренних переживаний и чувств. -Росс, ты как?- Обеспокоенный, такой знакомый голос раздался позади парня, сопровождая тихий вопрос лёгким касанием до плеча Триколора. -...Больно, очень больно.- Всё, что сейчас мог выдавить из себя осиротевшая страна севшим голосом, неприятный комок в горле мешал говорить, отчего его и без того короткая речь прозвучала настолько тихо, что подошедшему пришлось напрячь слух. -Я понимаю.- Вздохнул последний и в следующий миг сильные руки темно-жёлтого оттенка обвили поперёк груди Триколора. Мальчишке нужно было отвлечься, посему Германия продолжил монолог. -Тебе тяжело сейчас, но у тебя есть семья, что поможет тебе это пережить, в особенности старшая сестра. В отличие от меня, ты не будешь нуждаться в поддержке…-Но Гера перебил на полуслове всё такой же негромкий голосок. -А ты? В первую очередь я нуждаюсь в тебе.- Говоря это, парень выпутался из объятий, поворачиваясь лицом к немцу. -Мне приятно это знать. Не хотел случайно наговорить лишнего…-Неловко почесав затылок, Дойч отвёл взгляд от русского. Пока Росс не успел ничего возразить, парень добавил.- Идём? Понимая, что это единственный способ окончательно не загнать себя, Россия кротко кивнул и проводив грустным взглядом могилу, ухватил Геру под руку и повёл к своей машине. *** Ночь того же дня выдалась неспокойная. Россия то и дело просыпался каждые несколько минут, всё ещё ощущая фантомные прикосновения иссохших, тонких рук, что так яростно тянули парня в кошмарную мглу. В очередной раз убеждаясь, что в комнате помимо русского никого нет, и смысла разглядывать темноту помещения так же нет, Триколор вновь укладывается на перьевую подушку, в надежде, что уснёт и ужасные сны перестанут тревожить его. Покрепче сжав одеяло, парнишка проваливается в сон.