Море не щадит никого

Каждую ночь Джендри смотрит на море. Иногда волны спокойные и тихие, и это успокаивает его. Но чаще всего волны были высокие и бурные, а небо освещалось вспышками молний, когда штормы бушевали снаружи замка. Такие ночи заставляли Джендри беспокоиться; он знал, насколько уязвим человек в море. Он мог только молиться, чтобы любовь всей его жизни была в безопасности. Хотя Арья и безопасность — вещи практически несовместимые. Он вспомнил тот день, когда встретил её, маленькую тощую девочку, стриженную под мальчика, с огнём и страхом в серых глазах, начавшую драку с мальчишкой в два раза больше её самой. У Джендри защемило в груди, когда он подумал, насколько легче было бы им обоим, если бы никогда не было войны. Он знал, что его собственное существование было бессмысленным, пока он не встретил её, и часть его задавалась вопросом, что случилось бы, если бы никогда не было войны, заставившей Арью похолодеть и отдалиться. Существовал бы мир, где он встал на колено перед маленькой волчицей Винтерфелла и был отвергнут? Его голова часто была забита этими «что если», как будто в течение дня ему не хватало забот лорда. Это было не то, чего он хотел, но в конце концов он согласился остаться, так как был последним Баратеоном, и ему казалось, что, когда Арья уплыла, не попрощавшись, он стал заложником собственной крови. Проходили недели, мир вокруг Джендри менялся. Королевская Гавань была восстановлена, Север наладил торговлю с Шестью Королевствами, весна сменилась летом, и он медленно выучил все буквы и всё, что требовалось знать верховному лорду. Джендри как обычно наблюдал за полнолунием над ночным морем, и с каждой новой луной он молился всем Богам, чтобы Арья Старк вернулась. Сначала ему снились беспокойные сны: перевёрнутый корабль и маленькое тело, разбившееся о скалы неизвестного берега. Постепенно в его сны вторгалась леди с цветами в волосах и Иглой на поясе, идущая к нему через лес, похожий на тот, через который они бежали из Королевской Гавани. Джендри знал, что это Арья вернулась, чтобы выйти за него замуж. Спустя год ему просто снился корабль с головой лютоволка в заливе Разбитых Кораблей. Во сне, даже когда она отвергала его, Джендри был счастлив, что она возвращалась, ибо до того, как он отдал ей своё сердце, она была его лучшим и самым надёжным другом. Он просто хотел, чтобы она вернулась. Постепенно Арья стала исчезать из его снов. Теперь их наполняли посторонние люди, его ежедневные дела, залы Великих домов, которые он посещал, и с этим он чувствовал, что меняется. Давно пропал бастард, бегавший по улицам Блошиного Дна, зато теперь появился гордо несущий себя мужчина, одетый в тонкую чёрную кожу, широкоплечий и мрачный.

***

Хотя он изменился и практически забыл девушку, о которой ничего не слышал после её ухода, потребовалось ещё пять лет, прежде чем Джендри перестал пресекать все разговоры Давоса о браке, чтобы укрепить власть дома Баратеонов. Как только стало известно о том, что лорд Джендри Баратеон собрался жениться, начался нескончаемый поток семей, которые приглашали Джендри посетить их по какой-нибудь дурацкой причине, или просто проезжали мимо Штормового Предела, и ему приходилось принимать их, чтобы сохранить имидж человека с манерами. Джендри видел десятки красивых девушек в платьях и с кокетливыми улыбками, и одна из них привлекла его внимание, Орла из дома Феррен. Орла была леди на семь лет моложе Джендри, с золотыми волосами и тёмными, как ночное небо, глазами. Она была всем, чем не была Арья, настоящая леди с западным акцентом, хихикающая, когда Джендри попросил её прогуляться с ним. Орла любила говорить, наполняя сумеречное небо историями о Западных землях и своих младших сёстрах, когда Джендри шёл рядом с ней рука об руку. Тогда он понял, что может полюбить эту девушку с яркими глазами и открытым сердцем. Прошло менее шести лун, прежде чем прозвенели колокола Штормового Предела, когда Джендри и Орла поженились. Джендри укрыл её ярко-жёлтым плащом с изображением оленя — символом дома Баратеон, которого он научился любить. Следующие годы в браке были мирными. Джендри больше не приходилось беспокоиться о будущем дома, и он мог оставаться один на некоторое время, так как Орла была беременна их первенцем. Однако Джендри всё ещё смотрел на море каждую ночь, прежде чем лечь в кровать к своей жене, которая читала книгу при свечах. Когда он смотрел на бушующие волны, он чувствовал в сердце острый укол потери. Он знал, что это всё ещё Арья. Но рана стала глубже, так как к потере Арьи присоединились выматывающие обязанности лорда, ожили боль от потери матери и все ужасные воспоминания о войне. Поэтому, когда Джендри сел рядом с женой и взял книгу, которую она передала ему, он почувствовал себя в безопасности, умиротворённым и любимым.

***

Через четыре года после свадьбы с Орлой у Джендри было две дочери. Их первенец, Элис, которой недавно исполнилось три года, была копией своей матери — длинные золотые кудри и широкая улыбка, когда она бежала к отцу через весь двор. Вторая дочь, Алара, десяти месяцев, сидела на коленях у матери в тени большого дерева. Джендри схватил Элис и закружил, из-за чего малышка звонко засмеялась, а затем попыталась вырваться на свободу, пока отец всё ещё крепко держал её. Это была их игра, которая началась с тех пор, как Элис научилась ходить, пыталась убегать и попадать в неприятности. Джендри знал, что этот момент он будет помнить даже на смертном одре, особенно, когда мейстер Штормового Предела спешил к нему с письмом в руке. — Лорд Джендри, есть новости, — по тону его голоса Джендри понял, что это серьёзно, поэтому он отпустил Элис и, опустившись на колени перед дочерью, нежным голосом велел ей вернуться к матери. Всё-таки характером она насквозь была дочерью своего отца. — Что случилось? Сир Давос в порядке? — спросил Джендри, как только выпрямился, брови его нахмурились над серьёзными, но обеспокоенными глазами. — Ах, да, именно он послал ворона. Из Ланниспорта сообщили, что обломки корабля Арьи Старк были найдены в нескольких часах пути на Запад, — тон мейстера казался серьёзным, но его старые глаза выражали удивление. Почему Давос так быстро сообщил лорду Джендри о кончине дочери Севера? Джендри никогда не упоминал об этой девушке, поэтому было удивительно, что его так быстро проинформировали. — Хорошо. Спасибо, — голос Джендри был спокойным, как море позади него, и жутким, как небо перед штормом. Мейстер поклонился ему, прежде чем удалиться, а Джендри повернулся, чтобы посмотреть на Орлу. Он слегка кивнул в сторону, молча сообщая ей, что ему нужно войти внутрь. Орла, вероятно, предположила, что мейстер принёс новости, которые требовали немедленного внимания Джендри. Сначала Джендри чувствовал полное и абсолютное оцепенение. Он быстро прошёл через залы, его ноги нашли дорогу в библиотеку, а затем в покои мейстера. — Могу ли я увидеть письмо, которое прислал сир Давос? — он не узнал собственный голос. Мейстер быстро нашёл письмо и протянул его Джендри. Ему нужно было видеть всё, что было написано, нужно было видеть, есть ли надежда, что это всего лишь недоразумение, ошибка. Лорд Джендри, Мне жаль сообщать, что сегодня пришла весть из Ланниспорта. Группа рыбаков нашла обломки в нескольких часах пути от береговой линии на Западе. Корабль был опознан как тот, на котором отправилась в странствие Арья Старк. Экипаж был найден поблизости. Никто не выжил. Сир Давос Сиворт, мастер над кораблями Удивительно, но это не помогло. Джендри пытался вспомнить Арью, но она исчезла из его памяти, как будто была смыта волнами, поглотившими её. Это заставило его сердце сжаться от горя и печали, но его разум отказывался верить в это. Она выжила, она пережила больше сражений, чем Джендри хотелось бы знать. Она никак не могла потеряться в море. Это не могло быть правдой. У Джендри задрожали руки, горло болезненно сжалось. Он вошёл в конюшни через заднюю дверь и молча седлал себе свою любимую лошадь, высокую чёрную кобылу. Никто даже не приблизился к нему, потому что глаза лорда Штормового Предела искрились гневом, который посрамил бы бушующие неделями штормы. Вскоре Джендри выехал через задние ворота, его боевой молот был привязан к спине. Солнце всё ещё было высоко в небе, когда он прибыл на ближайшую тренировочную площадку, где по утрам занимались молодые парни, оруженосцы и воины. Джендри провёл там почти час, его молот снова и снова наносил удары противникам из сена, стали или дерева. Он хотел, чтобы весь гнев и печаль покинули его через эти удары, исчезли без следа, как Арья когда-то, много лет назад. Его кожа покрылась потом, а мышцы гудели от напряжения, но только когда хлынул холодный сильный дождь, он наконец сдался и упал на колени в грязь. Джендри чувствовал, будто в нём пробили дыру, будто в середине его груди была зияющая рана, которую никто не мог увидеть, но она отравляла его кровь и тянулась к сердцу. Слёзы Джендри смешались с дождевой водой, которая текла по его лицу, вместе с болью, гневом и всеми чувствами, которые он когда-либо испытывал. Он кричал по весь голос, проклинал каждого Бога, какого мог вспомнить, проклинал небо и море, которое забрало девушку, не заслужившую ничего из этого. Следующие луны прошли как в тумане. Джендри отправил ворона королеве Сансе, но она не ответила. Он продолжил жить своей жизнью. Давос принёс ему куски обломков: часть украшения корабля, часть отломанных перил, часть головы лютоволка, окружённой чем-то вроде рогов. Аларе исполнился год, Элис — четыре. Джендри заключал торговые сделки и перестал смотреть на море.

***

Спустя два с половиной года после смерти Арьи Джендри почти забыл обо всём этом. Он был сосредоточен на своих дочерях и их растущей семье, поскольку Орла была беременна в третий раз. Быть лордом стало легче. Это просто был бесконечный поток речей и переговоров, пиров с другими домами, уважающими его за доброту и справедливость. Вскоре этому пришёл конец. Как только Джендри обрёл мир с самим собой, забыл о девушке с серыми глазами и острым, как Игла, языком, он обнаружил, что крепко сжимает руку Орлы, когда она лежит в луже собственной крови в какой-то глуши. Они возвращались из поездки в Дорн, и было ещё слишком рано для родов. Простыни в таверне на окраине города были пропитаны кровью, такой же тёмной, как полуночные волны. Джендри наблюдал, как море поглотило его любовь во второй раз. Когда Джендри ехал обратно в Штормовой Предел, он чувствовал, что его сердце охладело, даже когда он держал тёплый комочек любви, оставленный ему Орлой. Мальчик родился слишком маленьким, и многие были уверены, что он не переживёт дорогу в Штормовой Предел. Но Джендри знал, что его сын был бойцом, и, когда он изо всех сил гнал свою лошадь, он молился, чтобы этот малыш — единственная причина, которая всё ещё держала его, выжил. Он не стал бы таким, как многие другие мужчины. Он не стал бы справляться с потерями с помощью алкоголя, насилия и гнева. Джендри отказывался становиться одним из них. Поэтому, когда он проезжал через ворота Штормового Предела, глядя на море за замком, он благодарил каждого чёртового Бога, которого мог назвать, потому что малыш в его руках всё ещё дышал, плакал от холода и голода. Когда Джендри передал мальчика кормилице, которая со слезами на глазах спросила имя ребёнка, прекрасно понимая, почему лорд вернулся с младенцем, но без жены, он едва смог произнести: — Арри. Я назову его Арри.