Magic shop

Буран утих под утро. Чанель ехал по той же дороге, но из-за снега она казалась совершенно другой. Он еле пролезал сквозь сугробы, помогли лишь его знания местности и опыт. Чимин, который мерз даже в машине, пил горячий чай из термоса. Парни изредко контактировали, ехали молча под старые американские песни 90-х. Паковская толстовка, на удивление, была очень удобной, поэтому киллер ее даже не снимал. Спрятал ладошки в рукова, посильнее натянув их. Чимин прокручивает в голове сон, все пытается понять, был ли он реальностью. Проснулся он, в конечном счете, один, но место рядом было нагрето, а это означало, что рядом кто-то был и только недавно ушел. Не трудно догадаться, кто это был, ведь кроме них двоих в доме больше никто не живет. Блондин спрашивал у себя: «были ли объятия или это сон?». Где же сон стал явью? Ему хотелось спросить у Еля, зачем он к нему пришел, но тот вел себя совершенно обычно, словно ничего не случилось. Все утро у них прошло в режиме — он не спрашивал, а другой не говорил. Улыбнувшись на прощание, младший захлопнул дверь паковской машины, которая привезла его прямиком до дома. Только после этого он заметил, что забыл вернуть толстовку, но решил, что отдаст при встрече, когда постирает. Он не выспался так хорошо, как хотелось бы, а магазин открывать уже через несколько часов. Что ж, энергетики и кофе спасают каждый раз. Когда Чимин подходит к двери, через ее стекло он видит, как в коридоре, что ведет к комнате, горит свет. Осознание, что ему придется столкнуться с Чонгуком бьет в виски. Нет, он еще морально не готов к такому. Не сейчас, пожалуйста. Надеясь, что детектив просто забыл выключить свет, он отворяет дверь. Она не заперта. Надежды рушатся тут же. Глубоко вдохнув, Чимин разувается и берет на руки пришедшего Юни, который смотрит в его глаза так ласково, будто бы его не кормили целый день, хотя, а может, это и есть так. Как он и ожидал, у коридора его ждет хмурый парень. На голове бардак, а глаза слипаются. Чонгук зевает, ему очень плохо, но он, скрестив руки на груди, продолжает злым взглядом пилить Чимина. — Чонгук, я… — начинает Пак. — Лучше молчи, — обрывает Гук, — ты смотрел на время, а?! Видел?! Отвечай! — резко срывается на крик, хотя раньше никогда не орал на Чимина. Киллер от неожиданности пятится назад. — Я хотел тебе позвонить, но связь не была доступна и я же пропал всего на один день, — Пак стал оправдываться, сам не зная почему. Он нервничал. — Я знаю, знаю, — спокойным тоном отвечал Гук. Однако это резкое затишье пугает, — именно поэтому ты пришел в чужой толстовке и пропах другим мужчиной. — Мне стало холодно, а мой друг нашел у себя ее и отдал, я забыл вернуть, но обязательно это сделаю, — Пак глотает горький ком, что собрался в горле, но это не помогает. — С чего я должен верить тебе? — Ты должен! Я ведь люблю тебя, Гукки, — не выдержав напора младшего, Пак чувствует, как по щеке скатывается слеза. — Ох, я прекрасно это знаю, а еще я знаю, что те, кто любят, с другими не спят, — по слогам выговаривает Гук, делая шаг к блондину. — Что за.? Я не спал с ним, мы просто друзья, откуда ты это взял? — удивляется. Как же больно. Сердце разрывается только потому, что любимые глаза смотрят с ненавистью, в них горит огонь. Черты лица такого милого Чонгука изменяются до неузноваемости. — Ночью он шептал тебе на ухо, — отрезал Чон, — а до этого вы так мило общались. Интересно, его не смутили мои укусы на тебе? Или он, блять, такой же конченный пидарас? — Гук говорит медленно, каждым словом открывая новую рану, а после еще и солью ее посыпает. — Он шептал? Я… я не знал, правда. И откуда ты это знаешь, тебя ведь не было рядом, — не понимающий Чимин касается лопатками спины. Это тупик, конец. Тяжелая рука детектива наносит удар в стену совсем рядом с ним. Однако Гук одним движением ловко залазиет ему в карман, вытаскивая конфету. — Что это? — спрашивает. — Конфета. Только я не помню, чтобы покупал ее, — припоминает Пак. — А я помню, — Гук разворачивает обертку, но вместо карамели он вытаскивает странный прибор, от вида которого Пак все понимает и его постигает медленный ужас. — Это прослушка. Ты первый подозреваемый в убийствах и, кажется, последний, — на один момент в глазах Гука появляется жалость, — незаконно, конечно, но я хотел развеять свои подозрения, а оказалось, узнал столько нужной информации. Поверить не могу. — Нет, нет, нет! Это все неправда, ложь! — кричит Чимин, чья истерика наконец выходит наружу. Сколько дней он носит эту дрянь с собой? Два, три, может и неделю? — Но ты не бойся, — Гук видит, как Чимин покрывается холодным потом и бледнеет, — я ее только вчера установил, — Пак чувствует легкое облегчение. — Ты убийца, Чимин, а я считал тебя ангелом, богом. Я так долго искал тебя, сидел ночами, изучая дело, а ты был рядом, мирно спал и ни о чем не заботился, — Гук хватает за щеки старшего и сжимает до боли, чтобы тот смотрел прямо в глаза, где черти пляшут, — я долго это отрицал, все находил тебе оправдания и всю эту ночь перебирал варианты. Возможно, тебя заставили, но нет, все очевидно. Ты связался не с теми людьми, любимый, — ласковое обращение очень контрастировало с тем, как больно Гук другой рукой сжимал его шею, — я бы тебя саморучно прибил, — врет, скрывая настоящие чувства. Умрет Чимин — умрет Чонгук, — ты связался с террористами, а они готовятся к нападению, судя по их вопросу о убийстве детей, на детские сады. И для чего? Внимания. Но ты молодец, я знаю их имена. Особенно твоего любимчика, Чанеля. Прекрасно, не правда ли? — Почему-то я думал, что так все и закончится, — всхлипнул Пак. — Ты дрянь, сука, просто блядь. Ты не достоин быть даже человеком, — Гук своим языком не только ему, себе больнее делает. Он всю ночь хотел обнять его, поцеловать и забыть о том, что он убийца, но не смог. Совесть не позволила. — И что дальше? Убей меня, засади, ты все равно ничего не понимаешь, — горько подмечает он. — Ты не лучший киллер, ты худший. Тебя не поймали только благодаря тому, что полиция ленилась браться за тебя, а еще потому что твой покровитель очень умен. Но я не могу понять, зачем убивать? Ты мог работать здесь и жить хорошо, — Гук улыбнулся, мягко обхватил его руки, поглаживая сухую кожу, — расскажи мне. — Да вся полиция и власть — сплошной мусор, — Чиминовские плечи подрагивают. — Почему? — Когда убили моих родителей, они ничего не сделали, не нашли преступника, а я нашел и наказал казнью. Я решал, жить ему или нет, пока эти жирдяи курили в местном баре, — на эмоциях выкрикивает. — Ты не имеешь право судить кого-либо. — А ты имеешь? Гукки, даже ты не должен судить меня, — Пак смотрит в карие глаза, желая найти хотя бы толику сожаления. — Да. Ты убивал, — напоминает, крепче сжимая руки. Чимин даже пискнуть не успевает, когда слышит звон и видит наручники на своих руках. Он так и не стоит, не сопротивляясь, и смотрит на них. — В отделении советую тебе рассказать все и о своих дружках тоже, чтобы укоротить срок. Да и еще, про Юнги не забудь, — парень опускает Чимина, который так и стоит на месте. Чонгук достает из кармана рацию, быстро произнеся: — Сиумин, я поймал его. В другой стороны слышится неразборчивое шипение, которое понимает только Гук. Чон резко обнимает Чимина, впечатывает буквально всем телом. Вдыхает его запах, смешанный с запахом Чанеля и снова бесится. Притягивает к себе, завлекает в поцелуй, на который Пак с удивлением отвечает, а после добро смотрит. — Я тоже люблю тебя, Чимин, с первой встречи полюбил, — шепетом лепечет Гук, — но я должен исполнять свою работу. Прости, что накричал, но диктофон я предоставлю, как доказательство, но сейчас он выключен. Чимин, Чимин, Чимин, — повторяет, обнимая. Вжимает еще сильнее и не хочет отходить, — ты ведь знал, что я детектив, но почему не оттолкнул меня? — Когда первый раз увидел тебя, сердце чуть в пятки не ушло. Оно так бешено билось и тогда я подумал: «это он!». Я просто влюбился. Я идиот, — опускает голову Пак, рассматривая грудь Чона. — Нет, Чимин, мы оба идиоты, — Чон целует в макушку и слышит звук приближающейся сирены за окном. — Пора, да? — подмечает Чимин, оборачиваясь. — Пора, — Чонгук еще раз наклоняется к киллеру, нежно целуя того в затылок.