шесть лет спустя
Бар. Теплый вечер в Барселоне, куда приезжают десятки тысяч туристов каждый год, чтобы посмотреть на достопримечательности. Однако, как говорил Сэхун, самой главной достопримечательностью является Нгуен. На маленькой сцене поет молодая девушка в красивом вечернем платье, а за столиками сидят люди. Офицанты то и дело снуют туда-сюда, разнося заказы. Вокруг шум и гам, да еще и музыка играет. Но он привык к такой атмосфере. Одетый в рубашку черного цвета, с растегнутыми пуговицами до груди, и с волосами, собранными в короткий хвост, он стоит за барной стойкой, мило общаясь с одной из посетительниц. Он делал ей комплименты, а она смущалась, попивая свой джин и тоник. С кухни приятно пахло тапасом, который умелый повар делал на ура. Чимин прекрасен. Он, словно колдун, всегда красив и не стареет. От него пахнет сильным дорогим одеколоном для мужчин, поэтому не удивительно, что к нему выстраивалась очередь посетительниц. У него даже появился собственный фан-клуб, в котором гадали, кто же его пара, да так и ломали голову в догадках. Но на самом деле у него нет пары. Он обречен коротать дни без любовника и друга по жизни. Хотя о друзьях он не переживает, ему и одного гиперактивного хватает. Чимин извиняется перед девушкой и удаляется в сторону кухни, объятой вкусным паром. — Сэ, харэ травить мою душу, — жалуется он на корейском, — я так сдохну, а до конца смены еще несколько часов. — Ты думаешь мне хорошо? Я с утра не ел, а еще и смотрю на эту еду, — возмущается Хун. — Но я же тебе оставлял, — Пак складывает руки на груди, обпираясь об косяк дверного проема. — Я твою бурду есть не буду, — усмехается О. — Ну вот и ходи голодный! — улыбнувшись, он показал ему язык и вернулся за рабочее место.***
— Да, Намджун, мы с тобой попали… — изумленно говорит Чонгук, осматривая новый город. — Не ссы, прорвемся, — поддерживает Ким, — еле как выходной выпросил, а поехали в итоге в Испанию. Может, я хотел в Париж, — обиженно произносит Джун. Они идут по широкой шумной дороге, везя за собой чемоданы. — Фигня твоя эта Франция, все равно всего неделя отпуска. Расслабся, — Гук, чье спокойное настроение никак не передается другу, активно пытается заглушить стоны живота, но не получается. — Звучит крипово, — после еще одного гудения желудка, выдает Нам, — давай зайдем покушать, что-ли, — за весь перелет они устали и очень проголодались. — Не помешало бы выпить. — Пойдем, я как раз видел на карте один бар-ресторан.***
— Не надену я эту панаму! — кричит в трубку злой Юнги, спихивая с себя причудливый головной убор, — я похож на тупого ребенка! — Не модничай, — доносится хохот с другой стороны, — ты ведь не хочешь, чтобы Гукки тебя узнал, так ведь? Вот и не попадайся нам на глаза. Было очень рискованно взять с собой Мина, но Джун так и сделал. Они полетели разными рейсами и поселились в разных номерах. Пока была возможность отлучиться от Чона, Ким тут же звонил парню. — Соси, — грубо посылает Мин, уже намереваясь сбросить трубку, но успевает услышать в ответ: — Сосать будешь ты, только чуточку позже, — игриво выдает Намджун, а Юнги прямо чувствует, как к щекам приливает кровь и они багреют. В любом случае, его трудно узнать, да и одет он не привлекательно. Почти сливается с местными. Тцокнув, он решает, что неплохо было бы перекусить.***
С прихожей доносится глупая истерика и топоты ногой. — Не пойду! Папа, ну хотя бы ты ему скажи! — девочка громко плачет, утирая слезы рукавом легкой блузы. На ее спине тяжело свисает портфель. — Ну, солнышко, это всего лишь школа, — пытается успокоить ее Хосок, когда Тэ, в домашнем фартуке, выходит из кухни. — Я сказал, что ты идешь в школу, значит ты идешь в школу! — грозно выпаливает Тэхен, хмурясь, — не отнекивайся, там еще никто не умирал. — Значит я первая умру-у, — тянет Ли, по новой заливаясь слезами. — Почему? — более мягко спрашивает Чон. — Су обижает меня, она со своими дружками собирается и вечно обзывает пидрилкой, — казалось, ей действительно плохо, — говорят, что папа не должен быть с Тэтэ, а я ее всегда игнорировала, но вчера ударила. Теперь она придет с мамой и они меня будут ругать, — она вытягивала из себя слова, запинаясь очень часто. — Если ее тупая мамаша будет опять тебе что-то говорить, то кинь ей это в лицо, — он схватил с журнального столика последний номер, на обложке которого красовался красивый юноша, — и скажи: мой папа работает моделью, у него есть такой сильный телохранитель, что даже под статью не входит, поэтому о дальнейшей безопасности ее и ее чада не ручаемся. Понятно? — Тэ удачно выписали, а сразу после несколько модельных агентств заинтересовались им. — Ну зачем же так грубо? Чему ты учишь ребенка? — журит Хосок, осуждающе смотря на парня. — Ее папка — супер фэшн модель, пусть знают свое место, — высоконравно говорит Тэ. — Тэхе-е-н, — вновь заливается Ли, бросаясь на руки к парню. Она никогда не звала его «папа», хотя таковым Ким себя и считал, но ему не обидно. Наоборот, он с девчонкой на одной волне, — а если они будут смеяться? — Ох, дорогая, поверь мне, после такого их лица будут просто злые. Им придется уйти, проиграв, — он подмигнул ей, протягивая носовой платок с рисунком слоника, — а теперь иди в школу, водитель уже заждался, — на своем бизнесе Тэ успел даже относительно разбогатеть. Хосок с улыбкой смотрел ей в след. Такие истерики почти каждое утро и каждый раз Тэ все разруливает. — Ты знал, что я люблю тебя больше вселенной? — солнечно улыбается Хосок, когда дверь за девочкой закрывается. — Не подлизывайся, паршивец, ты мне сегодня все сорвал, — Тэ с самого утра злой, и только Чон знает почему. — Ну, малыш, прости, что перестарался, — пытается выпросить прощение. — Нет! Будешь спать на диване, ясно? Мне твои засосы-укусы скрывать очень сложно, знаешь ли, — упрекает его Ким, модельной походкой, высоко задрав голову, уходя.***
Юнги приходит в бар, надеясь немного остудить свой пыл выпивкой, но замечает там Гука. Не хотя он напяливает на себя панамку и садится совсем рядом, услышав тихое тцоканье Джуна. — Бармен, — как можно громче говорит он, краем глаза подмечая убийственный взгляд Джуна. Из-за угла тут же появляется силуэт. Юнги на него не смотрит, рассматривает столешницу. Но стоит ему поднять взор, как все слова из головы вылетают.***
Чонгука затащили выпить, он был не сильно против. Джун рассказывал что-то про то, что им обязательно надо будет посетить какой-то музей и о достопримечательностях. Чон же думал о том, как поскорее прийти в номер и расслабиться под напором душа, а после в мягкой кроватке. — Ya te has decidido? — спросил миловидный парень. Гук замер. Бывают ли в мире совпадения? До этого момента он считал, что нет. Парень напротив него с пухлыми губами, выразительными глазами и теми же руками, какие были у Чимина. — Si, — отвечал Джун и стал перечислять. Чон никогда не знал, что Ким знает испанский, да и не спрашивал. — Вы… — Гук хотел обратиться к нему, но услышал родную речь. — Нгуен-а, я отлучусь ненадолго, скажи Мэри, чтобы не теряла, — хлопнув по плечу, из помещения, что сзади бара, вышел, видимо, повар в белом кителе. — Она же и мне голову открутит, хен, — усмехнувшись, выдал он, провожая взглядом повара. Кто они друг другу? Почему-то внутри Гук почувствовал огонь. Не тот привычный холод, а раздирающий душу огонь. Пламя, коим тут же загорелось его сердце. Почему? Уже вот шесть лет он не чувствовал ничего такого, но вдруг один незнакомый парень пробудил в нем эмоции. Проглотил. Он проглотил все слова, все стер из головы. Нет, он не хотел, думать, что это он. Даже вспоминать его имя трудно. Кошмар, это просто кошмар, который вскоре испарится. — Вы что-то хотели сказать? — бармен, поняв, что они то же знают корейский, спросил. — Нет, — отмахнулся Гук.***
Чимин спрашивает, что это было только что, но найти ответ не может. Он старается вести себя обычно, улыбается клиентам, но его сердце бешено бьется. Почему они все здесь? Почему он не помнит их имен? Внутри все скрутило, ему хочется убежать. Он ловит удивленные взгляды, видит, что двое из них точно корейцы, но, запутавшись, обращается к Гуку на испанском. Чонгук. Да, точно, это именно тот человек, чье имя у него в сердце выбито. Чонгук как клеймо, никогда из памяти не уйдет. Он навеки там, до самой смерти. У Чимина внутри все раны раскрываются, давно зажившая боль о себе напоминает. Чон, мать твою, ни черта не изменился. Он с каждым годом только красивее. Невольно он заметил тату на его руке. Это не честно. Не честно так выедать душу, не честно смотреть словно в душу и видеть насквозь. Он оказывает на Пака ужасное давление, с которым ему трудно справиться. — Вы… — ему кажется, уже от его голоса он расплывается на земле, словно никчемный зверек. Чонгука перебивает Сэхун, который о чем-то ему говорит. Чимин его не слышит. Он словно забыл где он и кто он. — Вы что-то хотели сказать? — предпринял последнюю попытку он. «Скажи же!» — кричал он внутри. «Скажи, Чонгук, хоть слово. Скажи, что помнишь меня. Дай знать, что я еще важен для тебя, что ты помнишь, как меня зовут», — молит. Но ничего не происходит. — Нет, — одно слово, а Пак чувствует, что уже закрыл себе крышку гроба. Разве тебе так сложно сказать? Чего ты боишься? Надежда гаснет тут же. Правильно, на что он вообще надеялся? На то, что он его вспомнит и они вместе убегут? Нет, это же Чонгук, он не такой. Внутри все сжалось, сердце кольнуло. — Пошел ты, Чонгук, — максимально тихо посылает его он, наклоняясь за стойку, якобы для того, чтобы взять что-то. Но на самом деле он просто не хочет, чтобы кто-то видел, что с его глаз текут слезы. Он плачет, ему больно и обидно, но Чимин старается все заглушить в себе, ведь он не слабак. Он крепко сжимает кольцо в руке, рассматривая свое имя. Он не забыл, он помнит. Но это конец для него. Лишь бы Гук ушел поскорее, видеть его — самоубийство, на которое он не готов. Чонгук — конец для всего живого, и для Чимина особенно.Конец.