Башмачник

Розэ узнала о кастинге случайно, в самый последний момент, и успела запрыгнуть в отъезжающий вагон только благодаря банальной случайности: девушка, которая уже была утверждена на главную роль, внезапно слегла с аппендицитом. Розэ подошла по всем параметрам — у нее были длинные ноги, тонкая талия и светлые волосы, за состоянием которых она тщательно следила, осветляя корни каждые три недели. Еще она училась на предпоследнем курсе актерского факультета, но это было такой мелочью… — Тебя убьют через неделю в полночь, — сказал хипстер по имени Чон Хосок в штанах с подворотами, когда Розэ поставила свою подпись на контракте. Увидев, как вытянулось ее лицо, он громко заржал: — На большее бюджета нет, даже не проси. Бюджетом были карманные деньги его лучшего друга Ким Намджуна, занимавшего пост одновременно и продюсера, и сценариста, и вдохновителя, и главного их киношного маньяка. — Ты разве не читала про Башмачника, глупышка? — спросил Намджун у ошарашенной Розэ, которая только сейчас поняла, что не знает не только про какого-то там серийного убийцу, но и детали своего собственного контракта. Ее… убьют? — Он нападал со спины и душил своих жертв куском проволоки. Крх — и все. Будет весело. — А почему Башмачник? — неловко выдавила Розэ и поежилась, потому что взгляд у Намджуна был самый что ни есть убийственный. — Потому что забирал себе на память туфли и потом дрочил в них под бутылочку соджу у себя в логове, га-га-га, — зашелся в хохоте Хосок. — До встречи завтра вечером, малышка, — процедил сквозь зубы Намджун и дал Хосоку отвратительно звонкую пять. — Не забудь надеть свои самые лучшие туфли. Розэ была в замешательстве: про этих ребят у них на факультете говорили разное, но неизменно считали будущим современного кинематографа, при этом ей самой оба показались редкостными придурками. Ну, хоть заплатили наличкой и сразу, а ради этого можно было потерпеть пару глупых шуток. Как Хосок и обещал, сценарий пришел по почте утром, а уже в пять Розэ явилась на примерку в комнату №523, где жила незнакомая ей костюмерша с необычным именем Пранприя Манобан. — Зови меня Лиса, — сказала она с кукольной белозубой улыбкой, и Розэ сразу ощутила себя в ее компании легко и свободно. Как будто они уже были подругами, хотя за все годы проживания в общежитии не сталкивались даже случайно на лестнице. — Я учусь на дизайнера, так что это, — Лиса обвела руками одежду, выпиравшую из стенного шкафа и сваленную на стоявшую рядом кровать, — не только плоды многолетнего шопинга, но и дело всей моей жизни. Жизнь у нее явно была яркой, потому что куча пестрела и посверкивала разноцветными огнями. Лиса выудила откуда-то из шкафа девственно-белый больничный халатик. — Не слишком ли смело для тридцатилетней медсестры в разводе? — Розэ с сомнением посмотрела на подол, который едва должен был прикрыть ее задницу. — Мы все-таки снимаем документальный фильм с реконструкцией, а не фильм для взрослых.  — Поверь моему опыту, — Лиса приложила халатик к груди. — Без художественного вымысла даже в документалистике никак не обойтись. Никто не захочет смотреть на тридцатилетнюю медсестру в разводе, если на ней будет какая-нибудь хламида. — Даже если ее убьют, а потом испачкают туфли? — Можешь даже не сомневаться. Но Розэ сомневалась, поэтому и надела под халатик короткие шорты из плотной обтягивающей ткани. Съемочной площадкой в первый вечер стал коридор местной больницы, куда они завалились всей оравой, чтобы навестить лежавшего там однокурсника парочки сам-себе-режиссеров — Ким Сокджина. Он уже шел на поправку, поэтому пустили к нему без вопросов, хотя и предупредили, чтобы обошлись без шума. Розэ только успела представиться, как ее потащили вдоль по коридору за руку. Она успела пересчитать всех по головам и обнаружить одну незнакомую, когда ее уже втолкнули в палату и закрыли дверь. — Тихо, идет съемка, — объявил Хосок и сдвинул ноги Сокджина в сторону, чтобы вывалить на кровать кое-какое оборудование. — У нас всего пятнадцать минут прежде, чем нас выгонят. — Надеюсь, обнаженка хоть будет, — сказал Сокджин, с интересом поглядывая на Розэ — единственную девушку в команде. Вот еще. Розэ надела халатик заранее, спрятав его под плащом, и когда скинула тот с плеч, услышала ленивое: — Скукота. Никто не собирался ни с кем ее знакомить: ей дали ровно полторы минуты расчесать волосы, поправить стрелки на чулках и со шлепком ниже поясницы выперли в коридор. — Эй, — возмутилась она, но Хосок, уже натянувший на себя мину главного режиссера, кинул ей в спину: — Ты актриса или монашка? Работай! Розэ очень хотела однажды стать актрисой. С самого детства мечтала, поэтому играла в школьных спектаклях фей и заучивала монологи из Шекспировских пьес. Идея попробовать себя в почти настоящем фильме казалась ей заманчивой и многообещающей, но происходившее вокруг пока все больше напоминало преступную операцию. И нарушение ее личных границ стало только первым из совершенных в этот вечер преступлений. — Иди-иди! — зловеще зашептал Хосок. — Снимаем! «Потом отобью ему руки», — решила Розэ, потому что больше медлить было нельзя. По сценарию ее героиня заканчивала работу поздно — в больнице к этому времени оставался только дежурный персонал. Пока в коридоре никто не появился, нужно было успеть снять, как она идет к выходу… — От бедра! — донеслось сзади, и Розэ с раздражением выровняла походку. Вряд ли в конце смены настоящая медсестра могла двигаться как модель, но настоящая медсестра и чулков на работе не носила. И униформа ее вряд ли напоминала наряд девушки по вызову… Они сняли эту сцену, потом запихнули Розэ в лифт, где ей пришлось остаться наедине с незнакомым парнем, который выступал у них за оператора. У него были темные волосы, которые он прятал под шапкой, и неожиданно тонкие пальцы. — Веселый вечерок, да? — неловко улыбнулась она, но парень даже не оторвался от экрана камеры. — Давай еще раз на третий, а потом нажми на подезмный этаж, — только и сказал он. — Не поворачивайся. Они сняли ее у стойки регистрации, когда Хосок заговаривал зубы администратору, а потом ими заинтересовался охранник, и спасаться пришлось бегством. Розэ едва не навернулась со своих каблуков и наверняка пропахала бы носом скользкую плитку, если бы Намджун не подхватил ее под мышку, спасая от позорного ареста. — Круто получилось, да? — Розэ второй раз захотелось врезать Хосоку, но она опять решила повременить, памятуя, что сама подписалась на это сумасшедшее приключение. «На съемки», — сказала она себе, одергивая короткий подол и запоздало вспоминая, что плащ оставила в палате у Сокджина. Тяжела жизнь начинающей актрисы, которая всегда представляла себя Джульеттой… Водительские права и машина были только у безымянного оператора, поэтому, когда первый день съемок отметили в ближайшей кафешке, он один остался трезвым. Это спасло Розэ от пьяной компании Хосока и Намджуна, которые порывались ее проводить. В другом положении она никогда не села бы в машину к незнакомцу, но альтернатива выглядела еще хуже, и Розэ, чуть унявшая бокалом пива дрожь от пережитого, залезла на переднее сидение. — Мы так и не познакомились, — сказала она, пытаясь быть хоть немного дружелюбной. — Меня зовут Пак Розэ, а тебя как? Тихоня-оператор? Кажется, пиво все-таки было лишним. — Мин Юнги, — без тени улыбки сказал парень. — И часто ты подрабатываешь развратной медсестричкой? — Однажды я сыграю в классной дораме, и ты станешь кусать локти от того, что не попросил у меня сейчас автограф. — М-м, на этот случай я приберегу для себя сегодняшнюю запись. — Эй, это просто первый шаг, неужели не понимаешь? Все с чего-то начинают. Тебе сколько лет? — Двадцать семь. — И ты до сих пор носишься с камерой за какими-то придурками? Ты мог бы работать в офисе или играть на бирже. Вот, что я называю, упущенный шанс. — А ты свой шанс, значит, не упустила. — Я сыграю эту медсестру так, что люди потом будут плакать. — Твоего лица все равно не будет видно — это же документальный фильм для ютуб-канала, на котором и пары сотен подписчиков не наберется. Всего пара сотен? Твою ж… Тем не менее Розэ упрямо заявила: — Для настоящей актрисы это пустяки. — С такими-то ногами, конечно…