Последний враг истребится — смерть

      После небольшого эмоционального срыва Гарри прошло около недели. Он сам счёл это проявлением слабости, на которое не имел права в своём «особенном положении». Снейп был в чём-то прав: Гарри был сильнее Драко и решил показать ему это.       Ученики всё ещё немного косо смотрели на него, но Гарри посчитал такую реакцию более чем приемлемой. Учитывая то, как к нему относились в прошлый раз, он рассчитывал, что после происшествия с Малфоем его действительно нарекут неудавшимся убийцей.       Сам слизеринец покинул больничное крыло уже через пару дней. МакГонагалл сказала, что он весьма удачно ударился и никаких осложнений это за собой не понесло. Но Малфой-старший всё равно примчался в школу, дабы поквитаться с Гарри. Мальчик не представлял, что Дамблдор наговорил ему, но на беседу с Люциусом его так и не вызвали. Фред и Джордж видели, как тот с раскрасневшимся лицом покидал директорский кабинет, и Гарри подозревал, что все его угрозы в очередной раз с треском провалились.       Сложнее всего было объясниться с Роном и Гермионой. Они спрашивали, что тогда на него нашло и куда он пропал после посещения лазарета. Ему не хотелось рассказывать им правду, поэтому пришлось солгать, что он разругался со Снейпом и ушёл бродить по окрестностям Хогвартса, обдумывая случившееся.       — Это безответственно, Гарри! — не унималась Гермиона. Она больше всех возмущалась на тему его необдуманного заклятия, будто бы он запустил его в Рона например, или в Невилла, а не в Малфоя.       Рон травму слизеринца практически никак не прокомментировал. «Сам виноват» — было его единственной реакцией, хоть лицо и выражало сомнения, и Гарри был благодарен ему за это. Он и сам прекрасно понимал, что швырять людей в стены не выход, но ведь и сделал он это не нарочно. Он надеялся, что Малфой отлетит в сторону остальных слизеринцев и врежется в кого-нибудь из них. Не мог же он знать, что у тех будет такая мгновенная реакция и они все расступятся. Сейчас, когда он вспоминал эту сцену, то ясно понимал, что Драко и вправду просто ударился об угол, хоть кровь и была. Но в тот момент ему казалось, что он разве что не убил Малфоя. «У страха глаза велики», — решил он.       Но самый неловкий вопрос заключался в том, что именно имел в виду Малфой, говоря о «подружке». Гарри подозревал, что Гермиона уже и сама обо всём догадалась, а вот Рону определённо нужно было подтверждение. Гарри, запинаясь через слово, рассказал им о том, что Малфой просто каким-то неведомым образом проанализировал их взгляды в Выручай-комнате или, может, желание Рона защитить Гермиону в Малфой-мэноре и догадался об их отношениях. Это был один из самых неловких разговоров в жизни Гарри, и друзья поняли его нежелание изначально рассказать им обо всём самому. Он, чтобы разрядить обстановку, поведал о своём коротком любовном романе с Чжоу Чанг, на что Рон весьма скептически отреагировал.       — С той азиаткой? — неверяще спросил он. — Она же… — Гермиона грозно посмотрела на него, и он ненадолго замялся, подбирая нужное слово, — обычная.       Гарри даже рассказал им о её постоянной ревности, именно этим обосновав своё нынешнее нежелание впутываться в какие-либо отношения. О Джинни он тактично решил умолчать.       Он думал, что после их со Снейпом спора — точнее, монолога Гарри — зельевар решит высказать ему всё, что думает, но вместо этого он просто игнорировал мальчика. Даже когда Гарри в очередной раз неправильно сварил зелье, тот снял с Гриффиндора десять очков, но ни одного оскорбительного слова не сказал.       Примерно такого же поведения придерживался и сам Малфой. Гарри не удивился бы, даже если бы весь Слизерин пришёл поквитаться с ним за своего негласного лидера, но они все только злобно поглядывали в его сторону, как, в общем-то, и раньше. Даже Забини перестал донимать его с поливом Асфоделя. Гарри не знал, чем обусловлена такая реакция, но подозревал, что причина кроется в очередных непредсказуемых размышлениях Малфоя по поводу будущего. Разговоры со Снейпом ему теперь были заказаны, поэтому он так и не узнал, что именно услышал слизеринец из его слов. И ещё совсем недавно он бы места себе не находил из-за этого незнания, но сейчас твёрдо вознамерился оставить того в покое.       «Вы сами-то себе верите?» — презрительный голос зельевара звучал в его голове. Он каждый раз представлял себе выражение лица Снейпа, излучающее презрение, отвращение и разочарование одновременно. То самое выражение, что он увидел у дверей Большого зала.       Имя Драко Малфоя в его жизни было синонимом проблем. Проблем, в которых в итоге виноватым всегда оказывался сам Гарри. Малфой был капканом, в который он так стремился попасть, хотя и знал, чем это закончится. И у этого загадочного явления не было никакого логического объяснения. Он точно знал, что даже если некоторые детские причуды и вернулись к нему, он всё равно вёл себя куда взрослее, чем в прошлый раз на том же третьем курсе. Но вот с Малфоем это не работало. Тот продолжал вести себя надоедливо, продолжал огрызаться и нарываться на конфликты, а Гарри вёлся на его провокации как оголтелый тринадцатилетний мальчишка. И это обескураживало.       Недавно Гарри вновь разговаривал с Дамблдором об их дальнейших действиях касательно Волдеморта. Директор дал мальчику пергаменты, на которых был написан подробный сценарий их беседы с Роном, Гермионой и близнецами Уизли для Питера Петтигрю. Дамблдор решил, что раз Фред и Джордж уже в любом случае посвящены в тайну переворота во времени, то их участие только прибавит правдоподобности этой маленькой сценке.       Он думал, что Дамблдор в беседе как-то затронет произошедшее с Малфоем, попросит вести себя более сдержанно, но директор даже не вспомнил об этом инциденте. Гарри казалось, что это было наиболее правильной реакцией. Не то чтобы он считал, что его не имеют права в чём-либо упрекать, но в некоторых случаях он и сам способен был осознать свои ошибки и не нуждался в криках и лекциях. Дамблдор вообще никогда не ругался на него, никогда не кричал, не наказывал, но именно он стал самым верным учителем и наставником Гарри. Он был мудрейшим человеком, какого мальчик знал.       Снейп, как и в прошлый раз, вёл у них ЗоТИ несколько раз в месяц, подменяя Люпина в полнолуние. Гарри боялся, что тот вновь станет подкидывать ученикам завуалированные намёки для размышления над оборотнями, перескакивая на несколько тем вперёд, но Снейп, видимо, решил обойтись без этого спектакля.       — Сегодня будем проходить Красных Колпаков, — Снейп встал в центр класса, сложив руки на груди. Его взгляд будто бы специально обходил Гарри стороной. — Кто-нибудь знает, что это за существа?       В классе воцарилось молчание — лишь рука Гермионы взметнулась вверх. Гарри помнил, что это какие-то опасные гномы, но не был в этом уверен.       — Мистер Уизли? — профессор склонил набок голову, и по его взгляду стало ясно, что он просто намеревается лишить Гриффиндор нескольких баллов.       — Я не знаю, — буркнул Рон, опустив голову. Со стороны слизеринцев послышались сдавленные смешки. Они знали, что Снейп не станет их спрашивать.       — Минус десять баллов Гриффиндору, — заключил он. Рука Гермионы всё ещё была в воздухе, но Снейпа это не волновало.       — Мистер Малфой?       — Это свирепые карлики, которые появляются везде, где когда-либо проливалась кровь и совершались насильственные действия, — даже сейчас в его голосе слышались манерные нотки.       — Десять баллов Слизерину, — Снейп одобрительно кивнул своему крестнику.       «Почему он не тянет руку, раз знает ответ?» — задумался Гарри. Малфой был не из тех людей, кто предпочитал скрывать свои достоинства. Но он тут же поспешил перестать размышлять о слизеринце.       — Эти злобные привидения относятся к своеобразной разновидности гномов, — начал лекцию Снейп. — Красные Колпаки в большинстве случаев появляются именно в замках, в которых когда-либо совершилось преступление, а их появление на полях сражений — уже вторичная функция. Красных Колпаков можно встретить и на территории Хогвартса…       Гарри не стал вслушиваться в слова профессора. Он облокотился на собственную руку и стал думать о завтрашнем матче по квиддичу.       На удивление Малфой не стал разыгрывать из себя жертву из-за своего ранения, как когда-то после удара Клювокрыла, хотя в этот раз это даже было бы обоснованно. Так что завтрашняя игра состоится между Гриффиндором и Слизерином. Гарри помнил, как в прошлый раз упал с метлы, столкнувшись с дементорами, и пару дней назад даже сходил к МакГонагалл, чтобы попросить её отогнать их заранее, но та заявила, что их вообще не подпускали так близко к замку. Мальчик как-то не обращал внимания на этих тварей — с тех пор как он смог вызвать Патронуса, они перестали его так сильно пугать.       Оливер всё так же продолжал доставать Гарри своими наставлениями. Мальчик надеялся, что раз он будет играть против Малфоя, а не против Диггори, Оливер оставит свои советы, но тот, казалось, только больше обеспокоился.       — Малфой играет бесчестно, Гарри, — с искренним переживанием причитал Вуд, — он может попытаться сбросить тебя с метлы.       Фред и Джордж посмеивались в стороне, наблюдая за мученическим лицом Гарри. Они и сами наизусть знали все речи Оливера, а ему приходилось переслушивать их не то что по второму — по двадцатому кругу. Алисия и Кэти тоже не были так оптимистично настроены, как близнецы, но всё же паранойи не проявляли.       Иногда на тренировках Гарри засматривался на Кэти Бэлл, вспоминая, как тёмное проклятие едва ли не убило её, и ему становилось жутко оттого, что это произошло во время учёбы в Хогвартсе. В этом замке, который многие считали чуть ли не самым безопасным местом в мире, тоже происходили убийства. И за них были ответственны ученики. Шестнадцатилетние Том Реддл и Драко Малфой совершили страшные вещи в этой школе, и никто не остановил их.

***

      Гарри бежал по пустынному пляжу, совсем рядом с водой. Высокие волны, исполосовавшие море, то и дело достигали его босых ног, но ледяная вода будто бы и вовсе не ощущалась. Сильный ливень, направляемый ветром, заставлял его захлёбываться, и частые капли дождя размывали картину, попадая на его очки. По другую сторону от моря раскинулся бескрайний густой лес, высокие деревья в котором находились так близко друг к другу, что Гарри не смог бы даже протиснуться между ними. Единственная дорога, которая была ему доступна, — широкая береговая линия, уходившая далеко за горизонт.       С каждой секундой он бежал всё медленнее и медленнее, хотя и вовсе не чувствовал усталости. В итоге он остановился и поднял взгляд на беспросветное небо. Капли дождя внезапно стали превращаться в хрусталики льда, и каждая из них оставляла кровавый след на лице Гарри. Его некогда белоснежная рубашка разорвалась: острые льдинки добрались до кожи рук и груди.       «Я выдержу любую боль, — подумал он, — только пусть это закончится».       И всё закончилось. Град прекратился, и лишь песок остался усыпан всё теми же острыми, словно иглы, хрусталиками. Ветер стих, и волны исчезли, больше не обдавая ледяной водой ноги Гарри. Листья деревьев перестали шуршать, и он услышал тихие непонятные звуки, исходящие из-за спины. Оглядевшись, он заметил невесть откуда взявшуюся небольшую пещеру.       Гарри последовал к ней, ступая по льду и разрывая собственные ноги в кровь. С каждым шагом звуки усиливались, и он понял, что кто-то задыхается. Мальчик вновь побежал, оставляя за собой густой красный след. Он так боялся не успеть, что не замечал собственной боли, желая лишь как можно быстрее добраться до пещеры.       Когда он вошёл внутрь, гладкость камней позволила ему наконец ощутить, насколько сильно были изранены его ступни. Он заметил небольшую змею, лежащую в форме круга и пожирающую саму себя. Гарри подошёл ближе и опустился рядом со змеёй на колени, отрывая окровавленные пятки от земли.       Это от неё исходили те звуки. Она сама заставляла себя задыхаться.       — Зачем вы это делаете? — спросил он на парселтанге. Он не был уверен, что сможет разобрать ответ.       — Чтобы стать больше, — неожиданно внятно ответила змея. Всё её тело зашевелилось, и она заглотила ещё несколько дюймов собственного тела.       — Но вы ведь поедаете сами себя, — изумился Гарри.       — Я всё равно становлюсь больше.       — СОВСЕМ НЕНОРМАЛЬНЫЙ?! — заорал Рон.       Гарри от страха резко подскочил на кровати, отдёргивая в сторону полог. Он в одно мгновение представил, как ходил по комнате или кричал что-то во время своего странного сна. Но, посмотрев в сторону кровати Рона, увидел, что его друг размахивает подушкой, стоя босиком на полу и отгоняя от себя Пивза.       — С ветерком и сны лучше, — смеялся полтергейст, вырисовывая петли по всей спальне.       Гарри перевёл взгляд на будильник: половина пятого. Он надеялся выспаться перед матчем, но теперь придётся до самого завтрака сидеть в гостиной, сон с него как рукой сняло.       — Рон? — Гарри недоумённо посмотрел на друга, что махал подушкой с таким раскрасневшимся лицом, будто оббежал всю территорию Хогвартса.       — Да он мне в ухо дул! — закричал мальчик. — Сумасшедший!       Гарри начинал вспоминать, что в прошлый раз Пивз то же самое проделал с ним во время сна. Видимо, полтергейст не смог пробраться через его зачарованный полог и решил переместиться к кровати Рона.       За окном раздался раскат грома, и капли дождя с новой силой заколотили по стеклу. Гарри вспомнил, что матч как раз проходил при такой погоде, и он даже был не против этого.       — Что вы разорались? — Дин тоже проснулся, и Гарри подивился, как Невилл с Симусом могут спать в таком шуме.       — Этот ненормальный сюда пробрался, — продолжал возмущаться Рон.       Пивз, всё ещё смеясь, летал по всей комнате, скидывая вещи с прикроватных тумбочек и разбрасывая одежду. Он наклонился над кроватью Симуса и закричал мальчику прямо в лицо. Тот подпрыгнул и, свалившись на пол, уставился на полтергейста с искренней ненавистью.       — Какого чёрта ты творишь?! — завопил он, пытаясь нащупать на комоде палочку, но Пивз уже успел забросить её куда-то. — Совсем больной?!       — Баубиллиус, — шепнул Гарри, направляя палочку на Пивза. Яркая бело-жёлтая молния ударила полтергейста в живот, и тот с визгом вылетел из спальни.       — Надо накладывать Запирающие на дверь. — Рон устало лёг на кровать. — Он дул мне в ухо, пока я спал. Как он вообще до этого додумался?       — Я больше не усну, — едва ли не плача сказал Симус, поднимаясь с пола.       Гарри увидел, как Живоглот проскользнул в спальню, — и тут же бросился на кота. Дамблдор велел не держать Петтигрю в клетке постоянно, иначе Волдеморт, просмотрев его воспоминания, может что-то заподозрить. Рон стал выпускать его на ночь: тот всё равно спал в комнате — и даже иногда брал с собой в гостиную. Когда он узнал, что всё это время взрослый мужчина жил с ним в одной спальне, даже спал рядом с ним, то изначально вознамерился выбросить крысу прямо из окна гриффиндорсокой башни, да Гарри и сам не против бы был это сделать. Но Петтигрю был слишком важен, чтобы избавляться от него.       — Держите кота! — закричал Гарри.       Рон, быстро сообразив что к чему, тоже подорвался с кровати и погнался за Живоглотом. Он упал на живот, стараясь перехватить кота, но тот выскользнул и бросился в сторону одной из тумб. Крыса выбежала оттуда и рванула к двери, где её поймал недовольный Перси.       — Вы что расшумелись? — спросил он. Обычно те, кому в конце года нужно было сдавать важные экзамены, весьма щепетильно относились к своему сну и накладывали на свой полог Заглушающие чары, но Перси, видимо, решил не терять бдительности из-за своей должности старосты, которой он так гордился. Он стоял в пижамных штанах и рубашке и зло смотрел на мальчиков. — Время видели?       — К нам Пивз ворвался, — запротестовал Рон, — а потом ещё и сумасшедший кот Гермионы. — Живоглот улёгся под ногами Перси, с аппетитом поглядывая на крысу в его руках.       — Так запирайте двери, — процедил он. — Минус пять баллов с Гриффиндора за шум, — вынес вердикт он и, отдав крысу в руки Рону, вышел из спальни.       — Отличное начало дня, — констатировал Дин. На снятие баллов студентом собственного факультета он реагировать не стал, как и все остальные. Гриффиндор уже привык к тому, что Перси не делает поблажек даже для них.       Мальчики стали подниматься с кроватей и собирать разбросанные Пивзом вещи. Невилл всё ещё спал — никто из них не стал его будить. Пусть хоть кто-то выспится.       После душа все вместе направились в гостиную, где и решили просидеть до самого завтрака. Симус с Роном решили сыграть в шахматы, Дин — дописать эссе по Чарам, которое Гарри с гордостью продемонстрировал Гермионе, закончив его ещё на выходных.       — Обнажите ваши мечи, жалкие трусы! — заорал на них с картины сэр Кэдоган.       — Сегодня просто день сумасшедших, — скривился Рон.       Гарри не хотел ничем заниматься, он просто смотрел в окно, разглядывая сильную грозу. Такая же была и в его сне. Он не знал, совпадение ли это или связь с его воспоминаниями.       В прошлый раз он переживал, что Седрику будет легче гоняться за снитчем в такую погоду, но сейчас они с Малфоем были на равных. Драко был весьма худым, но и Гарри не мог похвастаться крепким телосложением. Он представлял, как выхватит снитч прямо из-под носа у слизеринца и принесёт команде победу. Оливер, наверное, разрыдается на его плече от счастья.       Живоглот недовольно расхаживал рядом, явно недовольный отобранной у него крысой. Рон запер Петтигрю обратно в клетку и закрыл дверь в их спальню. Гарри решил, что надо бы поговорить с Гермионой по поводу её кота. Если он съест спящего Петтигрю, то его может и не спасти тот факт, что он на самом деле является человеком.       После завтрака вся гриффиндорская команда собралась в раздевалке, чтобы выслушать напутственную речь Оливера. Он наставлял их не меньше десяти минут и успокоился только после того, как Фред с Джорджем указали ему на время.       Когда гриффиндорцы вышли на поле, вся слизеринская команда уже стояла в сборе. Их зелёные мантии успели вымокнуть, да и сам Гарри начинал ощущать неприятное чувство прилипающей к телу ткани. На этот раз он сам наложил на свои очки Импервиус, не дожидаясь помощи Гермионы, но ливень всё равно мешал игре. Гарри удивлённо заметил, что на этот раз на поле присутствует и Забини. Он стоял рядом с недовольным Малфоем вместо Монтегю. Мальчик не знал, действительно ли тот хорошо играл в квиддич или же просто Малфою вздумалось принять в команду своего друга.       Маркус Флинт и Оливер Вуд пожали друг другу руки — и мадам Трюк дала команду садиться по мётлам.       После свистка Гарри сразу же взмыл как можно выше, стараясь выследить заветный золотой мячик, но не мог ясно рассмотреть ничего дальше собственной вытянутой руки. Остальные игроки, как размытые силуэты, передвигались по полю, и Гарри стал опасаться, что если не дементоры станут причиной его падения, то незамеченный вовремя бладжер.       — Анджелина Джонсон приносит десять очков своей команде! — сквозь грозу послышался радостный голос Ли Джордана. — Гриффиндор вырывается вперёд!       Стоило Гарри отлететь чуть дальше от трибуны комментатора — его голос тут же смешался со звуком ветра и дождя. Он бесцельно летал по полю, но не замечал даже слабого блеска снитча. Гарри понял, что профессорá наложили на трибуны Водоотталкивающие чары, потому что ни у одного ученика не было с собой зонта.       — Поттер, — Малфой подлетел к нему, когда они оба поднялись достаточно высоко, чтобы остальные практически не могли рассмотреть их.       Гарри готов был податься в бегство, услышав высокомерный голос. Он покрепче сжал рукоять метлы и повернулся в сторону слизеринца. Платиновые волосы Малфоя промокли и, вместо привычной зализанной укладки, растрепались, налипнув на скулы. Он немного дрожал от холода, однако на метле держался уверенно. Гарри боялся, что если тот случайно соскользнёт с неё, то в этом всё равно обвинят его.       — Чего тебе? — хмуро спросил он, параллельно высматривая снитч.       — Ты наговорил в больничном крыле много интересных вещей…       — Мне плевать, Малфой, — оборвал его Гарри. Он очень долго думал об этом и пришёл к выводу, что ему стоит держаться от слизеринца как можно дальше. Тот был ходячей катастрофой, каждый раз разрушающей вполне логичный школьный мир Гарри. Даже стремления Волдеморта было легче понять, чем стремления Малфоя. — Ты всё равно вряд ли что-то из этого понял, поэтому, будь добр, оставь меня в покое.       — Иначе вновь попытаешься убить меня? — Он нахально вскинул подбородок и поднял светлую бровь.       Послышался очередной раскат грома и крики с соседних трибун. Гарри устало смотрел на слизеринца, пытаясь отыскать хоть какую-то подсказку в его холодных глазах. Он не знал, чего тот вновь добивается, но на этот раз не собирался вестись на его провокацию. Пусть Малфой говорит, что ему вздумается.       — По-моему, — ровно ответил Гарри, стараясь скопировать безэмоциональный тон Снейпа, — мы уже убедились, что мне за это ничего не будет.       — Потому что в итоге ты всё равно будешь пытаться меня спасти, — Драко утвердительно кивнул, и дерзкая ухмылка расцвела на его губах. Он не растерялся из-за несвойственного Гарри ответа и, как обычно, практически мгновенно обернул ситуацию против гриффиндорца.       Гарри немного ошеломлённо посмотрел на него, силясь подобрать хоть какие-то слова. С одной стороны, он не был удивлён такому поведению слизеринца, в словесных перепалках Гарри всегда уступал ему, но с другой — Малфой же всё слышал, и даже если в нём не было никакой благодарности, то он мог просто оставить Гарри в покое.       Слабое раздражение вновь начинало грызть гриффиндорца изнутри, побуждая его язвительно ответить на реплику Малфоя, заставив его растерять весь свой напыщенный вид. На долю секунды ему даже показалось, что он держит некую власть над Драко в своих руках. Ведь он знал, какие ошибки тот совершит в будущем и мог вывалить эту информацию на него так же бесцеремонно, как сам слизеринец объявил об отношениях Рона и Гермионы.       Гарри хотел ответить Малфою, что многие люди пытаются спасти его, и даже если тот не испытывает никакой благодарности к Гарри, то он мог хотя бы подумать о своей матери, но подозревал, что за слова о своей семье Драко непременно попытается сбросить его с метлы.       С большинства трибун послышались громкие аплодисменты, и Гарри понял, что кто-то с Гриффиндора вновь забросил слизеринцам мяч. Мальчик ещё раз огляделся в поисках снитча, но кроме дождя ничего не увидел. Слизеринец не отрывал от него пронзительного взгляда, и Гарри понял, что ответить всё-таки придётся.       — Мерлин, Малфой, — не сдержав всё же разочарования, вздохнул Гарри, — просто скажи, чего ты хочешь от меня?       — Чтобы ты рассказал мне о будущем, — прямо ответил он, — о том, что я делал.       Брови Гарри взметнулись вверх. Он, конечно, понимал, что Малфою интересно об этом узнать, но даже не догадывался, что тот может так нагло обратиться с просьбой рассказать к нему. Даже не с просьбой, а с приказом. Малфой смотрел на него именно так: высокомерно, презрительно, так, будто бы Гарри был что-то должен ему и никак не хотел это возвращать. Возможно, он даже проникся бы к Драко неким сочувствием, ведь сейчас тот был всего лишь тринадцатилетним мальчиком, не познавшим ужаса войны и на него свалились все эти знания и воспоминания; но Малфой не вызывал сочувствия, только раздражение. Он не желал принимать свои ошибки, не желал исправляться. Даже после подслушанного Гарри разговора в Выручай-комнате ничего не изменилось.       Этот его «приказ» разом развеял в Гарри слабую надежду на то, что слизеринец, возможно, не такой уж и пропащий. Он ни разу за всё время не жалел, что когда-то спас его, но сейчас в его сердце появилась толика сомнения. Может, Малфой просто не заслуживал спасения, может, оно было ему не нужно, раз он так отчаянно тянулся к тьме, желая захлебнуться в ней.       — Но я не стану, — прямо ответил Гарри. — Если Снейп с Дамблдором тебе ничего не рассказали, с чего ты взял, что добьёшься этого от меня?       — Снейп просто излишне заботится обо мне, — он поморщился, говоря об этом, и Гарри убедился, что ни в какой помощи он не нуждался, — а Дамблдор едва ли вообще…       — Только попробуй оскорбить его, — железным тоном перебил его Гарри. Он и сам не знал, откуда эти стальные нотки взялись в его голосе, который ещё даже не поломался до конца. Просто Малфой, оскорбляющий Дамблдора, было для него чем-то из рамок вон выходящим. Когда он просматривал воспоминания Снейпа, то ясно видел, что директор хотел спасти душу Драко даже больше самого зельевара. — Он и так по неведомым мне причинам считает, что ты заслуживаешь спасения. И если ты не испытываешь к нему благодарности, то хотя бы прояви уважение.       — А ты то есть так не считаешь? — Он чуть приоткрыл губы и стал внимательно всматриваться в лицо гриффидорца, проигнорировав слова о Дамблдоре.       Гарри прекрасно знал, как выглядят стальные глаза Малфоя, источающие презрение. Порой ему казалось, что если бы он умел рисовать, то смог бы с поразительной точностью изобразить этот взгляд на холсте. Но сейчас в них появилось что-то ещё: надежда, отчаяние, разочарование и неуместный интерес. Гарри даже сквозь пелену дождя способен был разглядеть всю гамму этих несвойственных Драко чувств, и поразился, как тот вообще мог испытывать нечто подобное по отношению к нему.       — Не знаю, — честно ответил он, не отрывая собственного удивлённого взгляда от лица слизеринца. — Я не знаю, что о тебе думать, Малфой. Даже если в тебе и есть какие-то светлые чувства, то ты всех их перекрываешь своей жестокостью. И я устал постоянно…       Внезапно один из бладжеров врезался Малфою в спину. Тот испуганно вскрикнул, и Гарри понял, что его тонкая фигура, застывшая на мгновение от удара вместе с полными ужаса глазами, надолго отпечатается у него в памяти. В следующий миг Драко упал с метлы, перекувырнувшись вперёд. Гарри даже не помнил, как схватил его за руку, отчаянно пытаясь удержать в воздухе. Чёрная метла Малфоя полетела вниз сразу, как слизеринец соскользнул с неё, и Гарри понадеялся, что как только её заметят, к ним отправятся на помощь. Он проклинал себя за то, что взлетел так высоко, что сейчас их с Малфоем, скорее всего, даже никто не видел.       — Попробуй зацепиться другой рукой за мою, иначе нас перевесит, — отчаянно прокричал Гарри. Перчатки были мокрыми, и ему казалось, что Драко вот-вот выскользнет из его руки. Из-за дождя Гарри даже не видел земли, и Малфой будто бы висел над какой-то бездонной пропастью на бесконечно огромной высоте.       — Я не могу, Поттер, — Гарри не знал, слёзы ли это стекают по щекам слизеринца или капли дождя, но он действительно ощущал, как хватка Малфоя ослабевает, а его самого перевешивает вбок. — Я не могу. Я сейчас упаду.       Гарри постарался изо всех сил потянуть его на себя, чтобы они оба не упали, но при каждом его резком движении Малфой всё больше соскальзывал. Они провисели в таком положении всего с полминуты, но Гарри казалось, что этот кошмар длится уже целую вечность. Малфоя практически трясло от страха, он до боли впился ногтями в руку Гарри и стал отчаянно дрыгать ногами, стараясь подтянуть своё тело. «Какой сильный», — восхищённо промелькнуло в голове у Гарри, когда слизеринец всё же смог немного подтянуться и сильнее вцепиться в рукав его квиддичной формы. Но то, как Драко смотрел на него, совсем не помогло: страх, ужас, отчаяние и какая-то слепая надежда смешались в его серых глазах, и Гарри чувствовал, что он просто не может выронить его, потому что это станет предательством.       «Я сказал ему, что не знаю, заслуживает ли он спасения, — с отвращением к самому себе подумал Гарри, — он думает, что я могу отпустить его».       — Малфой, я сейчас протяну тебе другую руку, и ты попытаешься схватиться за неё с той стороны, — неожиданно ровно проговорил он, — иначе мы вдвоём упадём.       Гарри не знал, откуда в нём взялoсь это умение сохранять спокойствие в столь критической ситуации. Наверное, на фоне всех его приключений — падение с метлы не казалось такой уж серьёзной опасностью. Он дождался слабого, неуверенного кивка Малфоя и, одновременно потянув слизеринца вверх, перегнулся на другую строну, подавая ему руку. Драко так резко схватился за неё, что Гарри даже испугался, что тот не удержится.       — Я держу, — зачем-то сказал он. — Я выдержу тебя. Твою метлу уже должны были заметить.       Слабое облегчение разлилось у него в груди, давая надежду на то, что в таком положении они продержатся ещё, во всяком случае, с пару минут. Драко перестал так отчаянно трясти ногами и практически расслабился, сосредоточивая всю силу на том, чтобы удержаться. Он прикрыл глаза и стал просто ждать. Струи воды стекали вниз по его телу и исчезали будто в глубине. Гарри навалился на метлу всем телом, и ему стало больно, когда её рукоять начала впиваться в грудную клетку, надавливая на солнечное сплетение. Драко, несмотря на свою худобу, вовсе не был пушинкой, и мальчик побоялся, что теперь им грозит не свалиться в сторону, а банально соскользнуть с метлы вперёд. Именно из-за этого он не мог начать снижаться: стоило ему хоть немного направить метлу вниз — и он бы упал прямо на Малфоя.       Вдалеке мелькнула очередная молния, и Гарри с ужасом вспомнил, что Оливер должен был попросить тайм-аут в матче примерно в это время. Значит, все игроки уже могли уйти в раздевалку, оставив одного или пару человек слетать повыше и найти их с Малфоем.       — Драко, нам надо как-то спуститься, — паника вновь начинала возвращаться к нему, но он старался говорить как можно спокойнее. — Они, должно быть, взяли тайм-аут.       — Что? — Драко распахнул глаза и неверяще посмотрел на гриффиндорца. Его нижняя губа подрагивала, но Гарри не знал, страх ли был тому виной или холод. — Какой тайм-аут? С чего ты взял?       — Я… — Что же, сейчас скрывать это уже не было смысла. — Я помню это с того раза.       — И мы тоже чуть ли не упали? — с каким-то маниакальным блеском в глазах спросил он.       Гарри поразился этому вопросу. Какое вообще сейчас это имело значение? Малфоя ответы на его вопросы будто могли отвлечь от опасности падения. «Он безумен», — ясно подумал Гарри, когда смог детальнее рассмотреть выражение лица слизеринца, на котором действительно помимо ужаса был написан ещё и неприкрытый интерес.       — Нет, — помотал головой он, — мы вообще не разговаривали. — Он не знал, зачем отвечает на его вопросы, оттягивая драгоценное время. Сколько они так провисели? Пару минут? Меньше? А силы уже практически покинули его, и он чувствовал, что Малфой тоже долго не выдержит. Гроза разбушевалась ещё сильнее, и теперь, если они упадут, Дамблдор вряд ли сможет уберечь их от столкновения с землёй, как когда-то уберёг Гарри. — Нам надо спуститься, но я не могу направить метлу вниз: мы соскользнём.       — Направь вверх, — неожиданно сказал Малфой, и на недоумённое лицо Гарри тут же добавил: — Я зацеплюсь ногами, тогда наш вес распределится.       А ведь правда. Гарри управлял метлой исключительно при помощи туловища, поэтому стал как можно медленнее направлять её вверх; всё-таки Нимбус-2000 была довольно быстрой метлой и любое резкое движение могло привести к разгону. Гарри поднял её достаточно высоко, и Драко обхватил ноги Гарри своими, стараясь переместить их на саму рукоять и протиснуться между грудной клеткой и животом гриффиндорца. Как только он зацепился ногами, напряжение в руках заметно спало, и Малфой тоже переместил их на метлу, давая Гарри возможность спокойно спустить их вниз.       — Ты точно удержишься? — Гарри с сомнением покосился на хватку Малфоя. Сейчас, когда метла была направлена где-то под углом сорок пять градусов вверх, Драко держался весьма крепко, но мальчик боялся, что тот может не выдержать собственного веса, как только они направятся вниз.       — Ты тянешь время, Поттер, — раздражённо рявкнул он. — Я и так долго провисел. Просто… — он на секунду задумался, а затем сжал свои ноги вместе прямо рядом с животом Гарри, — надави мне на ноги, когда будешь спускаться. Даже если станет больно, я не упаду.       Гарри так и сделал. Он стал медленно спускаться, вновь практически вплотную прислонившись к рукояти метлы и надавливая на ноги Малфоя своим весом. Крепкая хватка тонких пальцев слизеринца находилась прямо перед его лицом, и он видел, как сильно дрожат его руки, на которых чётко виднелись синие линии вен.       — Быстрее, — закричал Малфой, и его лицо исказилось в отчаянии, — я больше не могу держаться.       Гарри с ужасом понял, что пальцы Драко действительно начинают отпускать метлу, и просто полетел вниз как можно быстрее, надеясь, что успеет долететь до земли прежде, чем Малфой отпустит руки и они вдвоём свалятся на землю. Гарри даже не мог представить, как именно они упадут, ведь ноги Малфоя всё ещё были зажаты между рукоятью и его телом.       Когда до земли оставалось около двадцати футов, Драко всё же не выдержал, и его руки отпустили метлу. Он вскрикнул — и Гарри приготовился к худшему. Тело Малфоя перевесило их, и метла начала вновь подниматься вверх, но очень быстро перевернулась, и слизеринец полетел на землю головой вниз. Гарри на несколько секунд повис на ней, еле удерживая руки на скользком дереве. Он сразу же услышал слабый вскрик Малфоя, и вместо того, чтобы переживать о собственном неизбежном падении, стал думать, не сломал ли Драко шею.       Долго ему оттягивать своё столкновение с землёй не удалось, и спустя несколько секунд он упал на спину рядом с Малфоем, что с открытым ртом лежал на траве, жадно глотая воздух. Гарри приземлился вполне удачно, как ему показалось. Он чувствовал ломку по всему телу, но при необходимости мог бы и подняться. Дождь до сих пор лил и, казалось, только усиливался с каждой секундой. Холодный ветер ударил мальчика в лицо, побуждая к действиям.       — Драко, ты в порядке? — он перекатился на бок, осматривая тело слизеринца. Тот явно сломал или вывихнул одну ногу, что выгнулась весьма неестественно, а рука его подогнулась под спину, и Гарри не мог понять, что с ней.       — Нет, — прохрипел он.       Гарри начал подниматься с места, чтобы позвать кого-нибудь, но заметил, что к ним уже бегут профессора с мадам Помфри и толпой студентов. Он облегчённо повалился обратно — и его боль в одно мгновение усилилась в сотни раз. Видимо, какой-то аффект, вызванный шоком или страхом, прошёл, и теперь к нему начинает приходить осознание. Он почувствовал, как голова раскалывается на части, и в его глазах потемнело.

***

      Гарри проснулся оттого, что почувствовал чей-то пристальный взгляд на себе. Он до этого момента даже не верил, что можно ощутить нечто подобное, но сейчас мог поклясться, что кто-то смотрит на него. Открыв глаза, он резко повернул голову вбок и наткнулся на Малфоя, который безо всякого смущения рассматривал его.       Они лежали на соседних койках в больничном крыле. Свеча, стоящая на тумбе около Малфоя, освещала небольшой участок лазарета, — они были одни. За окном всё ещё молотил дождь и сверкала молния, но на улице уже была глубокая ночь. Гарри понятия не имел, сколько он провалялся без сознания, поэтому решил расспросить единственный доступный источник информации.       — Сколько времени? — тихо спросил он, ожидая услышать язвительную реплику в ответ.       — Около трёх, — Малфой наконец отвернулся от него и вперил свой взгляд в потолок. Он находился в полулежащем положении, а на его укрытых ногах лежала книга. Одна рука была полностью перевязана, как и затылок.       — Ты давно очнулся? — Гарри стал подниматься с кровати и на удивление не почувствовал абсолютно никакого дискомфорта. Он помнил, что перед тем как отключиться, ощущал тупую боль по всему телу, но переломов не было, да и сейчас он не обнаружил на себе никаких бинтов. Наверно, мадам Помфри просто напоила его какими-нибудь укрепляющими и восстанавливающими зельями, а серьёзных травм он так и не получил.       — Где-то час назад. — Малфой отвечал поразительно… нормально, и Гарри заподозрил, что слизеринца могли попросту напоить успокоительными.       Гарри медленно подошёл к окну и стал вглядываться в беспросветную грозу. Лишь когда яркая молния озаряла небо и землю, он мог заметить верхушки высоких деревьев, склоняющихся под натиском ветра. Он вновь почувствовал, что Малфой смотрит на него, но никак комментировать это не стал. Первым на конфликт он точно не собирался нарываться.       Он начал прокручивать у себя в голове произошедшее на поле и пришёл к выводу, что Драко, несмотря на свою едва ли не начавшуюся истерику, всё равно не растерял смекалки, предложив зацепиться за метлу ногами. Весь план Гарри звучал как: «Малфой, давай мы просто повисим и подождём, пока кто-то прилетит к нам на помощь», а потом и вовсе: «Нам надо спуститься, но я понятия не имею, как это сделать». Да уж, сообразительность так и прёт. Но Малфой не спешил в чём-то его обвинять. Даже он был не настолько наглым, чтобы упрекнуть Гарри в том, что тот его спас, но недостаточно продуманно.       — Ты снова спас меня, — Малфой тихо хмыкнул.       Гарри повернулся к нему и увидел, что его улыбка была грустной и понимающей, а глаза опустились на собственные тонкие пальцы, что тоже были перевязаны бинтами. Словно бы Малфой точно знал, что это неизбежно, но по каким-то неведомым причинам не желал спасения от Гарри. Мальчик устыдился своих мыслей, которые посетили его на поле. Он точно знал, что Малфой сомневался в том, что Гарри и в этот раз придёт ему на помощь. Как он мог думать, что лучше было оставить Драко в Выручай-комнате? Он, безусловно, был не самым лучшим человеком, но он уж точно заслуживал спасения. В жизни Гарри, образованной бесконечными кругами его собственных ошибок и неисправных поступков, вращалось слишком много поистине страшных людей, чьи души были черны настолько, что никакой свет не смог бы пробить их мглу, и Малфой точно не был одним из них.       Гарри сам не считал себя плохим человеком. Он всегда делал то, что должен был. Единственное, за что чувство вины грызло его изнутри каждый день и каждую ночь на протяжении вот уже многих лет, — это то, что он втягивает в свои проблемы близких ему людей, то, что они страдают из-за него. Порой Гарри казалось, что он разрушает всё, к чему прикасается, как он когда-то разрушил Седрика, Сириуса, Добби, Фреда и многих других, заслуживающих счастливого будущего. Он будто ураган врывался в их жизни, оставляя их судьбы либо искалеченными, либо вовсе оборванными.       Но в случае с Малфоем этот тяжёлый груз не давил на его сердце. Драко, даже если и сам не хотел совершать каких-то страшных поступков, делал это не из-за Гарри, да и не ради него. В этом была вина Волдеморта и его родителей, что возомнили себя лучше других исключительно из-за своего происхождения. Гарри не чувствовал себя гнетуще рядом со слизеринцем. Они с ним были будто на равных: они одинаково глубоко погрязли в силках тьмы, и сил выбраться у них не было — только бороться, причиняя себе и окружающим нестерпимые страдания.       — Снова, — подтвердил Гарри кивком. Он стоял на холодном полу, но всё его тело горело. Тонкая больничная пижама пропускала промозглый сквозняк, что проникал в лазарет даже сквозь Согревающие чары, но ему не было до этого никакого дела. Может, им просто вновь овладел страх, когда он вспомнил, как они с Драко из последних сил держались на огромной высоте, а может, это был какой-то эффект от зелий.       — Почему? — Малфой никогда не выглядел таким печальным. Он всё ещё держал спину ровно, и гордый острый подбородок был приподнят, но во взгляде читалась лишь мольба. Гарри помнил Малфоя, что содрогался в рыданиях, что, казалось, готов был умереть от страха, что был опустошён. Но просящим он не видел его никогда.       — Я не знаю, — честно ответил Гарри. Он не находил в своей затуманенной множеством проблем и вопросов голове видимой причины всех его поступков, касающихся Малфоя.       «Комплекс героя», — прозвучал в голове голос Гермионы. Но нет, это было чем-то иным. Глупое геройство проявилось в нём, когда луч Круциатуса сорвался с его палочки, сбив с ног Беллатрису Лестрейндж, но он всё равно не смог ни причинить ей боли, ни убить её, и не предотвратил тем самым страдания Гермионы и смерть Добби; когда он пытался сбежать от Нагайны в доме Батильды Бэгшот, вместо того чтобы убить её Авадой, а затем почувствовать в ней крестраж и уничтожить его; когда он пытался одолеть Пожирателей Смерти лишь безобидными оглушающими заклятиями, не решаясь на непростительные. Дамблдор сказал бы, что это проявление чистоты его души, но он точно знал, что его душа была одной из самых тёмных в мире: в ней жила частица Тома Реддла. И всё его милосердие в этих ситуациях было страшной ошибкой, понёсшей за собой неисправимые последствия.       Он задумался, что бы произошло, если бы его Сектумсемпра всё-таки убила Малфоя? Дамблдор бы всё равно умер, ведь Драко так и не смог произнести роковых слов, это сделал Снейп. Но тогда они с друзьями не выбрались бы из Малфой-мэнора, кто-то другой вряд ли стал бы выгораживать Гарри. Ни один его поступок по отношению к Драко всё же не был ошибкой, и он должен был признаться себе в этом, посмотрев правде в глаза. В Драко не было того истинного зла, которое было в нём самом. Малфой был просто избалованным ребёнком, старающимся походить на своего пропащего отца.       — Не знаешь, — Малфой кивнул так же согласно, как недавно в Выручай-комнате после того, как Блейз ответил ему, что не питает ненависти к маглорождённым. Он просто принял этот ответ и будто понял его.       Гром ударил с новой силой, и сильные стены древнего замка содрогнулись от этого звука. Гарри казалось, что вся эта гроза бушует не только за окном, но и у него в груди, задевая давно затянувшиеся раны из его прошлого и раздирая их ещё пуще прежнего. Чувство тянущего беспокойства проснулось в нём после воспоминаний о его ошибках — и вот и без того слабая надежда начала угасать, сменяясь липким страхом и до жжения холодным отчаянием.       — Я должен исправить ошибки, Драко. — Он не знал, зачем говорит это, слова сами вырвались из него. — Очень много ошибок. Но ты не одна из них.       Драко широко распахнул серые глаза, кажущиеся совсем бесцветными в тусклом пламени свечи, и приоткрыл пухлые искусанные губы. «Я заинтересовал его», — осознал Гарри, прекрасно разбираясь во всех масках слизеринца. Малфой смотрел на него так же безумно, как и на поле, когда задал свой неуместный вопрос. Это пугало.       — Трелони сказала, что недостаточно просто исправить старые ошибки, — вдруг сказал Малфой сиплым, ещё пока тоже не до конца поломавшимся голосом. — Что она ещё сказала тебе?       — Ты запомнил, — Гарри улыбнулся уголком губ. Его удивило, что Малфой анализировал воспоминания, связанные с ним, даже обратил внимание на сумасшедший бред Трелони. Он не знал, стоит ли рассказывать Драко о её словах, но подумал, что они всё равно не несут в себе никакого смысла, поэтому спустя несколько секунд добавил: — Она сказала, что я должен победить смерть.       — Ты уже побеждал её. Ты единственный человек, выживший после Авады, — он заговорил быстрее, будто наконец дорвался до желанного. Его взгляд устремился на лоб Гарри, и он закусил нижнюю губу.       — Этого оказалось недостаточно, — просто ответил Гарри всё с той же грустной полуулыбкой. Он отошёл от окна и сел обратно на кровать к Малфою лицом.       Они оба замолчали, думая каждый о своём. Гарри поджал под себя оледеневшие ноги и взял палочку в руки. Он просто бесцельно всматривался в знакомое деревко, ощупывая её пальцами. Даже его палочка была связана с Волдемортом, в очередной раз подтверждая, насколько прочной и нерушимой была их с ним связь. Гарри казалось, что судьба посмеивается над ним, каждый раз подкидывая ему новую неожиданность, которая становится для него полнейшим шоком и несёт за собой смерть.       — Ты умеешь вызывать Патронуса? — Малфой, спустя несколько минут, спросил это таким будничным тоном, будто они разговаривали о погоде.       Гарри резко поднял на него лицо и нахмурился. Он не знал, стоит ли отвечать на этот вопрос. Но… почему бы и нет? Это не было таким уж страшным секретом.       — Да. — Он наблюдал за реакцией Малфоя, но тот, как назло, не поворачивал к нему лица, смотря в пустоту перед собой.       — Телесного?       — Да.       — Можешь показать? — Он наконец посмотрел на гриффидорца, и Гарри уже не так сильно испугался его привычного маниакального взгляда. Это была не такая уж неожиданная просьба, учитывая то, что он вообще завёл об этом разговор, но Гарри всё равно не понимал, зачем ему это нужно. Драко ждал ответа, но мальчик просто молчал, силясь понять, что движет Малфоем, пока тот тихо не добавил: — Пожалуйста.       Гарри сдавленно икнул от удивления. Он неверяще посмотрел на Драко, но тот лишь нахмурился в ответ. Умоляющий взгляд — это одно, но сама просьба из уст Малфоя — это что-то невозможное. Гарри подозревал, что когда-нибудь слизеринец окончательно выбьет его из колеи своими непредсказуемыми действиями.       — Ладно, — с сомнением ответил он. Ему было не сложно связать два слова. Он, не вставая с места, вытянул руку с палочкой и чётко произнёс: — Экспекто Патронум.       В ту же секунду серебристый олень предстал перед мальчиками, гордо размахивая короной из рогов. Малфой приподнялся на кровати и сел прямо, заворожённо оглядывая величественное животное. Белый свет отражался от его бледной кожи, и она казалась блестящей, а платиновые волосы словно ореол засветились вокруг его головы.       Олень в последний раз взмахнул головой и растворился в воздухе так же быстро, как и появился. Драко вновь посмотрел на Гарри, и восторг читался в его глазах.       — Когда ты научился?       — На третьем курсе, — честно ответил гриффиндорец.       — В тот раз или в этот?       — В тот.       — Так рано. — Он лёг обратно и сдавленно застонал, когда случайно облокотился на собственную перевязанную руку. Одеяло немного соскользнуло с него, и Гарри увидел, что одна нога Малфоя так же была полностью перебинтована. — Не нужно быть гением, чтобы догадаться, Поттер, у тебя было не самое радужное детство. Как ты смог отыскать настолько счастливое воспоминание в тринадцать лет?       Гарри бы поразился наглости человека, спросившего подобное, но это же был Малфой. То, что он задал вопрос без оскорблений, уже было прогрессом.       — Нужно не счастливое. — Он всегда думал о своих родителях и друзьях, когда вызывал Патронуса. Это были даже не воспоминания, а скорее просто счастливые мысли. Но вызвать телесную форму он смог только тогда, когда столкнулся с опасностью потерять близкого человека. В тот момент у него перед глазами стоял Сириус, что предлагал ему провести летние каникулы вместе, и он не мог позволить ему умереть. — Нужно сильное.       — Сильное, — тихо повторил Малфой, и весь блеск исчез из его глаз, сменившись скорбной задумчивостью.       Мог ли Драко Малфой в глубине души тяготеть к свету?