Последний враг истребится — смерть

      — В таком случае наше сотрудничество окончено, — сказал Гриндельвальд. Ни криков, ни злости, только знакомая сталь в голосе. Дамблдор ничего не ответил, и Гриндельвальд исчез.       Марго поражённо ахнула. Вот теперь удивление в её голубых глазах точно не было поддельным. Она шагнула навстречу тому месту, где стоял Гриндельвальд, и Гарри с паническим страхом понял, что это конец. Она уйдёт вместе с ним, и все их планы рухнут вмиг.       Но она стояла на месте. Такая же идеальная и точёная, как и всегда. Её красота больше не источала тепла, она укрывала под собой холодную бездну, и Марго будто бы нарочно прорывала эту тьму всё глубже, она лелеяла её в себе. Она тянулась к Гриндельвальду, к человеку, сотворившему столько страшных деяний, что люди спустя полвека с содроганием вспоминали одно его имя; ментальная магия, что с лёгкостью давалась ей, была до трепета сложной и опасной. Марго мечтала избавиться от этой тьмы и вместе с тем была бесконечно в неё влюблена. И, возможно, Дамиан был даже в чём-то прав: она отчаянно старалась скрыть свои истинные чувства.       Марго резко выдохнула и горько усмехнулась, она улыбалась через силу, и Гарри прекрасно видел её досадную печаль; он молчал вместе с Дамблдором, не зная, постараться утешить её или задержать.       — Я… — Она запнулась. — Я пойду к Кристиану, скажу ему, что всё в порядке.       Дамблдор стоял с опущенной палочкой, его длинная седая борода развевалась на лёгком ветру, на неё налип пепел, и Гарри вдруг стало по-человечески жаль его. Дамблдор пусто смотрел на то место, с которого испарился Гриндельвальд, его синие глаза потухли, а уголки губ опустились. Он не ожидал этого, не ожидал, что Гриндельвальд вновь оставит его наедине с проблемами, как сделал уже когда-то давно, и Гарри возненавидел его за это ещё больше. Он был жалким, подлым и не заботился ни о ком, кроме себя одного.       — Пожалуй, он волнуется, — тихо согласился Дамблдор. — К счастью, с аврорами всё хорошо, я лишь подправлю им воспоминания.       Марго молча трансгрессировала, и Гарри стало не по себе за то, что он на неё накричал. Характер Марго был не без изъянов, однако она с опущенными плечами осталась в Хогвартсе. Она могла бы уйти с Гриндельвальдом — с человеком, к которому была привязана больше всего, но что-то остановило её. Ненависть к Волдеморту, страх того, что Гриндельвальд повлияет на неё слишком сильно, или же таинственный Кристиан, — было уже неважно. Опасения Снейпа не подтвердились, и Гарри следовало бы извиниться перед ней.       — А что будет с Дамианом? — недоумённо спросил Гарри. Он бы предпочёл, чтобы его схватили громко и во всех газетах напечатали о его заключении в Азкабан.       — Вряд ли авроры его помнят. — Дамблдор взмахнул палочкой, и пепел вокруг него стал испаряться, а на его месте с поразительной скоростью появлялась мелкая весенняя трава; она пробивалась сквозь холодную землю и принимала прежний вид, будто огонь никогда раньше не касался её. Деревья и кустарники возвращались на свои места, их обугленные части испарялись и затягивались, словно раны под действием исцеляющего заклинания.       — Неважно, — досадно бросил Гарри. — Вы отправите его в Азкабан? Или просто схватите?       — Ни то, ни другое, Гарри, — с ноткой упрямства ответил Дамблдор. Он убрал руки с палочкой за спину — совсем как Гриндельвальд — и медленно зашагал вперёд, кивком приглашая Гарри с собой.       — То есть как это? — огрызнулся Гарри. Его усталость и апатия улетучивались, и раздражение, что он испытывал рядом с Реддлом и Дамианом, постепенно пыталось взять верх. — Вы хоть что-нибудь собираетесь делать? Или опять подождём, пока Волдеморт загонит нас в угол? Поэтому Гриндельвальд его не схватил? Вы бы в любом случае этого не сделали, да?       Гарри совсем ничего не понимал, и всё, что ему оставалось, — это упрямиться и злиться. Дамблдор слишком часто ссылался на неведомые окружающим причины и практически никогда не толковал их. Нельзя было оставлять Дамиана безнаказанным, вот только как доказать его вину? Он убил Гарри, но тот был жив и здоров, и Визенгамот скорее вновь признал бы Гарри невменяемым, чем поверил бы в его… бессмертие?       Как глупо было думать, что всё так легко разрешится, что Дамиана отправят в Азкабан и Гарри удастся хоть на время избавить свои мысли от его присутствия. Энрикес создавал проблемы. Мелкие вроде лживых дешёвых статей в газетах и куда более крупные и непоправимые.       Прочёл ли уже Дамблдор его мысли о Дамиане? Понял, что именно известно Энрикесу теперь? У Гарри было так паршиво на душе, он снова вернулся к исходной точке: к неопределённости. Если и оставались у них хоть какие-то обрывки планов после Рождества, то сейчас будущее виделось ему тёмной загадкой. Он не мог предугадать ни следующего шага Реддла, ни даже его реакции на столь ошеломляющую новость.       — Я устал, — твёрдо сказал Гарри, медленно шагая рядом с Дамблдором. Гнев в нём проиграл холоду безразличия, ему становилось боязно и неприятно, словно все его настоящие чувства Реддл собрал в шкатулки и закрыл на замок, от которого у Гарри не было ключа. — И ещё я умер. Снова. Я знаю, что необдуманно поступил, я должен был догадаться. Но это не повод скрывать от меня всё. Я ввязываюсь в неприятности, потому что не хочу бездействовать, а вы пытаетесь связать мне руки.       — Я уже давно забросил эту идею, мой мальчик. — Дамблдор слегка улыбнулся. — Я не всегда хочу посвящать тебя в свои планы, потому что не уверен, поймёшь ли ты меня.       — Я не понимаю, почему вы молчите, — не сдавался Гарри. Огни в замке погасли. Наверняка профессорам пришлось силой уложить учеников после яркого светового шоу, что устроили Дамблдор с Гриндельвальдом. Спят ли Рон с Гермионой? МакГонагалл сказала им, что с Гарри всё в порядке?       — Слишком рискованно было использовать Маховик. Геллерт во многом опирается на свои видения, которые я порой не способен понять, и он посчитал, что опасности нет. Помнишь тот день, когда я первый раз пытался нанести руны на твою руку?       — Да, — кивнул Гарри. Тогда он почувствовал жгучую боль на коже и Дамблдору пришлось остановиться. Гарри не интересовался, что именно пошло не так в тот момент и что же обрадовало Гриндельвальда.       — Тогда мы с Геллертом поняли, что убить тебя не так-то просто. Практически невозможно, если говорить честно. Крестраж воспринял тебя как сосуд, и его сила даровала тебе немыслимую защиту. Сдаётся мне, Геллерт руководствовался именно этим; он знал, что с твоим телом ничего не случится…       — А как же тело Драко? — возмущённо спросил Гарри. — Он не крестраж, да он там чуть не помер.       Малфой пережил настоящий ад. Гарри долго не сможет забыть страх на его бледном лице. Это был не просто испуг — это был откровенный ужас от безвыходности. Быть может, его маленький мирок с надеждой на спасение для самого себя и для своих родителей стал рассыпаться в тот момент, когда Дамиан произнёс смертельное заклятие. Гарри теперь и самому эта мысль казалась реальностью: пока он жив, Волдеморт не победит, а когда умрёт, добро либо проиграет, либо Гарри заберёт этого маньяка вместе с собой.       — Геллерт весьма лояльно относится к Драко, — задумчиво ответил Дамблдор. — Я, признаться, не могу подобрать этой лояльности причин. Мы совсем перестали сходиться во мнении в последние недели.       — Вы так и не ответили, что будет с Дамианом. — Гарри был решительно настроен не дать Дамблдору уйти от ответа в очередной раз.       — Свобода Дамиана была одной из немногих тем, в которых у нас с Геллертом споров не возникало. Он единственный из близких сторонников Тома, на кого мы можем повлиять существенными угрозами. Я знаю, что ты задаёшься вопросом, Гарри, почему бы нам просто не выдать тайну клятвы Тому? — Он внимательно посмотрел на Гарри, но тот не ответил. Он не хотел говорить, что первое придёт на ум. — Это попросту бессмысленно. Возможно, Том убьёт Дамиана за предательство, возможно, ему хватит сил и ловкости, чтобы сбежать, но он всё так же будет оставаться угрозой, потому что нас он возненавидит ещё сильнее. А пока… — Он посмотрел на небо, и Гарри проследил за его взглядом, заметив невероятно яркую голубоватую звезду; она казалась огромной по сравнению с остальными, а её свет будто кто-то намеренно окрасил в цвета ясного неба. Он никогда прежде не видел её. — Пока у нас ещё есть шанс всё изменить.       — Думаете: Гриндельвальд не пойдёт к Волдеморту? — Гарри боялся этого. У Реддла было достаточно сильных союзников, и число Пожирателей Смерти росло с каждым днём после его возрождения. Если на его сторону встанет ещё и Гриндельвальд… он не хотел даже представлять себе, какой угрозе мир подвергнется тогда.       — Нет, — с уверенностью ответил Дамблдор. — Нет, Гарри, за это ты можешь не волноваться. Даже если бы Геллерт и замыслил что-то, Том бы не подпустил его к себе. Он помнит их давний диалог в Нурменгарде, помнит, что Геллерт раскаялся, и с каким… неприкрытым отвращением он к нему обращался. Не думай об этом пока. Ни ты, ни я не способны разглядеть детальной картины будущего, и не стоит тебе засорять паранойей свой юный разум. Лучше скажи мне, что ты думаешь о Драко Малфое?       Гарри покосился себе под ноги: не хотелось, чтобы Дамблдор в очередной раз прочёл всё по его глазам. Он не знал, что думать. Иногда ему хотелось, чтобы Малфой просто исчез, чтобы его никогда не существовало, но в то же время Гарри казалось, что его собственный мир был бы совсем другим без Малфоя, без его неугомонной язвительности и неожиданных, порой даже светлых, поступков.       — Мне его жаль, — тихо ответил Гарри. — Он никогда мне не нравился, но он не должен в таком юном возрасте сталкиваться с проблемами, с которыми даже вы разобраться не можете. Я бы хотел ему помочь, но не представляю как. Я поговорю с ним. Он ведь в больничном крыле?       — Да. — Лицо Дамблдора расслабилось, он с еле заметной гордостью поглядывал на Гарри. — Очень умно было отдать ему кулон. Он пережил слишком бурное потрясение, ему нужна хоть капля поддержки.       — Вы сотрёте ему память? — Гарри этого не хотелось. Это было эгоистичное желание, ведь правильнее было бы избавить Малфоя от воспоминаний ещё в самом начале третьего курса, но тогда бы он ещё долго оставался верным своим идеалам.       — Некоторые моменты ему помнить ни к чему. Клятва на крови и слова Геллерта о его силе вызовут у Драко излишний интерес.       Гарри улыбнулся уголком губ. Дамблдор в своеобразной манере заботился о Драко, хоть тот и далеко не всегда этого заслуживал. Излишний интерес у Малфоя вызовет уже тот факт, что Гарри не умер от Авады, и Гарри необходимо было поговорить с ним, попытаться хоть что-то объяснить.       — Драко действовал на эмоциях, — продолжил Дамблдор. — Он никак не ожидал столкнуться в лесу с Дамианом. Он поставил себя под удар, и теперь нам остаётся лишь надеяться, что Дамиан окажется достаточно благоразумным, чтобы не мстить ребёнку.       — Кажется, Малфой его боится, — поделился своими предположениями Гарри. — В прошлый раз их ведь что-то связывало.       — Именно поэтому Драко и опасается его, — согласился Дамблдор. — Дамиану известно о нём то, что сам Драко осмелился признать в себе только после смерти Люциуса и Нарциссы. Не подумай ничего дурного, Гарри, он любит своих родителей, но вместе с тем испытывает чрезмерную ответственность за своё имя.       Гарри совсем забыл об этом «секрете». Для себя он решил, что это сущая ерунда и Малфой зря переживает, но сам Драко не мог так легко смириться с тем, что он считает изъяном, что его родители порицают и презирает весь круг его общения. Как бы отреагировал Люциус на эту новость? Что бы сказала любимому сыну Нарцисса? Как бы к Драко стали относиться в Слизерине? Наверняка его жизнь превратилась бы в самый настоящий кошмар, и Гарри тошно было думать, что чистокровные — да и не только — так критичны и консервативны. Гарри давно перестал размышлять об ориентации Малфоя. Изначально он удивился, возможно даже сильнее, чем нужно, но уж точно не презирал его за это.       — Надеюсь, вы правы и Дамиан не станет его шантажировать.       Они приближались к больничному крылу. Над Запретным лесом чёрным мелким порохом кружили птицы, а в небе всё сияла до невозможности яркая звезда. Гарри вымотался, но сон не нападал на него; хотелось сесть в тишине перед камином и молчать до тех пор, пока все проблемы и опасности не исчезнут сами по себе. Он растерянно смотрел под ноги, не зная теперь, чего ожидать от завтрашнего дня. Как ему быть? Что делать?       — Всё будет в порядке, Гарри, — выдохнул Дамблдор. — Мы ищем союзников, в конечном счёте множество волшебников встанет на нашу сторону, даже если они и не сразу поверят, что Волдеморт вернулся.       — Я говорил с Реддлом, — нехотя сказал Гарри. — Не только через Воскрешающий камень, но и когда умер. Я боюсь, что он как-то повлиял на меня. Мои чувства… они будто ослабли. — Гарри словами не мог передать, что ощущал, все его эмоции словно сточились в миг; они затупились, и теперь он едва мог распознать их. — И ещё он спрашивал меня про Тамам Шуд. Сказал: если разузнаю об этом, он расскажет мне что-нибудь в ответ.       — Был в моей жизни период, — с расслабленной полуулыбкой заговорил Дамблдор, не став заострять внимание на опасениях Гарри, — довольно затяжной, когда я занимался изучением всего, что только попадалось мне на глаза. Это старая легенда, не несущая в себе никакого поучительного смысла, но дело в том, Гарри, что она встречается в старинных волшебных библиотеках по всему миру, её формулировки разнятся, где-то она недосказана, однако смысл остаётся всё тем же: существует на планете сообщество волшебников, которому удалось отделиться от остального магического мира. Насколько я помню, в библиотеке Хогвартса отсутствует только один момент — серебряные маски. В редких источниках пишут, что якобы эти волшебники носили их, как один из знаков отличия. Ты можешь сделать акцент именно на масках.       — Вы так легко согласились, — поразился Гарри. — Зачем ему эта информация? Если бы эта легенда была такой бессмысленной, он бы и не интересовался ей.       — Я сказал, что она не несёт в себе ничего поучительного, — лукаво ответил Дамблдор, — но это вовсе не значит, что в ней не может быть доли правды. Что же касается вашей с Томом последней встречи: он может влиять на тебя, Гарри, я не стану лгать, но только ты сам решаешь, сдаться тебе или продолжать бороться. Тебе кажется, что твои эмоции изменились… Может, и так. Он вновь коснулся того следа в твоей душе, который оставил много лет назад. Всё, что тебе остаётся, это усилить контроль над собой, над своим сознанием. И раз уж Геллерт принял решение оставить нас, на каникулах с тобой позанимается Марго. Я буду слегка занят.       Дамблдор не дал ему практически никакого ответа, однако в этот раз у директора его могло и вовсе не быть. То, что происходило между Гарри и Реддлом, не поддавалось никаким объяснениям; их связь то и дело менялась, сметая стены и открывая всё новые границы, и тут Дамблдор был не в состоянии просчитать всё наперёд.       — Наверное, мне нужно перед ней извиниться, — пробормотал Гарри. Он понял, что рассказать ничего действительно полезного о связи Дамблдор не мог, и решил пока опустить тему. Они остановились возле входа в больничное крыло, и Гарри с лёгким удивлением вспомнил про клятву, что так и осталась болтаться у него на шее. Марго отчего-то не потребовала её обратно. — И я хотел бы знать, что за Кристиан такой? Не много ли ему известно?       — Ох, Кристиан. Чудесный мальчик с трудной судьбой, — без улыбки, но с теплом в голосе ответил Дамблдор. — Ты прав, Гарри: тебе следует перестать злиться на Марго, все мы совершаем ошибки… И почему тебе не поговорить с ней? Заодно отдашь ей кулон и спросишь, о чём хотел?       — Хорошо, — хмыкнул Гарри. Либо Дамблдор попросту не хотел рассказывать ему ничего о Кристиане, либо он в самом деле намеревался изменить мнение Гарри о Марго. — Тогда я пойду?       — Спокойной ночи, Гарри, — сказал Дамблдор и исчез, оставив Гарри одного перед дверью в больничное крыло.       Гарри медленно толкнул дверь и вошёл внутрь. Лазарет пустовал: ни Невилла, ни Седрика с Джереми не было внутри, только Малфой лежал спиной ко входу на одной из дальних кроватей. Рядом с ним стояло несколько свечей, и Гарри видел, как тяжело вздымается его грудь. Малфой будто бы знал, кто именно вошёл в лазарет, и оттого не оборачивался. Гарри чувствовал скованность и неловкость; он не знал ни как подойти к нему, ни что сказать, только призрачная тень обязательства маячила перед глазами.       «Я не хочу больше ругаться с ним», — чётко осознал Гарри. С него достаточно. С него и с Малфоя тоже. Они могли, подобно собакам, лаять друг на друга изо дня в день ещё на протяжении нескольких лет, а могли бы и принять тот факт, что в экстренной ситуации, когда варианта будет только два, они выберут помочь друг другу, и это было так необъяснимо и непонятно для них, что они оба отворачивались от правды.       Они не смогли бы оставить все обиды позади и познакомиться друг с другом заново, но этого и не требовалось. Гарри давно отпустил в себе ненависть к Малфою, в нём осталось только раздражение, но сейчас, в эту самую секунду, когда он стоял в мрачном лазарете и глядел на тонкую спину Малфоя, исчезло и оно.       — Как твоя нога? — буднично спросил Гарри, готовый похвалить самого себя за столь ненавязчивый вопрос.       Он подошёл ближе, но Малфой всё никак не оборачивался, словно теперь он решил игнорировать Гарри в отместку. Недолго думая, Гарри уселся на край кровати Малфоя — тот дёрнулся и резко обернулся. К счастью, ни ненависти, ни гнева на его лице не было, только прищуренные в возмущении серые глаза. Гарри виновато пожал плечами и, воспользовавшись тем, что Малфой слегка отодвинулся, облокотился на кровать ещё и рукой.       — Твоя наглость растёт с каждым новым таинственным воскрешением? — пренебрежительно поинтересовался Драко.       — Уверен: Снейп того же мнения, — усмехнулся Гарри.       Малфой приподнялся, он поправил свою подушку и облокотился на неё спиной. Его рубашка была расстёгнута на пару верхних пуговиц, и Гарри смог разглядеть отсутствие своего кулона. Драко, похоже, заметил, куда он смотрит, его рука нырнула под одеяло, и из кармана брюк он достал золотое перо.       — Подумал: я решил оставить его себе? — недовольно спросил он и протянул Гарри кулон.       — Вовсе нет, — тихо ответил Гарри, понимая, что вновь их диалог не завязывается и им осталась всего пара — тройка фраз, чтобы поругаться. Он аккуратно забрал кулон и надел его на себя. Лёгкое ощущение защищённости вернулось, такое тонкое, словно крыло бабочки, и в то же время очень заметное. Гарри теперь самому себе напоминал дешёвую гадалку с различными амулетами на шее — на нём висел Маховик, клятва на крови и его перо феникса. — Так как ты себя чувствуешь? — рискнул переспросить он. Ноги Малфоя под одеялом казались абсолютно одинаковыми, и Гарри не видел очертаний гипса.       — Замечательно, — огрызнулся Малфой. — Как ещё я могу чувствовать себя после путешествия во времени и встречи с огромной проклятой веткой?       Понял ли Малфой, что Гарри видел его реакцию на собственную смерть в Запретном лесу? Наверняка понял, это было слишком очевидно. Гарри твёрдо решил, что эту тему поднимать не станет, сейчас не время, и вряд ли когда-то оно настанет. Малфой язвил, но Гарри полностью понимал его. Драко всегда был холодным, скрывал свои чувства даже от однокурсников, с которыми жил в одной спальне, а сегодня не по собственной воле предстал открытым перед Гарри, и было видно, как сильно он хочет использовать Маховик времени ещё раз и заставить себя сохранить невозмутимость.       — Я не хотел этого для тебя, — сказал Гарри. Он ничего не мог дать Драко сейчас, кроме маленькой капли честности. — Я ни для кого не хотел. Со мной всегда так. Люди вокруг страдают, потому что я Гарри Поттер и Волдеморт хочет убить меня.       Малфой чуть расслабился, его губы приоткрылись в лёгком удивлении, и Гарри с облегчением понял, что смог задеть в нём ту хрупкую струнку, что побуждала Драко прекратить свои выпады и просто согласиться с реальностью. Вот только Гарри совершенно не представлял, что сказать; если бы только Драко задал вопрос, но тот молчал. Молчал и выжидающе смотрел на Гарри.       — Я не знаю, что будет теперь, — выдавил наконец Гарри. — Я не знаю, что решит делать Дамиан и как тебе быть. Но, если он станет угрожать тебе, Дамблдор тебя защитит. Я знаю, как скептически ты относишься к нему, — быстро добавил Гарри, — но это правда, он не оставит тебя…       — Я не собираюсь спорить, — тихо перебил Драко. — Как я понимаю, Энрикеса в тюрьму не отправят… — Он сглотнул и отвёл в сторону взгляд. Если бы он знал, как сильно Гарри хотел собственноручно посадить Дамиана в Азкабан. — Я и не надеялся. Возможно… возможно, он не станет меня трогать.       — Но, если станет, — Гарри вдруг так четко представил себе эту картину: Драко приезжает домой, и Дамиан поджидает его там вместе с Люциусом и Беллатрисой. Они уничтожат его, и даже родительская любовь не спасёт Драко, если Пожиратели узнают, что он помог ненавистному Поттеру, — ты обратишься к Дамблдору.       — Какая забота, — отрешённо хмыкнул Драко и подтянул к себе ноги, сев по-турецки. Его плечи слегка опустились, и Гарри счёл это хорошим знаком — Малфой был не так сильно напряжён рядом с ним. Драко смотрел на скомканное одеяло, и его взъерошенный, слегка испуганный вид казался Гарри таким живым, что он резко и ясно понял: он никогда не знал его. Он вспомнил рисунки — простое увлечение, о котором он даже не ведал, проучившись с Драко почти семь лет. Какие книги ему нравились? Какой чай он любил? За какую команду в квиддиче болел больше всего? Каким бы мерзавцем Малфой ни был раньше, сейчас он был просто несчастным и становился всё несчастней с каждым днём.       — Спасибо тебе. — Гарри улыбнулся, и Малфой поднял на него удивлённый взгляд. — Ты спас меня, я правда благодарен тебе. Может, Авада на меня и не действует, но, если бы Дамиан меня схватил… пожалуй, лучше бы мне было умереть.       Малфой хмуро повёл бровью. Ему нечего было ответить, а Гарри нечего было больше сказать. Они сидели друг напротив друга и впервые за все годы даже и не думали ругаться: с ними произошло нечто страшное, но оно сплотило их, показало, какими мелкими и ничтожными были все их прежние пререкания. Неужели завтра они выйдут из лазарета и вновь станут бросаться друг в друга гневными взглядами и едкими оскорблениями? Будут притворяться, что школьное противостояние продолжает хоть как-то их волновать?       В голову Гарри вдруг пришла по-настоящему безумная идея. Раньше она никогда даже не мелькала в его сознании, но сейчас вырисовалась так чётко, что ему захотелось непременно её осуществить. Вся его хвалёная гриффиндорская храбрость сжалась внутри в нервном предвкушении.       Ещё одну минуту.       — Где все остальные? — как можно беззаботней спросил Гарри. Кончики его пальцев подрагивали от нетерпения, он будто на короткую долю секунды ощутил себя совсем маленьким ребёнком, которому не терпится ввязаться в новую авантюру. — Марго что-нибудь говорила?       — Ну передо мной она уж точно не отчитывалась, — лениво ответил Малфой. «Какой заносчивый», — со смешком подумал Гарри. — Стреттон быстро очнулся, он ударился о камень, так что заживить рану было нетрудно. Мадам Помфри раз десять спросила, не болит ли у него голова, и они с Диггори в итоге сбежали. Твоя Блиссет под визги мадам Помфри забрала Лонгботтома, а ещё она вылечила мою ногу, так что через неделю я смогу выхватить снитч прямо у тебя из-под носа, Поттер.       Гарри ни за что не поверил бы, что Драко так быстро отошёл от потрясения, только не он. Радовало только то, что Гарри вновь мог видеть его вздёрнутый подбородок и прищуренный, насмешливый взгляд, а не трясущиеся пальцы и слёзы истерики. Пусть он лучше будет именно таким, пусть язвит и показушничает, но только не задыхается от безысходности. Безумная идея Гарри засветилась ещё ярче, она была лёгкой и доступной, нужно было только…       Сейчас.       — Драко… — начал Гарри издалека. Ему вдруг захотелось засмеяться. Как резко оказался он в безопасности вдали от настоящих проблем, и теперь его сердце билось чаще от лёгкого, трепетного страха неудачи. — Я уже говорил тебе об этом, — ох, совсем не то, — то есть… — Гарри начал путаться в словах, и Малфой стал смотреть на него скептически, что вовсе не помогало сосредоточиться. В воображении всё выглядело куда проще. Он мысленно отвесил себе пинка для храбрости и чуть быстрее заговорил: — Несмотря на всё, я считаю, что воспоминания — пусть и не все — вернулись к тебе не зря. Ты не стал другим человеком: всё, что ты мыслил и чувствовал в любое время, было именно твоим, так что ты просто… быстрее придвинулся к тому Драко, которым должен был стать спустя годы войны и лишений. Меня не радуют твои страдания, иногда я думаю, что лучше было бы стереть тебе память и позволить пожить беззаботно ещё хотя бы пару лет, тогда бы мы не сидели здесь с тобой, ты бы не пострадал и Дамиан даже не думал бы о тебе, но мы оба здесь, и мы точно знаем, что не враги друг другу, так что…       Драко смотрел на него, как на умалишённого, с его лица спали все эмоции, остались только непонимание и тень опасения, будто Гарри мог выхватить палочку и собственноручно попытаться наложить на него Обливиэйт. Сам же Гарри понимал, что пути назад нет, но его тело нашло в себе наглость закаменеть и сопротивляться долгие несколько секунд.       Но он вдруг расслабился и протянул Драко открытую ладонь для рукопожатия.       — Я бы хотел, чтобы мы с тобой были друзьями, — с хрипотцой в голосе сказал Гарри и замер с протянутой рукой.       Драко даже не старался скрыть ошарашенного взгляда: он внимательно смотрел на ладонь Гарри, и спустя пару секунд Гарри понял, как неловко чувствовал себя маленький Драко в начале первого курса. Конечно, это не было оправданием, не было поводом затевать многолетнюю вражду, но Гарри отверг его дружбу на глазах окружающих, и это было неприятно, а ещё унизительно и обидно. Если бы только время обернулось чуть больше, чем на десять лет, то Гарри непременно пожал бы руку Драко, просто чтобы избежать издёвок с его стороны, потряс бы её на глазах у всего Хогвартса, лишь бы не сталкиваться с его вопиющей вредностью снова, но сейчас его жест был искренним.       «Он откажется», — с горечью понял Гарри. Это было даже больше, чем неприятно. Ему будто пообещали важный приз, а потом высмеяли перед лицом толпы, заявив, что он его не заслуживает. Неприятный комок обиды встал в горле. Гарри казалось, что он просидел в этой неловкой позе не несколько секунд, а по меньшей мере час. Он с досадой расслабил пальцы, стал медленно опускать руку и отстраняться.       И почувствовал ладонь Драко в самый последний момент, холодную и неуверенную. Малфой был напряжён не меньше, он ждал подвоха, для него это рукопожатие было слишком значимым, да и для Гарри оно не являлось простым движением. Он крепче сжал ладонь Малфоя и наконец открыто улыбнулся. Наверняка любой, наблюдавший за ними со стороны, подумал бы, что у них не всё в порядке с головой, он бы не понял, что этот момент означал конец их вражды и начало того, о чём ни один из них не задумывался ещё и полчаса назад. Начало дружбы.       — Уже можно меня отпустить, — прошептал Малфой, но вырывать ладонь не стал.       Гарри тут же разжал руку и тихо рассмеялся, поудобней облокотившись на изножье кровати. Малфой нахмурился, и Гарри неприятно осознал, что Драко думает, что он якобы пошутил над ним.       — Хорошо, что нас со стороны никто не видел, — как бы невзначай пояснил Гарри. — Мы как будто застыли.       — Послушай, Поттер… — Теперь пришла очередь Драко сбиваться. Предложение Гарри поразило его, он был к нему совершенно не готов, но всё равно принял его, и Гарри почти с неверием повторял про себя слово «друг». Они с Малфоем теперь друзья? Кажется, к такому даже сам Гарри не был готов. — Ты не должен никому рассказывать, что я помог тебе в Запретном лесу. Энрикес может и смолчать, но твои друзья окклюменцией не владеют.       — Я понимаю, — нехотя согласился Гарри. Он вовсе не злился на Малфоя за эту просьбу, тот и так находился в опасности, но не рассказывать друзьям совсем ничего тоже не хотелось. — Я скажу им, что ты помог Невиллу. Тебя всё равно видели Джереми и Седрик.       — Ладно, — безразлично пожал плечами Драко. — Это неважно. Он просто мой однокурсник, я не обязан желать ему смерти.       Драко будто убеждал самого себя. Страшно было осознавать, что его будущее зависит от настроения Энрикеса. Гарри вспомнилось, как зол был на Драко Люциус, когда он сказал правду о своём падении. Какой мерзкий человек.       Гарри скинул ботинки и забрался на кровать с ногами, Малфой не прогонял его, и это было даже забавно. Насколько хватит его «гостеприимства»?       — Что ты скажешь слизеринцам? — спросил Гарри. Он расстегнул школьную мантию и расслабил галстук. Спать он так и не захотел, ему было интересно поговорить с Малфоем, поспрашивать о чём-то, что давно интересовало его.       — Северус с этим поможет, — ответил Драко, беспокойства в его голосе не было. — Я мог обжечься зельем или упасть с метлы, потому что решил поздно полетать.       — А как же Нотт и Забини? Они видели тебя в библиотеке. Не вылетел же ты оттуда.       — Тео не станет навязываться и задавать вопросов, а Забини может пойти к чёрту, — зло бросил Драко. Он поменялся на глазах, снова похолодел, и между его светлых бровей залегла упрямая складка.       — Я могу узнать, почему вы поругались? — осторожно спросил Гарри. — Он сказал, что ты… э-э-э… перешёл границы.       — Он сказал такое тебе? — возмутился Малфой и напрягся ещё сильнее. Не стоило Гарри говорить этого.       — Надеюсь, ты меня ему не выдашь, — попытался отшутиться Гарри.       — Я не переходил никаких границ. Он сам себе всё выдумал, — зашептал себе под нос Драко, даже не поднимая на Гарри глаз. — Он думает… — Он замолчал, будто пытаясь подобрать верные слова. — Он с чего-то взял, что я расист.       — О, — только и выдал Гарри. Малфой внимательно смотрел на него, он ждал какой-то реакции, и Гарри не следовало громко возмущаться. Драко поделился с ним, это был первый маленький шаг после того огромного, что они уже сделали, и Гарри хотел бы, чтобы это был шаг вперёд. — Вы же общались столько лет. Раньше вы не ругались из-за этого?       — Это всё из-за семьи Браге. — Драко говорил медленно, он подбирал каждое слово, но Гарри догадывался, как давно он хотел с кем-нибудь поделиться своими переживаниями или наблюдениями. У Драко было достаточно собеседников в Слизерине, однако никому из них нельзя было доверять. — Семья без изъянов, — презрительно проговорил он, словно передразнивая кого-то. — Их взгляды чрезмерно консервативны, они гостили у нас все каникулы и ясно дали понять, что не потерпят рядом с собой никого неправильного. Хотя не они одни такого мнения. Де Краоны, Герварты — они тоже очень влиятельны, отец не стал бы спорить с ними из-за одного моего однокурсника.       Драко перечислял фамилии этих семей так, будто абсолютно каждому волшебнику они должны были быть известны, но для Гарри они совсем ничего не значили. За исключением фамилии Браге. После каникул Марго рассказала ему о девушке из Ордена Феникса, Софи Браге, которая пожертвовала собой, чтобы Марго не скончалась от проклятия Беллатрисы, однако никаких подробностей Гарри не знал.       — У них есть дочь? Софи Браге, — прямо спросил Гарри.       — О да, — с презрением ответил Малфой. — Она заносчивая и высокомерная, — стал распаляться он. Гарри не удержался и фыркнул и тут же встретил гневный взгляд. — Тебе смешно?       — Я думал, у вас такое ценится, — спокойно ответил Гарри.       — Не до такой степени, Поттер. И не в её случае. Она больна, магия покидает её, и скоро она либо станет сквибом, либо умрёт, если, конечно, её семья не купит всех колдомедиков в магическом мире и не вылечит её. Откуда ты о ней знаешь?       — Слышал однажды её имя, ещё в прошлый раз. — Гарри счёл правильным ничего не говорить о Софи. Марго было известно куда больше, чем Драко, спорить сейчас было бессмысленно.       — Они не должны были приезжать к нам. Никто из них. Отец пригласил их перед самым Рождеством.       — Считаешь: это Дамиан его надоумил? — серьёзно спросил Гарри.       — Кто знает. Браге его родственники, но остальные… Старшая дочь Гервартов, Эмма, летом выходит замуж за Эдварда Браге, у них был предлог. Кэрроу, Нотты, Паркинсоны и Розье со стороны нашей семьи, а вот де Краоны… Я не знаю. Они недолюбливают Дамиана, но их репутация пострадала из-за вашей газеты, так что глупо было бы отказываться.       Драко всего лишь проговаривал свои догадки вслух, возможно он даже не ждал ясного ответа. Гарри был единственным из сверстников, с кем Драко позволено было открыто рассуждать на эти темы. И Гарри предложил ему дружбу. Вот только он практически не понимал, о чём говорит Драко, он путался в фамилиях, и принятие решений из-за чистоты крови было ему чуждо.       — Если ты думаешь, что на досуге я выучил какой-нибудь справочник чистокровных и теперь понимаю тебя с лёту, то ты ошибаешься. — Гарри говорил насмешливо и расслабленно, беседа и без того была достаточно мрачной. — И чем это «Феникс» их задел? Я читал все статьи и не помню, чтобы там упоминали конкретные семьи.       — Скажи мне, Поттер, кто пишет статьи для этой газеты? — устало спросил Драко и облокотился на изголовье кровати.       — Арин… — вот оно что. И как только Гарри сразу не догадался. — Арин де Краон. Она их дочь?       — Племянница, — пояснил Драко. — Ты не можешь этого понять, я знаю…       — Нет, — быстро перебил Гарри. — Наверно, до конца я в ваших традициях не смогу разобраться, но я понимаю, о чём ты говоришь. — Гарри лукавил совсем немного. Было ясно, что Арин оставила своих чистокровных родственников и переметнулась на сторону Дамблдора, но разве это был повод плохо относиться к целой семье?       — Блейз тоже понимает. Он разозлился на меня, потому что моё мнение всегда совпадало с мнением отца, — обыденно закончил Драко, и Гарри ясно смог разглядеть в его глазах тень сожаления. Он прекрасно знал, что значит разругаться с лучшим другом, и даже если Малфой не считал Забини таковым, ему было досадно.       — Но ты ведь не?..       — Нет, — твёрдо ответил Драко.       — Хорошо, — примирительно сказал Гарри и, пока Малфой не надумал сомневаться в его словах, слез с кровати. На соседней койке лежала аккуратно сложенная пижама. Гарри повернулся к притихшему Малфою спиной и снял рубашку.       На его предплечье, совсем рядом с запястьем, расцветал тёмный след от руки.       Гарри замер, белая ткань упала на пол, и он аккуратно тронул след пальцами. Клеймо в форме руки Реддла не болело, даже не чувствовалось, оно будто въелось под кожу до самых костей, будто всегда было её частью. Гарри хотелось избавиться от следа как можно скорее, хотелось стереть его заклинанием или срезать ножом, но он боялся даже касаться его лишний раз.       — Что случилось? — осторожно спросил Драко. Гарри повернулся к нему, демонстрируя руку, и Драко напряжённо поджал губы. — Это тот след? Про который говорил Финниган?       — Симус? — не понял Гарри. Как бы сильно ни хотел он избавиться от следа самостоятельно, это было слишком рискованно. Он накинул на себя больничную рубашку, не желая созерцать синеющий отпечаток. Несколько минут разговора с Драко отвлекли его, он словно перепрыгнул на другой берег, подальше от своих переживаний, однако они уже нашли способ утянуть его обратно.       — Ты совсем ничего не помнишь? — грубовато спросил Драко. — На прорицании Финниган всем кричал, что ты разглядел какой-то след от руки в стеклянном шаре. Как ты мог забыть?       — Я… я не знаю. — Гарри вспомнил о своём эксперименте с шаром только после слов Драко. Тот день будто померк в его памяти, и он никак не мог вытащить его наружу самостоятельно. То, что происходило с ним сейчас, было необъяснимо странно.       — Что ты ещё видел? — равнодушно спросил Драко. — Какую-то девушку? Ты её знаешь?       — Нет. — Гарри продолжил переодеваться, стараясь не впадать в ступор. Он очень хотел разобраться в своих ощущениях, воспоминаниях, но не мог, что-то стояло между ним и ответами. — У неё было чёрное каре и голубого цвета размытый костюм, но потом начался какой-то бред: она стала множиться и на неё падал огонь.       — Ты раньше что-нибудь предсказывал? — участливо спросил Драко.       — Это было не то чтобы будущее… — Гарри улёгся под одеяло и повернулся к Драко: тот лежал на спине, смотря в потолок, и показался вдруг усталым и несчастным, совсем не таким расслабленным, как пару минут назад. — Мне как-то снилась змея в форме кольца, а потом Марго надела такое же украшение на шею. Она сказала, что это могло быть неспроста.       — Если бы у тебя была лавка с предсказаниями, я бы к тебе даже бесплатно не пошёл, — рассудительно сказал Драко, и уголок его губ дёрнулся вверх, совсем ненадолго, он опустился через пару секунд. — Расскажи ещё о той девушке.       — Почему ты так хочешь знать? — Гарри был не против поговорить о своём неудачном видении. Даже если оно что-то значило, что-то такое же важное, как и след от руки Реддла, ему вряд ли удалось бы истолковать его заранее.       — Потому что мне уже самому не верится, что с тобой хоть что-то может просто так произойти, — иронично пояснил Драко.       — Ладно, — усмехнулся Гарри. На уроке прорицаний он даже не старался запомнить её внешность, но сейчас постарался вновь нарисовать себе её образ. Если бы он только мог сделать это на бумаге… Вместо лица таинственной девушки ему вспомнились рисунки Драко, не их суть, а лишь то, что Драко очень хорошо рисовал. Поделится ли он когда-нибудь с Гарри своим увлечением?       — Поттер?       — Она была довольно высокая. — Гарри сам не был уверен в своих словах. — Тёмные глаза, чёрные или карие. Яркая помада. И, кажется, у неё были чёрные брови?       — Ты же сказал, что волосы чёрные, какие тогда могут быть брови? — раздражённо буркнул Малфой.       — Они были очень ровными и бросались в глаза, — оправдался Гарри. — Я ничего больше не помню.       — Ты бы смог её узнать?       — Да. — Гарри теперь и сам стал задумываться, не выяснить ли ему, кто она такая. Она была одной из них, из членов Ордена или одной из Пожирателей? А может, она и вовсе была невинной жертвой?       Малфой взмахом палочки потушил свечи. Занавески на окнах были широко распахнуты, и Гарри практически чётко видел весь лазарет. Он слышал уханье сов с улицы и беспокойное дыхание Малфоя, тихое, но прерывистое. Гарри бы предпочёл ещё поговорить, но Драко устал и наверняка уже засыпал, когда он заявился в лазарете. «Стоит ли мне пожелать ему спокойной ночи?» — Гарри боялся, что прозвучит неуместно, они и с Роном далеко не каждый раз перебрасывались на ночь этой фразой, хотя спали в одной комнате. Малфой молчал, и Гарри решил не навязываться.       Гарри аккуратно коснулся своего предплечья через тонкую ткань рубашки. Он совсем ничего не ощущал, ни боли, ни неприятного жжения, и ему становилось всё более жутко от этого. Реддл не раз говорил ему, что они связаны, он считал, что они были частями одного целого, частями его самого, а Гарри был лишь помехой. Теперь его угрозы медленно воплощались в жизнь. Даже мёртвый он смог добраться до Гарри, смог коснуться его и привязать к себе ещё сильнее, плотнее и ближе, заставить чувствовать себя беспомощным. Гарри мечтал о том дне, когда все части души Реддла будут уничтожены, и неважно было, чем или кем они являются.       — Поттер, — неожиданно позвал его Драко.       — М?.. — Гарри глянул на него, но Драко всё лежал на спине, даже не двигался.       — Дамблдор рассказал тебе о моих воспоминаниях?       Что же, он должен был рано или поздно задать этот вопрос. Гарри даже не стал метаться, он без сомнений принял решение соврать и не подкидывать Малфою излишних переживаний и поводов не спать по ночам. Да и как бы он рассказал правду? Узнай Драко, что Гарри без спроса взял его вещи, никакое рукопожатие не помешало бы ему возненавидеть Гарри с новой силой.       — Он сказал: ты вспомнил, как не выдал меня в своём доме, а ещё про твоих родителей. Мне очень жаль. — Гарри не пришлось прилагать усилий, чтобы солгать. Ему и в самом деле было жалко Драко, боль от потери родителей была знакома ему, как никому другому.       — И всё? — осторожно уточнил Драко. Если бы Гарри не знал, что его волнует, то даже не заподозрил бы беспокойства в его голосе. Удивительно, каким хорошим лжецом был Драко уже сейчас.       — А ещё ты был министром, — тихо хмыкнул Гарри, но Драко его веселья не поддержал. — Я уверен, что это не всё, но я не стремился влезть в твои переживания. — Гарри кольнул стыд. Его слова должны были быть правдой, но вместо этого он бессовестно разворошил секреты Драко. — Да и Дамблдор не особо охотно со мной делился.       — Ладно, — безучастно проговорил Драко. — Просто хотел уточнить.       — Спокойной ночи.       — И тебе.

***

      Гарри стоял посреди дорого обставленной комнаты, высокие потолки подпирали чёрные колонны, старинная резная мебель напоминала кабинет, а за витражным окном виднелась полная луна. «Я сплю», — без сомнений понял он. Его босые ноги касались тёмного деревянного паркета, но не ощущали его; грудь вздымалась, но воздуха будто не существовало. Свечи в огромных канделябрах стояли на полках, их пламя едва заметно подрагивало, отражая движения прозрачного ветра.       — Вина?       Гарри обернулся: за столом сидел молодой мужчина с длинными светлыми волосами, украшенными серебряной короной; его кожа была такой светлой, что почти светилась, только тёмные синяки под глазами выделялись на ней. А ещё красные глаза, словно налитые кровью, они опасно смотрели вперёд. На нём был классический старомодный костюм и тонкая расстёгнутая мантия, мерцающая в свете каминного огня.       Напротив него стоял официант или дворецкий, он загораживал от Гарри третьего человека, и мальчику пришлось аккуратно пройти вперёд.       — Благодарю, не стоит.       Гарри узнал Марго по голосу даже быстрее, чем увидел. Она сидела в таком же огромном вычурном кресле, как и её собеседник, и лицо её было неестественно серьёзным, даже напряжённым. Чёрное платье с длинными рукавами бесстыдно оголяло плечи и острые ключицы, её пышные волосы удерживал серебряный ободок с драгоценными камнями, а на шее висело сочетающееся с ним колье. Гарри видел всё предельно чётко и ясно различал свои собственные мысли. Это был не обычный сон, не видение, не очередной плод их с Волдемортом связи — это было нечто новое.       Дворецкий поклонился и развернулся. Гарри глянул на его лицо и ужаснулся: оно было нечеловеческим, будто кто-то оживил манекена или восковую фигуру. Мужчина прошагал к двери мимо Гарри, он не дышал и не моргал, двигался, словно под влиянием магии.       — Жаль, — светловолосый мужчина чуть улыбнулся, и Гарри удалось разглядеть его острые, как бритва, клыки. Он был вампиром, и этот старинный готический дом, вероятно, принадлежал именно ему, — оно старше меня.       Гарри обошёл обставленный изысканными блюдами стол и направился к окну. Бескрайний, покрытый снегом сад был виден свысока, каменные статуи украшали протоптанные дороги, а вдалеке даже виднелся фонтан. Похоже, это был не дом, а целый замок.       Гарри постарался коснуться стены, но его рука прошла насквозь. У него не возникло знакомого ощущения, будто кто-то держит его здесь насильно, но и способа выбраться в реальную жизнь он не представлял. Он снова посмотрел на холодный взгляд Марго и счёл лучшим решением послушать их. Ему так надоело быть в неведении, что упускать шанс узнать нечто новое без головной боли он не собирался.       — Дамблдор благодарен тебе, Редманд, — елейно протянула Марго. — Всем вам. Он и сам отправил тебе письмо, но ты вернул его, даже не распечатав.       Марго деловито облокотилась на спинку кресла, прямо как и загадочный Редманд. Он без сомнений был вампиром, но страха или отвращения Гарри в ней не видел; она, казалось, наоборот, чувствовала себя комфортно в мрачной обстановке. Редманд отпил вина и невинно улыбнулся.       — Дамблдор может быть бесконечно сильным и хитрым, но я его старше, я прекрасно знаю, кто он такой и на что способен. — Несмотря на всю серьёзность слов, Редманд не злился и не повышал тона.       — Думаешь: он собирался проклясть тебя? — демонстративно фыркнула Марго. — Мы ещё в прошлом году дали понять, что дружелюбно настроены.       — Мне ясно видна разница между друзьями и союзниками, Марго, — серьёзно ответил Редманд. — Дамблдор почти двадцать лет молчал — буду честен, это было и в самом деле дружественное молчание, — но думаешь: у меня возникла хоть тень сомнения по поводу его намерений сейчас? Это уже третья война, в которой он руководит одной из сторон. Я более не намерен вмешиваться. В последний раз погибли сотни и тысячи невинных, а что в итоге? Остановил Реддла младенец.       — Младенец вырос и продолжает бороться, — настойчиво заявила Марго. В ней просвечивалось то, что она всегда скрывала от окружающих. Высокомерие и осознание собственной силы. Редманд был старше Дамблдора, а она без опаски разговаривала с ним на равных, она спорила и доказывала свою правоту. Гарри не мог понять, когда именно произойдёт этот диалог, но был рад, что Марго не оставила их спустя время. Он стал рядом с ней, стараясь уловить каждое слово.       — Пусть так, — безразлично сказал Редманд. — Гарри Поттер храбр и силён для своего возраста, но что он может против Реддла? Я бы предпочёл, чтобы Дамблдор сам разобрался с ним, а если не сумеет… Чем я помогу?       — Чего ты паясничаешь? — неожиданно спокойно спросила Марго. — Ты прекрасно знаешь, зачем я здесь. К чему притворяться, будто не понимаешь?       — Ты права, — издевательски ответил Редманд. — Я всё понял ещё летом, когда Беллатриса Лестрейндж вместе с Люциусом Малфоем и юным Дамианом начали созывать оставшихся на свободе Пожирателей Смерти. А когда свою задачу перестали выполнять магические тюрьмы, понятно стало уже практически всем. Кто принял реальность, а кто предпочёл от неё отвернуться, уже совсем другой вопрос.       — Моё-то письмо ты получил? — перевела тему Марго. Гарри не совсем вник в суть их отношений. Они разговаривали как рассорившиеся приятели, а не как люди, что находятся по разные стороны и ведут переговоры.       — И письмо, и портрет, — с деланным дружелюбием кивнул Редманд. — Весьма позитивный молодой человек. Помню его со святочного бала. Признаюсь, я понимаю вашу досаду, никогда не подумал бы на него.       — Этот позитивный молодой человек вместе со своими сторонниками сидит рядом с Волдемортом и дарит ему подарки, как дань уважения, — на грани заговорила Марго. Гарри теперь тоже напрягся. Он уже догадывался, о ком идёт речь.       — Дамблдор открыл двери Хогвартса всему миру. Вы удивлены, что кто-то заявился туда под чужой личиной?       — Он обманул нас, — агрессивно заявила Марго и резко выдохнула, обернувшись к окну. Она прикрыла глаза и заговорила спокойнее: — Меня, Дамблдора, Фламеля. Он был рядом с нами, разговаривал, улыбался. Он обнимал нас, и мы ничего не заподозрили. Им движет безумие.       Гарри почувствовал, как внутри него зарождается злоба и разочарование. Неужели Гриндельвальд встанет на сторону Волдеморта? Дамблдор так уверенно говорил о нём, что Гарри самому хотелось найти подвох в словах Марго. Разве стал бы Гриндельвальд обнимать кого-то и дарить подарки? Вот только Марго могла и преувеличить, она всегда была прекрасной лгуньей.       — Это вы хотите так думать. — Редманд перестал улыбаться, стоило Марго прямо заявить, что Волдеморт жив. Кем бы он ни был, он не желал Реддлу обрести власть. — Он обманул вас и отказался не то что помогать — даже разговаривать с вами. Он чистокровный, ему с рождения внушали мысли о ничтожности маглов, но он не безумец. Разве он окончательно встал на сторону Реддла?       — Думаешь: он примет метку? — покачала головой Марго. — Реддл сейчас не в том положении, чтобы настаивать, а он излишне высокомерен. Так или иначе, — Марго медленно поднялась с места и подошла к окну, в которое смотрела, — он должен либо встать на нашу сторону, либо умереть. Мы не можем позволить кому-то столь сильному поддерживать этого маньяка.       — Знаешь, кого ты мне напоминаешь?..       — Кто здесь? — резко спросила Марго, перебив Редманда.       — Прошу прощения? — усмехнулся он. — Я не склонен так нагло лгать друзьям.       Гарри стал озираться по сторонам. Он никого не замечал, и к нему вдруг пришла очевидная догадка: Марго говорила о нём. Он вновь подошёл к ней, встал совсем рядом и тихо позвал её по имени. Если она и услышала, то виду не подала. Гарри попробовал ещё раз, однако она даже не моргнула.       — У меня нет острого слуха или обоняния, но я чувствую здесь чьё-то присутствие… Волнение, переживания.       — Это довольно сложные эмоции, — зачем-то пояснил Редманд. — Нас ведь здесь и без того трое. Неужто заявился кто-то ещё?       Гарри окончательно запутался. О ком говорил Редманд? Кто-то пришёл вместе с Марго? Она пыталась обмануть его?       Марго оцепенела. Раздражение и уверенность больше не украшали её молодого лица, оно застыло печалью и каким-то детским разочарованием. Редманд был доволен сказанным, он внимательно смотрел на неё, будто ждал оправданий. Бокал почти опустел в его руках, но взгляд его был чётким и трезвым. Марго неожиданно чуть повернула голову и посмотрела Гарри прямо в глаза. В эту секунду он не сомневался, что она видит его, что ощущает его присутствие.       — Всё не так очевидно, как кажется.