главное, чтобы не узнал папа

      Несмотря на огромное желание напиться, Пак Чунмён просто наливает себе стакан виски и откидывается на спинку дивана. Напротив — полка. На полке — фотоснимки. С первого свидания, со свадьбы, с новорождённым малышом, с отпуска у моря, с незапланированной прогулки. Перед глазами мужчины вся его жизнь, зацикленная на двух людях: когда-то прекрасной и любящей жене и единственном сыне. Скажи ему кто-нибудь пару лет назад, что его счастье в один миг станет прозрачным, едва ощутимым, практически невесомым, он бы засмеялся и оценил шутку. Но когда всё полетело в пропасть, Чун даже не понял, что делать.       С чего всё это началось? С очередного вечера с Чонилем и с его пьяного разговора про отношения однополых пар? Или со случайной встречи с любовником жены? В голове полнейший хаос, на сердце давно нет ни единого живого места. Сначала по нему больно ударила авария, унёсшая жизнь его родителей, после его подкосило признание Чона, что жена его давно не привлекает и, кажется, ему нравится кто-то другой. А через пару лет после этого его добивает новость о том, что не только его лучший друг любит ходить налево, но и родная женщина, подарившая ему самого замечательного сына, принадлежит теперь другому.       Наверное, существует несколько типов людей. Одни со спокойной душой принимают такой факт, как измена в браке и даже поддерживают это. Другие, как Чун, едва ли понимают, как можно даже просто подумать об этом, когда дома ждут и любят. Когда всем сердцем любишь ты. Иначе зачем заводить семью, зачем давать ложные надежды, а потом искать что-то получше где-то на стороне? Неужели люди настолько не уверены в собственном выборе, что готовы всю жизнь перебирать и искать, наплевав на чувства других? Из-за этих мыслей правый висок отдаёт лёгкой болью, Пак слабо морщится и трёт пальцами переносицу. Невыносимо. Невозможно. Слишком больно. Но он никогда никому не покажет, как сильно его ранят настолько низкие поступки родных людей.       Раз за разом вспоминая собственную глупость, спровоцированную Чоном, мужчина испытывает вину и стыд. Хоть в тот момент он и был в самом разгаре развода, он не должен был с такой лёгкостью поддаваться чужим ласкам. Даже несмотря на то, что мечтал об этом столько лет. С того самого времени, когда Чониль открыл ему свои чувства, когда рассказал про тягу к людям своего пола. Проведя много ночей в раздумьях над его словами, Пак однажды осознал, что всегда питал к старшему странную гамму чувств, сплетённую не только из уважения, дружеской любви и доверия, но и из кое-чего более серьёзного, глубокого, которое бывает только у настоящей женатой пары, прожившей вместе больше двадцати лет. Чунмён не смог ничего с этим поделать, зная о своих обязанностях перед семьёй в целом и женой в частности, он просто принял это открытие и продолжил жить так, как жил. Но больше с Чоном он так не напивался, чтобы не узнать от него ещё что-нибудь новое. Мысль о том, что его друг испытывает удовольствие и страсть не только со своей женой, которую Чун с горем пополам терпел столько лет, но и с другими людьми, возможно, даже с мужчинами, убивала и убивает до сих пор. Сжирает Пака изнутри. — Пап, это что такое? — надломленный голос Чимина звучит, как контрольный выстрел, и мужчина поздно замечает вернувшегося сына.       Парень держит в руках бумаги о разводе, видимо, подобрав их с пола, и непонимающе смотрит сначала на них, потом на отца. Кажется, объяснений всё же не избежать, хоть Чун очень старался сделать это. Его сын имеет право всё знать. — Она ушла от тебя? — сминая пальцами документы, Чим кажется раненным зверем. — Она ушла к любовнику, да? Это ведь её идея? — Откуда ты знаешь? — искренне удивляется Мён, отставляя не тронутый виски на столик. Он приподнимается, чтобы внимательнее посмотреть на сына, и очень вовремя раскрывает объятия.       Парнишка усаживается рядом, когда тычется папе лицом в грудь, и прижимается настолько сильно, что становится тяжело дышать. Только сейчас Чун понимает, что страдал не один, что его малыш, наверное, всё давно понял сам. Их семья уже больше года перестала быть семьёй, хоть они и пытались это скрыть. — Я совершенно случайно услышал её разговор, но не хотел в это верить. Прости, что не рассказал сразу, — Чимин поднимает на отца взгляд и поджимает губы. — Ты ведь не сильно расстроился, да? — Уже смирился, — мягкая улыбка мужчины растапливает сердце парня, а добрый отцовский взгляд даёт надежду на светлое будущее. — Мы долго шли к этому, просто не хватало смелости закончить наши отношения. Тебе ничего не рассказывали, потому что не хотели тревожить. — Я в порядке, правда, — тяжело вздохнув, Чим вновь опускает голову на плечо отца и обнимает его крепче. — Если вы будете счастливы, то это лучшее решение. — И когда ты стал таким взрослым? — тихо посмеявшись, мужчина поглаживает сына по волосам и невольно вдыхает аромат его туалетной воды. Совсем недавно он пах детским порошком и сладкой кашей, а теперь ассоциируется только с настоящим мужчиной. — Скоро всё изменится, Чимин. Хочешь остаться с мамой? — Нет, я не смогу общаться с её новым хахалем, — покачав головой, Чим сильнее цепляется за отца. — Я вообще-то хотел тебе рассказать, что… Мы с Чонгуком… Мы решили жить вместе… — Вот это новости, — вскинув брови, Пак-старший опускает любопытный взгляд на макушку сына. — Вы уже нашли жильё? Когда переезжаете? Дядя Чониль знает? — Чонгук ещё ничего ему не сказал. И мы ещё не выбрали квартиру, — Чим немного отодвигается от мужчины и вновь поднимает на него свои глаза. — Но я теперь переживаю за тебя. Ты ведь останешься совсем один, пап, я не хочу тебя бросать. — Я недавно внёс залог за небольшую квартирку поближе к центру, если она понравится вам с Гуком, то можете смело въезжать в неё хоть завтра. Это будет моим подарком для вас. — Правда? — Да, у меня есть ещё один неплохой вариант, думаю, проблем не будет. Не бойся, не пропаду.       На лице парнишки за несколько секунд меняется просто сотня эмоций, от радости до растерянности и лёгкой паники. Он порывисто обнимает отца крепче, а после вовсе отстраняется, чтобы подняться с дивана. — Пап, я люблю тебя, — несдержанно и явно в порыве эмоций признаётся Чим, чьё лицо сейчас сияет ярче звёзд на ночном небе. — Маму я тоже люблю, но для меня ты — опора и поддержка. Я не знаю, что делал бы без тебя всё это время. Пожалуйста, встреть хорошего человека, а не такого, как мама. — Я тоже тебя люблю, — не сдержав смущённую улыбку, мужчина тоже поднимается и треплет парня по волосам. — Только, прошу, пока никому не говори обо мне с мамой? — Мне кажется, дядя Чон прибьёт её, — тихо смеётся Чим, вспоминая лицо дяди, когда он кричал на одного из сотрудников, посмевшего сказать оскорбительные слова в адрес его друга. Но вдруг он как-то весь напрягается, опуская взгляд. — Но… Кажется, он уже всё знает. Когда я услышал разговор мамы, я очень сильно расстроился и рассказал об этом Чонгуку. — Когда? — вздыхает мужчина, сразу почуяв, что добром всё это не кончится. — Буквально пару дней назад. Скажи, у тебя точно всё хорошо? — лицо Чимина вмиг меняется, между бровей прокладывается морщинка, когда он хмурится, а взгляд становится серьёзнее. А ещё он отлично делает вид, что не специально меняет сейчас тему. — Ты уже несколько недель берёшь всю работу на дом, практически не заезжая в офис. Это всё из-за развода?       Сразу же ощутив прилив смущения, Чунмён тихо прочищает горло и прячет от сына взгляд. Вот что ему ответить? «Твоя мама здесь не при чём, просто Чон Чониль слишком много себе позволяет»? «Я случайно чуть не переспал с твоим дядей»? А лучше: «Кажется, я хочу отца твоего парня». Бред всё это, Чимину лучше ничего не знать о том, что тогда произошло. — Я в полном порядке, просто захотелось сменить обстановку. Завтра вернусь работать в офис. — Хорошо, только позвони дяде Чону, он сильно переживает за тебя, — Чимин бросает взгляд на бутылку виски и тяжело вздыхает. — И поговори с ним, тебе как никогда нужен друг. — Да, прямо сейчас позвоню, — нервно улыбается Чун, доставая выключенный несколько дней назад телефон из кармана.       Сын оглядывает его недоверяющим взглядом и присаживается на спинку дивана, сложив руки на груди и приподняв уголочек брови в ожидании. Мужчина включает при нём телефон и удаляет оповещения о сообщениях жены и входящих вызовах. Однако среди них нет ни одного от Чониля. — Я напишу, — запнувшись, говорит Чун и немного отворачивается от Чимина. — Ага, напиши, — ухмыляется тот, словно понимает больше, чем отец хочет ему показать, после чего кивает головой в сторону своей комнаты. — Я пойду к себе, мне завтра доклад сдать надо.       Когда он уходит, мужчина облегчённо выдыхает, вновь прячет телефон в карман и относит впустую отрытую бутылку обратно в мини-бар. Внутри нарастает необъяснимое волнение, словно Паку не тридцать с хвостиком, а всего лишь шестнадцать, и он не может найти в себе силы написать своему крашу. Именно так это называется сейчас, да? Нервно поправив все подушки на диване, мужчина осматривает комнату и всё же решает перестать вести себя, как влюблённая в своего учителя школьница. Он пишет небольшое сообщение с просьбой о встрече и с замиранием сердца отправляет его своему другу.       Минуты в ожидании ответа тянутся просто отвратительно долго. Чунмён успевает включить телевизор, пролистать несколько каналов, выключить его обратно, придирчиво переставить рамки с фотографиями, поправить горшки с домашними цветами и снова переложить подушки. Долгожданное сообщение приходит в тот самый момент, когда Пак уже отчаивается и начинает жалеть о своей просьбе. Удивлению нет предела, когда вместо дежурных вопросов по типу «ты как, друг?», «куда пропал, бро?», «ну, что, надоело меня избегать?», Чун находит незнакомый адрес.       Решив взять такси, мужчина отправляется по адресу в том, в чём ходил весь день, даже не заметив помявшуюся ткань хлопковой рубашки. Незнакомая многоэтажка встречает ярким светом фонарей, консьержка почему-то пропускает незваного гостя без вопросов, называя номер квартиры и этаж, а огромный, просторный лифт приглашает к себе тихо открывшимися дверьми. Пак стопорится лишь у двери нужной квартиры, заметив замок, но не обнаружив ни ключа, ни кода в сообщении от Чона. Он на пробу вводит сначала дату рождения лучшего друга, потом — Чонгука, пробует даже дату свадьбы Чониля и лишь с десятой попытки вводит свой день рождения. Дверь, к слову, открывается сразу же.       Кажется, не он один задумывается о своём будущем и собирается перебраться куда-то в однушку, чтобы встретить достойную старость в полнейшем одиночестве. Помещение просто насквозь пропитано Чоном, ремонт сделан точно в его стиле, некоторые личные вещи лежат на положенных им местах, Пак даже случайно находит полупустую пачку сигарет и совершенно новую упаковку презервативов. Ультратонких. ХХL. — Осваиваешься? — пугает подкравшийся Иль, заглядывая через плечо друга. Он выхватывает запечатанную пачку из пальцев друга и бросает её обратно в тумбочку, с хлопком закрыв её.       Чувствуя жар его тела спиной, Мён не спешит отвечать или даже двигаться. Если чутьё его не подводит, то Чон сейчас необычайно зол. Как никогда раньше за столько лет их дружбы. — Ты с работы? — ловко переводит тему младший, покосившись на костюм друга. — Нет, со свидания, — отмахивается тот, стягивая с напряжённых плеч тёмно-серый пиджак. — Снова обломал, — криво усмехается Чунмён, потупив взгляд в пол. Ему становится как-то неуютно и неприятно. — Прости, не знал. — Кажется, я уже говорил не извиняться за такое. Ты важнее любого свидания, — Чон расстёгивает запонки на рукавах, которые после подтягивает до локтей. — Пить что-нибудь будешь? — Нет. — Есть? — Нет. — Изливать душу? — Тоже нет. — Тогда зачем ты здесь? — удивляется Иль, занимая кресло в углу комнаты, прямо у окна. — Захотелось узнать твоё тайное логово, — криво усмехается младший, присаживаясь на тумбочку. — И давно ты скрываешь это от меня? — Что-то подсказывает мне, что у тебя тоже есть секреты, — прищуривается Чон, не сводя с друга пронзительный, испытывающий взгляд.       Не найдя никакого ответа, Чунмён опускает взгляд в пол, разглядывая пушистый ковёр и поглаживая его ступнями. Напряжение между ними растёт, недосказанность давит. Впервые они так сильно отдалились друг от друга буквально за несколько дней. Пак просто не выходил на работу, выполняя всё дома, а Чон даже не звонил и не беспокоился. Или просто боялся услышать голос друга. — Не хотел давить на тебя своими проблемами, — морщится он, неловко замявшись под взглядом карих глаз. — Мы с тобой обсуждали всё на свете, даже делились ощущениями от первой дрочки. Думаешь, я не смог бы поддержать в такой важный момент твоей жизни? — Знаю, что смог бы, — раздражённо выдыхает Чун, взглянув на не так понявшего его мужчину. — Но я хотел хоть раз самостоятельно разобраться. — И как? — усмехается тот, кривя губы. — Я официально разведён, — чуть тише говорит Мён, вновь опуская взгляд. — И, кажется, совсем не жалею об этом. — Поздравляю, — совсем без радости отвечает Чониль, отворачивая лицо в сторону. — Добро пожаловать в наш отряд одиночек. — Что? — Что? — Повтори, — мужчина даже приподнимается с тумбочки, крайне удивлённо глядя на старшего. — Ты развёлся? Когда? Почему я не знаю? — Я тоже хотел самостоятельности, — фыркает тот, явно пытаясь зацепить друга, но Паку плевать. Он всё ещё переваривает новость. — Не смотри на меня так. Мы с бывшей решили ничего не говорить, потому что у нас Чонгук и, вроде как, счастливая семья в глазах её отца. Если он узнает, то его сердце не выдержит, а она не хочет этого. Так и живём уже шестой год. — Шесть, — ошарашенно выдыхает Чун, усаживаясь обратно. — Шесть лет. Ты ничего не говорил мне шесть, мать твою, лет. — Если бы ты знал, это что-то изменило бы? — бровь мужчины взмывает вверх в немом вопросе, отчего Пака слегка передёргивает. Старший напоминает ему разъярённого зверя в клетке, которую лучше не открывать, чтобы не оказаться растерзанным. — Конечно, — грустно усмехается Чунмён, поджимая на секунду губы, точь-в-точь, как Чимин. — Я бы не считал тебя всё это время неверным мудаком. Я бы не осуждал твои похождения налево и не читал тебе нотации. — Мне была приятна твоя забота, — слабо улыбнувшись, Иль склоняет голову и осматривает явно переоценивающего свою жизнь друга. — Лучше расскажи, что произошло у вас. — Она ушла к другому, — пожимает плечами Пак, нервно вытерев вспотевшие ладошки о бёдра. — У неё целый год был любовник. — И ты терпел это? — Ну, у нас, вроде как, Чимин и счастливая семья в глазах других, — процитировав Чона, мужчина издаёт смешок и сжимает пальцами собственные колени. — Придурок, — мягко шепчет старший, поднимаясь с кресла и подходя к Мёну. Приобняв его за плечи, он прижимает мужчину к своей груди и ерошит его волосы, ощущая аромат сладкого шампуня. Кажется, пахнет персиками. Или ванилью. — Сам такой, — фыркает тот, высвобождаясь из плена крепких рук и задирая голову, чтобы заглянуть в родные глаза. — Столько лет врал мне. — Кто бы говорил, — морщится Чон, обвивая лицо младшего ладонями.       Медленно склоняясь над ним, Иль наблюдает за постепенно расширяющимися зрачками любимых глаз, слегка приподнявшими уголками бровей, затрепетавшими ресницами и приоткрытыми губами. Когда до последних остаются считанные миллиметры, Пак цепляется пальцами за предплечья друга и невольно отводит взгляд, не выдержав зрительного контакта. — Наши дети собираются жить вместе, — Чун произносит это таким голосом, словно они тут обсуждают погоду, а не собираются вывести их отношения на новый уровень.       Против ли Пак? Нет, вряд ли. Просто всё как-то неожиданно, резко. Слишком стремительно. К тому же, Чониль, оказывается, хранит от него секреты. И сколько их — непонятно. К тому же, старший что-то говорил про человека, который ему нравится. Если это не Чунмён, то он не имеет право даже на поцелуй. — Откуда новость? — не двинувшись, Иль продолжает нависать над другом и сверлить его потемневшим взглядом. — Чимин рассказал, — Чунмён сильнее сжимает кожу рук Чона, ощущая учащённый пульс под подушечками пальцев. — Я решил отдать им квартиру, в которую хотел переехать после того, как разберусь с бывшей. Теперь придётся искать новое место. — Как тебе это? — поглаживая большими пальцами щёки друга, Иль всё так же стоит в неудобной позе, не обращая внимания на неприятно ноющую поясницу. — Ты. Я. И больше никого. — Пожалуй, я поищу что-нибудь отдельное, — после этих слов Пака Чон резко вжимает его в стену позади, упираясь в неё рукой, а второй прихватывая подбородок, чтобы приподнять лицо растерявшегося от его действий мужчины.       На несколько минут повисает гробовая тишина, которую нарушает лишь сбившееся дыхание Мёна и тяжелое — Иля. Старший мужчина изучающе осматривает друга, словно ищет ответ на свой немой вопрос, и когда, видимо, находит, то небрежно отстраняется, поправив выбившуюся из брюк рубашку. — Могу посоветовать хорошего риелтора, — гробовым голосом произносит он, одним движением раздвигая сомкнутые колени Пака в разные стороны.       Слегка опешив, младший испуганно напрягается, но, когда Иль открывает тумбочку и достаёт сигареты, мужчина внутренне смеётся над собственной реакцией и едва сдерживает нервный смешок. Ага, размечтался, так Чониль и накинется, когда его бессовестно опрокинули с поцелуем. — Жить вместе двум разведённым и свободным мужчинам — плохая идея. Никак не наладить личную жизнь, — поёрзав от неприятных мурашек по коже, Пак задвигает ящик обратно, но перед этим вытягивает оттуда пачку презервативов. — Вдруг кому-то захочется провести ночь с удовольствием, а второй, что, будет за стеной подслушивать? — Я сюда никого не вожу, — достаточно холодно признаётся Чон, закуривая сигарету. — А меня привёл, — подмечает Пак, разглядывая упаковку с таким лицом, словно впервые в жизни видит. И чем она его так цепляет, оставляя неприятный осадок на душе? — Ты отличаешься от тех, с кем я встречаюсь, — выдыхая дым в приоткрытое окно, мужчина усаживается на подоконник и с ухмылкой смотрит на друга. — Я не хочу тебя трахать.       Вздрогнув от слов друга, пронзивших трепыхающееся в груди сердце, Чун впервые в жизни чувствует себя таким уязвлённым и обиженным. Старший понимает всё с полувзгляда, ухмыляясь шире, и выбрасывает недокуренную сигарету в окно. Сравнив свои чувства с этой сигаретой, Пак на мгновение задумывается, а не выбросит ли Чон его точно так же. Возможно, бред, возможно, сумасшедшего. Но Мён не может избавиться от назойливой мысли о том, что Иль совершенно неприрученный дикий кот, который бегает от одного дома к другому и нигде не остаётся надолго. Единственное, что он умеет делать — это дружить. — Я хочу тебя любить, — соскользнув с подоконника, Иль, кажется, решается на отчаянный шаг и сверлит друга своим тяжёлым взглядом. — Любить так, как никогда не любила твоя жена. — Скажи, а ты развёлся из-за своих интрижек? — помахав презервативами в воздухе, Пак бросает их на кровать и поднимается с насиженного места. — Тебе просто надоела одна и та же женщина в постели, поэтому ты решил переключиться на других? Наверное, тебе и их мало, раз ты спишь и с мужчинами. — С чего ты взял? — откровенно веселится старший, пока Мён приближается к нему, как охотник к добыче. — А, да, точно. Я же тогда напился и всё тебе рассказал. Как я мог забыть, м?       Заметив в его глазах смешинки, Чунмён замирает на месте от шока. Кажется, Иль обводил его вокруг пальца неисчисляемое количество раз, обманывая и издеваясь. Специально или нет — неважно, это безумно неприятно в любом случае. Пак же верил. — Ненасытный мудак, — зло выдыхает Чун, прикрыв на секунду глаза и переведя дыхание. — Однажды Чонгук пришёл ко мне с вопросом, как переспать с парнем. Чтобы рассказать ему, мне пришлось научиться самому. — И как? Понравилось? — шипит младший, стараясь не показывать своей боли. — Давно, ещё в подростковом возрасте, у меня был опыт с парнем. Но он сделал всё сам, я лишь лежал бревном и наблюдал за его телодвижениями. Кончил только из-за того, что подумал о тебе. Повторить тот случай не оказалось трудным, сейчас легко можно найти мальчика на одну ночь. И представить тебя вместо него тоже легко. — Извращенец, — охает Пак, раскрыв глаза. — Он хоть совершеннолетним был? — Ты всегда слышишь лишь то, что хочешь, — мягко смеётся Чон, покачав головой. — Значит, так долго? — разговаривая будто с собой, Мён смотрит прямо в глаза друга и в следующее мгновение произносит то, что никак не собирался. — Да, я бы не женился, если бы ты приревновал к ней.       Непонимающе изогнув бровь, старший смотрит на друга, как на умалишённого. Ну, правильно, стоит тут, разговаривает сам с собой, отвечает невпопад. Или нет? Охнув от озарения, Иль чуть не давится воздухом и впервые в жизни желает неплохо так приложить младшего чем-нибудь тяжёлым. Так сложно было ответить на этот вопрос сразу, ещё тогда, в кабинете? Ну точно… — Придурок, — с досадой выплёвывает Чон, но всё же улыбается, не сдержавшись. — Но сложись тогда всё иначе, у нас бы не было Чимина и Чонгука, — пожимает плечами тот самый «придурок», отступая назад от надвигающегося на него друга. — Почему молчал? — Потому что понял всё только после твоего пьяного признания, которое, оказывается, было подстроено, — фыркает Пак и на мгновение замирает, задумавшись. — Стой, значит, тот человек, который тебе нравится, — это…       Нервно выдохнув, Чониль несдержанно дёргает друга на себя за ткань рубашки и сминает мягкие губы в долгожданном поцелуе. Теперь он не будет сдерживаться, пошло всё к чёрту. И пусть Мён понимает это, как хочет. — М, подожди, — шепчет запыхавшийся Пак, когда его роняют на кровать и прижимают весом натренированного тела. — Что-то важное? — сквозь поцелуи спрашивает Чон, спускаясь от губ к шее мужчины.       Тот в свою очередь достаёт телефон, который неприятно завибрировал в штанах, и открывает пришедшее сообщение. — Чимин, — напряжённо выдыхает Чунмён, резко подскакивая и случайно ударяя друга грудью в нос. — Перепутал… Номер… — Что? — непонимающе спрашивает Чон, потирая нос и заглядывая в телефон младшего. — Вау. Голенько. — Перестань пялиться на моего сына, — шипит Мён, тут же заблокировав телефон и недовольно насупившись. — А что мне остаётся делать, если попялиться на тебя мне так и не удаётся? — Ох, боже, просто заткнись, — выдыхает Чунмён, прижимая старшего к себе и увлекая его в очередной головокружительный поцелуй.       В это же время где-то на другом конце города перепуганный Чимин смотрит на прочитанные отцом сообщения и спешно натягивает трусы обратно. Угораздило же его отправить свои пикантные фотографии не в тот диалог, оставив Чонгука без сладенького на ночь и явно нарвавшись на серьёзный разговор о том, что нельзя не то, что пересылать такие вещи, но и делать их. — Алло, — взволнованно бормочет Чим, когда Гук отвечает на звонок. — Можно мне переночевать у тебя? — Что случилось? — младший, ожидавший явно не такой тон голоса, тоже начинает волноваться. — Я случайно отправил папе свою голую попу, — совсем тихо и невнятно бормочет Чим, кусая пальцы от нервов. — Что? — глупо переспрашивает Гук, но через секунду начинает хохотать так, что Чимину приходится отодвинуть телефон от уха. — Что ты сделал? Ахах, я и не знал, что ты эксгибиционист. — А ты придурок, — обиженно буркает Пак и сбрасывает вызов.       Досадно до слёз, парень едва сдерживает их и выключает телефон, чтобы Чонгук даже не думал ему дозвониться. Возможно, отец всё поймёт и не станет сильно ругать за такие шалости, но стыдно так, что хочется расщепиться на атомы.       Мало того, что Чим любит баловать младшего фотографиями сексуального характера, он также соглашается на использование различных интимных игрушек, которые Гук постоянно где-то достаёт, несмотря на несовершеннолетие. Главное, чтобы папа не узнал ещё и об этом. Тогда им точно запретят жить вместе и будут контролировать каждый шаг. Это ведь папа.