***
Сдаться — было бы слишком просто и не в характере Юнги. Он провёл год в больнице интенсивно проходя курсы химиотерапии, пока однажды не услышал шёпот медсестёр и понял — чудесного спасения не будет. Тогда Мин добровольно отказался от лечения и перешёл во вторую стадию — злость. Он курил, затягиваясь так, словно это была последняя сигарета в его жизни; напивался как свинья и делал всё с точностью наоборот убеждая себя, что это назло всем остальным. Год пролетел незаметно и волосы Юнги снова отросли, но вред, который он успел нанести себе за это время был непоправим. В лучшем случае ему оставалось два года и Мин, как-то незаметно для себя, перескочил сразу на пятую стадию — принятие. Надеяться он перестал уже давно и оставалось только ждать — избавления или смерти.***
Юнги бороздил просторы интернета уже третий час подряд. Шея сильно зудела, глаза сонно слипались, а вокруг парня собралось уже приличное количество окровавленных белых платочков, но Мин продолжал что-то искать. Взгляд его сам собой зацепился за рекомендуемые сайты и он недовольно свёл брови. Что за фигня? Парень, немного подумав, кликает курсором на жирное слово «Волонтёрство» и пробегает информацию глазами. Не увидев ничего интересного, Мин листает вниз и уже собирается закрыть сайт, как вдруг замечает маленькую статью, которую украшает фотография плюшевого медведя. Что-то всплывает на подкорке сознания и парень вспоминает, что в детстве у него была похожая игрушка. Юнги кликает на статью и внимательно читает информацию все больше поддаваясь искушению, а потом печатает комментарий и указывает свой адрес. — И что я творю? — выдавливает из себя нервный смешок парень и поспешно закрывает ноутбук. Да какая впрочем разница, ему скоро умирать. Имеет же он право хоть на что-то.***
Юнги благополучно забыл про плюшевого медведя и спустя неделю немного удивился звонку в дверь. Друзей у него не было, никто не хотел брать грех на душу. Мин пожал плечами и прошаркал в коридор, еле волоча ноги. Парень открывает бесчисленное множество замочков на двери, не церемонясь распахивает её и, так и замирает. Парень перед ним, что полез за пазуху, тоже изрядно удивлён. — Мин Юнги? — недоверчиво спрашивает он и Мин тупо кивает. — Добрый день, я волонтёр Чон Хосок, вы, кажется, заказывали плюшевого мишку… Парни также продолжают неловко молчать изучая друг друга. Холодный апрельский ветер цепляется за домашние штаны Мина, тот зябко ёжится и совершенно неожиданно для самого себя выдаёт: — Может зайдёшь на чай? Холодно же. И тут же жалеет об этом. Какого чёрта он только что сморозил? Но Хосок то ли не меньше его в ступоре, то ли наивный дофига, но вот так просто принимает его приглашение и благодарно переступает порог дома, тесня Юнги внутрь коридора. Мин на автомате закрывает дверь и, за неимением тапочек для гостей, отдаёт Хосоку свои. Юнги плетётся на кухню, а Чон неловко шлёпает за ним оглядывая мрачноватый дом. Мин абсолютно на автомате делает такие привычные ему действия мысленно давая себе пощёчину. Ну и что это было? Позвал какого-то незнакомца на чашку чая, который наверняка считает его как минимум больным. А как ещё объяснить зачем взрослому парню понадобился сшитый вручную плюшевый медведь? Юнги громко ставит чашку горячего чая перед смущённым гостем и садится напротив, ловя на себе плохо скрываемое любопытство. — А зачем тебе… — начал было Чон, но хозяин дома кривит лицо так, будто ему предложили что-то гадкое. — Только не спрашивай зачем мне понадобился плюшевый медведь. Хосок улыбается этим словам, как-то сразу расслабляется и принимается за чай. А Юнги так и застывает на месте с ложкой сахара в руках. Он просто улыбнулся, а ощущения такие, словно подарил Вселенную и спрятал тебе в карман. Мин однако быстро приходит в себя и отгоняет эти глупые мысли. Что это только что с ним было? — И давно ты работаешь волонтёром? На том сайте твоё имя пестрило везде, — растягивает окончания слов Юнги и тщательно перемешивает сахар в чае. Хосок как-то странно смотрит на парня, но Мин замечает в его глазах мимолётную грусть, которую впрочем тут же сменяет «дежурная» улыбка. — У меня младшая сестра умерла от лейкемии, она очень любила плюшевых медведей. Вот я и решил шить эти игрушки больным детям. — Сочувствую, — бросает Юнги, стараясь придать этой фразе как можно больше искренности. Он и правда далеко не камень бездушный, просто не привык открыто выражать какие-то чувства. — Спасибо, — с вызовом отвечает ему Чон и взгляды парней на секунду пересекаются. Хосок почему-то остро чувствует одиночество каждый раз смотря в глаза Юнги, а Юнги удивляется тому, что чувствует хоть что-то, окидывая ответным взглядом гостя. Давно же он вот так вот просто не сидел с кем-то, словно они друзья какие-то. При этой мысли горло Юнги сдавливает спазм и тот, поспешно приложив платок ко рту, отворачивается от гостя, заходясь в приступе кашля. Но Чон успевает заметить на белоснежной ткани алые капли крови и не удерживается от возгласа. — Так ты тоже… — Умираешь, — помогает подобрать ему слово Юнги, который уже оправился и, скомкав уже ненужную ткань, бросил её в мусорное ведро прячущееся в углу кухни. Хосок как-то сразу весь поникает при этих словах и прячет сочувственный взгляд. Наверное, Юнги очень одинок. — Ладно, выход знаешь где, а я пойду горло прочищу. Медведя оставь на столе, — вздыхает Мин и, чуть ли не сложившись пополам, быстро уходит в глубь дома. Хосок берёт чашку с недопитым чаем и ставит в раковину всё это время борясь со странным чувством в груди. Он знал, что все его клиенты рано или поздно умирали, но он рад был подарить им хоть какое-то счастье. Чон редко задумывался о будничной жизни таких людей и, отдав игрушку, всегда спешил уйти домой весь день потом ощущая осадок на душе. Хосок достаёт карандаш из набедренной сумки, быстро что-то царапает на салфетке, а сверху кладёт плюшевого медведя, где каждый стежок он знает как изгибы своего тела. Сегодня он познакомился со странным человеком Мин Юнги. Парнем, у которого бездна одиночества в глазах. И, почему-то, Хосок полон решимости избавить его от этого одиночества.