— Найди меня… Найди меня, Лань Чжань, в следующей жизни. Кем бы ни был ты… кем бы ни был я… найди меня… влюбись в меня… целуй меня и обнимай. И каждые следующие жизни, Лань Чжань, ищи меня. И я буду искать тебя, ведь не могу без тебя. Я так люблю тебя…
Прошло бесконечно много лет. Границы материков стёрлись, изменились. Рельефы гор, словно чья-то кардиограмма, нарисовались там, где их никогда не было. Континенты поменяли своё расположение. Моря пересохли и заполнились вновь. Людская вражда разрушала цивилизации, людские умы возрождали их. Насколько огромным было число прошедших годов — было сказать невозможно. От острова, на котором ранее жили люди, хранившие в своей памяти отголоски былых легенд, остались лишь древние руины. Не было в нём того шарма деревянных построек, шумных торговых улиц, рыбацких поселений. Лишь несколько палаток учёных-археологов на границе города, которые с невиданным счастьем от подобной находки проводили раскопки, собирая предметы культурной ценности в деревянные ящики и отправляя их на другой континент для дальнейшего изучения. Морские глубины потеряли свой облик. Вода сточила камень, а густая растительность скрыла Императорские угодья от чужих глаз. Морские обитатели сделали там свой дом. Кажется, более никто и никогда не сможет увидеть величественный тронный зал, огромную библиотеку, белокаменную беседку. Современность шагнула далеко вперёд, выстраивая высокие стеклянные небоскрёбы, запуская в небо и в море навороченные машины, прокладывая дороги в неизвестность, в будущее. Мир заполнили технологии и гаджеты. Прошло так много, черт возьми, лет. Время совершило новый виток. В этом тысячелетии Лань Ванцзи был обычным студентом археологического университета. Однажды, листая учебные пособия, он наткнулся взглядом на картинку, которая заставила его замереть. Внезапное чувство сковало по рукам и ногам, в мыслях появилась оглушающая пустота. Фото музейных экспонатов цепляло к себе чем-то магическим, нереальным. Общие очертания вызвали теплоту в сердце, заставили его забиться немного быстрее. Чёрно-красные старые ткани, потрескавшиеся горшки, посуда, резные инструменты и другие предметы быта не казались скучными. До них хотелось дотронуться, ощутить материал своими пальцами, почувствовать температуру и шероховатость поверхности. То ли выставочная композиция была расставлена так притягательно правильно, то ли у Лань Чжаня действительно проснулся интерес к археологии в этот момент — он не успел понять за этот короткий миг. Он лишь наконец-то определился, в какой музей отправится для того, чтобы пройти летнюю практику.***
Только спустя пять месяцев Лань Ванцзи наконец-то стоял около этой экспозиции. Ему пришлось лететь в совершенно незнакомый город и снимать там квартиру, чтобы лишь понять свои чувства. Чувства, которые все пять месяцев не давали ему покоя. Не прошло с того момента и дня, чтобы он хоть раз не взглянул на картинку из книги. Они напоминали ему что-то, что забывать не хотелось. Чувство сродни догорающего огонька свечи, воск которой полностью растаял. Он с ухнувшим в пятки сердцем дотронулся до потрёпанной красной ткани, чувствуя покалывание на кончиках пальцев. Брови нахмурились. Он не понимал. Красный… красный же никогда ему не нравился… Он вел тонкую линию по футляру, в котором была заточена чёрная флейта с красной кисточкой, и чувство неестественности этой оболочки вокруг инструмента мигало в мыслях большим и ярким восклицательным знаком. Казалось, что даже в ушах можно было услышать вой сирены. Общее очертание вызывали в сердце теплоту, но каждая деталь вселяла в Лань Ванцзи огромную тоску. Он аккуратно листал пожелтевшие рыхлые страницы, всматриваясь в неровные иероглифы, складывающиеся в тексты. Черты и порядок написания совсем различен с современным языком. Лань Чжань совершенно не мог понять написанного. Лишь несколько страниц с нотами познакомили его с голосом прошлого. Нарисованные ноты складывались в голове в тихую предполагаемую мелодию, и в груди почему-то становилось теснее. Он что-то забыл. Забыл то, что нельзя забывать. Эта мысль заставляла разжигаться пламя любопытства, гнала кровь в ноги, которые уже готовы были быстро вышагивать в сторону архива, для того, чтобы найти больше информации, чтобы узнать что-то новое, чтобы Лань Ванцзи мог разобраться в своих суматошных чувствах. Тишину нарушил шум из соседнего зала. Шаги двух людей: звук каблуков директора музея Лань Ванцзи узнал, второй — был незнакомым. Они остановились где-то там, так и не показавшись в проёме, и Лань Ванцзи перестал обращать на это внимание, когда взял в руки футляр с флейтой. Он поколебался несколько секунд, а потом пальцем аккуратно отодвинул замок. Сердце забилось быстрее. Он взглядом очертил инструмент, а после повторил этот путь кончиками пальцев. Вот так было правильно, хотя, кажется, не с точки зрения правил музея. В Лань Ванцзи боролись противоречивые чувства. — Ахах! Да! Спасибо! Я обязательно постараюсь на практике! Можете положиться на меня! Лань Ванцзи нахмурился. Звонкие каблуки директора музея начали отдаляться. Незнакомые, но одновременно до ужаса волнующие, шаги незнакомца начали приближаться. Лань Ванцзи закрыл футляр с флейтой, продолжая держать его в своих руках, желая почему-то прижать его ближе к взволнованному сердцу, будто бы это могло помочь ему успокоиться, а после повернул голову и посмотрел в проём. Через секунду показался парень, быстро оглядываясь по сторонам, а после замирая взглядом на Лань Ванцзи. В груди застрял вздох. Сердце тяжело ударило о рёбра. Ладони закололо от волнующего холода. Напротив стоял тот, кого…кого нельзя было забывать. Воспоминания валом ледяной воды окатили с ног до головы. Знакомые черты лица и улыбка, которая слетела, когда их взгляды встретились. Знакомая теплота во взгляде, знакомая растерянность. Знакомым, кажется, был даже звук его шагов, который Лань Ванцзи невольно узнал первым несколько минут назад. Знакомым был весёлый и никогда неунывающий голос, который обращался к директору музея. Знакомым был его смех. Во рту пересохло. Мысли опустошились. И, кажется, весь мир в эту секунду перестал существовать. — Л… Лань Чжань? В какой-то момент Лань Ванцзи осознал, что не может видеть его лицо чётко. Глаза застилала влажная непрошенная пелена, а губу пришлось с силой закусить, лишь бы не допустить громкого всхлипа. Футляр, который он держал в руках, быстро оказался на его законной полке, а сам Лань Ванцзи зашагал навстречу к… Вэй Ину. К его Вэй Ину. К человеку, к которому он испытывал самую огромную любовь так много-много лет. Он, не церемонясь и полностью забыв о каких-то правилах, вежливости, приличиях рывком обнял Вэй Усяня за плечи, обхватывая руки и спину, прижимая к себе настолько крепко, насколько мог. Лань Ванцзи спрятал своё лицо в изгибе его шеи, тяжело вздохнув, и сиплым голосом рвано прошептал: — О господи… Вэй Ин… Вэй Ин… Руки Вэй Усяня крупно задрожали, поэтому он попытался скрыть это, схватившись за ткань рубашки на спине Лань Ванцзи. Он не смог сдержать своих слёз, когда услышал своё имя, произнесённое самым родным голосом из прошлого. Самым любимым голосом. Голосом, который он почти забыл. — Так много лет, Лань Чжань. Это заняло так много лет… Вэй Усянь продолжал что-то тихо говорить, всхлипывая и глотая обрывки фраз. Он прижимал Лань Ванцзи к себе так, словно отпусти — и это невероятное видение развеется, не оставив после себя ничего. Лань Ванцзи коснулся плеч Вэй Ина и слегка надавил, отстраняя. Он положил свою ладонь на влажную щёку, аккуратно стирая большим пальцем крупные солёные слёзы, даже не подозревая, что на его лице такие же. Вэй Усянь смотрел на него своими прекрасными тёмно-серыми глазами, которые всегда напоминали ему штормовые тучи, и кусал губу, стараясь успокоить клокочущее нутро. Лань Ванцзи пальцем высвободил её из плена зубов, а после наклонил голову и прижался к горячо любимым губам, чувствуя щемящее счастье внутри, яркими вспышками взрывающееся в душе. Поцелуй с лёгким привкусом соли и железа. Он целовал его медленно и долго, осторожно касаясь языком языка и чувствуя своими влажными губами его рваные вздохи. Горячие мягкие губы, цепляющиеся ладони и громкое чужое сердцебиение стали неоспоримым доказательством реальности. — Ещё тысяча лет. Ещё более тысячи лет мы молчали, Вэй Ин, — прозвучал голос Лань Ванцзи, когда он отстранился от губ и прижался своим лбом к его, одну руку всё ещё держа на щеке, а второй найдя его и переплетя с ним пальцы в крепкий замок. — Но я всё ещё люблю тебя… — Лань Чжань, — Вэй Ин поднял их сцепленные руки и прижал к своей груди тыльную сторону ладони Лань Чжаня. — Спасибо, что нашёл меня, — его губы растянулись в так любимой Лань Ванцзи широкой счастливой улыбке. — Я не буду придавать значения молчаливым тысячелетиям, когда у меня появилась возможность любить тебя ещё несколько десятков лет.