kimono

      Сехун уезжает от Оканэ рано утром, едва целуя девушку в лоб. Она морщится, переворачивается на другой бок, оголяя прекрасное тело окончательно. Сехун замечает на своей шее несколько засосов, пока моется в душе. Обычно Оканэ никогда не позволяла себе подобного, но в эту ночь, они как-то все спустили с тормозов. Сехун порой задумывался о том, что он чувствует к девушке. Учитывая, что сердце мужчины было закрыто для всех, даже для неё, Сехун всегда приходил к неутешительному выводу о том, что он просто пользовался теплом Оканэ, и прекрасно догадывался о ее чувствах. Но ни она, ни сам Сехун никогда не говорили об этом, не обсуждали и не пытались что-то изменить, потому что комфортно им было именно так. Сехун, вне секса, относился к ней как сестре, может быть. Хотя это довольно странно, трахать кого-то, кого ты считаешь другом. Мужчина вздохнул. Думать о подобных вещах у него не было времени. Проблемы только появлялись, совершенно не хотели решаться, и все вокруг вдруг завертелось ещё более хлестким водоворотом, чем до этого.       Сехун приехал в дом Шиоко, тут же переоделся в привычный костюм, натянул провод наушника и спустился в холл, где его встретила Наоко. О поклонился женщине, она ответила ему тем же и легкой улыбкой. — Молодой господин у себя? — спросил Сехун. — Да, — кивнула женщина. — Он уже выходил на завтрак и выглядит неважно. Я предложила вызвать врача, но он отказался. Сехун едва нахмурился. Он уже не знал, что сказать и как этому мальчишке, потому что кажется вчера исчерпал все свои доводы для убеждения. Но и оставить все так Сехун просто не мог, и сам не понимал почему. — Сехун, — на лестницах появился сам Шиоко. Сехун тут же поклонился боссу, который изучал его внимательным взглядом. — Нам нужно поговорить. — Конечно, господин, — Сехун последовал за мужчиной, думая о том, какие оправдания вообще искать, хотя оправдываться Сехун не любил больше всего на свете.       В кабинете Шиоко сел в своё кресло, а Сехун остался где-то у входа. Мужчина сложил ладони на столе и впился в О одним из своих дотошных взглядов. — Рассказывай, что произошло вчера? — Разве Исин не доложил вам уже? — Доложил, конечно, — усмехнулся Шиоко. — Только хочется послушать из первых уст. Сехун понял, что Шиоко зол. Хоть он и контролировал свои эмоции очень умело, О слишком явно видел в нем эти чувства. — Молодой господин вчера снова сбежал, вечером. — Где был ты? — Тренировался в зале, — Сехун смотрел в глаза мужчины. Тот сделал несколько шагов к О, сокращая расстояние между ними даже чересчур быстро. Он теперь тоже смотрел О точно в глаза, словно пытался что-то там рассмотреть, прочитать, увидеть. Сехун не отводил взгляда, совершенно безэмоционального и пустого. — У тебя час тренировок днём и час вечером, выходит, ты был там, хотя должен был быть рядом с Бэкхеном? — в голосе Шиоко звучали стальные нотки. — После восьми вечера, по вашему же приказу, ответственность за Молодого Господина переходит на всю охрану дома. — О Сехун! — Шиоко встал из-за стола. — Кто личный телохранитель Бэкхена? — Я, — коротко кивнул О. Шиоко усмехнулся. Секунда, и вот Сехун чувствует как тяжёлый кулак прилетает ему в живот, сбивая дыхание. О удерживается на ногах, хватая ртом воздух. Он мог бы предотвратить удар, так как прекрасно, по одному только взгляду Шиоко понимал, к чему катится дело, но он не сделал этого. Как ни крути, перед ним стоял босс японской мафии. И с ним не спорили. Даже такие, как Сехун не спорили. В конце концов, Шиоко, вероятно, прав. Сехун и правда расслабился и задержался на тренировке, хотя мог бы предотвратить побег юноши? Сехун сильно сомневался в последнем, Бэкхен был из тех людей, что достигают своих целей любыми путями. — Простите, — Сехун поклонился, замечая как Шиоко теперь обошёл стол, садясь на диван. В кабинете повисла тишина, которую снова нарушил голос японца. — Он правда гей? — вдруг совсем тихо спросил мужчина. — Я думал вы в курсе, господин, — Сехун был удивлён. Неужели Шиоко действительно не догадывался? — Я предполагал, но доказательств ведь не было никаких. Да и потом, он ещё ребенок, по сути. Сехун едва сдержал усмешку. Этот ребёнок будет в этом вопросе прошареннее многих взрослых, кажется. — Дети быстро вырастают, господин. На последней фразе, Шиоко снова усмехнулся, а потом поднял взгляд на Сехуна, глядя ему в глаза. — Это мое первое и последнее предупреждение, О Сехун. Я нанял тебя, в надежде, что ты отличаешься от других ублюдков, что кормятся с моей руки, и способен защитить Бэкхена. Мой племянник — будущее Клана. Это первый и последний раз, когда я прощаю тебя, но впредь, будь добр, занимайся своими прямыми обязанностями. Тебе повезло, что ты не часть якудза, ведь если бы дело обстояло так, я был бы обязан тебя наказать публично за подобное упущение. Понимаешь, о чем я, О Сехун? — Да, господин, — Сехун снова поклонился. Повисла очередная пауза. — И даже не скажешь, что более такое не повторится? — При всем уважении, господин, я не Бог. Я сделаю все, что в моих силах, но обещать вам ничего не буду. Шиоко замер, совершенно удивлённый подобной прямотой и дерзостью. Никто ещё из его подчиненных не смел вот так с ним говорить. Сехун, вероятно, действительно был не так прост. Шиоко бы его избить, сломать, указать на его место, но что-то мужчине подсказывало, что с этим человеком так не надо. Сехун был другой, в нем было много потенциала, и, кажется, Шиоко ещё не раз скажет спасибо самому себе за то, что именно этого человека приставил к Бэкхену. — Свободен! — резко припечатал старший. Сехун поклонился, собираясь выйти из кабинета, но не успел. Массивные двери тут же распахнулись, а на пороге показался Исин, с весьма серьезным выражением лица. Он поклонился Шиоко, и Сехун по одному только взгляду Чжана понял, что случилось что-то очень серьезное. — Босс, — Исин поднял глаза на мужчину. — Что случилось? — Парень убит, — выдал Чжан, а Сехун вопросительно выгнул бровь. — Вы переборщили с допросом? — тон Шиоко весьма спокоен, но его глаза выдают некую настороженность. — Что значит мертв? — Его задушили, у него на шее следы от веревки. На камерах ничего нет. В кабинете повисает тишина, в которой Шиоко отворачивается к окну, сжимая в руках спинку своего кресла. Сехун бросает взгляд на Чжана, который сжимает руки в кулаки. Его всегда безэмоциональное лицо и сейчас не выдает ничего, но взгляд у клановца буквально бешеный. О снова ловит себя на мысли о том, что этот человек имеет какую-то особенную ауру, которая действует даже на такого, как Сехун. — И что, Чжан? Что ты мне этим хочешь сказать? Каким образом он мог умереть у меня дома? Голос босса всей японской мафии звучит очень грозно. Сехун думает, что это первый раз, когда ему довелось увидеть настолько взбешенного Акайо Шиоко. О видит сейчас перед собой того самого предводителя якудза, одно имя которого вселяло страх в самых бесстрашных. О понимает, что далее полетят головы, и сладко никому не придется. — Простите, босс, — Исин кланяется глубоко. В его голосе звучит совсем неприсущие для него робость, смирение, сожаление. Сехун удивлен этим тоном, интонацией, взглядом. В китайце за секунду, словно по щелчку пальцев, не остается даже половины его твердости. Он стоит перед Шиоко словно зеленый юнец. — Мне не нужны твои сраные извинения, Чжан! — на этот раз голос мужчины становится громче, он хлопает ладонью по столу. — Ты хоть представляешь, как сильно вы облажались? Он был главным свидетелем, и если все, что он успел сказать — правда, то у нас большие проблемы. И в первую очередь, в большой опасности мой племянник, — на последних словах Шиоко смотрит на Сехуна в упор. Он, вероятно, ждет, что О также поклонится, но мужчина не двигается. Даже бровью не ведет. Шиоко хмыкает, делает шаг вперед, останавливаясь перед Сехуном. — Что, О Сехун? Так и будешь молчать? — Я охраняю вашего племянника, а не ваших пленников, господин, — спокойно проговаривает Сехун. Он замечает, как удивленно смотрит на него Исин, стоящий прямо за спиной Шиоко. — И то верно, — усмехается Акайо. Он снова поворачивает голову на Исина. — Как он мог умереть у меня дома, Чжан Исин? — Мы проверяем сейчас все, но на камерах ничего нет. Точнее, их отключили, на целый час. — Час? — на сей раз босс не кричал, только сделал шаг к Чжану, засовывая руки в карманы брюк. — Ты хочешь мне сказать, что целый час в моем доме были выключены камеры? — Простите, — Чжан снова склоняет голову. А Шиоко усмехается, разворачиваясь обратно к столу. — Всех, кто был сегодня на камерах, а также тех, кто должен был охранять подвал собери на заднем дворе. — Господин, — Исин резко поднял взгляд на Шиоко. — Босс, мы… Давайте лучше разберемся в ситуации. И только потом начнем наказывать виновных. — Пока я буду разбираться в ситуации, кто-то еще решит, что Акайо Шиоко является для них легкой мишенью, — отчеканил мужчина. — Собери всех на заднем дворе! Чжан тяжело вздохнул, но все же согласно кивнул, кланяясь мужчине. — Будет сделано, босс, — Исин направился к выходу, вновь оставляя Шиоко наедине с Сехуном. О тоже хотел уйти, но пока его не отпустили, Акайо поднял на него взгляд. — Приведи Бэкхена во двор тоже, — куда спокойнее проговорил мужчина. — Он должен входить в курс дел, как можно быстрее. Я думал, что времени у него больше, но у него его нет. Сехун только согласно поклонился, направляясь к выходу. Он понятия не имел о том, что задумал Шиоко и почему у Исина было такое лицо, но что-то мужчине подсказывало, что головы сегодня полетят в прямом смысле этого слова.        О вбежал по широким лестницам особняка, завернул в коридор, направляясь к комнате Бэкхена. Перед дверьми все также находился один из людей клана, который увидев Сехуна, поднялся с места и едва поклонился. Мужчина кивнул ему в ответ. — Молодой господин у себя? — спросил мужчина. — Да, — кивнул охранник. — Можешь идти, там, кажется, Исин всех вас собирает. Парень, что был в разы моложе Сехуна, удивленно посмотрел на мужчину, а потом кивнул. Никто еще, вероятно, не знал про случившееся с Дейки, а Сехун думал над тем стоит ли рассказывать что-то Бэкхену, или это вовсе не его проблемы? Ему просто нужно привести Бэкхена туда и все, остальное — забота его дяди и многочисленных нянек. Шиоко хочет воспитать из мальчишки настоящего Оябуна* якудза, и, видимо, знает только один способ для достижения этой цели — сломать психику парня, чтобы из остатков слепить то, что нужно ему. Сехун знал, что такие методы ни к чему хорошему не приводят, обычно, после такой шоковой терапии, вырастает не уверенный в себе грозный дядя, кто-то, кто режет и насилует без разбора, ради удовольствия, а не выгоды. И в итоге, все труды его предшественников летят в тартарары из-за его беспечности, импульсивности, чего угодно, кроме холодной тактики и расчета. Такие люди губят все, потому что их стержень ломается еще даже не окрепши. — Молодой господин? — Сехун стучится, а потом открывает двери. Бэкхен лежит на кровати, даже не поворачивает на О головы. Он, кажется, слушает музыку в наушниках, и Сехун никак не поймет, пацан действительно его не слышит или притворяется. Мужчина делает несколько шагов к кровати парня, останавливаясь у подножия. — Бэкхен? Парень все-таки поворачивает на него взгляд. Долго смотрит в лицо О, а потом снова отводит глаза, изучает потолок над собой. Его лицо будто неживое, совершенно белое, но глаза опухшие. Сехун вдруг понимает, что Бэкхен похож на того, кто проплакал достаточно долгое время. План просто потащить парня к Шиоко начинает давать трещину, потому что мужчина снова чувствует злость за то, что Бэкхену пришлось пережить. Добавлять ему еще новостей о том, что тот парень убит в доме, где Бэкхен и так не сильно хотел жить, а потом тащить его на показательную порку от дяди казалось Сехуну теперь каким-то кощунством. Хотя, он снова пытался напоминать себе о том, что это все не его проблемы, и что судьба мальчишки не должна его волновать. Самого О в его возрасте совершенно никто не жалел, как и далее по жизни. У мужчины и так забот полон рот, и Сехун только тратит свои силы и время на то, что возится с Бен Бэкхеном, хотя мог бы просто механически выполнять свои прямые обязанности по защите своего подопечного, а голову занимать мыслями о своем плане мести. У Сехуна не остается выбора. Он подходит к парню ближе, склоняется над его лицом, ловя секундную панику в глазах мальчишки. Бэкхен замирает, все же переводит взгляд на идеальное лицо, и О ухмыляется. Коротко, совсем на доли секунды, но Бэкхену хватает этого, чтобы сердце в груди пропустило удар. Это проигнорировать сознанию парня не получается. От О пахнет его парфюмом, а еще гелем для душа, и цепкий взгляд Бэкхена успевает словить на его шее характерные отметины. Сехун сегодня, кажется, одевался наспех, поэтому на нем нет галстука, а верхние пуговицы рубашки не застегнуты. И Бен давит в себе желание тут же схватить мужчину за шею, оттянуть белоснежный воротник ниже, вглядеться в характер этих засосов и устроить мужчине допрос откуда, как и когда. — Что ты делаешь? — Бэкхен возмущенно вскакивает, когда О бесцеремонно срывает с него наушники. У парня очень напряженный вид, даже возмущенный, напуганный. — Пытаюсь привлечь ваше внимание, молодой господин, — усмехается Сехун. Он все еще находится очень близко к Бэкхену, у парня сердце бьется в глотке. То ли от неожиданности момента, то ли от близости мужчины, то ли от всего разом. — Вас ждет дядя. — Зачем? — глаза мальчишки округляются в испуге еще больше. — Он хочет спросить про вчерашнее? — Не знаю, — Сехун снова выпрямляется, наконец, перестав нарушать личное пространство Бэкхена, а парень ловит себя на мысли, что не был сильно против. — Но нам стоит поторопиться. Бэкхен прикрывает глаза на секунду, пытаясь взять себя в руки. Утром дядя просто посмотрел на него, но ничего не спросил. Даже говорить с ним не стал, скрывшись в своем кабинете. Бэкхен понятия не имел, что это все могло значить, но если вдруг Шиоко решит отказаться от него, дав парню свободу, то Бен совсем не будет против. Но похоже, подобным мечтам Бен Бэкхена было не сбыться, судя по лицу Сехуна, дядя хотел его допросить, и, возможно, допросить с пристрастием. Бэк не мог сказать, что боится так сильно Шиоко, так как за все время его пребывания в этом доме, несмотря на его выходки, дядя даже ни разу не повысил на него голос, но в данную секунду, после того, как его чуть не изнасиловал парень на какой-то левой вечеринке, Бен уже ни в чем не был уверен. — Я не хочу идти, — вдруг тихо выдает Бэкхен. Он не может больше держать это в себе, он просто не хочет. — Вы должны, молодой господин, — голос Сехуна поражает титаническим спокойствием. Бэкхен смотрит на него исподлобья, вдруг вспоминает тот день в туалете универа, когда О обнял его, чтобы прекратить истерику. — Плевать, — выдает парень, отворачивается от телохранителя, укладываясь набок. — Если он хочет поговорить, то пусть приходит сам. Сехун тяжело вздыхает, сжимая кулаки. У него совсем не было настроения и времени потакать капризам мальчишки. Этот юнец даже не представлял, что сейчас творится с его дядей, и что он может устроить, если кто-то вроде Бэкхена продолжит действовать ему на нервы. Не то, чтобы Сехун боялся, он вообще уже почти перестал чувствовать в этой жизни страх, так как полностью потерял ценность собственной жизни, но ему бы очень не хотелось смотреть на то, как Шиоко поливает реками крови этот город. Потому что именно на такое он и был, похоже, настроен. — Вы знаете, что он не придет. И я бы не советовал вам злить вашего дядю, это чревато последствиями. Бэкхен на это усмехается, поворачиваясь снова к Сехуну. Смотрит на него долго, а потом поднимается с места, оказываясь на коленях на кровати перед О. Сехун вопросительно выгибает бровь, удивленный столь резкой переменой, но не двигается, ожидая, что собирается делать парень. А Бэкхен приближается к Сехуну, он не достает до его лица, глаза парня на уровне широкой груди. Бэкхен тянет руку вперед, касается ладони мужчины, вдруг поднимает голову на своего телохранителя. — Мне плевать на последствия, — Бэкхен смотрит в упор, в его глазах Сехун видит маленьких чертят, что снова начинают хоровод, и почему-то от этого взгляда у мужчины мурашки от затылка вниз. У Бэкхена глаза словно бездонные омуты, что хранят в себе слишком много тайн, а еще много боли. Сехун знает, что обычно такой взгляд, полный боли, скрытой за пеленой наигранной беззаботности, таит под собой целый пласт жестокости, агрессии, страданий. В глазах этого парня надрыв, которого в его годы быть не должно. От того и мурашки по спине кого-то вроде Сехуна. Эта жизнь бывает удивительно жестока, и нет пределов этой жестокости и никогда не будет. — Если вы не пойдете, мне придется применить силу, молодой господин, — чеканит Сехун. Бэкхен снова усмехается, подбирается совсем близко к мужчине, так, что между ними остаются сантиметры. — Силу? Хотел бы я на это посмотреть, — рука мальчишки ползет по широкой груди, вниз. Сехун напрягается невольно. Бэкхен чувствует, как каменеют мышцы под тонкой тканью рубашки, и от этого в голову бьет нехилая доза адреналина. Этот непробиваемый, взрослый, ужасно опасный О Сехун реагирует на его действия. Впервые, Бэкхен видит в его глазах некое замешательство, на доли секунды. — Что ты делаешь? — хрипит мужчина, потому что голос неожиданно садится. Рука парня замирает у бляшки ремня, и Сехун думает, что если тонкие пальцы ее коснутся, то О придется перехватить их. Сехун опускает взгляд вниз, ловит себя на мысли, что у мальчишки удивительно тонкие и красивые пальцы. Бэкхен замечает все это в нем, а потом хитро улыбается, опускаясь к самому уху О. — Просто забираю свои наушники, — шепчет Бэкхен, и ловко выхватывает провод из большой ладони. У Сехуна руки оказались расслаблены в этот момент, а торс напряжен, Бэкхен пальцами мог чувствовать рельеф его кубиков. Стало жарко, хотелось посчитать их, коснуться кожа к коже, но парень отодвинул и эти мысли на задворки сознания. Его план исполнен, наушники, которые Сехун чуть ли не с мясом выдернул и из ушей парня, и из телефона, снова в руках Бэкхена. Если заиграться, то можно проиграть, особенно, когда твой противник кто-то вроде О Сехуна. Бэкхен падает обратно на подушки, вставляя наушники в телефон, делает вид, что ничего не произошло. А у Сехуна медленно, но верно слетают все предохранители. Этот мальчишка действительно был мастером выводить О на эмоции, и он снова сделал то, что Сехун совсем не ожидал. Оцепенение прошло, теперь мужчина смотрел на парня, что тыкал в сенсор своего телефона, закинув одну ногу на другую, болтал верхней.        О Сехун не предупреждал. Он только рывком потянул парня к себе, схватив за щиколотки. Бэкхен даже пискнуть не успел, когда оказался аккурат перед мужчиной. Сердце колотилось в груди с бешенной скоростью, Сехун сжал его плечи, заглядывая в глаза. — Если не хотите, чтобы я вас вынес на плече из комнаты, на глазах у всего персонала, то пойдете сейчас сами, — процедил сквозь зубы О. Бэкхен вытаращил на него свои глаза, его лицо сейчас напоминало мордашку какого-нибудь персонажа из аниме, которые Сехун иногда смотрел. У него на зоне был даже товарищ, являющийся мангака. Сехун и сам не понял откуда эта ассоциация в его голове, но мальчишка выглядел сейчас именно так, с взъерошенными волосами и ошалевшим взглядом. — Что? — Раз, — Сехун отпустил плечи парня. — Два. Бэкхен сидел на месте, невинно хлопал ресницами, словно все еще не понимал, что происходит. Сехун усмехнулся. В два счета потянул парня к себе, а сам наклонился ниже, закидывая на широкое плечо. Бэкхен начал брыкаться, удары прилетели в спину мужчины, а Сехун усмехнулся. — Ты чего творишь, придурок? Отпусти! — взревел Бэкхен, он снова начал брыкаться, но делал только хуже. Беспомощно и позорно свешиваясь с плеча телохранителя, он чувствовал только как хватка становится крепче на его талии и икрах. Сехун обвил их одной рукой поперек. — Придурок? Ты уверен, что именно так просят о чем-то? — Сехун двинулся к двери, а Бэкхен каким-то образом все же умудрился чуть сползти у него в руках, да так, что лицо парня оказалось у затылка О. — Ты даже не сказал «три»! Пусти же! — Бэкхен едва сдерживался, чтобы не заорать. — Иначе я буду кричать. — Сколько влезет, молодой господин, — Сехун уже открыл двери комнаты, когда Бэкхен склонился к его шее, впиваясь в нее зубами. О зашипел, стальная хватка ослабла, а Бэкхен ловко спрыгнул с его рук. Он уже прицелился коленом в пах Сехуна, но реакция мужчины пока была при нем, так что он ловко перехватил парня, разворачивая лицом к двери, которую успел параллельно захлопнуть. Руки парня скрутили за спиной, крепкая грудь зажала его совсем тесно, и Бэкхен оказался полностью парализован. — Что бы вы ни сделали, молодой господин, вам это не поможет. Вы пойдете к дяде. — Я не хочу! — закричал парень, брыкнулся в руках Сехуна, выгибаясь. О отодвинулся, когда почувствовал как задница Бэкхена прошлась по его паху. Бэкхен усмехнулся, снова дергаясь. — Что такое, хен? Ты, кажется, напряжен. Сехун крепче стиснул челюсти, резко открыл двери, толкая Бэкхена вперед. — Вас ждет дядя, молодой господин, — Сехун даже едва поклонился парню, выходя из комнаты и сам. Он занял весь проем, одним своим видом заявляя, что Бэкхен никуда не пойдет. Парень заметил, как на лестницах замерло двое амбалов дяди, что с весьма вытянутыми лицами наблюдали за этой картиной. Сехун продолжал стоять на месте, с безэмоциональным выражением лица, а Бен усмехнулся. Парень снова повернул голову на мужчину, и начал водить по нему взглядом, от самых глаз, вниз, останавливаясь на его паху. У Сехуна сжались кулаки. — Нам стоит поторопиться. — Считаешь, хен? — усмехается Бэкхен, говорит нарочито громко, чтобы слышал, кажется, весь дом. — Я думал, что приятнее, когда никто и никуда не торопится. Во взгляде юноши снова плясали знакомые бесенята. Сехун сжал кулаки. Этот парень точно доведет его до греха однажды, потому что он все еще продолжал откровенно таращиться на пах мужчины. Его хитрый взгляд бегал по внушительной фигуре, вверх-вниз, а потом он и вовсе облизнул губы, чуть вытянул их в трубочку, и незаметный бугорок появился на щеке парня. Сехун хмыкнул, сделал шаг вперед, хлопая дверью комнаты за собой. — Прошу вас, молодой господин, — в голосе мужчины не было ничего, что могло бы выдать реальное положение дел. Бэкхен хмыкнул, бросая взгляд на шею Сехуна, на которой он, парень был абсолютно уверен, оставил след от зубов. Надо будет потом как-нибудь проверить. Внутри паника от предстоящего разговора с дядей, даже немного отступила. И вообще, многое отступило, когда он почувствовал крепкое тело спиной, что навалилось на него. Его прострелило отчетливым возбуждением, Бэкхен иногда ловил такие приходы, когда танцевал перед посетителями в клубе, когда его тело буквально пожирали жадные взгляды. Парню нравилось это внимание, особенно, если кто-то из посетителей оказывался весьма молодой и привлекательный, во вкусе Бена. Так что когда он язвил Сехуну, говоря, что он пошел в стриптиз, потому что любит члены, Бэкхен отчасти не врал. Но стоило, наверное, заменить слово «член» на «внимание».       Шиоко стоял на высоких лестницах собственного дома, глядя на шеренги своих кобунов*. Они все стояли перед боссом, ожидая его дальнейших действий. Семеро тех, кто был вчера на камерах слежения, а также отвечал за охрану пленника, стояли впереди, у самой последней ступеньки. Они уже были на коленях, склонив головы. Шиоко напряженно оглядывал их всех, ожидая, когда уже Сехун приведет Бэкхена. — Где Бэкхен? — спросил мужчина, поворачиваясь к Чанелю, что стоял аккурат за боссом. — Вы приказали О Сехуну привести его, — учтиво ответил Чанель, опуская голову. Он стоял рядом с боссом по причине того, что входил в число его личных телохранителей, и, ко всему прочему, вчера ночью его не было в доме. Пак был на задании и вернулся только под утро, когда узнал все новости. — Это я знаю, Пак, — достаточно резко ответил Шиоко, поворачиваясь к парню. — Я спрашиваю, почему их обоих еще нет? Он что его из другой страны везет? — Мне стоит пойти проверить, господин? — Чанель склонился в поклоне. — В этом нет необходимости, — послышался голос Исина, что стоял на ступеньку ниже Шиоко. Из всех лейтенантов*, он был самым приближенным к оябуну, именно поэтому стоял всего лишь на ступеньку ниже.       Бэкхен вышел из дверей дома и удивленно застыл на месте. Сехун остановился позади него, а потом подтолкнул легко в спину. — Что это такое? — прошептал Бэкхен. Он еще ни разу не видел подобных сборищ в доме, и сейчас смотрел в толпу мужчин. которые все, как один склонили головы. — Бэкхен, — Шиоко сказал это громко, не поворачиваясь на племянника, — Подойди ко мне. Бэкхену пришлось исполнить сказанное, так что он на негнущихся ногах направился к дяде. Чанель повернулся к нему, окинул долгим взглядом и кинув совсем короткую усмешку, пропустил к дяде. Бэкхен предпочел сделать вид, что не заметил всего этого, потому что ему сейчас было совсем не до Пака и его ядовитых усмешек. — Что происходит, дядя? — тихо спросил мальчишка, вопросительно глядя на старшего. — Смотри и запоминай, Бен Бэкхен, — уронил Шиоко, а потом снова повернулся к толпе своих людей. Бэкхен попытался прикинуть сколько их тут было, по меньшей мере, человек пятьдесят. Парень прекрасно понимал, что это далеко не все число тех, кто работает на дядю. Его шестерок в этой стране было, как грязи, а может даже больше. Однажды он слышал от местных ребят в универе, что его дядя считался самым опасным боссом за всю историю. Он был кровавой легендой. Бен ни за что бы по виду дяди этого не сказал, но не обращать внимания на подобные слухи тоже не мог. Акайо Шиоко имел огромную власть, и главным его инструментом являлся страх, вероятно. Шиоко сделал шаг вперед, все, кто присутствовал тут, в том числе и те люди, что стояли за его спиной, поклонились на девяносто градусов перед мужчиной. Бэкхен удивленно огляделся, потому что все случилось в считанные секунды. Он понял, что прямо стояли только три человека: он сам, Шиоко и О Сехун. Для парня это было немного удивительно, потому что даже грозный и ужасный Чжан Исин, которому, насколько мальчишка знал, его дядя сильно доверял, поклонился. Но только не Сехун, который пришел сюда совсем недавно. А потом Бен сообразил, что это, вероятно, потому что Сехун не являлся частью якудза. А здесь была воспитательная работа именно внутри клана, Сехун мог присутствовать только потому что его главная обязанность — всегда и при любых условиях охранять Бэкхена. Бэкхен снова повернулся к дяде. Сейчас старик выглядел несколько иначе. Он был не самого высокого роста, но в нем все еще можно было легко угадать былую крепость тела, широкий разлет плеч никуда не делся, и все в его виде говорило о том, что он не простой человек. Он выглядел величественно, наверное, стоя перед своими людьми, и впервые за все это время, Бэкхен, казалось, по-настоящему осознал, кем является его дядя. Акайо Шиоко не просто имел много власти и денег, он все еще был тем, кому выказывают своим поклоном уважение десятки взрослых и крепких мужчин, многие из которых являлись очень опасными преступниками, убившими не один десяток людей. И все они, как один, слушались дядю Бэкхена. Парень почувствовал, как у него заложило уши от этого внезапного осознания. И ведь правда, на доли секунды, его это все восхитило. Безмолвно стоящий дядя, взгляд которого, казалось, смотрел не в глаза и не на лица, а в самую душу каждого присутствующего, море спин, склонившихся в поклоне и облаченных в черные пиджаки, а еще завывающий ветер. Бэкхен перевел взгляд на небо, осознал, что тучи сгущались. Обстановка была не самая приятная, и все это напряжение чувствовалось в воздухе. Бен хотел бы знать, что вообще происходит, но ему никто не собирался давать ответов. Парень чувствовал себя очень неуютно, но делать было нечего. Он просто стоял на месте и продолжать смотреть на происходящее. — Сегодня ночью, в моем собственном доме, был убит человек. Не по моему приказу. Он был важен для нашего клана, — голос дяди прозвучал громко, угрожающе, казалось, его интонации грохочут, словно гром. Бэкхен снова был удивлен. Как бы жестко и строго порой с ним не говорил старший, он никогда не говорил с ним вот так. Парень едва сжал кулаки. Сердце тревожно билось в груди, он не мог оторвать взгляда от толпы людей, что до сих пор не подняли головы на босса. Видимо, было нельзя. Парень сжал кулаки. Он почувствовал вдруг, как к нему подошли со спины. Бэкхен чуть повернул голову и заметил знакомый профиль. Сехун стоял точь позади парня, чуть оттеснив от него Пак Чанеля. Бэку стало в разы легче быть тут, потому что с О он действительно чувствовал себя в безопасности. Это тоже было внезапным осознанием, но парень предпочел не зацикливаться на этом. Перед ним разворачивалось зрелище интереснее. — Оябун, позвольте, — голос одного из мужчин, что стоял в первых рядах, и теперь осмелился чуть поднять голову, послышался сквозь шум ветра. — Да, Кэдзу, — кивнул Шиоко. — От имени всех тех, кто сегодня ночью отсутствовал в клане, исполняя другие его дела, прошу вас, объясните подробнее. Шиоко усмехнулся, и эта усмешка была словно выстрел в небо в тишине. Кэдзу снова поклонился и отступил назад, понимая, что раздраконил босса ещё больше. — Я собрал вас тут, Кэдзу, потому что и сам хотел бы услышать объяснения. Мне очень интересно знать, каким это образом, в моем доме, полном людей, что когда-то клялись мне в верности, был убит мой пленник раньше срока. А также, были на целый час отключены все камеры. Скажите мне, мои верные кобуны, как такое вообще могло произойти? — в голосе мужчины звучали стальные нотки, а еще, некая ирония и ехидство. — Оябун! — один из тех, кто стоял на коленях, и, кажется, был подозреваемым, двинулся вперед и склонился в низком поклоне. — Разрешите сказать, оябун! Шиоко молчал, глядя на мужчину довольно высокомерно, где-то даже с отвращением. Он коротко хмыкнул. — Мне не нужны ваши оправдания. Вы облажались, и теперь, как мне доверять вам всем? Вы должны были охранять меня, мой дом, и даже моих пленников, но вы не справились с этой задачей. Как ваш оябун, я обязан наказать вас, потому что предать меня значит предать якудза, своих Ками* и даже самих себя. — Оябун, — второй из тех семерых, что стояли на коленях, подал голос. — Не обвиняйте нас в предательстве без доказательств, ведь пустые обвинения недопустимы для кого-то вроде вас. Бэкхен подумал, что этот парень чертовски смел. Он удивленно смотрел на него, пытаясь разглядеть получше, потому что такая дерзость цепляла. Клановец был достаточно молод, кажется, если судить по его внешности. Бэкхен посмотрел на дядю, у того в глазах сверкнула вспышка ярости. — Как ты разговариваешь с нашим оябуном, Кошико! — громкий голос Пак Чанеля послышался из-за спины Шиоко. Все тут же подняли на него глаза, а тот самый Кошико коротко хмыкнул. — Не тебе меня затыкать, Пак Чанель! Ты всего лишь чужак, и не смеешь говорить со мной, сыном клана по крови, поэтому помалкивай! Бэкхен понимал, что назревает что-то очень плохое. Эти двое позволили себе слишком многое в присутствии босса. И парню вдруг стало интересно, что же будет дальше. Внезапно, не успели Чанель и Кошико переброситься еще парой колких фраз, как послышался звук лязга металла. Кошико дернулся в сторону, удивленно смотрел перед собой. Пять сюрикенов врезалось в землю, аккурат в щели между плитами, которыми был обложен двор. Исин стоял все еще на своем месте, и Бэкхен прекрасно заметил, как в его руке показался кусочек еще одного сюрикена, но был быстро спрятан под рукавом. — Закрой рот, Кошико! — Чжан говорил спокойно, но в его интонациях было много разного. От леденящего душу холода до угрозы. Бэкхен перевел взгляд на стоящего рядом Сехуна, тот даже глазом не моргнул, однако, на доли секунды, парень смог заметить его усмешку. Слова и угрозы лейтенанта никогда не игнорировались такими простыми кобунами, как Чанель или Кошико, так что они оба замолчали. Бэкхен с опозданием понял, почему Исин метнул сюрикены только в провинившегося японца, и совсем оставил без внимания Чанеля. Пак стоял за спиной Шиоко, если бы Чжан метнул оружие хотя бы в том же направлении, что стоял оябун, это можно было считать изменой и покушением, вероятно. Бен должен был позже спросить об этом у Сехуна. — Оябун! — вновь заговорил первый из семерки. — Мы готовы поклясться вам посредством ритуала Юбицумэ*, чтобы доказать свою невиновность. Шиоко едва хмыкнул. Он вдруг протянул руку, и в нее в секунду вложили обнаженную катану. Бэкхен ранее видел это оружие. Личная катана его дяди была прекрасна, с красного цвета мэнуки, а еще лезвие немного отдавало красным оттенком. Бена эта катана пугала, потому что при определенном ее положении, она казалась обагренной кровью. — Какой мне прок от вашего юбицумэ? Сначала я хочу услышать объяснение тому, каким образом случилось так, что камеры не работали и пленник был убит, — дядя сделал шаг, спускаясь на ступеньку. Исин поклонился ему, отошел в сторону. Ему нельзя было оставаться в том же положении, пока босс спускался на его уровень и ниже. И также нельзя было спускаться впереди него. Оставалось только поклониться и стоять на месте. А Шиоко, тем временем, ступенька за ступенькой, спускался все ниже, оказываясь на серой плитке. Мужчина сжимал в руках катану, выглядел весьма устрашающе. Бэкхен повернулся к Сехуну. — Какой пленник был убит, хен? — прошептал парень. Он искренне недоумевал почему дядя так зол, словно убили кого-то ему очень близкого. Сехун немного удивленно посмотрел на парня. — Разве вы еще не догадались, молодой господин? — Почему я должен догадаться? Словно я знаю, кто там в пленниках у дяди. Сехун тяжело вздохнул, понимая, что ему все-таки придется стать тем, кто расскажет мальчишке правду. — Убит тот пленник, которого вчера задержал я, молодой господин, — тихо прошептал Сехун. У Бэкхена вмиг поменялось лицо. Он прикрыл глаза, пытаясь осознать то, что Дейки мертв. Не то, чтобы ему было жаль, просто… Это было чертовски неожиданно осознавать, что он умер в доме, в котором Бэкхен спит и ест. У парня липкие мурашки побежали от затылка вниз. Сколько еще таких, как Дейки тут было? И сколько было тех, кто вообще не заслужил этого? Бэкхену снова стало страшно, он вдруг совсем ярко представил, что, возможно, все подвалы этого поместья окрашены кровью. — Молодой господин, — голос Сехуна прервал поток хаотичных мыслей. Бэкхен словно вынырнул из какого-то вакуума. Он посмотрел на мужчину. — С вами все в порядке? — Да, — кивнул Бэкхен и снова повернулся к дяде, что продолжал читать проповеди. Кошико что-то ему сказал, Бэкхен даже не успел услышать, что именно было сказано парнем, как вдруг послышался странный звук, а из горла парня брызнул фонтан крови. Он оросил брюки Шиоко, катана которого прошлась по коже клановца. У Бэкхена сперло дыхание. Он совсем не ожидал, что такое возможно. Впервые в жизни, он смотрел на то, как на его глазах убили человека. Вот так внезапно, без суда и следствия, просто потому что дядя думал, что он в чем-то виновен. Бен дернулся, в последний момент удержал себя на месте, а внутри сердце так гулко билось о ребра, что его стук оглушал. Дядя продолжал говорить, как ни в чем не бывало, словно не он только что перерезал горло собственному человеку. Тело Кошико завалилось набок, он все еще хрипел, его рука успела приподняться, но до кровоточащего горла не дотянулась. Остальные шестеро прижались лбами к земле. — Есть еще те, кто смеет перечить мне? — вскрикнул Шиоко. — Я жду ответов! Если не хотите последовать за дерзким ублюдком, говорите. Это была единственная фраза, которая дорвалась до сознания шокированного Бэкхена. Но потом снова наступил белый шум и смазанная картинка. Парень и сам не понимал, каким образом еще стоял на своих двоих, не упав в обморок. Видимо, он слишком хорошо понимал, что нельзя опозориться перед толпой якудза, хотя с каких пор Бэкхена волновало нечто подобное, он и сам не знал. Но продолжал стоять, давя внутри целые атомные бомбы эмоций, что разрывались в глубине его груди, похлеще тех, что поглотили Нагасаки и Хиросиму. Бэкхен держался из последних сил, когда почувствовал, как его запястье сжали. Он не поворачивал головы, потому что не мог, тело оцепенело и не слушалось, но почему-то был уверен, что рука принадлежала О Сехуну. Больше было некому. — Босс, мы правда не знаем, — один из мужчин почти взмолился. — Камеры были включены, никто из нас не отходил от своих позиций. Мы клянемся вам! Шиоко усмехнулся. — Что же тогда получается? Камеры были включены, но не записали, как кого-то задушили в моем подвале? Вы меня за идиота держите? Мужчина снова занес катану над своим кобуном, но вдруг с места рванул Исин. — Оябун! — воскликнул мужчина. — Позвольте доложить! Сехун, что все это время старался не упускать из виду ни Чжана, ни Чанеля, ни Бэкхена, своим цепким и наблюдательным взглядом отметил, как к Исину подбежал один из парней и что-то прошептал ему на ухо. После чего лейтенант сорвался с места, вероятно, выяснилось что-то новое. — Докладывай, — выдохнул Шиоко, поворачиваясь к Исину. — Быстрее! Бэкхен понимал, что дядя был зол, очень зол. Однако сдерживал себя, и, похоже, адреналин у него только повысился в крови после того, как он убил Кошико. Бэкхен старался не смотреть на уже бездыханное тело, что лежало у ног Шиоко. Исин сначала учтиво поклонился мужчине, а потом что-то зашептал ему на ухо. Над двором снова повисла тишина, а лицо дяди менялось с каждой секундой. Он вдруг развернулся, продолжая сжимать рукоять катаны, с которой капала кровь. Бэкхен заметил это только сейчас. Ему снова стало плохо, но он, в очередной раз, подавил эти эмоции. Как и тогда, когда ему пришлось опознавать тела родителей после аварии. Теперь и эта смерть отпечатается на его сетчатке, как изменившиеся лица его отца и матери. — Повтори им всем то, что сказал мне, Исин! Исин поклонился мужчине, а затем повернулся ко всем остальным. — Наши люди выяснили, что на мониторы была включена только запись. Нашу систему взломали извне. Именно поэтому все те, кто сидел за экранами ничего не видели, а на утро ничего не сохранилось. По толпе прошелся шепот, который утих тут же, стоило Шиоко окинуть их тяжелым взглядом. Бэкхен думал, что только что на его глазах, дядя убил кого-то, обвинив в вещах, в которых он не был виноват. Интересно, мучала ли старика теперь совесть? Парень хотел бы думать, что да, но все факты говорили об обратном. Такие, как Акайо Шиоко никогда не испытывают мук совести. В Бэкхене вновь всколыхнулось все то, что утихло на какое-то время. Он возненавидел дядю снова. — Оябун! — воскликнул один из мужчин. — Чтобы доказать нашу верность, мы готовы найти того, кто это сделал. Мы перевернем весь этот город, оябун. Бэкхен был удивлен. Он ожидал, что люди выразят недовольство смертью Кошико, но никто, казалось, даже не вспомнил о нем. Словно и не было человека. У парня мурашки прошлись по телу, он сжал кулаки. Это и есть хваленный кодекс семейных уз клана? Если да, то плевал Бэкхен на все это. Парня вдруг потянуло на слезы от обиды и злости, он сжал кулаки и сделал шаг вперед. Бен уже открыл рот, чтобы окликнуть дядю, но вдруг его схватили за руку, сжимая ее до боли. Бэкхен резко повернулся, собираясь разразиться возмущениями, но остановился. Взгляд у О Сехуна был такой бешенный, что словами было не описать. Мужчина отрицательно мотнул головой. — Даже не думайте вмешиваться, молодой господин! — прошипел Сехун. — Пусти, — в тон ему ответил парень. — Не могу, вы сделаете глупость, — на этих словах, мужчина потянул его обратно, заставляя остаться на месте. Бэкхен хотел бы закатить истерику, вырваться и убежать, но продолжал стоять на месте. Словно его к нему пригвоздили. Парень только беспомощно сжимал кулаки, пытаясь понять, в какой момент он вообще стал настолько слушаться этого придурка? — Юбицумэ! — вдруг послышался голос дяди. Все шестеро мужчин покорно кивнули. Шиоко развернулся, поднялся по ступенькам, вновь становясь рядом с Бэкхеном. А в это время, каждому из шестерых, принесли достаточно массивные ножи, похожие на те, которыми разрезают туши животных. На громкий счет, все шестеро одновременно махнули ножами, отсекая себе по первой фаланге мизинца. Послышался характерный хруст, громкие стоны и даже чей-то крик. Бэкхен не сдержался и прикрыл глаза. Он только хотел, чтобы это все закончилось, и он просто проснулся от кошмара, что окружил его. Шиоко продолжал стоять на своем месте, сжимая в руках рукоять блестящей катаны. Ветер перестал шуметь и вдруг наступила полная тишина. — С этого дня, — тихо проговорил мужчина, едва поворачиваясь к Бэкхену. — Ты будешь обучаться у Исина. И это не подлежит обсуждению. Мужчина развернулся, отдал катану одному из своих людей и направился в дом. А Бэкхен, шокированный произошедшим, даже не смог ничего сказать. Только беззвучно открывал рот, глядя на то, как каждый из мужчин заворачивает куски своей плоти в белые тряпицы. Юбицумэ завершался тем, что фалангу относили оябуну.