В лесу

      Наступил следующий день. Было раннее утро, и лес начинал пробуждаться. Ночные цветы закрывались; зверьки вылезали из норок, чтобы поискать добычу и накормить своих детей; из-за горизонта выходило красное солнце, мягкими лучиками освещая лес.       Вообще, мало кто встанет ранним утром, дабы посмотреть на начало нового дня. То спят, то заняты — а как же встреча заката и рассвета, что так старательно описываются в романах? На самом деле увидеть то, как развивается лес, очень интересно и завораживающе. Стоит только оторваться от телефона и потратить внимание на красоту природы…       Вот вам живой пример: Мэйби. Телефона у неё нет, она не спит и первый раз за три дня встречает рассвет. Несмотря на вчерашний день, что дал ей множество плохих воспоминаний, слёз и переживаний, сейчас девушка по-настоящему расслабляется. Неизвестно, что даёт ей покой: восходящее солнышко, прекрасные виды или же Мэйк. Он спит, и ему не больно, он спит и не вспоминает о ужасном предыдущем дне.       Никто не помнит, сколько они шли. Потерявшиеся просто двинулись по дороге, но она кончилось, так и не приведя к чему-нибудь путному. Просто тупик — роскошный обрыв. Если сорвешься — упадешь в пролив с огромной высоты. Именно там Лав и Бэйби остановились, не желая разворачиваться и идти в другое место.       Послышались тихое шевеление. Мэйки проснулся.       — Доброе утро! — крикнула Аскорбинка, повернувшись к нему. В полусне Лав перевернулся на живот, что-то промычав, не забыв приветственно покивать девушке в ответ.       — Как ранения? — первым делом поинтересовалась Мальвина, стянув с его руки бинты и внимательно осмотрев. Кровь больше не шла, но царапины припухли и стали красными. Стараясь их не касаться девушка снова повязала руку. Да, пусть это небезопасно, но ничего другого у них не было. — Болят?       — Да-а… Ни кричи, пожалуйста, — скривился Лав. Возгласы отчего-то больно отдавались в ушах. Он попробовал повернуться к Мэйби, но ближайшие лучи солнца резали глаза. Странно, такого раньше не было.       — А ты повернись ко мне! — попросила Аскорбинка и охнула. Лицо Мэйка было красное, хотя ещё было прохладно.       — Мне плохо… — простонал клеточный, зажмурившись и наклонив голову вниз, но глазам лучше не стало. От этих жестов Мэйби снова заволновалась. Что с ним случилось?       Девушка посадила Лава, оперев о дерево.       — Так лучше?       — Немного. Скоро всё пройдёт, не переживай, — успокаивающее улыбнулся он. — Давление, наверное. Старею…       — Помню, у меня температура высокая тоже была — тихо сказала Аскорбинка. — Из-за этого я часто падала в обмороки, причём обычно это происходило неожиданно. Помню, иду я по улице и — хлоп! — просыпаюсь в милиции. Мне тогда было лет девять, и родители меня потеряли. Помню, как все тогда переживали.       — Интересно, что маленькая пигалица с высокой температурой делала на улице? — безучастно спросил Мэйк. Мэйби хихикнула.       — Вообще, меня никто не пускал. Я сама ушла, тайком. Мне сильно захотелось мороженого, и я побежала в ближайший ларёк. Но зато никто не узнал, что я шла именно за запрещенным продуктом! — с гордостью добавила она.       — О-о-о, секретики, значит? Великая тайна, доступная лишь избранным? — решил поддеть её Мэйк, и тоже, против воли, слабо улыбнулся.       — Именно, Избранный, — вздернула носик девушка. — Это ты ещё не знал, как я пару недель назад напевала песню из «Винкс».       — Странно, что ты веришь в эту дребедень, — скептически поднял бровь Мэйк. — Тебе уже пятнадцать, пора бы покончить с этим.       — Ну и что? И что, что мне пятнадцать? — неожиданно громко спросила Мэйби. Было видно, что этот вопрос её задел.       — Ты не хочешь взрослеть? — Бэйби отрицательно покачала головой, нахмурив бровки.       — А я всегда хотел быть взрослым. Знаешь, иметь ответственность, жить одному, гулять без старших. Так до поселения в квартиру хотел, а потом… — Мэйк не договорил. Ему снова стало хуже. В голове стало неприятно горячо.       — А потом?       — А потом я в лес пошёл. Вот, сижу теперь, стараюсь сознание не потерять, — вздохнул Мэйки. — Но понял, что такое — быть взрослым. Хоть и мало разбираясь в разводке костра, я имею ответственность за тебя, ребёнка, — он потрепал Мэйби по голове. Она не ответила.       — …И понимать, что ни от кого не зависишь. Ну, разве что от закона, но это другое…       Аскорбинка подняла голову и вопросительно посмотрела на Лава, и тот понял: она его не понимает, и улыбка сползла с лица.       — …Но сейчас я хочу снова стать маленьким.       Всё-таки душевная боль гораздо сильнее физической, решил Мэйк. Раны болели, но их полностью заглушала невыносимая тоска. Лав не хотел говорить об этом Мэйби, но понимал — эти мысли не мучают не его одного.       Они хотели домой. Им нужно было быть в уютной комнате, под одеялом с мамой. Чтобы она обнимала своё чадо, что лежит в этом теплом гнездышке… и лежит часами, наслаждаясь каждым моментом с близким тебе человеком. Даже несмотря на то, что тебе восемнадцать лет.       Всего восемнадцать лет.       Если мы проводим очень много времени дома, с близкими людьми, то можем всё. За день можно множество раз поссорится и помирится. А можно накричать на родителей, а потом гордо сидеть в своей комнате. А потом, оказавшись без них в незнакомом лесу, понять, что ты не прав.       Мэйк и Мэйби бы сейчас отдали всё, чтобы оказаться дома. Чтобы они смогли поесть маминой вкусной еды, а не одних грибов и ягод, что уже в печёнках сидят; чтобы можно было не спать в холоде, а на мягком матрасе и укрываясь одеялом; чтобы можно было не мучатся от комаров и прочих насекомых. Странно, конечно: если мы сидим в своей комнате, то ее обращаем внимания. Комната как комната. Никто не может в обычную минуту осознать её значимость.       Как говорится, «в гостях хорошо, а дома лучше». Но те, кто живёт там три дня, не назовут лес соседним домом. Это перестало быть спокойным местом с того дня, как две пары глаз увидели медведя. Теперь все эти деревья стали зоной, из которой теперь невозможно выбраться — здесь надо выживать. Всё зависит только от тебя.       Можно ли выбраться из бесконечной зелени, где обитают хищники? Оптимист ответит «да», а пессимист скажет «нет». А реалист просто промолчит. Но каждый спросит себя: «почему же они не ценили свой город, пока были в нём»? Неужели люди должны сначала лишится дорогого, чтобы понять его ценность?       — Мэйки… — тихо позвала Мэйби.       — Да?       Мэйби ответила не сразу. Она все несколько секунд словно бы собиралась с силами — Лав чувствовал это напряжение, невесть откуда взявшееся в таком, казалось бы, спокойном месте, как лес.       Хотя, им не привыкать       — Как ты думаешь, мои мама и папа живы?       — Эм… — замялся Мэйк и опустился на колени перед ней. Мальвина пыталась всеми силами не смотреть на Мэйка. Сердце Лава сжалось: её глаза влажно заблестели.       Клеточный немного растерялся: он не знал, что обычно делают в таких ситуациях. Конечно, он знал, что когда-нибудь Мэйби задаст этот вопрос. Сейчас Лав почувствовал себя родителем, готовящимся важно поговорить с отпрыском. Волнение и стеснение захватило парня в секунду. Думать дало некогда, поэтому он решил действовать сразу. Весь в царапинах, мучаясь тошнотой и резью в глазах, он положил руку на плечо Аскорбинке и серьёзно сказал:       — Мэйби, ты видела их тела после случая с медведем? Нет? А кровь видела? Тоже нет. Они живы, и мы найдём твоих родителей — я тебе обещаю.