Я буду рисовать только тебя

Я проснулась от ощущения пристального взгляда. Он сидел рядом и снова рисовал. Меня, до этого момента спящую, а теперь проснувшуюся. - Эй! – возмутилась я, заворачиваясь в покрывало. – Так не честно. Не нужно рисовать меня, когда я не в форме. - Ты в самой лучшей форме для моего рисунка. Спящий человек – идеальная модель. Невозможно придумать ничего более естественного. Это будет лучший набросок. - Покажешь? - Нет. Дуракам полработы не показывают. Эта картинка лучше будет смотреться в цвете, а не в карандаше. - Жаль только, что я ее не увижу… Я даже на дуру не обиделась. Конечно, дура и есть. Набитая, законченная дура. Проснулась не только я, вот в этот самый момент во мне, сладко зевнув, проснулась нравственность. Все безумие произошедшего, вся безрассудность моего поступка разом обрушились на меня лавиной, сметающей на своем пути все, кроме стыда за свое поведение и всепоглощающего желания бежать. За что стыдно? За то, что он сейчас обо мне думает. Куда бежать? Не знаю. Не помню. Помню, что вдруг засобиралась лихорадочно, молча, стараясь не показать своих внезапных нервозности и смущения, и от этого они только еще больше бросались в глаза. Он тоже молчал. А что еще он мог сказать или сделать? Все закончилось. Мы оба получили то, чего желали, только он делал это сознательно, а я – ослепленная яростью и обидой. Разгон я взяла спринтерский и почти финишировала в дверь, но зацепилась взглядом за разбросанные рисунки. Повсюду была я, вчерашняя, а рисовал меня он. На него я и посмотрела. Он наблюдал за моим застенчивым дезертирством, невозмутимый и спокойный, как сто индейцев, и только в глубине глаз затаилась непонятная мне грусть. Вдруг он спросил: - Как его зовут? - Кого? - Того, кому ты со мной отомстила. - Не помню, - ответила я и поняла, что не вру. – А как ты догадался? - Я – художник, и рисую не столько тело, сколько душу. Увидев тебя вчера, я сразу понял, ЧТО тебе нужно. С какой горечью были сказаны эти слова. Я даже растерялась и неожиданно почувствовала себя виноватой. Но только на секунду. Постепенно смысл его слов доходил до моего сознания. И что же получается: не я воспользовалась случаем, а он воспользовался моим состоянием? - Молодец, настоящий мачо. Своего не упустил… С непонятной мне злостью он ответил: - Ведь ты пошла со мной именно за этим. Тебе это было нужно, я понял и помог. - Значит, ты у нас Чип или Дейл, которые спешат на помощь? А я думала, что просто понравилась тебе. - Понравилась. Очень понравилась. Вот только если бы я вчера подкатил к тебе с этим, ты б меня по асфальту раскатала тонким ковриком. Я же видел, как тебе этого хотелось, не важно, кто бы это был. Не я, так кто-то другой. Вот тот, другой, действительно, мог тебя обидеть. Мне нечего было ему ответить. Он был прав, отрицать бессмысленно. Вчера я целенаправленно нарывалась, и это редкое везение, что нарвалась именно на него, черкавшего карандашом бумагу, а не ножом плоть. - Завтра я уеду, - продолжал он тем временем. - Далеко. Скорее всего, навсегда. У меня не было и нет времени, чтобы выжидать подходящий момент для знакомства, ухаживать и соблазнять, поэтому я пошел на поводу у твоего настроения. Это была моя единственная возможность… Он встал и начал собирать рисунки, мои портреты. Мои. - Я хотела бы их забрать. - Нет. Они послужат для меня образцом. С этого дня я буду рисовать только тебя, и у меня не будет другой возможности увидеть оригинал. Опять последнее слово осталось за ним. И это было действительно последнее слово, финальная точка. Я не могу описать, с каким чувством я уходила, не находя в себе сил даже попрощаться. Я направилась к двери, спеша оставить позади и этот день, и этот поступок. - Я теперь всегда буду рисовать только тебя, - почти прокричал он мне вслед, но я не обернулась. Только дома я поняла, что так и не узнала, как его зовут. И сама не назвалась. Он сдержал свое слово, так или иначе. Но узнала я об этом много позже, когда получила подарок от друзей, вернувшихся из другого города, из другой страны. Вручая мне акварельный рисунок, друг сказал: - Не могли пройти мимо. Еле уговорили хозяина нам это продать. Она так похожа на тебя! Это и была я. Спящая девушка на пурпурном покрывале. Никто этого не знал. Только я и Художник.