Предназначение

      Утро началось вполне сносно. Старушка хлопотала у печи, напевая незатейливую мелодию. Я открыла глаза и поняла, что благодаря проснувшейся магии чувствую себя гораздо лучше, и смогу встать. — Утро доброе, милочка, вставай да иди завтракать. Сегодня староста придет, будем решать, что с тобой дальше делать, — старушка сказала это, накладывая по мискам что-то похожее на кашу или очень густую похлебку. В голове трещало, а мышцы были как каменные. Но нужно было подниматься, сколько можно лежать бревном в конце концов? — Иди, там в углу таз, умойся, — указала старуха.       Несмотря на приемлемое самочувствие, тело не хотело слушаться совершенно. Думала, что упаду при первом же шаге, но ничего, если вцепиться в стену, игнорировать боль и яркие пятна, что подкидывает зрение, то вполне можно ходить. Над тазом с водой висело старое мутное зеркало, часть которого была покрыта черным налетом. Но этого достаточно, я хоть узнаю, как выгляжу. Что ж, можно сказать, что я симпатичная даже сейчас, после того, что со мной случилось. Главное теперь соединить эту внешность с самоощущением. В зеркале на меня смотрело совершенно незнакомое лицо: волосы чуть выше плеч, непонятного цвета, все в грязи и запекшейся крови; пухлые обветренные губы; большие миндалевидные карие глаза, кошачий взгляд; впалые щеки и покрытая пятнами бледная кожа. — Садись есть уже, хватит себя разглядывать! Красивая девка, тощая, как скелет, кожа да кости, — ворчала старушка, — я тебе кашу положила, больше тебе ничего нельзя.       Я села за стол и стала медленно запихивать в себя еду. Голод был сильным, но, если я не ела очень давно, большое количество пищи может меня убить. Так что ела я медленно, прислушиваясь к внутренним ощущениям. С этого места я смогла рассмотреть дом повнимательнее. Это была старая деревянная изба, довольно большая, просторная и уютная, которую явно поддерживают в надлежащем порядке. Печь делила комнату на две части, с одной стороны была кухня, с другой, сохли травы и коренья, был какой-то котелок для варки снадобий — рабочее место травницы. Вторая комната, если ее так можно назвать, была отведена под спальню, где стояло две кровати, одну из которых занимала я. — Давай хоть познакомимся, дорогуша, — начала говорить старуха, глядя на меня своими мутными глазами, — меня все бабкой кличут или бабушкой, имя своего я уж не припомню, совсем старая стала. Я в деревне травница да лекарь, иногда людей лечу, иногда скотину. А тебя то как звать? — Я…       Только я хотела что-то сказать, как в избу ввалился мужик. Нет, не мужик, а самый настоящий медведь, под два метра ростом, волосатый и с суровым взглядом. Видно, что возраст у него уже почтенный, но сила в нем ощущалась, как в молодом. — Ожила девица-то, — сказал он, как мне показалось даже расстроено, — Ну, рассказывай, кто такая да откуда. Я Вислав, староста деревни, а это Микола, что притащил тебя сюда, — сказал этот медведеподобный громила с голосом, полностью соответствующим внешности, махая рукой себе за спину.       Я только сейчас заметила второго мужчину, который зашел следом за старостой. За широкими плечами Вислава второго почти не было видно. Когда тот вышел из-за спины, то я рассмотрела его получше и пришла к выводу, что на фоне старосты тот выглядит щуплым и смазливым. Но если абстрагироваться от сравнения, то Микола был красив и хорошо сложен. Только род занятий был такой, где требовалась не грубая сила, а скорее ловкость, о чем говорило его жилистое и гибкое тело. Короткие темные, почти черные, волосы, серо-голубые не примечательные глаза, нос слегка с горбинкой, узкие губы — все по отдельности было блеклым, но вместе смотрелось очень гармонично. Мужчина был одет в кожаный дублет, сапоги и штаны — идеальная одежда для ходьбы по лесу — за спиной был лук со стрелами. Маленькие веточки, прилипшие к сапогам, вкупе с предыдущими выводами наталкивали меня на мысли, что передо мной стоит охотник. Заметив мой оценивающий взгляд, он слегка улыбнулся, что сделало его еще симпатичнее. Вислав же смотрел без намека на хоть какую-то симпатию, будто подозревает меня во всех смертных грехах, явно желая избавиться от меня как можно скорее. Когда молчать стало уж совсем неудобно, я, тщательно подбирая слова, начала говорить. — Боюсь, я ничего не могу ответить, так как ничего не помню, — сказала я, глядя куда угодно, только не на старосту, — я не могу вам сказать даже свое имя, а уж откуда и подавно… — Вот как. Значит ты не знаешь, почему тебя нашли полуголую и еле живую посреди леса? — Вислав почти кричал, хотя такого отношения я не заслужила, — Думаешь я тебе поверю? Да ты ведьма какая-то, что всю деревню изведет, или шлюха, за которой головорезы какие-нибудь по следу идут! — Вислав, успокойся, — миролюбиво сказал охотник, — ты ее совсем запугал, а у нас нет причин думать об этой девушке плохо. Тем более, что у нее была травма головы, что и могло вызвать потерю памяти. Ну скажем, не запугал, просто отвыкла я от таких громких звуков, тем более что выглядеть я должна сейчас максимально жалобно и беззащитно, и такие нападки тут совсем не к чему. Возможно, будь на моем месте другой, он бы выложил все как на духу, испугавшись старосты, но говорить то мне было нечего. Со шлюхой староста конечно перегнул, я даже немного обиделась, хотя точно и не знаю свой род деятельности, но вот с ведьмой угадал, правда говорить, что я владею магическим искусством в мои планы не входило, кто знает какие тут нравы у людей и какое место занимают чародеи в обществе. — Запугал?! Ты должен понимать, Микола, что девица может быть кем угодно. Если она перешла дорогу головорезам или еще каким людям, то за ней может быть погоня. А есть такие, кто вместе с ней и половину деревни перережет! А если и нет, то чем мы будем ее кормить, скоро зима, и еще один голодный рот нам не нужен. — Я не буду обузой, — нельзя, чтобы меня выгнали, мне нужно осмотреться и как-то понять куда я попала — я в травах понимаю, могу лечить… Я не видела, чтобы кто-то старушке помогал, а значит у вас больше таких людей нет. Память я потеряла, но многие знания у меня остались. Да и оружием владею, — добавила я, — но это не точно. Микола явно хотел засмеяться, в глазах появилось веселье, но при Виславе этого делать не стоило. — Нет, слишком опасно, а о тебе мы ничего не знаем, — почти прорычал староста. — Но Вислав… — начал было Микола, но медведь его прервал. — Я сказал нет! И слышать ничего не хочу!       Ну все, кажется, это конец. Правда, если мне дадут хоть немного времени освоиться и вспомнить, как драться, колдовать, то можно и выжить. Ограбить парочку простофиль и найти деньги. Мне, конечно, не хочется вступать на путь разбоя, но без денег в любом мире тяжело. А там уже можно будет податься в город, затеряться в трущобах и получить нужную информацию, а там видно будет. Все может быть и не так радужно, ведь здешние порядки мне неизвестны. Когда я дошла до всевозможных вариантов своих смертей, вдруг заговорила бабушка-травница, молчавшая до этого. — Вислав, успокойся. Девчонка еще слаба и уйти все равно не сможет, а если и уйдет, то умрет в первую же неделю, если не от голода, то от упыря какого, — так, а про упырей я еще не слышала. Но по глазам старосты видно, что хоть упырь, хоть волк, ему не важно, — она пока восстанавливается до конца, пусть побудет тут, а я посмотрю, что она знает. Я уже старая, недолго мне осталось, может ее нам сама Мелитэле послала. А то и правда девчушка заметила, у нас никого и нет мне на смену. Что вы без травницы то делать будете? Староста молчал. Долго смотрел то на меня, то на бабушку. — Хрен с тобой, оставайся пока. Будешь бабке помогать, если узнаю, что-то недоброе о тебе, выгоню к чертям. А ты, Микола, отвечаешь за нее за то, что притащил сюда. Да и имя ей придумай, раз своего она не помнит, — и ругаясь куда-то в бороду, староста вышел, громко хлопнув дверью. Микола, уже не скрывая улыбку, сказал: — Вот и решилось все, Вислав хоть и староста, но бабушку слушает, она у нас самая старая и мудрая в деревне. А вот имя тебе и правда надо дать или сама вспоминай, — я лишь растерянно пожала плечами, — ну как знаешь. Будешь тогда Селеной, когда мы тебя нашли, луна была полная и яркая. Если бы не ее свет, то племянники мои тебя бы и не заметили.