In Somno Veritas

В круговороте боли Я всегда убивал её в своих мыслях предыдущих ночей. Я удерживал её в своей сонной юдоли, И не мог больше жить, сказал я ей, Если только не даст она мне томиться в шкуре звериной неволи. Аноним

***

      — Уже поздно, Гарри. Продолжим в следующий раз, а пока... доброй ночи.       — Спокойной ночи, сэр.       Дверь с грохотом захлопнулась за спиной, оставляя Гарри одного в пустынном коридоре.       Он с хмурым видом поднялся на движущуюся лестницу, чувствуя себя ещё более обескураженным, чем когда только вошёл в кабинет директора этим вечером. Дамблдор ведь пообещал, что начнёт рассказывать Гарри всё, без утайки… Так почему же он до сих пор отказывается отвечать на его вопросы?       Нижняя часть лестницы показалась из-за поворота, и гаргулья, охраняющая коридор снаружи, отодвинулась в сторону. Тяжело вздохнув, Гарри поправил сумку на своём плече и направился в сторону Гриффиндорской гостиной, где Рон и Гермиона наверняка ждали его, чтобы расспросить обо всех новых заклинаниях, которым Дамблдор его учил. И что же он должен сказать им? Гарри был так взбудоражен, когда директор предложил ему частные уроки, но, несмотря на заверения Дамблдора о том, что эти уроки будут полезны Гарри, последний не понимал, как изучение семьи Волдеморта поможет ему в дуэли против Тёмного Лорда.       Ну, только если Гарри не придётся когда-нибудь убегать от змееподобного монстра. Да, он определённо теперь знал, как это сделать — спасибо профессору Дамблдору.       Но даже когда Гарри повернул за угол в сторону общей гостиной, он не мог перестать думать о сумасшедшем блеске в глазах Марволо, когда тот напал на чиновника Министерства, об окровавленном кинжале, поднятом высоко над его головой. Ну, по крайней мере, теперь Гарри знал, что у них с Волдемортом есть ещё кое-что общее: их родственники были абсолютно чокнутыми.       Гермиона и Рон сидели у камина, когда Гарри прошёл через вход, спрятанный за портретом Полной Дамы. Они, как и ожидалось, просто жаждали услышать детали вечера, проведённого в компании директора, но Гарри заметил, что не испытывает того воодушевления, которое испытывал ранее. Он присоединился к ним на некоторое время и рассказал о том, что Дамблдор показал ему, но чем больше он говорил о Гонтах и их ветхом доме в Литтл-Хенглтоне, тем более обеспокоенным становился из-за воспоминаний. Гарри не стал тратить время на пустые догадки о том, что же Дамблдор хотел сказать ему, когда показал это, и собрался уходить тогда, когда Гермиона только открыла рот, чтобы высказать собственные предположения.       Ему лишь нужно было поспать. Завтра утром он проснётся, пойдёт на занятия и забудет о Гонтах и их жестокости.       Но печальный, сломленный взгляд Меропы Гонт продолжал гореть в сознании Гарри, даже когда он закрыл глаза и провалился во тьму.

***

      Лорд Волдеморт не часто видел сны о доме Риддлов. Но когда видел, это было то же поместье, что и сейчас: густая пыль на старых половицах, прерываемая лишь следами Хвоста и извилистыми тропами, проложенными прекрасной Нагини. Слабое, ничтожное, скукоженное существо, молящее во тьме о молоке своего Хоркрукса. Кошмары, от которых он не мог спастись.       Конец лета, когда умер его отец, да бесконечный список убитых им же Риддлов — всё это не снилось Волдеморту уже много лет. И всё же он стоял здесь, в переулке, по которому проходил много лет назад, и смотрел на всё ещё сонную деревню Литтл-Хенглтона и на прекрасный старый дом, расположенный на другой стороне долины… ожидающий его.       В воздухе витал пьянящий запах полевых цветов, сухая земля под его ногами была тёплой. Волдеморт глубоко вздохнул, наслаждаясь ароматно пахнущим воздухом, глядя в туманное полуденное небо. Деревья вокруг гудели и шуршали. Он не знал, был ли он тем же мальчишкой с дядиной палочкой в кармане, будущим Лордом, вторгающимся в то далёкое лето, или же бесплотным духом — просто наблюдателем в собственных воспоминаниях.       Он посмотрел на дом своей матери в самом начале крутой узкой тропинки - на лачугу, укрытую густой тенью древних деревьев. Мёртвая змея, хвост которой был прибит к двери, едва слышно гремела на ветру.       Мальчик стоял в заросшем саду, черноволосый и бледный. Он, погружённый в собственные мысли, казалось, идеально вписывался в картину запущенных кустарников и разросшихся сорняков.       Быть может, то был он сам, готовящийся спрятать кольцо Марволо. Он вспомнил, что тогда тоже было лето, и новые магглы жили в доме его отца. Волдеморт с любопытством наблюдал за молодым человеком, спускаясь к нему вниз по тропинке, задаваясь вопросом, сможет ли он поговорить с ним, или же этот сон был подобен видениям в Омуте Памяти, и ребёнок-Риддл не мог его видеть?       Плечи мальчика сгорбились, пока он стоял среди жалких останков некогда прекрасного сада. Волдеморт видел высокие стебли асфоделя, увенчанные тяжёлыми жёлтыми цветами, раскачивающимися в траве. Едкое зловоние водорослей исходило от земли.       Наверное, ребёнок только-только отколол от себя частицу души и вернулся, чтобы возвратить палочку Морфина. Это было больно в первые несколько раз, пугающая пустота разрасталась глубоко внутри. Выворачивающая наизнанку боль утраты. Лорд Волдеморт пожалел мальчика, всё ещё не утратившего эмоций, только начавшего принимать новые метаморфозы.       Он подошёл к нему, касаясь пальцами детской руки.

***

      Гарри был уже более чем знаком со странными снами. Даже когда он был ещё совсем маленьким, кошмары о чужой жизни, чужом разуме вторгались в его детские ночные видения о мотоциклах и леденцах, и он просыпался в тёмном пыльном чулане, крича, обливаясь потом и слезами. Дрожащая рука дёргала цепь единственной лампы ещё до того, как он полностью просыпался. Небольшая каморка наполнялась жёлтым светом, и Гарри вновь засыпал вот так, время от времени поднимая веки для того, чтобы убедиться, что эти жуткие красные глаза не взирают на него из угла тесного чулана.       Конечно, с годами сны стали куда чаще и разнообразнее. Когда же Гарри узнал о прекрасном, но пугающем мире магии, он быстро провёл связь между красноглазым демоном из детских снов и монстром, которым был Волдеморт. Он понял, что эти сны могут быть даже полезны — взять, к примеру, то болезненное, но удачное прошлогоднее видение, которое спасло жизнь мистеру Уизли. Но также они манипулировали им, привели к смерти его крёстного и к той ужасающей встрече с Волдемортом в Министерстве Магии.       Гарри были не чужды странные сны, и всё же первое, что пришло на ум, пока он лежал на спине в саду, было то, что этот был ещё более странным, чем все предыдущие.       Первым доказательством такому выводу были цветы. Даже до того, как Гарри открыл глаза, он ощутил их запах — душистый и богатый. Столько цветов никогда не было в его снах: ни в тех, которые принадлежали ему лично, ни в тех, которые принадлежали ему. Все сны, которые Гарри получал от Волдеморта, всегда были сосредоточены на чём-то, чего мужчина глубоко желал, — и уж вряд ли Тёмный Лорд грезил о том, как утонет в клумбе — поэтому Гарри предположил: нет, этот сон полностью принадлежит ему одному.       Но это было не так. Гарри разделил с Волдемортом достаточно снов, чтобы знать: он был здесь не один.       Его пальцы окунулись в рыхлую, тёплую землю, и он медленно поднялся. Как и предполагал, он находился в саду: в красивом, хоть и достаточно маленьком. Гарри нахмурился, как только встал на ноги, оглянулся на окружающие его жёлтые цветы и коричневую траву. Он потянулся и достал листок — сочно-зелёный, цвета лета — из волос и посмотрел на него.       Он уже был здесь, но когда? И где?       А потом он повернулся вправо, и ответ пришёл к нему всего через мгновение: он был здесь всего несколько часов назад, но видел всё в чёрно-белых тонах. И вот он, стоит посреди заросшего сада семьи Гонтов, полного разнообразных красок и жизни летнего полуденного дня. Детали были яркими и чёткими, как в реальности, а не в блеклых и размытых воспоминаниях министерского чиновника.       Сердце Гарри быстро заколотилось в груди, когда он заметил змею, прибитую к двери. Может быть, вот для чего Дамблдор решил показать ему воспоминания вместо того, чтобы учить оборонительной магии? Может, он знал, что Гарри приснится это место сегодняшней ночью — и ему нужно было найти здесь что-нибудь… что-то, что не смог отыскать сам Дамблдор. Миссия только для Гарри, как для одного из членов Ордена.       Он был столь погружён в собственные мысли, что даже не услышал шелест тихих шагов позади себя.       Неожиданное лёгкое прикосновение к левой руке заставило Гарри подпрыгнуть и едва ли не закричать, когда он в изумлении развернулся. Привлекательный мужчина стоял позади него, высокий, с аристократической внешностью. Его серые глаза источали любопытство, а лоснящиеся чёрные волосы были уложены в аккуратную причёску, что заставило Гарри почувствовать себя неуверенно из-за собственных непослушных кудрей на голове. Быть может, это был тот человек, которого Гарри должен был найти для Дамблдора?       Гарри мог лишь стоять, глядя на этого человека загнанным зверем, которого поймали мирно пасущимся на лугу. А потом момент внезапного осознания заставил его глаза расшириться за стёклами очков.       — Ты — Том Риддл.       Это был привлекательный парень-маггл из повозки, на которого засматривалась Меропа — Гарри был уверен в этом. Тогда он лишь мельком увидел этого человека, но сейчас, глядя на него, он был уверен, что это тот, о ком он думает. Вот только почему Дамблдор хотел, чтобы Гарри поговорил с отцом Волдеморта?       Гарри с настороженностью смотрел на него, сохраняя дистанцию при разговоре. Быть может, он был не просто магглом, как говорил Дамблдор; быть может, в этом была причина пребывания Гарри здесь?..       — Ты ведь живёшь внизу, в деревне, нет? — Гарри постарался, чтобы его голос звучал как можно более небрежно. — Почему ты здесь?

***

      Гарри Поттер. Гарри Поттер. В его снах, в его мыслях. Рассказал бы он Поттеру о таких вещах? Естественно, это был лишь сон, чтобы мальчишка знал о нём нечто действительно важное! Эти зелёные глаза были яркими и уверенными, и яркие листья путались в тёмных волосах Поттера. Он выглядел так правильно, стоя тут, в сознании Волдеморта, так… естественно. Такой же реальный, как зловоние мёртвой змеи среди благоухания цветов.       Я думал, что ты был тем магглом… Ты выглядишь точно, как тот маггл…       — Да как ты смеешь! — гневно выплюнул он, учащённо дыша.       Он умолк почти сразу, когда заметил, что зелёные глаза потемнели, а губы Поттера сжались в тонкую линию. Это мог быть шанс. Мальчишка не знал, кем был Волдеморт… он был уязвим. И если это действительно был лишь сон, Волдеморт ничего не терял из-за своей лжи.       — Моя семья владеет этой землёй на многие мили — едва ли мы живём внизу, в деревне, — он фыркнул, стараясь говорить, как заносчивый маггл. — А вот кто ты? Бродишь в чужом саду, подобно какому-то вору.

***

      На какое-то мгновение Гарри смог ясно увидеть в этом человеке его сына — в яростной вспышке его глаз, искривлении рта — настолько ясно, что парень почти поверил, что это действительно был Волдеморт, собственной персоной. Встревожившись, Гарри чуть попятился назад, почти спотыкаясь о собственные ноги.       Но нет, этого не может быть. Маггл был возмущён нахождением Гарри в этом саду, но не его присутствием в этом странном, сладко пахнущем сне. И всё же это был отец Волдеморта — конечно, у этих людей мог быть чем-то схожий характер. Учитывая помешанность Марволо на превосходстве чистой крови и высокомерный снобизм этого человека, не удивительно, что Волдеморт слегка умом тронулся.       — Мои извинения, сэр, — быстро сказал Гарри.       Он сцепил руки за спиной и слегка склонил голову, всеми силами пытаясь выглядеть уважительно. Ну, учитывая почти постоянное ворчание дяди Вернона в прошлом, это Гарри не слишком удавалось.       — Я не знал. Я не из этих мест.       «Проклятье», — подумал Гарри ещё до того, как слова сорвались с его губ. Это было слабым оправданием, учитывая то, что он знал имя этого человека. Ему нужно действовать более обдуманно. Он не должен облажаться, только не сейчас, когда Дамблдор доверил ему нечто настолько важное. Том Риддл знал что-то значимое для Ордена, и задачей Гарри было выяснить, что именно.       — Я только… искал друга, — произнёс Гарри. — Из школы, я имею ввиду. Я знаю, что его мама живёт здесь. Не приходилось что-нибудь слышать о ней?

***

      Волдеморт уставился на парня. Наглость вопроса просто ошеломляла. Конечно, он осознавал, будь даже Волдеморт Томом Риддлом, он вряд ли бы дал любезный ответ на подобный вопрос. Склонив голову к плечу, он посмотрел на Гарри почти с любопытством — как на какую-то неведомую зверушку. Он праздно размышлял над вариантом достать волшебную палочку: конечности выворачиваются в агонии, тело бьётся в болезненных конвульсиях среди сорняков, когда пустой взгляд зелёных глаз в ужасе и безмолвии поднят к небесам, разум постепенно разрушается без малейшего шанса на восстановление. Он не может убить Поттера — это правда, но это ещё не значит, что мальчишка не может ощутить на себе гнев Лорда Волдеморта.       — Никто такой не живёт здесь уже несколько лет, — тихо произнёс он, глядя на полуразрушенную лачугу и труп змеи, прибитый к её двери. — Я не думаю, что Морфин Гонт мог бы себе позволить послать кого-нибудь из своих детей в школу — так же, в действительности, как и привлечь жену. Кроме того, большинство деревенских мальчишек отправились на войну с немцами — ты уверен, что твоего друга не призвали?       Выражение лица Волдеморта было слегка натянутым — он уже несколько десятилетий так вежливо и услужливо не улыбался, и он одновременно задавался вопросом: не странно ли выглядит, и почему, во имя Слизерина, его так забавляет вводить Поттера в заблуждение?! Тем не менее, было в разговоре с мальчишкой что-то такое, что заставляло какую-то его часть чувствовать странную, но искреннюю заинтригованность. Интересно, с чего бы это Поттер надеется, что он поделится своими знаниями о Волдеморте?

***

      Хотя внешне Риддл не выдавал никаких признаков того, что узнал женщину, о которой спрашивал Гарри, какой-то странный холодный блеск в глазах Тома поставил его в тупик. Гарри не так искусно разбирался в тонкостях людского поведения, как Гермиона, но даже для него было ясно, что Риддл что-то скрывает.       Ему просто нужно понять, как узнать правду.       Будто бы в ответ на его мысли, что-то тяжёлое внезапно надавило на бедро, вызывая ощущение, чем-то схожее с тем, как к нему попал философский камень в первый год его обучения. Гарри знал, что это было ещё до того, как сунул руку в карман, чтобы проверить, касаясь пальцами холодного гладкого металла. Его поразило внезапное воодушевление — возможно, если бы он сумел заставить Риддла расколоться и признать, что он знал Меропу хотя бы в теории, он, может быть, разговорил бы этого человека и узнал бы, зачем Дамблдор послал его сюда.       И ушёл бы. Это было важно. Во всей этой ситуации было что-то не то, и это заставляло Гарри чувствовать напряжение.       — Он вырос в приюте, сэр, — сказал Гарри, — но он говорил мне, что это дом его матери и дяди. И я уверен, что его не зачисляли в армию — он… не совсем солдат, — образ Волдеморта на маггловском поле боя едва не ужаснул его. — Вообще-то у меня есть одна его вещь, оставленная мне на хранение. Я надеялся вернуть её ему.       Он небрежным жестом вытащил медальон Меропы из кармана, словно незнакомец, желающий поделиться интересным сувениром. Золотая цепочка скользнула меж его пальцами.       — Странная вещица, не так ли? — добавил он с нервным смешком.       Возможно, этот человек откроется ему, если он поделится своей неприязнью к Гонтам и всем магическим вещам.

***

      Золотой медальон блестел в лучах полуденного солнца, цепь небрежно свисала с пальцев Поттера, сверкающая изумрудами «S» сияла, качаясь на ветру. Мальчишка показывал семейную реликвию Гонтов, как какой-то торговец, продающий дешёвую безделушку, при этом брезгливо морща нос. Волдеморт ощутил, как его лицо вытянулось, глаза широко распахнулись, а рот приоткрылся.       Как?!       У него просто не было слов. Они застряли в глотке, давая вырваться лишь невнятному хрипу.       Как Поттер узнал?       Тёмный Лорд пошатнулся, надеясь, что всё это лишь дикое порождение его подсознания, параноидальная фантазия, которая исчезнет с пробуждением. И всё же Поттер был здесь, сжимающий бесценное наследие его предка — Хоркрукс Лорда Волдеморта. «Странная вещица, не так ли?» — прокомментировал мальчишка с небрежной усмешкой и язвительным блеском в зелёных глазах, увеличенным стёклами очков. И в напуганном сердце Волдеморта сон и реальность слились в один алый кошмар.       Все мысли об обмане в один миг исчезли из его головы. Это был его разум, его мысли. Небо засияло кровавым светом, окутывая сад, долину и воздух. Земля обернулась вязким кошмаром: бесформенная боль из осколка души просочилась в Тёмного Лорда; аморфный ужас начал разрушать то, что осталось от его сознания и духа; ледяные когти самой смерти — ужас глубочайшего страха Волдеморта — сметал всё на своём пути.

***

      — Сэр… — начал Гарри, но земля внезапно задрожала, чуть не сбив его с ног.       Парень в ужасе взглянул на Риддла, чьё лицо начало искажаться прямо на глазах Гарри; земля прокатывалась ровными волнами от того места, где стоял мужчина. И какого чёрта здесь происходит? Ведь маггл был всего лишь плодом воображения Гарри — лишь памятью о давно умершем человеке. Ему это просто снилось. Но даже прежде, чем Гарри успел сказать хоть слово, небо разверзлось над их головами, яркий слепящий свет разлился над ними. Он поглотил крошечную ветхую лачугу, деревня у подножия холма растворялась, превращаясь в дикую какофонию цветов и тьмы — и Риддл всё продолжал меняться: его лицо бледнело, волосы тёмными пучками слезали с головы, глаза начали сверкать ярче.       Страх волной захлестнул Гарри, в ужасный момент осознания выбивая воздух из лёгких.       — Ты! — закричал Гарри. Его лицо исказилось в ужасе, рука моментально метнулась к карману, чуть не уронив медальон, но на его бедре не было палочки, как и какого-либо оружия, чтобы защититься от Волдеморта. Страх тугим узлом скрутился в животе, и он попятился ещё дальше, мир вокруг смешался в ужасный круговорот слепящего света и кипящей тьмы.

***

      А потом он сломался: он стал ничем иным как сгустком боли и ужаса… Боль была столь мучительной… она разрывала его тело на части… Вот только, если у него не было тела, почему же голова так сильно болела? Если он был мёртв, как он мог ощущать эту инфернальную муку — разве она не должна была прекратиться со смертью? Волдеморт закричал, разразился воплями агонии, ощущая себя растрескивающимся вместе с землёй. И мальчишка смотрел на него так, как смотрел в ту ночь, когда Волдеморт был убит своим собственным заклинанием — широко распахнутыми, напуганными… но живыми глазами.       Единственное, чего он так боялся: открытие своего прошлого, своих Хоркруксов. Это не могло быть правдой — это было невозможно. Что если… что если мальчишка знал и об остальных? Но наверняка если бы он нашёл другие Хоркруксы, он, Лорд Волдеморт, узнал бы, почувствовал бы это?.. Он, величайший волшебник среди всех; он, самый могущественный… Как мог Лорд Волдеморт не узнать?       Его охватил страх — он уничтожил бы Поттера — пытал его до тех пор, пока не овладел бы всеми секретами, которыми обладал разум мальчишки! Но, даже если он и рисовал в воображении эту картину, палочка выскользнула из его пальцев, как и в ту ночь Хеллоуина, и руки его охватила тьма и дым. В беспомощности он кричал и злился. Молния разрезала небо: яркая зелёная вспышка смерти, и ледяные когти пустоты и боли поглотили всё в водоворот ярости Волдеморта.       Воспоминания вспыхнули и завертелись: зенитные орудия грохотали во тьме ночи, вспыхивая, подобно сотням волшебникам, аппарирующим одновременно; маленький ребёнок, покрытый заживающими рубцами и ушибами, умоляет, чтобы его выпустили; одиннадцатилетний мальчик пытается пробиться к свету, мерцающему на поверхности высоко над ним, запутываясь в длинной слизеринской мантии, пока вода, обжигая, заполняет его лёгкие; кровавое сияние разбитого стекла, рассеивающее блеск огня от зажигательных бомб, всё ещё с грохотом падающих с неба; всё продолжающиеся и продолжающиеся кровавые пытки; лес мучений — выживать секунду за секундой, удерживая разум от забвения, прячась в испуганных умах маленьких созданий, рискуя потерять себя и поддаться животным инстинктам; одиночество за гранью воображения; дикий мир хищников и жертв; контроль или смерть; страх, разрастающийся везде, как дикий огонь, смрад мертвецов и умирающих, разносящийся вокруг подобно чёрному дыму. Жестокость, помноженная на жестокость.

***

      Это был он. Гарри подвёл Дамблдора, подвёл Орден, и сейчас он умрёт. Раньше, может, он и не думал, что это возможно, но когда мир вокруг него ревел и разрушался, тьма наполняла собой всё между вспышками молний, а в его руке не было палочки, Гарри чувствовал себя ещё в большей опасности, чем когда-либо в реальности.       «Я умру храбрым», — думал он. — «Я умру, сражаясь».       Но Волдеморт не сделал даже движения, чтобы напасть на него. Тёмный Лорд, казалось, был прикован к земле, его тело скрючилось, а вспышки молний освещали муку, искажающую его черты.       Если бы Гарри не знал, что перед ним Волдеморт, то, может быть, ему стало бы его даже жалко.       А потом Волдеморт открыл рот и закричал. Закричал-закричал-закричал, воплем ударяя Гарри по барабанным перепонкам, заставляя землю вздыбиться под ним, чуть ли не сбивая с ног. Ветер яростно ревел в ушах. Если Волдеморт всё же сам не убьёт Гарри, то, несомненно, кошмар сделает это вместо него.       «Спокойно, ему всего лишь нужно успокоиться, а потом мы вдвоём сможем очнуться от этого безумия…»       — Ты хочешь вернуть это?! — попытался перекричать бурю Гарри, вскидывая руку с тяжёлым медальоном, раскачивающимся на ветру. Но Волдеморт всё ещё визжал, цепляясь пальцами за голову, и Гарри сомневался, что он услышал его слова. — Эй! Риддл!       Было много проще обрести уверенность, когда на него не смотрели эти ужасные глаза. Земля начала раскалываться, и Гарри с ужасом заметил, как из трещин, будто из открытых ран, полилась алая, горячая и бурлящая лава. Парень судорожно выдохнул и без промедления бросился вперёд, одновременно в страхе и решительности.       Чем ближе он подходил к Волдеморту, тем сильнее потрескивал и сгущался воздух от переполняющей его энергии, будто Лорд собирался разорвать пространство вокруг них, если Гарри не остановит его. Его руки дрожали, будто бы он протягивал их к пасти дикого зверя, но Гарри всё же подался вперёд и схватился за плечо Тёмного Лорда.

***

      Прикосновение было человеческим, тёплым и мучительным одновременно — оно обжигало и утешало — крепкая и болезненная хватка… всё сразу. Но все эти ощущения не проходили сквозь него… Волдеморт чувствовал жар и зов, тянущиеся к нему, словно леска с крючком, разрывающим его плоть, пытающимся раскромсать его на части…       Это было жестоко и головокружительно, ещё что-то собиралось атаковать его, помимо столь мучительных воспоминаний: он не хотел ощущать это на себе, в себе. Волдеморт слепо отступил назад, шипя от боли, теряясь в пылающих кошмарах, продолжающих нападать на него. В его голове была лишь одна сознательная мысль: вырвать медальон из рук мальчишки, расцарапать ему лицо… его костлявые материальные-нематериальные руки цеплялись за воздух.

***

      Гарри чуть не отступил под влиянием новой волны паники, но когда он прикоснулся к руке Волдеморта, ветер начал стихать, земные толчки ослабели и превратились в непрерывное мелкое дрожание — это было тем ободрением, которое и требовалось Гарри.       Собрав всё своё мужество, он схватил сопротивляющиеся запястья Волдеморта обеими руками, медальон всё ещё раскачивался между ними, цепочка зацепилась за большой палец Тёмного Лорда.       — Волдеморт!

***

      Волдеморт. Лорд Волдеморт. Имя — его имя; маяк, за который он ухватился сквозь безумие: слова, что он пытался сформировать в головах крошечных созданий, лишённых слов. Я — Лорд Волдеморт. Он хватался за них: Волдеморт, Волдеморт, Волдеморт… когда его самого смогли схватить и вытащить из пропасти.       Оно было здесь, его сокровище, его Хоркрукс — самый важный и драгоценный — он чувствовал, как бьётся сердце в унисон с его собственным. Зеркало его души. Он разорвал хватку, в которой находились его запястья и схватился за свою драгоценность без раздумий, обвивая свои тонкие, хрупкие руки вокруг неё, притягивая ближе. Она принадлежит ему и находится в безопасности, безопасности, безопасности… Он глубоко, судорожно втянул воздух, прижимаясь теснее. И — Слава Слизерину! — его сокровище было воплощено: лицо, пальцы, лёгкие и тепло… сладкое тепло, пахнущее Хогвартсом, полевыми цветами и сухой, ароматной землёй. Пахнущее домом.

***

      Ладно, это было неловко.       — Э-э… — сдавленно промычал Гарри, пытаясь отодвинуться, но это заставило Волдеморта лишь теснее прижаться к нему, глубоко дыша и судорожно сжимая пальцы на плечах Гарри.       Ветер окончательно затих, небо очистилось и вновь засветилось дневным светом, трава снова проросла там, где ещё недавно раскололась почерневшая земля. И Волдеморт… Ну, он выглядел почти мирно, его лицо расслабилось и уткнулось Гарри в шею. Совершенно другой человек. Ну, по крайней мере, это было лучше, чем Волдеморт в бешенстве. Гарри с неловкостью опустил ладони на спину своего врага, замечая, как с успокоением Волдеморта вновь преображается мир вокруг них.

***

      Разум Волдеморта постепенно очищался от тьмы кошмара, его страх рассеивался с тем, как он держал Хоркрукс в своих руках. Ему почти казалось, что он обнимает самого себя. Душа расцветала, рассеивая вокруг ласку и утешение; рука медленно скользила по спине, распутывая узел страха глубоко внутри. Он нежно нашёптывал медальону заверения на Парселтанге, что они оба в безопасности, собственнически поглаживая его.       Он открыл глаза, быстро моргая от солнечного света и слепящей небесной лазури. Он всё ещё находился в саду Гонтов, но, к счастью, Поттера нигде не было видно. Что за странный сон… чрезвычайно причудливый и ужасающий. Если при пробуждении Волдеморт будет помнить о нём, то проверит безопасность всех своих Хоркруксов, и, возможно, даже перепрячет кольцо и медальон, если то, что Дамблдор и Поттер знают о приюте и его родителях — правда. Медальон было легче всего проследить. Он не убил Деннис и малышку-Эмми — могущественный волшебник мог ведь разрушить чары, которые он наложил на них.       Он взглянул вниз, всё ещё не отпуская свой драгоценный Хоркрукс. Медальон лежал у его ног, мерцая изумрудами. Тёмный Лорд ослабил хватку и наклонился, чтобы поднять его. Цепочка поблескивала между его пальцами, но он не ощущал окружающей её ауры силы. Волдеморт тихо приказал медальону открыться, всё ещё обнимая одной рукой своё воплощение.       Он был пуст. Как и до того, как в него была заключена часть души Лорда. Волдеморт в удивлении отпрянул назад, едва не уронив медальон. Гарри Поттер стоял здесь, явно смущённый и растерянный, как и сам Волдеморт. Что-то было внутри мальчика, Тёмный Лорд слабо чувствовал это, но оно было всё ещё здесь — эта невозможная аура комфорта, себя. Как это могло быть возможно? Поттер поглотил настоящий медальон?       Он убил мальчика в себе, но всё ещё оставался таким мальчишкой…       — Ох… — выдохнул он с мягким придыханием, поражённый, но и странно успокоенный своим удивительным открытием. Злость ещё завладеет им, он осознавал, что когда-нибудь стыд и ярость придут за ним. Потому что он ненавидел этого мальчишку каждой частичкой своего естества. Но он всё ещё был шокирован, чтобы сделать хоть что-то.       Что ж… теперь это было очевидно. Всё остальное — деревья, небо, лачуга на том конце долины — всё это было ничем по сравнению с чувством, которое он ощущал, с отражением, которое видел с самого начала.       «Каким же глупцом я был…»       Поттер поднялся на ноги, явно чувствуя себя некомфортно.       — Эм, ну… тогда я рад, что с этим… что всё прекратилось, — мальчик натянуто, с осторожностью улыбнулся. — Ладно, у меня есть идея: мы просто расходимся в разные стороны, пока не проснёмся, и никто из нас не упомянет об этом снова.       Волдеморт улыбнулся, видя явный страх, написанный на нервозном лице Поттера. Тёмный Лорд сделал шаг назад, выпрямляясь в свой полный, внушительный рост. Но улыбка осталась. И на этот раз не было злобно прищуренного взгляда или безумного, садистского оскала, подобного свежей кровавой ране на молочно-белом лице. Его губы дрогнули, будто мышцы на лице мужчины атрофировались из-за слишком редкого выказывания каких-либо эмоций. На какое-то мгновение снова можно было увидеть те черты красавца Тома Риддла на безволосом, уродливом лице. Мягкий, прохладный смех разрезал тишину.       Поттер был его Хоркруксом. И сейчас нужно было завоевать хоть часть доверия мальчика, чтобы переманить его со стороны Дамблдора под опеку Тёмного Лорда.       — Какой волшебник поверит нам? — он криво усмехнулся ироничности ситуации, в которой оказались они с Поттером, его алые глаза сверкали в предвкушении формирующегося в голове плана. — Даже если сами мы поверим?       Лорд Волдеморт всегда умел очаровывать тех, кто был ему нужен.       Казалось, слова Лорда вызвали у Поттера нервный смешок, хотя к лёгкому страху быстро примешалась доля подозрительности.       — Эм, ладно… Хорошо, пока это ясно… я полагаю, что на этом всё… — мальчик сделал шаг назад. — Я… эм… ну, увидимся… я д-думаю.       — Ты часто появляешься в моих снах, Гарри? — спросил Волдеморт, желая остановить Поттера. Он добавил нотку угрозы к тону своего голоса, опасное шипение, которое заставило мальчишку вернуться на место. Улыбка всё ещё блуждала по его лицу. — Я не трогал твой разум с момента нашей маленькой встречи в Отделе Тайн… и всё же ты здесь… спасаешь меня в моих кошмарах.       Он вскинул безволосую бровь и блеснул алыми глазами, — скорее в веселье, чем в угрозе — приглашая Поттера поучаствовать в шутке; постоять и поговорить под пёстрой тенью древних деревьев.       — Я пытался увидеть тебя во сне, но с трудом, и мои попытки едва ли увенчались успехом — если это то, на что ты намекаешь, — выпалил Поттер, но тут же спохватился: — Хотя… я — мальчик-который-выжил, если ты не слышал, — хрипло продолжил он. — Думаю, я могу добавить ещё и «Рыцарь Снов» в своё резюме.       Это была плохая шутка, но Волдеморт вскинул голову и рассмеялся. Этот ужасный, безумный смех, которого боялись все волшебники, был последним, что они слышали в своей жизни, но на этот раз он был наполнен искренним весельем.       — «Рыцарь Снов», — он опробовал слова на раздвоенном языке, всё ещё едва слышно посмеиваясь и внимательно наблюдая за мальчиком. — У тебя есть благодарность Волдеморта, — он небрежно прислонился к воротам в сад. — Знаешь, я думаю, что однажды читал в Хогвартсе книгу с таким же названием. Если я правильно помню, автор был просто отвратительным Фрейдистом, но тебе должна понравиться часть о перемещениях в чужой разум.

***

      Фрейдист. Как… Зигмунд Фрейд? Волдеморт только что упомянул маггловского психиатра? Образ молодого Тома Риддла, просматривающего маггловскую литературу в библиотеках Хогвартса, промелькнул перед глазами Гарри. Он предположил, что молодой Волдеморт и Гермиона могли бы стать хорошими друзьями… Ну, по крайней мере, тут, в этой альтернативной реальности, где Волдеморту явно нравились и другие вещи помимо пыток и убийства людей. И не будем забывать об улыбке.       Гарри понял, что его рот приоткрылся, и он тут же закрыл его, звучно клацнув зубами.       — Эм… так о чём же там идёт речь?       — Эта книга защищает гипно-легилиментную терапию. Я читал её потому, что в ней было предложено несколько техник и методов, которые могли бы сделать легилименцию менее явной и, следовательно, более тайной. Но большая часть материала была посвящена исследованию спящего разума другого волшебника. И, так как ты, видимо, нашёл свой путь в сознание Лорда Волдеморта без каких-либо навыков, я думаю, ты найдёшь эту книгу довольно информативной…       Да, они бы определённо подружились с Гермионой, решил Гарри. Он пытался следить и впитывать каждое слово Волдеморта, но сдался уже после третьего предложения, стараясь кивать с как можно более умным и понимающим видом, как часто делал, когда Гермиона в очередной раз начинала распаляться по поводу новой информации, отвечающей куда высшим требованиям, чем нужные их курсу.       — … просто игнорируй всю чушь о сексуальных репрессиях…       …       Стоп… Что?!       Яркий румянец вспыхнул на щеках Гарри ещё до того, как он полностью осознал, что произошло. Он забыл кивать в последней части предложения, вместо этого уставившись на Волдеморта широко распахнутыми глазами и с приоткрытым ртом.       — Эм… я… — он запнулся, чувствуя себя просто невыразимо глупо. — Я не… я не думаю, что эта часть… э-э… действительно будет важна для моих целей. Сэр. Но да… я обязательно ознакомлюсь с самой книгой.       Заткнись, Гарри. Просто заткнись. Не усугубляй уже и так совершенно глупую ситуацию.

***

      Волдеморт наклонил голову, с любопытством глядя на Поттера. И это — хвалёная надежда стольких волшебников и волшебниц? Этот заикающийся и краснеющий подросток? На какое-то мгновение он даже впал в ступор. Он хотел вызвать интерес Гарри, дать ему понять, что он — Волдеморт — может быть полезным источником знаний… хотел подтолкнуть мальчика и вновь допустить к разуму Тёмного Лорда. Он не ожидал этого… приступа смущения. Будучи мальчишкой, он бы воспользовался шансом обсудить с опытным наставником запретную магию.       Всё ещё разглядывая Поттера, он оттолкнулся от ворот.       — Что всё-таки привело тебя сюда этой ночью, Гарри?       В конце-концов, уже не было смысла ходить вокруг да около. Его голос звучал непринуждённо, как будто бы он только подумал об этом, кроваво-красные глаза сияли даже в дневном свете.

***

      В одно мгновение Гарри перевёл взгляд на обветшалую лачугу позади Тёмного Лорда, вопрос моментально вызвал воспоминание, которым поделился с ним Дамблдор прошлым вечером. Сглотнув, Гарри бросил быстрый взгляд обратно на Волдеморта, смутно осознавая, что его щёки всё ещё пылают.       — Я уже говорил, что не пытался специально увидеть тебя во сне. Ты пришёл сюда сам, — обвинение прозвучало мягко и без враждебности. Сердце Гарри гулко билось в его груди, предавая нарочито спокойный голос. — Что ты хочешь от меня?       — Как интересно… Ты, безо всякой цели, просто нашёл путь сюда, вцепившись в медальон моей матери и спрашивая обо мне так старательно, будто мы школьные друзья? Интересно, почему же мне так трудно в это поверить?       Холодный ветер продувал между ними, небо темнело и на нём зловеще сгущались чёрные тучи. Лорд Волдеморт навис над Поттером, в один миг растеряв всё своё показное дружелюбие и вновь став бесчеловечным монстром. Его глаза превратились в алые щелки, вырезанные в восковой коже.       На какой-то жутким момент Гарри подумал, что они сейчас вновь погрузятся в тот ужасный кошмар. Но даже прежде, чем Гарри успел проклясть себя за собственную беспечность, мир вокруг внезапно вновь стал ярким и солнечным, и на лице Волдеморта снова появилась неестественная и до жути очаровательная улыбка.       — Ах, посмотри на меня, Гарри: видишь, как быстро я забыл, что в долгу перед тобой! Ну же… задавай вопрос, который привёл тебя сюда, и Лорд Волдеморт ответит. Даю тебе слово.       Осознание осенило его так же внезапно, как солнечный свет.       — Я знал, что ты чего-то хочешь, — сказал Гарри, чувствуя неожиданную злость. — Давно уже прошли те времена, когда ты мог просто обменять улыбку на какую-нибудь информацию, Лорд Волдеморт. Моя цель пребывания здесь касается лишь меня и Дамблдора.

***

      — Так Дамблдор послал тебя? — выдохнул Волдеморт, даже не пытаясь скрыть холодного удовлетворения от ошибки Гарри.       Дамблдор знал его второе имя и, возможно, мог провести параллель с Гонтами… их заброшенный дом был, наверное, наименее защищённым из его укрытий… но знал ли старый глупец о самом Поттере? Мог ли он действительно послать мальчика проникнуть в разум Волдеморта? Он сомневался в этом.       — Он рассказал тебе о моих родителях… О Гонтах и их лачуге. Теперь я понимаю его игру. Но это касается только меня и Дамблдора. Ты помог мне этой ночью, Гарри Поттер, а Волдеморт вознаграждает своих помощников. Задавай свой вопрос — ему не нужно быть таким, как приказал директор.

***

      С разочарованием дыхание Гарри участилось, он ненавидел себя, предателя своего дела. Банальный просчёт, из которого Волдеморт вынес какие-то свои выводы, но Гарри, к своему глубочайшему разочарованию, и сам не понял, какие именно. Другой вопрос? Что ещё Гарри мог спросить у него? Что именно он хотел бы узнать о жизни и мотивах этого монстра?       — Ты… прикасался ко мне. Ранее, — Гарри почти зарычал на Тёмного Лорда — ненависть к себе заставляла его с силой стискивать зубы. — Ты кое-что говорил на Парселтанге… Обо мне, — он не отважился повторить те нежные слова, которые заверяли Гарри, что он принадлежит Волдеморту и находится в безопасности в его руках. — Зачем?

***

      Волдеморт замер. Если бы он физически мог покраснеть, он наверняка сделал бы это. Сказать по правде, Тёмный Лорд не осознавал, что нашёптывал столь собственнические заверения именно Поттеру. Тайные, интимные перешёптывания между ним и его Хоркруксом — личные откровения, которые он не доверил бы ни одной душе, кроме своей собственной…       Его лицо застыло, став практически бесстрастным: точёная, пустая маска, будто высеченная из белой кости. Даже жуткие глаза потускнели, словно и вовсе не были глазами, а сияющим алым инкрустированным стеклом, но… пустым.       — Ах, Гарри… — жуткий тон его голоса был почти грустным. Длинные паучьи пальцы вытянулись вперёд и схватили мальчика за подбородок, заставляя его поднять зелёные глаза и встретиться взглядом с Волдемортом. — Такой сложный вопрос, Гарри… твой любимый профессор поведал тебе, что именно он ищет в воспоминаниях о моей жизни? Он рассказал тебе причину твоего пребывания здесь? Я спрашиваю не из праздного любопытства, но потому, что мой ответ полностью зависит от степени твоей осведомлённости. Простого «да» или «нет» будет достаточно — Лорд Волдеморт поймёт, если ты солжёшь.

***

      Эта рука на подбородке заставляла его чувствовать себя ещё более не комфортно, чем ему хотелось бы. Дрожь прошла по его телу, но он не отвёл взгляда, не желая показывать свой страх. Гарри не хотел, чтобы его вопрос послужил открытым приглашением для Волдеморта продолжать касаться его, но хватка на подбородке была крепкой, и Гарри не смел отвернуться.       Ответ Тёмного Лорда открыл уже знакомый источник разочарования в груди Гарри. Он вспомнил свои бесконечные попытки во время занятий убедить Дамблдора рассказать ему, как он повредил руку, и нахмурился.       — Значит, ты такой же, как и он… Нет, он не рассказывал — никогда этого не делал.

***

      Тёмный Лорд кивнул, отказываясь признавать столь нелестное сравнение, просто беря информацию на заметку и продолжая держать Поттера за подбородок.       — Ты был там той ночью… — начал Волдеморт. Его голос был холоднее, чем мог быть, если бы Поттер не сравнил его с директором. — Тогда, когда я рассказал своим Пожирателям Смерти об экспериментах, которые я провёл в своём стремлении к бессмертию, Лорд Волдеморт достиг наибольших успехов в этой задаче, чем любой из некогда живущих волшебников. Мы оба выжили в ту ночь, благодаря которой ты стал таким знаменитым. Дамблдор хотел узнать причину, по которой мой дух остался, хотя тело было уничтожено, — Волдеморт глубоко вздохнул. Это было рискованно. Он никому не рассказывал об этом — о своём глубочайшем секрете. — Я… я не узнал тебя раньше, Гарри. Видишь ли, мои эксперименты привели к результатам за гранью человеческого осознания. Я разорвал свою душу и поместил каждый драгоценный осколок в предмет, подходящий для хранения такого сокровища. Вот почему директор показывает тебе моё прошлое — он желает отыскать эти сосуды с целью уничтожить их. И… в бреду кошмара… Я перепутал нашу связь со связью с таким сосудом. Мои извинения.       Он опустил руку, красные глаза под видимостью серьёзности смотрели на Поттера с нетерпением. Лучше пока не рассказывать мальчику, кем он был, иначе существовал риск потерять одну из частей. Нет, Поттер не мог узнать, какое сокровище нёс в своём шраме — не сейчас, когда он ещё не был полностью под контролем… и пока Волдеморт ещё не завершил необходимые чары.

***

      Голова Гарри закружилась столь сильно, что он даже не сразу осознал, что отвратительная хватка исчезла с подбородка. Это просто было слишком, невозможно, немыслимо. Это была ловушка? Быть может, Волдеморт лгал. Гарри никогда не слышал о магии, способной разорвать чью-то душу на части, даже в ходе его многочисленных вылазок в Запретную Секцию. И, что хуже, сделало ли это Волдеморта непобедимым? Как Гарри сможет выполнить пророчество и избавить мир от Волдеморта раз и навсегда, если он просто продолжит возрождаться, ибо его душа привязана к земным предметам?       — Так значит, это один из них? — спросил Гарри, указывая на медальон, лежащий на земле. Это объясняло, почему Волдеморт пришёл в такое бешенство, увидев свою семейную реликвию в руках Гарри. — И наша… связь схожа с той, которая хранится в медальоне твоей матери? — он недоверчиво посмотрел на Тёмного Лорда. Гарри не совсем понимал, как его, живого, дышащего человека, можно было спутать с таким маленьким украшением, и не важно, в каком бреду был Волдеморт.       Почему Волдеморт так свободно делился с Гарри этой информацией, отвечая на его вопросы, действуя в манере, которую можно было истолковать как доброжелательность? Где был подвох?       — Да, — Гарри смотрел, как Тёмный Лорд натягивает на голову капюшон, бросая тень на лицо, скрывая от Гарри всё, за исключением сверкающих алых глаз. Ужас сковал грудь Гарри, когда он понял, что Волдеморт собирается уйти и оставить его одного в этом странном полу-воспоминании, полу-сне, порождённом искажённым сознанием Тёмного Лорда. — Мы оба знаем, что я дал тебе частичку своей силы в ту ночь. Между всем прочим, и способность говорить на Парселтанге. Но я ответил на твой вопрос и, если честно, даже рад этому — ведь теперь ты понимаешь всю бесполезность противостояния Волдеморту.       Он открыл ворота, его чёрные одежды резко контрастировали с видом летнего полудня — удаляющийся чернильный силуэт, окрашивающий пейзаж чёрным цветом.       — Подожди! — закричал Гарри, пытаясь пуститься следом, но его ноги, казалось, не желали двигаться, а за воротами сада шаг совсем замедлился, не поспевая за темпом Тёмного Лорда, чья фигура становилась всё меньше и меньше, исчезая за горизонтом.       А потом Гарри остался один, деревья гудели от летнего ветерка, небо постепенно темнело от заходящего солнца. Он был пойман в ловушку разума Волдеморта; он не контролировал ничего, что здесь происходило, не мог даже заставить себя проснуться. Паника узлом скрутилась в животе, гулом отдаваясь в ушах, пока небо продолжало темнеть, и когда он увидел жуткий, безжизненный пейзаж разума Волдеморта.       Он был в ловушке.       Небо стало ещё темнее, а воздух — горячее. Гарри вдруг осознал, что солнце не садится — оно просто исчезает, давая небу наполниться жутким пурпурно-оранжевым свечением. Это сильно отличалось от холодной грозовой бури гнева Волдеморта — вместо того, чтобы расколоться на части, мир медленно плавился, температура неуклонно повышалась с каждой секундой всё больше и больше. Гарри близоруко прищурился, пытаясь разглядеть удаляющийся силуэт Тёмного Лорда, но он просто исчез, подобно чёрному пятну, смешавшемуся с небом жидкой капающей акварелью.       Позади него раздался громкий, ужасающий крик, и Гарри обернулся, чувствуя, как бешено колотится его сердце. Это была женщина, знакомая женщина, крики которой он уже слышал много раз прежде.       «Это кошмар», — подумал Гарри, изо всех сил пытаясь сохранить спокойствие, но ощущая, как стремительно учащается его дыхание. — «Это просто кошмар. Я проснусь в любую секунду, я…»       — Гарри, — вскрикнула женщина. — Гарри, Гарри… Пожалуйста, только не Гарри!       Его мама. Женщина была его матерью.       Без лишних колебаний, Гарри бросился через сад, растаптывая цветы, задыхаясь от охватывающего всё вокруг жара.       — Гарри, нет, пожалуйста!       Пот выступил на его лбу, когда он добрался до двери лачуги, труп змеи смотрел на Гарри пустыми мёртвыми глазами, и волшебник без колебаний резко распахнул дверь.       Крик внезапно оборвался. В комнате было тихо и темно, так темно… Почему сюда не проникал свет из окон? У него перехватило дыхание, дрожь охватила каждую клеточку его тела — и всё же, вопреки здравому смыслу, он сделал осторожный шаг в комнату.       А затем тьма ожила, и тени загудели подобно чёрному рою тысячи мух… нет, не мух, а чёрным злобным порождениям мрака, соединяющимся в какое-то ужасное жужжащее живое облако. Он опоздал, понял Гарри. Эта была ловушка, и сейчас она поглотит его.       С испуганным вскриком он отскочил назад и захлопнул дверь с такой силой, что ненадёжно приколоченное к ней тело мёртвой змеи отвалилось, вот только это не остановило чудовищ — стёкла окон с треском разбились, и твари вылетели наружу, преследуя его, жаждя поглотить его…       Гарри развернулся и побежал. Почва кипела, земля бурлила под ногами подобно внутренностям пробудившегося вулкана, жар распространялся со всех сторон. Небо было цвета крови и переспелых слив, его покрывали чёрные облака. Гарри с грохотом вылетел через садовые ворота, ощущая за спиной подступающие тени, жар, окружающий его со всех сторон. Бежать было так трудно — бушующая земля поднималась под ним, чтобы поглотить его, и он боролся и тонул, но всё было напрасно — тени приближались, и он готов был умереть в этом горящем Аду, в этой человеческой печи — и — ох — его шрам пылал в огне, тело разрывалось на части…       А потом — вот так вот внезапно — всё кончилось. Гарри не осмелился открыть глаза, но температура упала, кипящий жар утих, и он плыл, окунаясь в успокаивающую, сладкую тьму. Его снова собрали изнутри, склеили расколотые частицы: прохладные, искусные пальцы складывали его вновь в живого, говорящего человека. Были алые глаза, добрые и улыбающиеся, и ласковые пальцы, и нежный, чуть шипящий голос, шепчущий вещи, которых Гарри не понимал.       А потом забвение поглотило его, и Гарри не мог вспомнить ничего ещё очень долгое время.

***

      Лорд Волдеморт коварно усмехнулся про себя, закрывая границы своего разума с пробуждением, задерживая мальчишку во сне ещё ненадолго, лишь мысленно находясь в долине Литтл-Хенглтона рядом с Поттером. Если бы этот ребёнок действительно прочитал «Рыцаря Снов», то знал бы, насколько опасно заблудиться в разуме мастера легилименции и окклюменции. Поттер будет спать крепко, как младенец, ещё несколько часов.       Волдеморт открыл глаза и моргнул в кромешной, расплывающейся тьме. В кровати было тепло и — на какое-то мгновение — он позволил себе погрузиться в это утешение, свёртываясь под одеялом. Но он не мог позволить себе зря тратить время, поэтому неохотно вытащил руку из плена сладкого тепла, пальцами пытаясь отыскать очки Поттера.       Наконец, его рука нащупала гладкое стекло и тонкий проволочный металл, и Волдеморт аккуратно надел их, развеивая этот мир нечётких теней. Будь он на месте мальчишки, то попытался бы найти магический путь исправления этой слабости, а не полагался бы на столь уязвимую вещицу.       Гриффиндорское общежитие перед глазами обрело внезапную чёткость. Лунный свет проносился сквозь затемнённые алый и золотой цвета. Ещё не рассвело. Рыжеволосый мальчишка на соседней кровати неприятно храпел. Волдеморт вытащил палочку Поттера из-под подушки и задёрнул занавески вокруг кровати, накладывая на неё чары конфиденциальности.       Никто из гриффиндорцев не слышал голоса Поттера, нашёптывающего слова заклинания, находящегося за гранью их примитивных умов — магия личной разработки Волдеморта. Он связал частичку сопротивляющейся души с мальчиком, блокируя боль, причиняемую шрамом, окончательно закрепляя его на коже Поттера. Слова заклинания срывались с губ, накладывая на это тело те же защитные чары, что были наложены на его драгоценную Нагини, оберегая Поттера от любого вреда, кроме того, который мог бы нанести сам Волдеморт.       Он задыхался и дрожал, направляя свою огромную силу сквозь череп мальчишки, падая на простыни, измотанный усилиями. Поттер не должен понять, что произошло, но он определённо ощутит перемены, даже сейчас, пока он находится в ловушке сна.       Тёмный Лорд закрыл глаза Поттера, уставший до предела, и отступил в собственное тело, к собственному рассвету. Гарри Поттер был его Хоркруксом. Длинные паучьи пальцы потёрли алые глаза, длинные ногти чуть оцарапали кожу под ними. Волдеморт издал вопль разрушительной ярости. Эмоции слишком долго были заперты внутри него после худшего из кошмаров. Он сделал то, что необходимо, страх перекрыл собой всё остальное — он ощущал себя наполовину загипнотизированным сюрреалистичностью сновидения. Но сейчас он полностью проснулся и злился, потому что не мог выдержать пульсации разнообразных чувств в своей крови: страх, желание, ужас, одержимость, стыд. Страх за свои Хоркруксы и перед безумием, поселившемся в его голове; ужас от пророчества, которое связывало его и этого ненавистного ребёнка, который теперь оказался одним из его драгоценных сокровищ; и яростное желание на грани одержимости, борющееся со стыдом из-за слабости…       Огромная змея медленно ползла, её тёмно-зелёное тело понемногу разматывалось с приближением. Лорд Волдеморт протянул бледную руку и погладил голову змеи прямо над немигающими янтарными глазами. Она выполнила свой долг и охраняла его, пока он спал. Его худые плечи задрожали, и Волдеморт издал ещё один вопль ярости, заставив Нагини отшатнуться от него и сползти с простыней на землю. Тёмный Лорд поднялся, его измождённая нагота приобрела почти синий оттенок в тусклом свете, который просачивался в комнату. Он подошёл к ближайшему окну, прокрутил палочку меж длинными пальцами левой руки и одним движением заставил шторы разъехаться.       Яркий солнечный свет ослепил его, освещая лес пурпурно-синих вен, переплетающихся под его тонкой, почти полупрозрачной кожей, и его алые глаза отливали инфернально-розоватым оттенком на фоне утра: трещины на коже, хищные зрачки, тянущиеся от края до края. Существо тени, покидающее свою стихию, с бесстрастным лицом и, казалось бы, без способности чувствовать. Облако пыли закружилось вокруг него в лучах света, когда он открыл окно в своих глухих покоях.       Волдеморт прыгнул. Магия закружилась вокруг него, подобно дыму в воздухе, одевая его в шёлковую тьму и…       (мир исказился, сжался до размера тонкого иголочного ушка, свет пробивался сквозь пустоту к освобождению)       … когда его ноги бесшумно коснулись земли за пределами руин дома Гонтов, внутри него всколыхнулось внезапное беспокойство. Его дневник был уничтожен. Невежество Поттера не могло быть отражением того, что мог знать или подозревать директор. Конечно, Дамблдор был корнем всех его бед, Дамблдор, который всегда и во всём подозревал его. И сейчас Волдеморт знал, что мужчина ищет их. Но что если… что если он опоздал? Если директор уже начал действовать, нашёл ли он другие Хоркруксы? Старый, тошнотворный страх вдруг вновь пророс внутри него: горящий гардероб, подозрительный взгляд, когда все остальные учителя поздравляли его…       Нет, нет — это было смешно — кольцо было в безопасности, должно было быть. Он, Лорд Волдеморт, почувствовал бы, нанеси кто-нибудь вред его сокровищу. Да, он не ощутил разрушения дневника, но тогда у него не было тела и он находился далеко. Это… это была просто предосторожность. И Волдеморт распахнул старую, жутко скрипучую дверь. Гвоздь всё ещё был вбит в неё и выглядел как-то пусто без змеиного трупа.       Он всё понял сразу же, как только сделал шаг внутрь: гниющие половицы просели под его ногами, его магия стала неустойчивой и хаотичной. Его мысли замерли перед ужасом всё нарастающей истерии, он в неверии уставился на разбитую золотую коробку, лежащую около дыры, пустую и открытую. Сквозь пелену ярости Волдеморт ощущал покалывание от магии Альбуса Дамблдора — подпись, столь же безвкусная, как и сам автор.       Нет… нет, нет, нет!       Это было хуже любого кошмара. Слёзы ярости покатились по безносому лицу, как только ядовитая реальность пронзила трепещущее сердце Волдеморта.

***

      Коридоры Хогвартса были пустыннее обычного даже в полдень воскресенья, но быстрый взгляд в сторону окон давал понять, что студенты сегодня отдавали предпочтение тёплой осенней погоде за пределами замка. Догнав Гарри, Рон рассказывал ему довольно тривиальные вещи, которые произошли, пока он спал: Пивз швырнул в лица слизеринцев водяные шарики за завтраком, — и, как прокомментировал сам Рон: «единственный раз, когда мне действительно понравился коварный ублюдок» — Хагрид пригласил их на чай к себе домой на следующих выходных… а ещё Рон с Гермионой снова затеяли спор. Вскоре Гарри перестал слушать и погрузился в собственные мысли, которые касались тех странных событий, что случились с ним этим утром, или скорее — уже днём.       Гарри редко спал допоздна. Он не был такой ранней пташкой, как Гермиона, но и не спал так долго, как Симус, который оставался в постели даже после того, как большая часть учеников уже встала и оделась, и никогда он не спал до полудня. А ещё он забыл снять очки перед сном! Даже после самых изнурительных приключений, — к примеру, после битвы с Венгерской Хвосторогой или дуэли с Пожирателями Смерти в Министерстве Магии — Гарри никогда не забывал снять очки перед тем, как закрыть глаза. Это была предосторожность, привычка, которая осталась ещё с детства: его тётя и дядя никогда не заменяли повреждённые стёкла и не чинили оправу, даже когда, бывало, Дадли ломал её надвое, а с таким плохим зрением, как у Гарри, он не мог позволить себе обойтись без очков. Он с малых лет научился заботиться о них: не смел даже выключить свет в своей каморке, не положив их на полку возле подушки.       И, что ещё хуже, ему казалось, будто он забывает нечто, гораздо более важное, чем не проделанный ритуал перед сном. Что-то случилось прошлой ночью, что-то очень важное, и Гарри не мог понять точно, что именно…       Но всё же понимание пришло внезапно и быстро.       — … терпеть её не могу, иногда даже удивляюсь, почему это меня вообще волнует, особенно если она сама нарывается!       Гарри раздражённо фыркнул, — он терпеть не мог находиться в центре их споров — когда они достигли вестибюля, который был таким же пустынным, как и остальная часть замка. Они подошли к картине с изображением гигантской вазы с фруктами. Рон всё ещё бушевал на счёт невыносимого нытья и заносчивости Гермионы, поэтому Гарри решил, что сам откроет проход. Подняв руку, он протянул её вперёд, чтобы коснуться пальцами ярко-зелёной груши…       … и вместо этого вдруг осознал, что смотрит на старую прогнившую дверь, такую знакомую, но всё же более древнюю и ветхую, чем он помнил. Он отстранёно наблюдал за тем, как открыл её и шагнул в тёмную комнату. Внезапная ярость вспыхнула внутри него, как только он увидел пустую золотую шкатулку — только если… его ли это был гнев? Нет, это был Волдеморт, и Гарри не помнил, мог ли он отделять их раньше? В каком-то притуплённом шоке Гарри смотрел, как Тёмный Лорд метался и кричал, — его вопль был столь злым, но полным такой несказанной потери — но Гарри только наблюдал. Его не поглощали эмоции, он не попал в центр агонии Волдеморта: он был лишь сторонним наблюдателем.       Более того, он знал, что если захочет, то может просто перестать смотреть. Решив попытать удачу, Гарри закрыл глаза и вернулся в собственное тело, вот так вот проще простого, почти без особых усилий. И его шрам — он не болел. Гарри не катался по полу, тяжело дыша, потея и хватаясь за лоб, подобно какому-то сумасшедшему в бреду - он был в полном порядке.       — Гарри, — довольно обиженным тоном окликнул его Рон. — Ты меня совершенно не слушаешь.       И внезапно к нему вернулось всё: воспоминания, эмоции и страх, что разом сокрушили его. Была причина, по которой эта лачуга казалась ему столь знакомой — он был уже здесь дважды, прошлой ночью: один раз — через Омут Памяти, а второй — во сне. Волдеморт вернулся туда сегодня, в результате всего произошедшего он искал что-то — и не нашёл.       «Возможно, это был медальон», — подумал Гарри, ощущая, как что-то перевернулось в животе. — «Возможно, это был кусок его души».       Гарри посмотрел на Рона, чувствуя, как колотится сердце в груди.       — Нам надо к директору.

***

      Обломки гнилой древесины в беспорядке валялись посреди высокой травы. Развалины и обломки старой хижины были разорваны на куски. Лорд Волдеморт стоял на поляне, его алые глаза в ярости сияли, змеиные ноздри гневно раздувались. Если бы вместо стен лачуги были люди, он уничтожил бы их так же без колебаний, как какую-нибудь штукатурку или древесину — разрушил бы всё вокруг себя; ужасный демон с бледным лицом, стоящий в центре кратера, который сам и сделал.       А потом пространство вокруг Волдеморта исказилось, дымные чёрные одежды расплылись…       (небо, превращаясь в крутящуюся пропасть, неслось к нему)       … и морские брызги оросили лицо и руки Тёмного Лорда, когда он пронёсся по ветру над гребнями серых волн. Волдеморт плавно скользнул на выступ утёса, небрежно омываемый водами бушующего океана.       Он пробежал-пролетел сквозь мрачную расщелину, вниз, к холодной темноте влажного солёного туннеля. Огромная пещера ожидала его, влажно мерцая под ярким светом его палочки. Он легко смог пройти, лишь слегка двинув запястьем — аура его древней, наложенной много времени назад, магии, приветствовала его возвращение. Никто не проходил этим путём — никто не мог потревожить медальон Слизерина.       Но… лучше быть уверенным.       Огромное чёрное озеро было совершенно неподвижно — оно сияло мягким светом, что отражался в большом водяном зеркале, подобно свету какой-то зелёной луны. Тишина немного успокоила Волдеморта, хоть и не смягчила его злости. Холодная ярость нахлынула на него, и лишь кратким взмахом тисовой палочки он вызвал призрачную лодку из-под воды, поднял её, смотря, как с неё стекает прогорклая слизь Инферналов.       Его босые ноги ступили на скользкое, грязное дно лодки, но Лорду Волдеморту было всё равно. Он с безразличием вдыхал едкий запах соли, водорослей и мертвечины. Мертвецы кишели под лодкой, — их тонкие бледные конечности были почти зажаты под поверхностью озера — но Волдеморт не сводил взгляда с острова чёрного плоского камня в центре и пьедестала, где в сияющем ядовитом зелье в безопасности должен был лежать медальон Слизерина.       И — да, да, да! — он был здесь, в безопасности. Волдеморт аккуратно вытащил его из зелёного яда с помощью палочки. Кулон покачивался в воздухе, изумруды сверкали. Что-то оборвалось внутри него, когда он открыл идеальную копию-подделку его сокровища, лишённую души, как и медальон из сна:

Тёмному Лорду, Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочитаешь это, но хочу, чтобы ты знал — это я раскрыл твою тайну. Я похитил настоящий Хоркрукс и намереваюсь уничтожить его, как только смогу. Я смотрю в лицо смерти с надеждой, что когда ты встретишь того, кто сравним с тобой по силе, ты снова будешь простым смертным. Р.А.Б.

      Вопль эхом разнёсся над озером, взволновав трупы, заставляя их расталкивать и кромсать друг друга. Магия вспыхнула и плетью ударила по воде, вытаскивая иссохшее серое тело на поверхность. Регулус Блэк… Слабовольный ублюдок, вор, трус… предатель.       — Скажи мне, Блэк… — прошипел Волдеморт подвешенному перед ним Инферналу, поигрывая в воздухе ложным Хоркруксом. — Где мой медальон?       Гнилые губы разомкнулись, тело мертвеца распухло и облазило. Инфернал издал странный булькающий звук — жалкий, пузырящийся стон. От Блэка ничего не осталось, лишь эта мерзкая, гнилая оболочка. Но он повиновался воле своего создателя. Подчиняясь ужасному ритуалу, он безмолвно поднял палец и вывел ответ в воздухе. Волдеморт жадно наблюдал за каждым движением, — страх, надежда и ярость боролись в его груди — шум от биения собственного сердца пульсировал в висках. Багровые глаза злобно и нетерпеливо блестели, губы, кровавой раной разрезающие тьму, едва заметно двигались в шёпоте.       

К-Р-И-Ч-Е-Р

      И кем или чем был этот Кричер, Волдеморт понятия не имел.

***

      Семь лестничных пролётов лежало между Гарри и кабинетом директора, но Гарри перескакивал за раз сразу через две ступеньки, а Рон, задыхаясь, едва поспевал за ним.       — Гарри, — окликнул его Рон, когда они остановились на площадке седьмого этажа, чтобы перевести дух. — Какого чёрта, Гарри?       Гарри не задерживался, чтобы послушать, а остановился лишь для того, чтобы отдышаться и успокоить дико колотящееся сердце, прежде чем вновь продолжить путь по коридору к кабинету Дамблдора. Он повернул налево и почти врезался в обладательницу знакомой гривы густых каштановых волос.       — Вот вы где! — воскликнула Гермиона, упирая руки в бока и неодобрительно хмуря брови. — Я уже везде обыскалась, пытаясь найти вас! — тут она бросила ледяной взгляд в сторону Рона, и тот незамедлительно послал ей такой же. — Я была в библиотеке и…       — Нет времени, Гермиона! — с одышкой выпалил Гарри, проносясь мимо неё и игнорируя её негодующее восклицание. — Мне нужно немедленно увидеть Дамблдора!       И он продолжил бежать по коридору, даже не удосужившись оглянуться, чтобы убедиться, следуют ли за ним друзья. Это было неотложное дело, — насколько он знал, это могло поставить под угрозу жизнь Дамблдора — если бы он только мог вспомнить свой сон на несколько минут раньше…       — Возможно, он увидел что-то, — тихим шёпотом предположила Гермиона, отставая от него всего на пару шагов. Она, по всей видимости, уже забыла или простила их с Роном недавнюю ссору. — У него болел шрам?       Поворот направо, мимо статуи Лахлана Долговязого.       — Нет, нет — он даже глазом не моргнул! — раздражённо ответил Рон, задыхаясь. — Только мы собирались пойти на кухню, как через мгновение он уже бредит о встрече с Дамблдором! Он даже не остановился, чтобы объяснить толком, что случилось!       Последние слова Рона заставили Гарри вновь немного сбавить темп и остановиться, но лишь для того, чтобы снова подумать о том, как странно, что его шрам даже немного не закололо. Он ни капли не болел и ощущался так же спокойно, как и в те моменты, когда Гарри почти забывал о существовании Волдеморта — не говоря уже о тех днях, когда его не посещали видения испуганной ярости Тёмного Лорда. И ранее он смог сам себя оторвать от разума Волдеморта так же легко, как проснуться от приятного дневного сна.       Неужели он каким-то образом понял и освоил свою связь с Волдемортом через их общий сон? Могло ли это означать, — Гарри судорожно сглотнул — что он мог бы так же легко проникнуть в сознание Тёмного Лорда и выйти из него?       Гарри предпринял неуверенную экспериментальную попытку протолкнуться в мысли Волдеморта — в то пространство его разума, из которого так легко вырвался перед входом на кухню. Он воспроизвёл окружение Волдеморта так же легко, как и какое-нибудь воспоминание. Тёмная, затхлая пещера сменила коридор на седьмом этаже, и ужасный, зловонный монстр — это был труп, Мерлин, это был труп — занял весь его обзор, он находился всего в шаге от него, перед ним, зелёная вода вытекала из его рта и глаз. Что-то в его животе перевернулось, и Гарри с ужасом наблюдал, как мертвец поднял гнилой, раздутый палец и начал выводить в воздухе слово: Кричер.       Он стоял посреди озера, задумавшись, на его восковой коже танцевали бледно-зелёные блики, отбрасываемые водной гладью. Он не обращал более никакого внимания на висящий около него труп и медальон, что лениво переворачивались в воздухе. В неестественном спокойствии он заставлял себя думать. Гарри-Волдеморт медленно проходился по кромке воды, пытаясь разобрать, что же значило это слово, выведенное в воздухе Инферналом: Кричер. Это было место, имя, заклинание?..       Он шагал по периметру небольшого острова, пробуя слова на своём раздвоенном языке. Смысл, казалось бы, недосягаем, но одновременно был где-то рядом, дразнил его: Кричер, Кричер… А потом послышался душераздирающий вой — Инфернал выл так, как мог выть мертвец: жалкие стоны под воздействием жгучего, карательного пламени, вырвавшегося из палочки, окутывающего останки Регулуса Арктуруса Блэка.       Не в силах более терпеть это зловоние, Гарри вернулся назад в своё тело, в коридор, и почти готов был распрощаться с содержимым своего желудка.       — Гарри? — тихо позвала его Гермиона дрожащим голосом; её рука осторожно опустилась на его плечо. Только сейчас Гарри осознал, что вдруг остановился.       — Кричер, — прохрипел Гарри, игнорируя ошеломлённые и взволнованные взгляды друзей. Он дрожал. Кричер был в Хогвартсе, он работал на кухне. Кричер со смерти Сириуса принадлежал ему.       Кажется, Гарри встретится с Тёмным Лордом много раньше, чем ожидал.

***

      Волдеморт смотрел на то, как труп начал чернеть и обугливаться. Всё ещё был шанс. Он не ощущал отголосков магии своего старого профессора Трансфигурации. Чары, которые он наложил на свои Хоркруксы, не исчезли. Возможно, соучастник Блэка не смог уничтожить его. Отблески пламени танцевали в его алых глазах, пока он мысленно возвращался в тот день, когда впервые спрятал свою реликвию в пещере. Тогда он взял с собой домашнего эльфа одного из Пожирателей Смерти, чтобы проверить эффективность зелья. Никчёмное, хнычущее, глупое существо…       Кричер! Вот оно! Блэк был тем, кто предложил этого эльфа! Он вспомнил мелкое создание, которое рыдало, оставляя своего господина умирать в пещере. Отбросив обугленные останки того существа, которое некогда было Регулусом Блэком, Волдеморт изящным движением палочки попытался вызвать маленькое существо, но…       Ничего не произошло.       Он попытался снова, более решительно, заставляя другого Инфернала наполовину вынырнуть из воды, бормочущего, загипнотизированного силой его магии.       Был только один вывод, который он мог сделать. Каким-то образом, не смотря на все меры предосторожности, мерзкий карлик спасся и передал знание о сокровище Лорда Волдеморта своему вероломному хозяину. Очень хорошо. Если предположить, что эльф всё ещё жив, он перешёл бы во владение Сириуса Блэка после смерти Ориона и Вальпурги, а он умер во время битвы в Министерстве несколько месяцев назад. Это значило, что по закону эльф сейчас был собственностью старшей кузины Блэка: Беллатрикс Лестрейндж. Только… только если… он вспомнил, как Рудольфус и Беллатрикс жаловались, что завещание нарушило обычай чистой крови и всё имущество Блэков перешло к… Гарри Поттеру.       Поттер. Почему всегда всё должно сводиться к Поттеру? Вот только мальчишка ничего не знал о его Хоркруксах до вчерашней ночи. Возможно, эльф просто спрятал его куда-то; примитивный животный разум был не способен на то, чтобы понять истинную ценность медальона. Но сейчас Поттер принадлежал ему, и его разум, хранящий в себе информацию о местонахождении эльфа, был открыт перед ним.       И, как только Волдеморт сошёл с лодки на скалистый берег и вышел из пещеры, — тёмная полоса волн неслась с приливом, в направлении рассвета в конце зубчатого, чёрного туннеля — он закрыл глаза и без особых усилий погрузился в мысли Поттера. Так же ловко и легко, как полёт чёрной тени высоко над поверхностью моря…

***

      — У меня был ещё один сон.       Дамблдор поднял свой взгляд от стола, за которым сидел с пером в здоровой руке. Вскинув брови, он в лёгком удивлении посмотрел на троих запыхавшихся подростков сквозь очки-половинки, отложил перо в сторону и поднялся из-за стола.       — Кто-то пострадал?       — Нет… пока что нет, сэр. Но кто-то в опасности — все мы, — сказал Гарри, пытаясь отдышаться. Его щёки покрылись красными пятнами из-за бега и стыда. — Он знает, он одурачил меня… и теперь знает о своей душе… частицах души — что вы хотите уничтожить их…       — Частицах? — мягко повторил Дамблдор, качнув головой. — Ох, мальчик мой… Всё так, как я предполагал. Присядь, Гарри, возьми кислотный леденец, — он посмотрел Гарри за плечо, замечая Рона и Гермиона, стоящих тут с самого начала. — Мисс Грейнджер, мистер Уизли, доброго вам дня — вы тоже присядьте.       Лёгкий взмах палочки — и три кресла появились прямо из воздуха напротив директорского стола; Дамблдор выложил перед ребятами разные сладости.       — Леденец?.. — удивлённо переспросил Гарри, всё ещё тяжело дыша. Рон и Гермиона неловко расселись по обе стороны от него. — Но, сэр, при всём уважении, это довольно важно…       — Это очень важно — я знаю, — произнёс Дамблдор, вновь присаживаясь за свой стол, — но ты доставишь мне удовольствие, Гарри, потратив пару секунд, чтобы попробовать один леденец.       Миска с конфетами поплыла к нему прямо по воздуху; Гарри не заметил, как Рон уставился на них широко распахнутыми глазами. Сбитый с толку, Гарри взял один леденец, развернул и засунул в рот.       — Могу ли я сейчас говорить? — спросил Гарри спустя несколько мгновений. Рон ошеломлённо уставился на него, а Дамблдор изучал его внимательным взглядом.       — Твой язык… — выдохнул Рон, не в силах скрыть своё удивление. — Твой язык всё ещё цел, Гарри!       — Так и есть, мистер Уизли, — произнёс Дамблдор, постукивая пальцами и продолжая испытующе рассматривать Гарри. — Мы можем обсудить это любопытное явление чуть позже. Кто находится в опасности, Гарри, и насколько срочной является ситуация?       Гарри потребовалось несколько минут, чтобы ответить на заданный вопрос; он вынул леденец изо рта сразу же, как услышал восклицание Рона, и теперь настороженно косился на него, вспоминая некогда сказанные слова друга, что эти, казалось бы, безобидные конфетки были способны прожечь дыру в языке человека.       — Кричер, — сказал он спустя мгновение, вновь поднимая взгляд на директора; он очень осторожно положил конфету на бедро. — Волдеморт был в пещере, буквально только что — он зол. Что-то пропало, и это «что-то» связано с Кричером.       Дамблдор нахмурился, но было ясно по его глазам, что он сделал какие-то свои выводы из путанных пояснений, которых не сделал сам Гарри. Подняв свою палочку, он взмахнул ею около стола: раздался громкий треск, и в кабинете появился домашний эльф с большими ушами и крайне недовольным выражением лица. Он поморщился, когда заметил Гарри, Рона и Гермиону, сидящих здесь.       — Кричер кажется целым и невредимым, — произнёс Дамблдор. Он чуть склонился вперёд, заглядывая в глаза уродливому существу. — Не мог бы ты ответить на некоторые наши вопросы, Кричер?       — Кричер не обязан отвечать на твои вопросы, предатель крови, любитель грязнокровок, позор древней школы и Салазара Слизерина…       — Кричер! — раздражённо одёрнул его Гарри. Домашний эльф умолк в одно мгновение; Гермиона бросила на Гарри осуждающий холодный взгляд. — Отвечай на вопросы директора и будь вежлив. Пожалуйста, — последнее слово он процедил сквозь стиснутые зубы, видя, что выражение лица Гермионы стало почти угрожающим.       И домашний эльф повиновался, хоть и с явной неохотой.

***

      Лорд Волдеморт стоял в тени древнего дуба, глядя на ворота школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Невидимый Тёмный Лорд почти с ностальгическим благоговением взирал на высокие каменные столбы по обе стороны ворот с фигурами крылатых вепрей наверху. Железные врата были накрепко заперты с помощью массивного висячего замка на цепи. Он рассматривал нити охранных чар и ощущал их силу, когда закрывал глаза. Волдеморт чувствовал древнюю магию Хогвартса глубоко под травой и поверх неё: толща защитного заклинания, наложенного слой за слоем. Это были заклятия против несанкционированного вторжения, способные оттолкнуть даже армию.       Но Волдеморт знал это. Он знал, что Сэвидж, Тонкс, Праудфут и Долиш — авроры, патрулирующие Хогсмид. И точно так же он знал, что их могут призвать по срочным делам Министерства, как и, если повезёт, большинство членов Ордена Феникса.       Это было воскресенье золотой осени. Страх выходить на улицу после новостей о возрождении Волдеморта понемногу улёгся. Волшебницы, волшебники и их дети ходили по магазинам по Косой Аллее, гуляли и просто наслаждались последними днями летней погоды. Тёмный Лорд надеялся провести большую часть этого года, укрепляя своё влияние и восстанавливая силы. И всё же он чувствовал странную уверенность, — даже на такой ранней стадии подготовки — что сможет перехитрить Альбуса Дамблдора. Волдеморт дал своим Пожирателям Смерти строгие инструкции: не подвергать себя опасности глупым и бесполезным геройством, использовать заклятие Империуса чаще Авады Кедавры, чтобы дать жертвам сеять хаос, брать в плен столько живых, сколько возможно.       Разум Поттера сказал, что ему уже поздно пытаться искать эльфа. Если медальон всё же кто-то нашёл, то это мог быть только Дамблдор. Директор даже сейчас был занят тем, что допрашивал этого мелкого таракана. Но Волдеморту не нужно было самому искать свой Хоркрукс. Всё что действительно надо было сделать — заставить Дамблдора отдать его ему.       Огромная серебристая кошка пробежала по траве в сторону седовласого мага-метаморфа, стоящего у ворот. Аврор внимательно выслушал глубокий голос Патронуса, после чего исчез с неизящным, громким треском. Волдеморт подождал несколько минут, а потом незаметно, почти лениво скользнул к воротам.       Его всегда очаровывала защитная магия, даже когда он ещё учился в школе. Такие сложные комплексы заклинаний обычно строились на таких шатких основах. Магическая защита Хогвартса состояла из трёх частей: первая, которая представляла собой чары, опознающие чужаков, и оповещающие о любом магическом проникновении без разрешения; вторая — чары, перекрывающие вход. Это были недавние заклинания, наложенные за последние несколько лет или оставшиеся ещё с прошлой войны. И последняя часть — древняя магия земли, такая же древняя, как и сам Хогвартс, отгоняющая дурные намерения. Никто, кто намеревался причинить вред школе или её ученикам, не мог войти.       Тело Лорда Волдеморта задрожало, а через несколько мгновений оно сузилось и вытянулось, упало на траву, гибко извиваясь. Змея бесшумно проползла сквозь железные решётки ворот, мимо бдительного взгляда бронзовых вепрей.       — Я — Нас-следник С-слизерина, — прошипел змей древней магии, окружающей его со всех сторон. — Это моё мес-сто, мой дом… И я вс-сего лиш-шь ищу то, ч-што принадлеж-шит мне, ч-штобы защитить…       И Хогвартс позволил змее пройти.

***

      Тяжёлая тишина повисла в комнате, когда последние слова истории сорвались с губ Кричера. Слёзы оставляли влажные дорожки на морщинистых щеках, слишком большие уши эльфа подрагивали. Гермиона выглядела так, будто сама была готова заплакать в любую секунду, и даже Гарри, который, мягко говоря, недолюбливал Кричера, чувствовал себя поражённым. Новая волна ненависти захлестнула его: он с удивительной лёгкостью смог представить жестокую ухмылку, исказившую тонкие губы Волдеморта, когда он оставил домашнего эльфа умирать в той пещере.       Дамблдор заговорил первым. Он вовсе не выглядел встревоженным в отличии от трёх подростков, сидящих перед ним. Директор подался чуть вперёд на своём кресле, изучая Кричера внимательным взглядом, легко потирая пальцами подбородок.       — А тебе что-то известно о местонахождении медальона, Кричер?       Эльф поднял на директора покрасневшие, опухшие глаза.       — Медальон принадлежит Кричеру — хозяин Регулус сказал так… сказал, что Кричер не должен показывать его Господину или…       — Кричер, — голос Гарри предательски дрогнул. — Пожалуйста, просто ответь на вопрос директора. Это очень важно.       Губы домашнего эльфа задрожали так же, как и его уши. Он уже открыл рот, чтобы сказать что-то, но мысли о Кричере и медальоне покинули разум Гарри, когда слепящий свет вспыхнул и проник через окно. На какое-то ужасное мгновение Гарри подумал, что на них напали, но потом он увидел, что свет принял форму животного, какого-то горного кота — это был Патронус.       Сияющая рысь встала между учениками и директором, повернулась мордой к Дамблдору.       — Беспорядки на Косой Аллее, — глубокий голос Кингсли Шеклболта раздался в комнате. — Они взяли заложников. Приходите так быстро, как только сможете. Приведите побольше помощи, — и с этими зловещими словами Патронус растворился в воздухе.       Кабинет директора вновь погрузился в тишину. Сердце Гарри гулко билось в груди: нападение на Косой Аллее? На следующий день после того, как Волдеморт узнал о том, что они охотятся за осколками его души? Всего спустя час, как он понял, что Дамблдор продвигается в этом деле? Гарри поймал взгляд директора и понял, что профессор пришёл к тому же выводу. Сжав губы в тонкую линию, Дамблдор, не сводя глаз с Гарри, кивнул в сторону эльфа, всё ещё дрожащего около стола.       — Кричер, иди домой, — тут же произнёс Гарри. — Не покидай Блэк-хаус. Держись подальше от Аллеи.       Бросив на всех присутствующих последний ненавистливый взгляд, домашний эльф поднял руку, щёлкнул пальцами и исчез.       Дамблдор медленно поднялся, его взгляд остановился на окне, сквозь которое только недавно проскользнул Патронус. Директор выглядел весьма встревоженно. Сейчас Гарри отчаянно желал обладать искусством легилименции, чтобы проникнуть в мысли профессора и увидеть, до каких выводов дошёл гениальный ум за этими пронзительными голубыми глазами. Но вместо этого мальчик-который-выжил мог лишь молча сидеть в замешательстве и непонимании.       Наконец, Дамблдор тяжело вздохнул и повернулся к троим подросткам.       — Мистер Уизли, мисс Грейнджер, не могли бы вы, пожалуйста, собрать старост и препроводить всех учеников в общие комнаты факультетов немедленно?       Гермиона, всегда старающаяся следовать указаниям, тут же подскочила на ноги. Она схватила Рона за рукав, — он всё ещё сиделв своём кресле, переводя недоуменный взгляд с Гарри на Дамблдора — и заставила его тоже подняться.       — Мои родители в порядке? — внезапно спросил Рон у Гарри. Видимо, он ждал момента, чтобы задать этот вопрос с тех самых пор, как Гарри сломя голову понёсся по лестнице в кабинет директора. Возможно, так и было — Гарри не обращал тогда внимания. — И мои братья — ты не видел, они не были ранены или ещё что-то такое?       — Нет, — ответил Гарри, и его голос прозвучал как-то отстранёно. — Они в порядке.       — Пошли, Рон, — поторопила его Гермиона, подталкивая к двери. Гарри тоже собрался последовать за ними, но остановился под одним лишь взглядом Дамблдора.       — Одну минуту, Гарри.       Гермиона послала ему сочувствующий взгляд, а потом дверь захлопнулась за их спинами, оставляя Гарри и Дамблдора одних. Директор снова тяжело вздохнул, подходя к окну и изучая взглядом Квиддичное поле. Неуютная тишина вновь повисла между ними, и, спустя несколько долгих минут, Гарри начал спрашивать себя, не забыл ли Дамблдор, что он всё ещё находится здесь.       — Профессор, вы же не думаете… — начал было Гарри, но замолк, осознав сколь хрипло звучит его голос. Он прочистил горло и попытался снова: — Вы же не думаете, что Волдеморт придёт… сюда, в Хогвартс, не так ли?       Губы Дамблдора сжались в тонкую линию. Его фигура внезапно будто резко состарилась в лучах осеннего солнца: морщин на его лице стало больше, борода поседела ещё сильнее.       — Да, Гарри, — ответил он. — Я думаю, что именно это он и собирается сделать.       И, когда Гарри попытался успокоить свой безумный пульс, попытался удержать палочку в пальцах, которые не дрожали так сильно даже тогда, когда несчастный домашний эльф рассказывал о том дне, когда Тёмный Лорд едва не убил его, раздался стук в дверь.       Но это был всего лишь Слагхорн: он ворвался в кабинет и выглядел довольно раздражённо, но всё же не был похож на обладателя сверкающих алых глаз из кошмаров Гарри. Его и так довольно массивное тело, казалось, ещё больше раздулось, а нос был вздёрнут над его густыми моржовыми усами — будто в надежде почуять некий тайный замысел.       — Альбус, что, во имя Мерлина, происходит?! — Слагхорн сейчас походил на одну из тех рептилий, которые при первом же признаке каких-либо неприятностей или опасности раздаются в размерах, чтобы казаться более устрашающими, чем они есть на самом деле. — Мистер Уизли чуть не сбил нас с ног на лестнице, а мисс Грейнджер несла какую-то чушь о чрезвычайной ситуации!..       — Думаю, я смогу пролить немного света на эту ситуацию, профессор.       Высокая фигура плавно выступила из-за спины Слагхорна.       Лорд Волдеморт вошёл в комнату, его тёмная аура тянулась за ним, словно тень. У Гарри спёрло дыхание. Сейчас у Тёмного Лорда было другое лицо — такое же, как было во сне Гарри — обыкновенное, слишком человеческое для того монстра, который, как он знал, скрывался под ним.       — Ох, да, — засуетился Слагхорн, выглядя до невозможности довольным собой. Конечно, это Слагхорн провёл Волдеморта прямиком в кабинет Дамблдора! Гарри хотел бы сейчас разозлиться на этого человека, но всё, что он мог ощущать в этот момент — страх, всепоглощающий и холодный, заставляющий кровь стынуть в жилах. — Могу ли я представить вам…       — Думаю, во всей Европе не найдётся волшебника, который не слышал бы о великом Альбусе Дамблдоре, — ледяной тон оборвал Слагхорна, словно нож, прорезающийся сквозь масло. Мягкий, сладкозвучный голос Волдеморта был ещё более жутким, чем крик, он наполнил комнату, как электрический ток. Хоть выражение его лица и было вежливым, было что-то искажённое, ироничное под его бледной кожей, что-то, медленно растягивающее тонкие губы в тугую, инфернальную улыбку. — И, поскольку, как мне кажется, ему доставляет особое удовольствие вспоминать моё имя, держу пари, он не забыл его.       — Прости мне мою ностальгию, Том, но я старый человек, — произнёс Дамблдор и, к удивлению Гарри, послал Тёмному Лорду лёгкую, грустную улыбку. — Я всегда буду видеть настороженного первогодку в твоём лице и не важно, на сколько сильно ты его изуродуешь.       Взгляд Гарри, полный шока и нервного страха, метнулся от директора на Тёмного Лорда и Слагхорна, чьё лицо стало белее полотна после такого откровения. Дамблдор вёл себя так, будто Волдеморт вваливался в его кабинет каждый день, еженедельно обращаясь за советом для Тёмного Лорда от Хогвартского старого директора. Как он мог так спокойно разговаривать с самым опасным волшебником их времени?       — Альбус, правда! — выдохнул Слагхорн, вновь обретая голос и обречённо всплескивая руками. — Мерлин, помоги нам — ты, видимо, совсем чокнулся! Это не он, это…       … А потом маска сползла с лица Волдеморта, тая, подобно горячему воску, и профессор зельеварения умолк, издав напоследок сдавленный хрип, полный ужаса.       Волосы зашевелились на затылке Гарри, когда Волдеморт опустился в соседнее кресло совсем рядом с ним. Магическая энергия Тёмного Лорда витала в воздухе слишком близко, сейчас не притуплённая туманом сна и кошмара. Не смотря на всё недавнее внимание, которое Волдеморт уделил Гарри в последнее время, они всё же не встречались со времён той потасовки в Министерстве прошлым летом. Не было даже намёка на память о том беззаботном разговоре прошлым вечером в алых глазах-щёлках, как и о том — Гарри попытался сдержать дрожь — странном, смущающем объятии.       — Мои извинения, директор, — тихо произнёс Волдеморт, — за то, что не предупредил заранее и… — он послал мальчику рядом с собой чуть более, чем высокомерный косой взгляд, — прервал ваше занятие.       Его улыбка стала шире, оголив острые белые зубы и алчный раздвоенный язык. Сияющие глаза впились в роскошную серебристо-оранжевую мантию Дамблдора. Но за маской показного веселья Волдеморта скрывался опасный зверь. Он наслаждался ситуацией.       — Но я с трудом верю, что я единственный, кто испытывает слабость к чрезмерному пафосу.       Дамблдор сел за стол, следуя примеру Тёмного Лорда: между ними вот-вот готова была начаться странная игра, как партия в шахматы, где каждое слово, каждое действие следовало продумывать наперёд.       «О, я просто впечатлён тем, что Великий Лорд Волдеморт действительно занимается этой пустой тратой времени», — размышлял Дамблдор, — «но, думаю, некоторые вещи никогда не меняются».       Ещё одна печальная улыбка. Он выглядел так, словно… жалел Волдеморта. Директор откинулся на высокую спинку стула, сцепляя перед собой руки и взглядом изучая Тёмного Лорда, как некую невиданную головоломку.       — Я почему-то сомневаюсь, что ты сегодня проник в Хогвартс лишь ради того, чтобы раскритиковать моё пристрастие к пафосу, Том. Так скажи же, чему мы обязаны таким почтением?       Воздух стал ещё холоднее, и если голос Волдеморта был ледяным, его глаза, наоборот, горели. Плоское, змеиное лицо было нечитаемым — бесстрастным — но на самом деле оно словно скрывало смертельную, неудержимую ярость лишь благодаря дьявольскому самообладанию.       — Вы прекрасно знаете, зачем я пришёл, Дамблдор, — багровый взгляд на какое-то мгновение задержался на иссохшейся, почерневшей руке директора. — И я не сомневаюсь, что один из ваших ручных авроров уже проинформировал вас о том, что случится если вы откажете мне. Я пришёл за тем, что принадлежит мне.       Сильная дрожь прошла по позвоночнику Гарри: Волдеморт впервые с тех пор, как вошёл в кабинет, повернулся и встретился с ним взглядом. В его глазах были видны ужас и смерть, отражались пытки и агония всех тех людей, что могли пострадать, если не вернуть Тёмному Лорду то, за чем он пришёл. Гарри видел их, всех и каждого: видел, как их рты раскрывались в немом крике, тела извивались в болезненных судорогах, как убивались их семьи после. Ненужная, кровавая бойня, которой можно было избежать… всё было в руках Гарри - только его домашний эльф мог предотвратить это.       Мальчик мгновенно вскочил на ноги и сжал руки в кулаки, пытаясь скрыть дрожь. Никто не умрёт из-за него. Но когда он только собирался открыть рот, чтобы что-то сказать, Дамблдор поднял руку, — ту, которая не была сгнившей от поразившей её болезни — и послал в сторону Гарри тяжёлый, предостерегающий взгляд.       — Сядь, Гарри, — твёрдо произнёс директор — вся непринуждённая, доброжелательная вежливость испарилась из его голоса.       Гарри открыл рот, чтобы возразить, но взгляд Дамблдора стал ещё тяжелее, и ему ничего не оставалось, кроме как медленно опуститься на свой стул. Гарри успокаивал себя тем, что ему достаточно было лишь одного слова, чтобы вызвать Кричера и покончить с этим. Если дела примут совсем плохой оборот, он в любой момент может вернуть проклятый медальон Тёмному Лорду. Но даже так страх и неуверенность медленно отравляли его душу, ледяными завитками оседали где-то внизу живота. Дамблдор ведь не поставит на кон столько жизней лишь ради какой-то битвы убеждений? Правда же?       — А что насчёт того, что изначально не было твоим? — Дамблдор холодно посмотрел на Волдеморта. — Ты всегда имел отвратительную привычку присваивать себе вещи других детей для своих жестоких целей, Том. Я не поощрял такого поведения в твои школьные годы: ты действительно считаешь, что с годами я изменил своим убеждениям?       — О, конечно… — почти выдохнул Волдеморт. — Те нравоучения, которыми вы пугали ребёнка. Вы льстите себе, Дамблдор, — алые глаза наигранно расширились, сияя отвратительным, ртутно-лживым непониманием, которое почти можно было принять за невинность. Почти. — Я уже сказал, за чем пришёл, директор, и не собираюсь повторять это ещё раз. Медальон. Или мне следует приказать моим слугам начать?       Гарри ошарашенно уставился на Тёмного Лорда, не в состоянии понять… Волдеморт обсуждал убийство десятков людей с такой лёгкостью, с которой мог бы позвать Хвоста и попросить его заварить чай. Это было отвратительно. И Дамблдор… Дамблдор просто недвижимо сидел с нечитаемым выражением лица, его глаза мерцали далеко не таким благодушным приятным светом, каким сияли тогда, когда Гарри было одиннадцать. Мерлин, он просто сидел и действительно взвешивал возможные варианты — взвешивал цену жизней десятков невинных, как какие-нибудь кнаты или сикли, будто эти бессмысленные смерти действительно могли стать одним из возможных вариантов исхода этих ненормальных переговоров. От подобных мыслей что-то в животе Гарри вновь перевернулось: сколько же изуродованных, окровавленных трупов нужно возложить на золотые весы директора, чтобы, наконец, опрокинуть их чашу?       — Нет, — без раздумий произнёс Гарри. Он поднялся на ноги, ощущая, как бешено колотится сердце в его груди; Дамблдор вновь предупреждающе поднял свою руку, точно так же, как и до этого, но Гарри проигнорировал его жест. Руки и слова этих двух мужчин могли изменить всё в этом мире, но они не могли остановить Гарри, если он действительно собирался прекратить то, что сейчас происходило.       — Гарри, — окликнул его Дамблдор низким, предостерегающим тоном.       — Я вам не позволю, — резко огрызнулся Гарри, обрывая директора, после чего перевёл взгляд на Тёмного Лорда. Он с трудом попытался подавить дрожь, его ногти больно врезались в ладонь, а пальцы так крепко сжали палочку, она отпечаталась на коже. — Ты должен пообещать, что не причинишь ему вреда, — сказал он Волдеморту, радуясь, что его голос не дрогнул, вопреки ожиданиям. — Ты уже заставил его пройти через Ад.       Он мог только представить, какую тираду ему выдаст Гермиона, если он на что-то обменяет жизнь Кричера — и не важно, на сколько это «что-то» ценно.       Взгляд Волдеморта бесстрастно переместился с одного волшебника на другого, явно наслаждаясь растущим раздором между Гарри и Дамблдором.       — Отдай мне мой амулет, Гарри, — вкрадчиво произнёс он, — и Лорд Волдеморт пощадит столько бесполезных эльфов, сколько ты посчитаешь нужным.       — И ты также освободишь всех заложников, — осторожно добавил Гарри, но утверждение прозвучало скорее как вопрос. Всё не может быть так просто. Должно было быть что-то ещё, чего хотел Тёмный Лорд. — Я вызову Кричера, он вернёт тебе твой амулет, и ты отпустишь их?       Может, всё действительно было так просто. Гарри вспомнил тот болезненный, безжалостный ужас, который смёл их обоих в том сокрушающем разум кошмаре прошлой ночью. Он не мог вспомнить, когда Волдеморт ещё выглядел настолько напуганным — и всё из-за маленького медальона, так небрежно вынутого Гарри из кармана. Лишь то, что он знал о существовании этого амулета повергло Волдеморта в такую жуткую панику. И то, как Тёмный Лорд обнимал его тогда, спутав со своим странным, оторванным куском души, — если Лорд Волдеморт, жестокий, чудовищный, ненавистный Лорд Волдеморт вообще мог испытывать столь нехарактерную для него привязанность и доброту к чему-то или к кому-то вообще... Воодушевление, обнадёживающее и опасное, медленно расцвело в сердце Гарри. Как далеко Волдеморт готов зайти, чтобы обеспечить безопасность своей души?       «Это безумие», — подумал Гарри. Но разве всё происходящее с ним — не безумие? Предположение, что Гарри Поттер, самый обычный, неопытный подросток шестнадцати лет, выделяющийся лишь шрамом на лбу странной формы, может просто взять и покончить с величайшим Тёмным волшебником в истории — не безумие?.. Гарри вспомнил, как в ужасе и беспомощности убегал с кладбища; вспомнил, как прятался за стеной, пока директор и Волдеморт обменивались мощными жестокими проклятьями в атриуме Министерства. Судьба вела Гарри прямиком к его смерти от рук могущественного, жестокого монстра, и даже волшебный мир не мог никак изменить этого.       — Но что же насчёт других этих… этих вещей? — что-то дикое появилось в его взгляде, в его позе. Он ощущал на себе тяжёлый взгляд Дамблдора, которым тот сверлил его из-за своего стола, но Гарри было всё равно; это было гениально, это могло бы поставить конец всем бессмысленным смертям, это могло положить начало новой, мирной эпохе в волшебном мире. — Если мы дадим обещание, что не будем больше охотиться за ними, — если мы вернём всё тебе — что ты дашь взамен? Ты прекратишь убивать? Ты…       — Гарри, довольно.       Гарри не заметил, как Дамблдор поднялся. Он ещё никогда не видел директора настолько злым: воздух в кабинете внезапно стал холодным и тяжёлым, и лицо Дамблдора потемнело от ярости. Гарри увидел, как его директор достал палочку, и он с ошеломлением понял, что не совсем уверен, на кого именно Дамблдор намеревался нацелить её: на своего врага или на своего ученика.       — Если ты вызовешь Кричера, мы отдадим медальон мистеру Риддлу, после чего он пойдёт своей дорогой.       Тёмный Лорд даже не взглянул на Дамблдора: он не отводил от Гарри странного немигающего взгляда, наполненного жуткой смесью ярости и голода — такого же, вспомнил Гарри, каким он смотрел на него в том сне, когда понял, что цепляется за мальчика, а не за медальон. Глубокий взгляд Волдеморта вызвал стаю мурашек, пробежавшихся по коже Гарри, по его шее и плечам. Гарри застыл, судорожно пытаясь вспомнить хоть что-то, но он не делал ничего такого, что могло бы заставить Волдеморта вновь взглянуть на него, как на какой-то неодушевлённый предмет; ему вообще не приходило на ум ничего, что могло бы привлечь к нему такое внимание.       — Призови эльфа, — тихо повторил Волдеморт слова Дамблдора, его высокий голос опустился почти до шёпота. — Верни то, что мне принадлежит, и я действительно побуду милостивым лордом, — а затем Лорд Волдеморт протянул свою руку, медленно раскрывая длинные бледные пальцы. — Даю слово.       Гарри шокировано моргнул, ожидая, что сейчас Тёмный Лорд поднимется и сомкнёт изящную руку на его шее. Но Волдеморта даже не дрогнул, и только спустя несколько минут сомнения, Гарри, наконец, понял, что Тёмный Лорд хочет пожать ему руку.       — Гарри, — снова окликнул его Дамблдор, напоминая о его должном месте, его преданности. Пожал бы директор руку Волдеморта, если бы тот предложил ему это? Вот только Дамблдор скорее был готов пожертвовать жизни невинных людей ради этой извращённой борьбы света и тьмы. Но Гарри не был таким, как и его директор. И кроме того, Гарри знал, что благодаря физическому контакту во время заключения таких сделок, как эта, к ним подключается куда более глубокая и сильная магия. Что ж, если ничего другого, кроме принятия этого жеста, не послужит сохранению Волдемортом его слова…       Сглотнув, мальчик с колебанием и сомнением протянул собственную руку, и пожал ладонь Тёмного Лорда.       Он инстинктивно съёжился, ожидая уже привычную вспышку разрывающей череп на части боли, которая возникала всякий раз, когда Волдеморт прикасался к нему или просто был где-то поблизости, но ничего не произошло. Нет, погодите, не ничего: определённо было нечто, незнакомое и далеко не неприятное, вызвавшее тёплый отклик в его груди, в самой сути его естества. Гарри затаил дыхание, но не сумел найти в себе силы, чтобы отступить и отпустить руку, заинтригованный этим незнакомым щемящим чувством, пронзившем его тело. Это был смутный, но настойчивый рывок, будто невидимая нить была привязана к струнам его сердца и проходила через его плечи, локти, до самых кончиков пальцев, и что-то внутри Тёмного Лорда цеплялось за второй конец этой нити и тянулось, тянулось, тянулось к центру души Гарри…       А затем это чувство оборвалось так же внезапно, как и началось. Волдеморт отнял свою руку, и выглядел при этом слишком довольным, чтобы Гарри смог успокоиться; быть может, ему просто следовало послушаться Дамблдора, который, несмотря на отсутствие тревоги из-за возможной резни на Косой Аллее, всегда волновался о благополучии Гарри. И внезапно ему пришло на ум, что все, возможно, ждут, когда он исполнит свою часть сделки, поэтому он прочистил горло, неловко передёргивая плечами, пытаясь скинуть со своих пальцев застывшее хаотичное покалывание, и громко позвал:       — Кричер.       Послышался треск, сопровождаемый хриплым вскриком, и Гарри внезапно заметил несущегося к нему за спину домашнего эльфа, ощутил судорожную хватку на подоле своей мантии и почувствовал жуткую дрожь, пронзающую тело маленького создания. Он потратил несколько минут, пытаясь успокоить Кричера, чтобы тот мог нормально разговаривать, но тот заикался и пищал так долго, что Гарри со страхом подумал: возвращение Волдеморту его медальона будет не такой лёгкой задачей, как казалось изначально.       Вор, побывавший в поместье Блэков. Вор, унёсший оттуда всё ценное, стащивший пыльный медальон Слизерина прямо из кровати Кричера. Сердце Гарри ухнуло куда-то в пятки, и его надежды рухнули вместе с ним. Если Мундунгус действительно украл амулет, то сейчас было практически невозможно сказать, у кого он может быть. Гарри приказал Кричеру вернуться обратно в поместье.       — Что ж, мне всё ясно, — высокий, шипящий голос Волдеморта прозвучал практически без эмоций. — У вас есть дом, защищённый чарами Фиделиуса, не так ли? Тогда этот… Мундунгус Флетчер… должен быть волшебником, которому вы доверяете или, по крайней мере, которым можете командовать. Нельзя ли просто тогда заставить его здесь появиться? Или вы хотите, чтобы Лорд Волдеморт сам… поохотился на мистера Флетчера? — в вопросе скрывалось холодное, жестокое веселье. Волдеморт выглядел в этот момент так, будто был совсем не прочь и даже рад поохотиться и убить названного волшебника — это ясно было видно в его алчных, угловатых чертах. Его безгубый рот открылся, оголяя жуткий оскал острых зубов.       — Я уверен, что Мундунгус будет рад помочь нам по своей воле, и в поисках не будет необходимости, — произнёс Дамблдор. После этого странного рукопожатия с Тёмным Лордом и окончания речи Кричера директор уже успел вернуть на своё лицо доброжелательность и лёгкую улыбку. Но Гарри видел, что его глаза мерцали отнюдь не так же доброжелательно, как прежде, когда директор бросал взгляд на своего непокорного студента. — Гораций?       Названный человек всё ещё стоял у входа в кабинет, напряжённый, как струна, с выпученными в шоке и ужасе глазами. Гарри почти и забыл, что его профессор зельеварения был всё ещё здесь: он не издал ни звука с тех пор, как нежданый гость показал свою истинную сущность. Но как только в комнате прозвучало его имя, губы профессора начали дрожать: он всё-таки не окаменел, пока наблюдал за тем, как они разговаривали.       — Не будешь ли ты так любезен составить Гарри и Тому компанию, пока я схожу за мистером Флетчером? — мягкость и непринуждённость Дамблдора слишком отличалась от того чувства сковывающей паники, что в охватило душу Гарри. — Я отлучусь всего лишь на несколько коротких минут.       Дамблдор действительно оставит их наедине? Гарри с его кресла было видно, что Слагхорн тоже задался этим вопросом: его рот открылся, а лицо стало странного пурпурного цвета.       — Чудесно, — произнёс Дамблдор, потерев ладони и поднимаясь на ноги. — Я вернусь за мгновение. Вот чай, сладости, сухари — угощайтесь, — и с этими словами он зачерпнул полную ладонь Летучего пороха из банки около камина, произнёс название, которое показалось Гарри незнакомым, и пропал в ревущем зелёном пламени очага, оставляя Гарри фактически одного.       Гарри чувствовал себя не комфортно, он всё ещё нервно сжимал свою палочку, успокаиваясь чувством безопасности, которое она дарила, перекатываясь между его пальцами — или, по крайней мере, иллюзией безопасности, которую она могла дать мальчику, запертому в одной маленькой комнате с чудовищем. Гарри с надеждой посмотрел на Слагхорна, но заметил, что лицо того из пурпурного стало мертвенно-белым. Стало ясно, что если дело дойдёт до дуэли, от профессора будет мало толку, особенно в битве против такого могущественного волшебника, как тот, что сейчас расслабленно сидел в кресле рядом с ними. Гарри оставалось лишь надеяться, что Тёмный Лорд был достаточно увлечён своими мыслями о медальоне, чтобы не покушаться на его жизнь, и что его вера в добрые намерения Дамблдора была вполне обоснованна.       — Я надеюсь, что директор не сделает какую-нибудь глупость, — фыркнул Волдеморт, его ноздри чуть расширились, когда он с тихим шорохом чёрной мантии поднялся на ноги. Когда Дамблдор ушёл, аура Тёмного Лорда заполнила весь кабинет своей бархатной тьмой. — Но какая удача благоволит Лорду Волдеморту! Сейчас я провожу своё свободное время с двумя волшебниками, которых так долго искал.       Он плавно скользнул к Слагхорну, разводя когтистые руки в стороны в жесте, будто собирался обнять его. Двоих менее похожих друг на друга слизеринцев ещё нужно было поискать… Бледный, худой Лорд Волдеморт и приземистый, полный Слагхорн.       — Мой дорогой профессор, — учтиво поприветствовал его Волдеморт. — Вы должны простить меня за мою маленькую выходку, на которую вы повелись. Я действительно безмерно рад встретить моего любимого учителя ещё раз, — молочно-белые пальцы опустились на плечи Слагхорна, и Волдеморт с наслаждением ощутил, как человек перед ним в страхе задрожал от его прикосновения. Тёмный Лорд перевёл взгляд на Поттера, его жуткие алые глаза сияли тихой злобой. — Знал ли ты, Гарри, что этот прекрасный волшебник однажды учил меня так же, как сейчас учит и тебя? Мне интересно, Гораций, вы уже приглашали его на свои маленькие вечеринки? Мечтаете ли вы нагнуть знаменитого Гарри Поттера над своим столом так же, как некогда мечтали сделать это с гениальным Томом Риддлом?       Жар прилил к щекам Гарри, и его рот безмолвно открылся, не в состоянии выдавить какой-нибудь ответ. Рон и Симус в личных разговорах часто дразнили Гарри, что одержимость Слагхорна им практически граничит с какой-то «безудержной страстью», — все эти дополнительные баллы факультету Гриффиндор во время Зелий, с весомой помощью дневника Принса, конечно — но Гарри никогда в жизни не мог бы представить, что Слагхорн мог бы даже подумать о чём-то подобном… И мысль о том, что Слагхорн мог сделать… сделать это с Гарри… желудок мальчика сжался от омерзения от самой даже мысли о подобном. Другие мальчишки с их факультета часто размышляли о сексуальной жизни их профессоров, но сам Гарри предпочитал думать о них как о каких-нибудь асексуальных созданиях. На самом деле, так он предпочитал думать практически о всех взрослых в своей жизни, включая Слагхорна и Волдеморта.       Но сейчас Гарри пришло в голову, что даже у Тома Риддла была жизнь, в которой были удовольствия помимо постоянных пыток и убийств невинных магглов. Щёки Гарри стали ещё горячее, и совсем не от отвращения, когда он подумал об обратной стороне этого заявления — молодой, привлекательный Том Риддл с тёмными волосами и светлыми глазами, мальчик, который некогда преследовал его в Тайной комнате — растрёпанный, разгорячённый, распростёртый на столе и…       Гарри решил, что лучше более вовсе не думать о взрослых в подобном плане и в таких сексуальных ситуациях снова, потому что, Мерлин, это был Волдеморт, и в этом разговоре уже было так много совершенно неправильных вещей, что Гарри уже потерял им счёт.       — Я… ты… — Слагхорн жутко запинался и путался в словах. Цвет его лица ни на каплю не улучшился — он всё время менялся с пурпурного на мертвенно-белый или свекольно-красный с тех самых пор, как он вошёл в кабинет Дамблдора. Гарри даже задался вопросом, сколько же оттенков может сменить человеческое лицо за один раз. — Я н-не знаю, о ч-чём вы г-говорите, мистер… мистер Риддл, — он драматично хмыкнул для выразительности, но всё же имя Волдеморта сорвалось с губ Слагхорна далеко не так покровительственно, как это получилось у Дамблдора. — Я знал, что с вами что-то не так, с самого начала, я знал! Я не хотел иметь с вами никаких дел! — испарина выступила на лбу полного человека, прямо между его бровями, и он сделал небольшой шажок назад, явно пытаясь избавиться от хватки Волдеморта на своих плечах.       Гарри в ужасе наблюдал, как Волдеморта охватывает жуткое, задушенное хихиканье, высокий зловещий звук резко контрастировал с образом темноволосого, привлекательного парня, что никак не хотел покидать мысли Гарри. Ему было жаль Слагхорна, действительно было жаль — но в то же время он не мог не ощущать облегчения от того, что Волдеморт не обращал внимания на него самого в отсутствие директора.       — О… — выдохнул Волдеморт в перерыве инфернального, жуткого хохота. — О… конечно же, это так… — он практически впал в странную истерику от охватившего его ненормального веселья, вонзая свои когти в толстые плечи, раздвоенный язык злобно шипел на ухо Слагхорну. — Это человек, который однажды говорил мне, что я смогу стать самим Министром Магии в возрасте…       Он запнулся, поймав взгляд Гарри, и от того явно отвернулась удача, ибо в небольшой комнате не было никаких дальних или достаточно тёмных мест, в которых он мог бы спрятаться от той напряжённой силы, которая прошибла его тело в этот момент. Когти отпустили Слагхорна, и он пошатнулся, чуть не упав. Волдеморт смотрел на мальчика, подобно загипнотизированной змее, смех застрял в его горле.       И Волдеморт был легилиментом…       — Гарри…       Жар волной накрыл Гарри, и он смутно осознал, что его рот всё ещё в удивлении приоткрыт, но он не мог заставить себя пошевелиться, отвести взгляд. Волдеморт смотрел на него, глядел на Гарри так, словно тот был самым удивительным существом в мире, и Гарри снова мог бы поверить в то, что Волдеморт впервые заметил его сейчас, только сейчас, если бы он уже не ощутил то же самое уже дважды за последние двадцать часов. Смотря на такое лицо Волдеморта — такое открытое, почти обнажённое — было практически легко увидеть в нём того молодого человека из его мыслей, скрытого под бледной, идеальной маской лица. Гарри покраснел от этой мысли и судорожно попытался отделить образ привлекательного молодого Тома Риддла от этого человека — монстра — что стоял напротив него, но уже было слишком поздно и бесполезно.       Неправильно, неправильно, неправильно-неправильно-неправильно. Всё слишком быстро вышло из-под контроля.       Сглотнув, Гарри заставил себя сделать шаг назад и бросил мимолётный умоляющий взгляд на Слагхорна. Но, Мерлин, профессор всё ещё лежал на полу, в панике часто и рвано дыша, будто задыхаясь. С лёгким страхом Гарри понял, что и его собственное дыхание тоже далеко не ровное: он усилием воли закрыл глаза и попытался успокоиться. Дыши. Быть может, когда он вновь откроет глаза, то Волдеморт уже потеряет к нему интерес и вновь вернётся к противостоянию с лежащим на полу профессором.       Тёмная магия вокруг всколыхнулась, когда тонкие пальцы обвили лицо Гарри и дыхание Волдеморта коснулось его закрытых век.       — Ты не можеш-шь победить Лорда Волдеморта, Гарри… — прошипел он.       Пальцы на его скулах были как-то одновременно и горячими, и холодными — они замерзали на поверхности его кожи, но были тёплыми, такими тёплыми под ней, пламенем горели под его лицом… Гарри почувствовал, как подушечки больших пальцев Волдеморта открывают его губы, медленно и нежно, вызывая сладкую дрожь во всём его теле, слишком приятную, как для человека, который вызвал в нём эти ощущения.       Вот почему Гарри держал свои глаза закрытыми — жуткий страх боролся внутри него с восхитительным жаром, оседающим где-то внизу живота. Он предпочёл бы стоять здесь, жалкий и уязвимый, с приоткрытыми губами и пальцами Волдеморта на своих щеках, чем открыть глаза и как-то реагировать на всё происходящее. Открыть сейчас глаза — значит осознать этот момент, возвратиться к холодному, жуткому страху, вызываемому одним лишь присутствием Волдеморта — или — или он может открыть глаза, встретиться с кроваво-алым взглядом Тёмного Лорда и понять, что ничего не изменилось. И это, пожалуй, будет даже хуже любого, даже самого сильного страха.       Волдеморт говорил с ним мягким, низким интимным шёпотом, который касался его век, его лба.       — Ты проиграеш-шь… но возможно… возможно, нет необходимости убивать тебя…       Гарри резко открыл глаза, ошеломлённый подобным заявлением. И что же это должно означать? Вскинув брови, Гарри поднял взгляд на Тёмного Лорда, ощущая, как слегка кружится голова от его близости — они стояли так близко друг к другу, что Волдеморт наверняка мог даже ощутить, как быстро колотится сердце в груди Гарри, подобно неистовой птице в клетке из рёбер. Его губы подрагивали под пальцами Тёмного Лорда, он судорожно вздохнул, пытаясь найти в себе силы, чтобы говорить…       И потом в кабинете раздался звук ревущего огня из очага, сопровождающийся громким кашлем, и ещё до того, как Гарри сумел понять, что произошло, эти горячие-холодные пальцы, играющие на струнах его души через прикосновение к скулам и лицу, исчезли, и Волдеморт выпрямился с бесстрастным выражением лица, будто ничего и не произошло. Единственным признаком того, что Дамблдор заметил что-то необычное, были чуть неодобрительно дёрнувшиеся вниз уголки губ, когда он посмотрел на Слагхорна, который всё ещё хватался за сердце, лёжа на полу, а после перевёл взгляд на Гарри, который в тот момент понял, что дрожит и с силой прикусывает нижнюю губу, — губу, на которой всё ещё ощущался отголосок того лёгкого, мягкого прикосновения пальцев Волдеморта. И Гарри не мог остановить эту дрожь.       — Мне жаль это говорить, но Мундунгус не был в восторге от идеи знакомства с тобой, Том, — произнёс Дамблдор без единого признака сожаления в голосе. — К счастью, он был достаточно любезен, чтобы передать это и дать тебе возможность пойти своей дорогой, — он сунул руку в карман мантии и выудил из него тяжёлый золотой медальон, такой же сверкающий и богато украшенный, как и помнил Гарри из своего яркого сна прошлой ночью.       Волдеморт сухо кивнул. Бледные пальцы снова вытянулись, но на этот раз к драгоценной реликвии из золота и изумрудов. Она перешла из рук директора в руки Волдеморта.       — Мальчик поймёт, что я выполнил своё обещание, — сказал он, не глядя на троих человек, всё ещё находящихся в комнате, явно слишком сосредоточенный на своём медальоне.       Лёгкое покалывание медленно разлилось в груди Гарри. Это было незнакомое ощущение, но всё же он смог узнать его сразу: рассеивание их магического соглашения, которое было выполнено обеими сторонами договора. Гарри с надеждой подумал о том, что, быть может, это странное магнетическое влечение к Тёмному Лорду исчезнет вместе с узами магического договора… но нет, после нескольких глубоких вдохов Гарри вновь вспомнил о тех прикосновениях холодных длинных пальцев к линии своей челюсти, наполненных какой-то странной мучительной тоской.       — Да, — тихо произнёс Гарри. Он смотрел себе под ноги, ощущая, как всё ещё горят щёки от смущения и замешательства. — Он выполнил.       Дамблдор хлопнул в ладоши.       — Прекрасно! Я доволен, Том, как всегда, но уверен, что теперь, когда этот вопрос решён, у нас обоих есть важные дела, которые требуют нашего немедленного участия.       Как уничтожение других осколков души Волдеморта, например.       Как иронично и странно, что эти двое заклятых врагов могут быть столь любезными друг с другом. Так же странно, как и то, что Волдеморт столь нежно прикасался к лицу мальчика, которого ему было предначертано судьбой убить, и при этом шептал ему на тайном языке, что, быть может, ему не обязательно убивать его после всего… Гарри пытался не дрожать и не двигаться с места, вместо этого изучая собственные кроссовки, ощущая, как внутри него бушует растерянность и злость по отношению к каждому человеку в комнате — может, за исключением Слагхорна, лицо которого всё ещё было цвета белее мела, и к которому Гарри чувствовал нечто чуть большее, чем просто отрешённую жалость.       — Так и есть, — кивнул Лорд Волдеморт директору, посылая последний нечитаемый взгляд в сторону Гарри и практически бесшумно открывая дверь, которая так же без звука закрылась за ним.       Ушёл.       — Это было очень глупо с твоей стороны, Гарри, — голос Дамблдора звучал очень разочарованно. Этот тон разжёг в Гарри желание проклясть кого-нибудь.       — И что же бы вы сделали, не скажи я ничего? — Гарри наконец поднял голову, встречаясь глазами с печальным и неодобрительным взглядом Дамблдора, и от этого выражения на лице директора, всё замешательство, смущение и своенравные эмоции внутри Гарри смешались в единственный клубок горящего гнева. — Я сидел здесь, сэр, прямо перед вами. А вы размышляли о варианте пожертвования всех этих невинных жизней…       Дамблдор тяжело вздохнул, и раздражение Гарри от этого лишь усилилось.       — Я выигрывал нам время, дорогой мальчик, драгоценное время! — директор покачал головой, и Гарри с удивлением понял, что поведение Дамблдора по отношению к нему действительно было очень похоже на то, как тот общался с Волдемортом. — Сегодня ты действовал очень опрометчиво, Гарри. Ты не должен был этого делать.       — А что же я должен тогда делать? — гневно оборвал его Гарри, чуть повысив голос. — Добровольно возложить свою голову на алтарь и безмолвно наблюдать за тем, как другие принимают важные решения? Вы говорили, что больше ничего не будете скрывать от меня, — в его голосе прозвучала обида, и он подумал о том, что это сделало его восклицание слишком детским. Это осознание лишь ещё больше разозлило его, разожгло алое пламя в сердце, и Гарри решил, что лучше ему побыстрее уйти: он ощущал, что очередная вспышка гнева ничем ему не поможет, и не важно, насколько оправданной она бы ни была.       — Гарри, — начал Дамблдор после очередного многострадального вздоха, но мальчик уже направился к выходу из кабинета, остановившись на мгновение лишь для того, чтобы оторвать свисающий со штанины леденец, который, как с удивлением заметил Гарри, прожёг внушительную дымящуюся дыру в ткани на его правом бедре. Нахмурившись, он отбросил леденец на пол, — видимо, слишком близко к Слагхорну, который весьма по-девчачьи вскрикнул от испуга — и выбежал из кабинета. И даже если дверь за ним захлопнулась слишком громко, то это лишь из-за сквозняка. Замок был полон сквозняков.       Гарри судорожно выдохнул, не до конца осознавая, что держится на ногах лишь благодаря тому, что опёрся на каменную стену; он ощущал прохладу сквозняка сквозь дыру в брюках. И что же это значит? Кожа на его ноге нисколько не была повреждена, на ней не было ни волдыря, ни ожога, несмотря даже на то, что сам материал штанины превратился в лохмотья с дырой размером примерно с апельсин. Он слышал, как Слагхорн сказал что-то за дверью, и тут же пошёл прочь, не желая попасться какому-нибудь проходящему по коридору профессору на глаза.       С горечью он задавался вопросом, стоит ли возвращаться в общую гостиную, чтобы рассказать Рону и Гермионе о том, что произошло. Они всегда знали, как успокоить его. Но потом он вспомнил, что сейчас общая гостиная должна была быть полна гриффиндорцев, ожидающих новостей о нападении на Косой Аллее и о том, как это должно было повлиять на студентов Хогвартса, и решил, что лучше оставить информацию о разговоре с Волдемортом для личной беседы.       Гарри направился к лестнице. Возможно, ему всё же следует посетить библиотеку и поискать этого «Рыцаря Снов», чтобы найти что-нибудь полезное в нём.

***

      Очевидно, друзья Поттера справились со своей задачей, поскольку Тёмный Лорд не встретил ни души, спускаясь по каменным ступеням, остановившись лишь для того, чтобы забрать диадему Ровены Рейвенкло из секретной комнаты, которую он некогда отыскал. Но обычной секретности уже было недостаточно, когда их с Поттером мысли были так тесно переплетены. Белатрисса Лестрейндж уже скоро должна была вернуться с Косой Аллеи вместе с чашей Хельги Хаффлпафф.       Дневной свет угасал, когда невидимый Волдеморт достиг больших дубовых дверей замка. Он вздрогнул, ощутив прохладный Шотландский воздух и дыхание зимы на своём позвоночнике. Медальон был всё ещё тёплым от прикосновения Дамблдора и потных ладоней Орденского вора. Он ощущал радость от воссоединения. Но ему всё ещё было холодно. Мёртвый метал не отзывался на его прикосновения и магия, заключённая в нём, была лишь жалким отголоском его истинной силы. Волдеморт чувствовал себя обманутым, отыскав одну из вещей, о которых он когда-либо заботился — медальон великого Слизерина! — и ощутив его пустоту в сравнении с Гарри Поттером. Он ощущался таким же пустым, как и в том сне. И диадема так же не принесла ему то желанное чувство… завершённости, как и медальон. Два Хоркрукса, и всё так же ничего, что могло бы сравниться с одним лишь прикосновением Гарри Поттера. Тёмный Лорд поднялся в воздух, пытаясь сбежать от собственных мыслей, вознёсся над облаками, пока…       (всё вокруг разбилось осколками, пустота, всё вновь сложилось…)       …он не оказался во тьме знакомых комнат, ощущая под рукой холодную кожу Нагини.       — Моя любимая… — прошептал он, глядя в её сверкающие янтарные глаза, в которых плясали отблески пламени из камина, лаская пальцами её тёмно-зелёную чешую, слушая её ленивые, радостные рассказы о грызунах, на которых она сегодня охотилась; о запахах, которые ей довелось попробовать на вкус; и о том, как она рада тому, что он — её Хозяин — наконец вернулся.       Он хотел кричать, хотел уничтожать, хотел убивать — убивать-убивать-убивать — но эти желания принадлежали его первоначальной звериной сути, его инстинктам: садизм, слитый с хищным разумом змеи, поддержанный магией, погружённый во тьму и возвышающий идею, жажду убийства. Но Лорд Волдеморт справился с нечеловеческой стороной своей сущности, ледяное спокойствие быстро перекрыло собой сжигающую ярость. Это случалось тогда, когда он отпускал свой нрав и утрачивал всякую человеческую суть. Сейчас вся его жизнь была сплошной битвой этих ртутных эмоций, что с такой лёгкостью могли опустошить его чувства. Волдеморт боролся за то, чтобы оставаться собой; боролся, чтобы не утонуть в круговороте собственной чёрной, хищной, жестокой силы. Ещё одна причина, по которой он не мог — не мог — позволить себе потерять ещё хоть один драгоценный осколок души.       Вместо этого он сидел у камина со своим питомцем, кольцами обвивающем его кресло, и делал вид, что всё хорошо. Ибо даже ей он не мог поведать о тех вещах, которые потрясли его до глубины души. Волдеморт никому не доверял достаточно сильно, у него не было друзей, и его гордость не позволяла ему показать свою слабость даже перед Нагини.       Он посмотрел на свои прекрасные сокровища: медальон, диадему, чашу и его заветную змею. Но его мысли всё так же были лишь о Поттере… Бледная рука огладила сосуды его души, пытаясь воссоздать то умопомрачительное ощущение, но он лишь снова убедился, что ничего подобного он не мог отыскать ни в одном из своих Хоркруксов. Ни в одной из частиц его души, хранящих в себе его дух и его здравомыслие. Драгоценны сверх меры: изумруд, бриллиант, сапфир, серебро и золото — реликвии Основателей и сияющие чешуйки его фамильяра. Но они были такими же голодными и неудовлетворёнными, как и он сам — они ни на йоту не облегчали его боли. Это разъедало его и приводило в бешенство. Он, Лорд Волдеморт, был самым совершенным, самым могущественным волшебником из всех живущих. Бессмертный. Он даже заставил умирающего Альбуса Дамблдора подчиниться ему.       Лорд Волдеморт закрыл глаза, наблюдая за пляшущими бликами света на внутренней стороне своих век. Мысли его слуг и подданных не могли ничего скрыть от него. Он знал, что некоторые из них считали его одержимость Поттером чем-то неестественным и ненормальным. Болезненные крики их мучений, которые они переживали в уплату за смелость даже думать о подобном, были достаточным оправданием. Волдеморт подошёл к кровати, снял мантию, опустил своё нагое тело на чёрные простыни и укрылся одеялом, на которое были наложены согревающие чары, призванные спасти его ледяную кровь и тело Нагини в эту холодную зиму. Брёвна в очаге сдвинулись, потрескивая.       Тёмный Лорд так долго мечтал о смерти Поттера, но сейчас мир изменился, жизнь Поттера всё ещё была в его руках. Но его желания тоже изменились... Поттер принадлежал ему. Принадлежал ему, чтобы он мог сохранить его; принадлежал ему, чтобы он мог мучить его; и принадлежал ему, чтобы он мог посещать его с невыразимой жаждой обладания, пока мальчик будет освещать тьму души, запертой в ловушке внутри него. Он свернулся калачиком под одеялом. Осень подходила к концу, и инстинкт спячки был силён. Но он был волшебником, не змеем, и он не мог остановиться лишь потому, что его кровь ослабевала и заставляла его спать. Поттер будет полностью принадлежать ему со временем. Всё будет принадлежать ему со временем.       Я — Лорд Волдеморт. И эти слова принесли с собой почти эфемерное успокоение.