***
Ночь окутывает планету в свои темные и тихие объятия. Она выключает привычную дневную жизнь, захватывает в сонный плен все живое вокруг. И все живое вокруг погружается в длинный, будто вечный, сон, чтобы набраться сил и вступить в новое свежее утро. Утро — начало новой жизни. В большом городе начинается суета: озабоченные люди собираются на работу, стоят в пробках сотни автомобилей, под землей гудит метро, киша разными людьми. Кого здесь только нет! И студенты, и учителя, и пенсионеры, и пожарные, и милиционеры… Утро будто сплачивает всех перед тем, как выбросить в большую жизнь для начала дня. Утро каждого дня каждого времени года — неповторимо и уникально. Зимой оно вообще не такое как летом: все начинает оживать еще до восхода солнца, которое зимой так долго не осмеливается выплыть на небо. Утро зимы темное, длинное, морозное. В окнах постепенно зажигается свет, а фонари, наоборот, гаснут. Люди просыпаются, варят кофе, зарядку делают, завтракают, собираются на работу… Многие включают бодрую музыку. Небо светлеет. Начинают шуметь машины, больше деловито-спешащего народа на улицах. Гремят мусоросборники. Открываются первые магазины, кафе зазывают на вкусные-питательные завтраки.***
Ёнхва провела с Бэкхеном почти все выходные. Впервые за это время она проснулась такой бодрой и полной сил. В зеркале стоял совершенно другой человек. Переезд сделал ее снова человеком, оказывается смена обстановки меняет очень многое, а обретение дорогого сердцу человека окрыляет и заставляет радоваться каждому дню. Ёнхва знала, что ей придется до конца года терпеть присутствие Чонгука в школе и так же придется терпеть Юнги, а вот с Хосоком она надеялась не пересекаться вообще. До выпуска осталось три месяца. Всего три месяца и все тот кошмар останется позади. В это совершенно не верилось. Жизнь обещала круто поменяться и при этом в лучшую сторону. Оставалось выжить до этого момента. Ёнхва шла вдоль улицы на останову и задумалась, о том что все улицы тоже имеют память. Улицы имеют свою память. Они надежно хранят уже давно стихнувшие шаги людей, которых нет, разговоры, которые ни к чему не привели, и мечты, которые не осуществились. Улицы помнят веселье, лучи самого незабываемого в жизни знойного лета, надежды и успехи, но также в их памяти отложилась та самая встреча, которая навсегда изменила жизнь одной девушки, эти улицы видели много насилия, эти улицы видели много крови, они видели много боли. И видели, как страдала Ёнхва и они догадываются, о том что это еще не конец страданий. Этим утром Ёнхва смотрела на мир в новом свете, казалось, что все поменяло свои краски. За все это время она не обращала внимание на то что ее окружает. Она слилась с суетой людей. — Ёнхва! — позади бежал Чен — Как переезд? — он растянулся в улыбке, он знал, что Бэкхен ночевал у нее. — Ты уже теперь сам все знаешь, зачем спрашиваешь? — девушка почувствовала некую неловкость. — Да ладно тебе, ты бы видела, как сверкает Бэкхен, мне аш тошно становится, без обид. — Знаешь, впервые за долгое время я обратила внимание на улицы, которые меня окружают, они какие-то серые и однотонные, а люди их скрашивают. — Мы с рождения заточены в своих городах, словно в каменных башнях. Выходим из дома и бредем по серому тротуару, перепрыгивая со ступеньки на ступеньку, едем под гулкий шум метро, автобуса, тролейбуса, машин. И эта дорога кажется бесконечной. Кругом, куда ни посмотри, один бетон, стеклянные раскрашенные витрины, от которых отдает наигранностью и фальшью, фонтаны — лишь имитация настоящего, живого потока воды, какой можно увидеть лишь в горах или лесу. Мы стремимся создать лишь иллюзию. — Что поделать, люди спрятались в своих мегаполисах, своих квартирах похожих на клетку, и совсем забыли о том, как выглядит настоящая земля. А как приятно бывает на природе. Я всегда вспоминаю как любила пройтись босиком по голой, настоящей земле. Например, летом, после теплого, слепого дождика, сняв сандали, я бегала по лужам, словно маленький ребенок, хотя таковым и являлась, ощущая под собой каждый мелкий камушек, и смеялась, попадая в глубокие ямы. Или в деревне, когда еще была жива бабушка спускалась на свежескошенную траву, почувствовала её мягкость, а после чувствуешь такой сладковатый аромат. — Все меняется и очень быстро, жизнь проходит в вечной суете, где мы, обращая внимание на цветы или деревья, совсем не смотрим под ноги, не смотрим на землю. В городе есть и скверы, и лужайки и красочные газоны, но разве кому-то в голову придет, разуться и ступить на этот кусочек живой природы? Мне кажется, что мы теряем что-то очень важное, так отгородившись от самого ценного, что у нас есть, ты тоже так думаешь? — А, если задуматься, то даже наша планета называется «Земля», что символизирует родину, место, откуда человек родом, где он счастлив, от того, что рядом с ним есть близкие люди. Поэтому даже горожанам нужно хотя бы изредка «опускаться с небес на землю», разуваться, ходить босиком в скверах по траве, чувствуя свое единение с природой. Это неповторимое ощущение запоминается надолго. Как и первое купание в реке, песок, струящийся между пальцев, шум моря, самый красивый рассвет и самый романтичный закат.***
Рассуждая о городе, о людях и всей суете вокруг, они даже не заметили как пришли в школу. В классе уже сидел Чонгук, светлое и настроение и внутренние спокойствие покинуло девушку. Все хорошее осталось за стенами этого учебного заведения, парень сидел с перебинтованной головой и с ссадинами на носу. — Давай я теперь сяду на твое место, а ты на мое, я конечно понимаю, что от Чонгука это тебя до конца не избавит, но все же. — Давай. — А это ты его так по башке пригрела? — Есть такое. — С тобой опасно ругаться возьму на заметку, Бэкхен теперь тоже это понял. — Чен посмеялся с выражения лица Ёнхвы. — Да ладно тебе, пойдем. Ты главное не волнуйся, я рядом. — Спасибо. — Ничего, потом отработаешь. — Не поняла! — Ёнхва остановилась в дверях и подумала о всяких непристойных вещах. — Ты что ли озабоченная, с тебя ужин для нас всех, мы-то еще твоей квартиры не видели. — Да я ни о чем таком и не думала, дурак что ли? — А твое выражение лица говорило об обратном. Они сели так как и договаривались. Чонгук не ожидал такого поворота событий. В нем бурлили чувства гнева, любви, сожаления и отчаяния. Ёнхва все равно чувствовала себя не важно, один вид даже его спины, заставлял вздрагивать. Руки тряслись, мысли были где-то далеко, было сложно заставить себя заставить сосредоточиться на учебном процессе. К концу дня голова девушки, казалось распадется на мелкие частицы, пришлось отпроситься в медпункт. — Что такое, крошка? — в медпункте появился новый доктор — это была девушка лет тридцати, с красивыми глазами, которые заворожили даже Ёнхву. — Ужасно болит голова, может, у вас есть какое-нибудь обезболивающее? — Сейчас посмотрю, давай-ка присядь пока. — девушка ковырялась в медикаментах и в этот момент у нее выпал тест на беременность, который был положительный. — Вы выронили. — Ёнхва подняла его с пола и подала доктору. — Спасибо! Ох, никогда не доверяй этим мужчинам, обещают горы и клянутся в вечной любви, а потом узнают что беременна и валят сломя голову. — Извините, мне правда жаль, что так вышло. — А ты чего извиняешься, не ты то тот урод, что заделал мне ребенка и сбежал. — Трудно теперь? — Ёнхве правда было интересно узнать. — Не хочется жаловаться, но пока не трудно, но потом замечательно понимаю, с рождение ребенка будет тяжело, но ничего отчаиваться ни в какой ситуации нельзя, а тем более опускать руки, борись за свое счастье, ты — это единственное, что у тебя есть. — доктор погладила девушку по плечам. — можешь полежать тут, если хочешь. — Спасибо, но я наверное, пойду подышу свежим воздухом. — Ну давай, если что приходи. А погоди, а как тебя зовут? — Пак Ёнхва. — Пак Ёнхва, ты должна справиться со всем, что было, есть и будет в твоей жизни. — Конечно! — девушка улыбнулась, ей казалось, что доктор что-то о ней знала, от этого стало как-то не по себе. Но заряд мотивации она определенно получила. Ёнхва пошла на крышу, ветер был свежий и прохладный, накинув свою куртку, она подошла к краю и смотрела на оживленное движение людей на улице. Голова была пуста, в ушах стоял шум города и гомон куда-то вечно спешащих людей. Руки уже начинали замерзать, шел последний урок, девушка думала вернуться домой и не идти на урок, так как не видела в этом смысла. Чонгук не смог усидеть до звонка и отправился за Ёнхвой в медпункт. Там он никого не застал, но на столе лежал тест на беременность. В голове сразу же появилась мысль о беременности девушки, что он отец ребенка которого она вынашивает. Голова пошла кругом. Ноги сами привели Чонгука на крышу, где все также стояла Ёнхва. — Ёнхва! — Ты?! — в ее глазах читался ужас. — Как давно ты это знала? — Что знала? — Ёнхва, давай, ты все же вернешься? — парень начал медленно приближаться к девушке. — Чонгук, не подходи! — Отступать было некуда, оставалось если только спрыгнуть с крыши. — Ёнхва, пойми, что ты можешь с ним делать одна, ты не справишься, я буду воспитывать его. — Чонгук не прекращал движения к Ёнхве. — Кого ты собрался воспитывать?! — голос дрожал, тело все трясло, но не от холода, а от страха, от ненависти и презрения. — Нашего ребенка! Я все знаю, я видел твой тест, не отрицай очевидное. — Ты никогда не сможешь стать отцом моего ребенка! — Но что если я им уже стал?! Ёнхва, вернись! — Я не беременна! Уходи, я не хочу тебя видеть, не хочу о тебе ничего слышать! Я не люблю тебя, мне нравится другой! — она стала на край крыши, больше ничего не оставалось. — Отпусти меня, хватит, я никогда не вернусь к тебе! Отпусти меня, я прошу! — Не думай этого делать, не прыгай, я хочу вернуть все назад, не ври, я знаю, что ты ждешь ребенка. — Что вернуть, ничего не было, я никогда не любила тебя, а ты меня, что ты от меня хочешь, мало издевался надо мной со своими дружками отморозками?! — Давай ты отойдешь от края и мы поговорим. — Чонгук начал нервничать, одно неловкое движение девушка и она полетит вниз. — НЕТ, Я НЕ ХОЧУ С ТОБОЙ ГОВОРИТЬ! ПОРА УЖЕ ОТПУСТИТЬ! — она кричала, срывая голос. На шум сбежались все и ждали, что будет дальше. — Ёнхва, прошу, давай поговорим! — Отпусти, забудь, сделай вид, что не знаешь меня, а я сделаю вид, что не знаю тебя, иначе я не смогу жить! — Ёнхва понимала, что Чонгук до сих пор думает о том, что она беременна от него и в обратное верить не собирается, поэтому решила сыграть и на этом. — Не только я не смогу жить, но и ребенок, отпусти, положи всему этому конец. Ты можешь жить спокойно, тебе в этом ничего не мешает, развлекайся, как и раньше, я в этом мире не одна! Отпусти или ты хочешь чтобы уже второй человек из-за тебя покончил с жизнью?! — эти слова ударили Чонгука больнее всего, ему казалось, что ядовитая стрела пронзила сердце и разъедает его изнутри. Ёнхва смогла ранить парня очень глубоко. Теперь ему уже хотелось набрать скорость и прыгнуть с этой чертовой крыши. — Из-за меня… — он опустил глаза. — Я тебе больше не должен знать, должен отпустить и забыть все что с тобой связано? — Да. — Я отпускаю, только живи и он тоже должен жить… — Чонгук покинул крышу и брел неизвестно куда, глаза застелили слезы, именно поэтому он запрещал себе влюбляться, чтобы не чувствовать этой боли, которая разъедает и лишает всех жизненных сил.***
Чен сразу же примчался на крышу. Он крепко обнял девушку, которую всю трясло. — Все хорошо, он ушел. — Он отпустил меня. — тихо шептала Ёнхва. — А что будешь делать с ребенком? — Нет никакого ребенка. Он увидел тест на беременность, но он не мой. — на секунду Ёнхва задумалась. — А откуда про ребенка знаешь? — Так вся школа слышала как вы орали тут. — Ты говорил, что я должна для всех вас ужин, так вот поехали в магазин, а потом ко мне, сейчас скину ребятам адрес, вместе поедим, мне надо отвлечься. — Хорошо.