***
Течка закончилась на пятый день. Как же я рад. С одной стороны. Проснувшись, я чувствую запах еды с кухни. Хм…что это? Накинув одеяло на обнажённое тело, я пошёл на кухню, попутно зевая. Картина меня удивила. Миша стоит у плиты и жарит блинчики. Альфа жарит блинчики. Ахуеть… — Ты умеешь готовить? — Вообще-то я работаю кондитером. — Тогда почему не на работе? — Отпуск у меня. За свой счёт. — О-о… Значит ты заносчивый, вредный и агрессивный альфа работаешь кондитером? Пфф…ахахах! Я сел на стул и продолжил смеяться. — Единственное что меня успокаивает это работа и сладкое. — А я к какой категории отношусь? Я посмотрел на альфу и наклонил голову к плечу. Он же ноль реакции на мой прожигающий взгляд. Тупо стоит и продолжает наливать тесто на сковородку. Какая же у него всё-таки офигенная задница! Так бы и шлёпнул... — Ты… ты моя самая сладкая сладость, которую я видел. — Мне кажется, что я засахариваюсь от таких слов. Я облизнул губы, чтобы убедиться, что я неправ. Миша же положил пару блинчиков на тарелку и полил кленовым сиропом, который видимо нашёл в холодильнике. Сейчас передо мной стояли такие аппетитные блинчики политые сиропом, что я плюнул на диету и вкусил запретный плод. — Это тофно бинчики? — Что-то не так? Много ванили? — Неф…просто,кхм...кхе-кхе-кхе! — Прожуй сначала, а потом говори. Миша подал мне стакан воды и я залпом опустошил его. — Кхм...Так вот. Блинчики такие вкусные, что аж тают во рту! Ты что Сахарная Фея? — Ахаха! Дурак… Миша вернулся к готовке, а я к потреблению офигеннских блинчиков от своего альфы. Я даже не думал, что он так превосходно готовит. Он точно Сахарная Фея, иначе у меня нет объяснений, почему от него мои мозги становятся сплошным сахаром.Съев тарелки две, я решил поболтать с своим альфой о его жизни. — Миш...? — Да? Ещё что ли? А ты не лопнешь? — Нет, я не про блинчики. А чем ты занимался ну после школы… После маленькой паузы Миша вновь налил тесто на сковороду и ,оперевшись мощными руками о плиту, начал говорить. — Сначала я долго убивался так как ты попал из-за меня в больницу. Потом всё вроде улеглось, но каждый день голова так болела и была частая бессонница. Я будто чувствовал тебя и твоё состояние. Когда ты пришёл в школу, я почувствовал это ещё у входа в неё. После экзамена я боялся с тобой говорить. Короче я трус. — Не говори так! Это я идиот, ибо не понял тебя… — Не перебивай. Так вот после всего этого, я долго мучился и закурил. Никотин снимал стресс и становилось легче. Немного собрав себя по частям, я поступил в Кулинарный техникум и выучился на кондитера. Я повышал свой уровень мастерства и вот я кондитер 4-го уровня. А когда нам сообщили, что теперь мы будем поставлять нашу продукцию в Чайную и что ты её владелец, я чуть в обморок не упал. Но ,сходив в ту Чайную, я узнал, что ты сам живёшь в другом городе. Накопив денег, я отправился в тот город. Там я оставил всё родителей, друзей и хороших знакомых. Долго пришлось тут осваиваться. Сначала квартира, потом работа, и потом начал проверять все Чайные. И вот в последней мне улыбнулась удача. Я нашёл тебя. Миша закончил и начал мыть посуду. А я молча сидел и всё осознавал. Он ради меня бросил всё и даже больше. Слеза скатилась по моей щеке. Я такой эгоист! Он прав я такой вредный омега… — Прости меня… Я сказал чуть слышно и видимо Миша меня не услышал из-за шумящей воды. Возможно, это к лучшему. Я подошёл ближе и обнял Мишу со спины. Одеяло уже валялось на полу, думаете потом был жаркий секс? Нет. Мы просто стояли и, молча, обнимались. Всё было тихо, выжидательно тихо, казалось, что тишина не выдержит и вот-вот рассмеется. Тишина стала громче. Стук наших сердец и тиканье часов не слышны в такой громкой тишине, но всегда что-то идёт не так. *Звонок телефона* Я нехотя убрал руки от Миши и пошёл в комнату. Взяв трубку, я ответил. — Алло? — Здравствуйте, Ильдар Ибрагимович, вчера состояние вашего отца ухудшилось до тяжелого. Этот яд остался в крови и начинал действовать либо ему дали новую дозу и уже смертельную. Мы сделали всё возможное, но состояние только ухудшалось. Десять минут назад ваш отец скончался. — А…а… Я сбросил звонок. Вот кто вчера звонил… Почему я вчера не взял трубку? Я мог бы с ним поговорить. Я мог бы ему помочь. Я мог бы спасти его! Папа почему?! Ты ведь обещал! Ты ведь так хотел внуков…хотел возить их на дачу летом…хотел…хотел… Папа! Слёзы катятся по щекам, я срываюсь к шкафу и, одевшись, быстро иду на кухню. Я остался один совсем один… Отец... Папа… Как же так! За что?! — Ты! Это из-за тебя! Миша смотрит на меня недоумевающим взглядом, снимая с себя фартук, оставаясь с голым торсом. Но сейчас думать о чём-то кроме папы не получалось... — Не понимаешь, да?! Это из-за тебя я вчера не взял трубку! А ведь я мог его спасти! Он мог бы сейчас жить! Он...он…я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя слишком сильно! Из-за тебя умер мой отец! Из-за тебя я вчера не взял трубку! Всё это из-за тебя! Уходи! Я не хочу тебя видеть! Я не хочу тебя любить! Ты больше не мой альфа! Я падаю на пол и начинаю плакать, стараясь стирать не прекращающиеся слёзы ладонями. Слёзы быстро скатываются по щекам, теперь даже тишина наполнена моими страданиями. В воздухе пахнет болью. Жуткой и самой ужасной болью — потерей родных. — Ильдар, я не знал! Никто не знал! Ты бы ничего не изменил! Ему было суждено! Я поднялся и отвесил ему пощёчину. — Не говори так! Заткнись! Уходи! Уходи! Я не хочу тебя видеть! Я тебя ненавижу! Уходи прочь и не попадайся мне на глаза! Иначе я не посмотрю, что ты альфа и прямо здесь тебя задушу своими руками! Сгинь! Миша нервно смотрит на меня и, выдохнув, встаёт и уходит. Он забрал с собой вещи и оставил меня один на один с этой тупой болью, отдающей где-то в груди. — Папа! Аааа...! Прости меня, папа… А.а-а-а…мне так плохо! Папа…почему ты тоже оставил меня?! Почему!***
Утром следующего дня состоялись похороны. Мертвенно-бледный рыжий омега лежал в, обитом чёрным бархатом, гробу с навсегда закрытыми глазами. Эти карие глаза , в которых можно было увидеть целый космос, закрылись навсегда, забирая с собой что-то очень важное - улыбку своего мужа и любимого сына. Сын погибшего еле стоит на ногах и всё время плачет и скорбит за всех присутствующих. Плачущий омега уже упал на колени перед свежей могилой. Все разошлись и кладбищенскую тишину прерывал лишь плач, сопутствущийся воем маленькой омеги. — Теперь вы вместе. Будьте там счастливы. Я буду молиться за ваш покой. *всхлип-всхлип* Прощайте. Отец... Папа… *рыдания*уууу…! Но никто не ответил, ведь могильные плиты не разговаривают, также как деревянные кресты. Ему больше никто не ответит. Больше никто не прижмёт его к родной груди, не даст той родительской любви и никто больше не скажет ему важные слова о любви и гордости. Отец всегда говорил : "Я горжусь тобой, сын!" Папа всегда повторял: " Я люблю тебя, сынок!" Обе могилы усыпаны цветами и слезами маленького омеги. Из этих слёз вырастут прекрасные цветы, только не для человеческого взора. — Прощайте… Омега поднимается с колен и уходит прочь с кладбища, дабы утопить свою боль в никотине. Достав сигарету, омега поджигает её и втягивает в себя убивающий, но такой нужный сейчас сигаретный дым. Докурив две сигареты, омега окончательно скрывается за воротами кладбища, продолжая ронять горькие слёзы потери. Когда на кладбище остаётся только тишина, к двум могилам подходит юноша и оставляет два букета белых лилий на каждой могиле. Пообещав не оставлять их сына одного, он уходит вслед за омегой. Осталась только тишина, которая становилась громче с каждой минутой…