Коалиция Справедливости

      Папирус медленно открыл глазницы. В голове стоял неясный гул, в висках и затылке ломило так, что он не сдержал болезненного стона. Его взгляд сфокусировался на знакомом потолке. Это его комната. Он снова прикрыл глаза. Во всем теле была непривычная слабость, а кости словно горели изнутри. Папирус еще никогда не ощущал себя так хреново. По крайней мере, ему так казалось. — Босс?.. — раздался голос Санса, робкий, жалобный, полный беспокойства.       Скелет повернулся на звук, и снова зашипел от боли. Словно гвоздь в череп вогнали. С его лба скользнуло влажное полотенце. Он попытался пошевелиться, но понял, что полностью завернут в одеяло. Кроме брюк и носков на нем ничего не было. Санс же сидел рядом с кроватью на стуле. Он смотрел на брата с тёплой, но беспокойной улыбкой. Под глазницами залегли тени, словно он не спал несколько дней. — С-Санс?.. — слабым голосом выдавил Папирус, и сам испугался этого. — Что… Что случилось? — Слава несуществующему всевышнему ебать, ты очнулся… — тихо выдохнул старший скелет, чуть наклоняясь к брату. — Теперь уже все хорошо. По крайней мере, я на это надеюсь. — Санс… — начал скелет, но брат его перебил. — Я видел всё из окна, — голос его одновременно был тихим, облегченным и звенящим от злости. — Ты говорил с двумя рыцарями из Коалиции. Один из них, в полностью красной кирасе, наложил на тебя какое-то странное заклинание и ты рухнул… как мешок с картошкой. Они о чём-то говорили над твоим телом, не торопясь уходить. Я… Я испугался, что они могут тебя забрать. Рванул на чердак, откопал пулемёт, который БП еще оставил мне, помнишь? — от упоминания дружка Санса Папирус поморщился, но старший скелет не обратил на это внимания. — В общем, я пустил по ним очередь с чердака. Они вряд ли меня видели, но почти сразу телепортировались, бросив тебя на снегу. — С-сука… — прошипел высокорослый, выпутывая руку из одеяла, чтобы положить себе на лоб. — Санс… нахрена ты?.. — Я не мог позволить им ещё и тебя утащить! — Санс перехватил брата за руку, на удивление нежно сжимая фаланги его пальцев в ладони. — У тебя что-нибудь болит? Пожалуйста, скажи мне, если ты себя плохо чувствуешь! Жар только начал спадать. Я очень за тебя переживаю. Я не думаю, что они рубанули тебе просто так. Это точно было какое-то заклинание. Я видел магию, Босс.       Санс попытался отпустить его руку, но Папирус внезапно сам сжал пальцы, не давая ему отстраниться. Он даже забыл, что «побаивался» Санса и до этого старался держаться от него подальше. Но сейчас, в момент этой абсолютной слабости, скелет схватился за брата, как за самый родной источник тепла. Не после таких слов. Папирус в принципе не мог понять, как тот может продолжать так искренне беспокоиться о нем, после всех его подозрений. Это была пресловутая «человечность», о которой так часто говорила Фриск? Или…       Папирус шумно выдохнул. — М-мы… — скелет, не обращая внимания на шокированный взгляд Санса, нахмурился, пытаясь вспомнить, что происходило с ним перед потерей сознания. — Мы говорили о… о печатях. Точно, о печатях, дающих силу. Ньех… Ты знаешь что-нибудь об этом, Санс?       Улыбка Санса застыла, словно маска, а лицо посерело. — Знаю, естественно. — медленно протянул он, автоматически поглаживая фалангой большого пальцы ладонь брата. — Больше странно, почему ты про это спрашиваешь… ты же в КГ работаешь. — Я будто сейчас вспомню, имел ли я с этой сранью те или иные дела, Санс. Лучше ты скажи… или память мне освежи. — Это очень сильные магические печати, который снять почти нереально… Ну если ты не являешься их созаклинателем, как минимум. Ты думаешь… — зрачки Санса дрогнули и стали меньше. — Они наложили на тебя печать? Ты соглашался на такое? — Не знаю… — прошелестел скелет, переводя взгляд на потолок. — Если они это сделали, то явно без моего согласия. — Блять… — Санс опустил голову, закрывая лицо ладонью — второй он по-прежнему держал Папируса за руку.       Некоторое время они молчали. Папирус пытался вспомнить подробности, но от этого его голова только сильнее разболелась. Раскаленных гвоздей словно становилось больше. Скелет, стиснув зубы, снова застонал. Санс резко посмотрел на него, подвигаясь ближе. — У тебя что-то болит?! — Г-голова… — выдавил Папирус, перетаскивая лежащее рядом с головой полотенце обратно на лоб. — Жутко ноет… Слишком… сильно. — Может, тебе принести чего-нибудь? — обеспокоенно спросил ширококостный. — Воды может? Или обезболивающее? — Да нет… — скелет судорожно выдохнул. — Н-не нужно… Я попробую перетерпеть.       Оба брата знали, что если Папирус сам кряхтит от боли — значит ему очень плохо. Высокий болевой порог часто выручал высокорослого в различных опасных ситуациях и позволял ему не обращать внимания на те или иные повреждения, полученные в бою. Но если Папирус сейчас говорит с трудом…       Он сам не понимал, почему так не хочет отпускать руку брата. Хотя, когда боль усиливалась, Папирус сдавливал пальцы брата сильнее, но тот больше не пытался его отпустить. Только смотрел на него тревожным взглядом. — Санс?.. — наконец тихо спросил Папирус. — Да, Босс?       «Вот бы ты всегда был таким покладистым, а? Цены бы тебе не было.» — вдруг подумалось младшему. — Сколько вообще я тут лежу? — спросил он вслух. — Ч-четыре дня, Босс, — после заминки отрапортовал Санс. — Сука… — сквозь зубы выдохнул Папирус. — Ничего серьёзного в мое отсутствие не случилось? — Ну кроме того, что Королевская Гвардия уже сбилась с ног в поисках Фриск и Гриллби — ничего особенного. Ты же помнишь об этом, Босс? — Да-да, помню, — младший прикрыл глаза. — Плохо дело… — В любом случае, Босс, — Санс как-то болезненно поморщился. — Я не хочу тебя пугать или огорчать, но мы с Альфис так и не смогли понять, что эти пидоры с тобой сделали. Ал тоже думает, что на тебя могли наложить печать. И если это так… — он сжал пальцы брата сильнее. — Мы реально в пизде. — А что такого? — Папирус нахмурился — он с самого начала подозревал подвох. — Например… — ширококостный щелкнул челюстью. — Например, печати могут легко захватить твой разум. Свести тебя с ума. Заставит тебя делать то, что ты не желаешь. Навести на тебя галлюцинации, видения, а то и кошмары. Папс, в программе Академии Королевской Гвардии всё это было. Я точно помню, как тебе разжёвывал по антифизике природу печатей. Что… Неужели, ты это забыл? — Я не думал, что мне это пригодится… — скелет даже пропустил мимо ушей, что брат назвал его по имени. — Либо я точно не сталкивался. — Жаль тебя огорчать, но ты с этим точно наебался. — Да я уже это понял, — Папирус вздохнул. — Так, что там еще эти печати могут делать? Только на здравый смысл влиять и подчинять себе? — Нет. Иногда они могут влиять на твои способности. Увеличить ОЗ, уровень и количество магии, выносливость и выживаемость, силу атак и скорость… в общем, много чего. А могут и наоборот — ослабить их. — Что ж, хоть в чем-то они не напиздели… — пробормотал скелет и снова поморщился от приступа боли. — Наверное. — Ты главное, не беспокойся, Босс, — Санс встал на ноги, напоследок еще раз нежно сжимая пальцы брата, прежде чем отпустить. — Я… Мы сделаем все возможное, чтобы ты быстро встал на ноги. Вот, возьми градусник.       Ширококостный взял с тумбочки названный предмет и протянул его брату. Помедлив, Папирус взял его в руки. Магический градусник отобразил последнее измерение. Глазницы скелета расширились. — Блядь… И давно у меня такая температура? — хрипло спросил он. — Так четыре дня и держалась, — как-то болезненно выдавил Санс. — Но вроде сегодня она начала понемногу спадать. — Гх… — Вообще, если тело монстра не особо приспособлено к сильным печатям — как правило, из-за этого могут быть такие симптомы, которые и говорят о том, что печать так или иначе влияет на твой организм. Ну, то есть, головные боли, жар, иногда ещё тошнит, нередко случаются магические обмороки, у некоторых даже бывает временная магическая дисфункуция. Как правило — это проходит через некоторое время. Зависит больше от твоей души и её свойства принимать ту или иную магию. — Пиздец… — протянул Папирус, и снова поморщился от приступа боли. — Знаешь, Санс… я все же не откажусь от… обезболивающего. Вообще не могу ясно мыслить. А это… охуеть как р-раздражает.       Пока Санс резко встал с стула, Папирус сипло добавил: — Всё в ёбаной каше… — Конечно, Босс, — старший скелет позволил себе поправить на лбу брата полотенце. — Сейчас принесу.       Санс вышел из комнаты, а Папирус, нацепив магический градусник на фалангу большого пальца, снова уставился на потолок.       «Кажется, Андайн была права… я доигрался с этими придурками в дружелюбие… ПИЗДЕЦ. А Санс… он же рискуя себя раскрыть бросился мне на помощь… И походу сидел со мной все эти дни без сна. Может, мои подозрения все же напрасны? Или он просто водит меня за нос? Чёрт… я и забыл какие у него тёплые и приятные руки…»

***

— Однако, быстро же ты встал на ноги, — раздался над плечом Папируса голос Андайн.       Скелет вздрогнул от неожиданности, пропуская удар души. Конечно, он мог бы узнать боевую подругу и по голосу, но он уже не доверял своим органам чувств. Обернувшись, он действительно увидел самодовольную рожу Андайн и сплюнул себе под ноги. — Андайн, тебе действительно так нравится внезапно появляться за моей спиной?! — рявкнул он. — До инфаркта доведешь, ей богу!       Андайн гадко хихикнула. — Прости, у тебя просто такая забавная реакция, — отсмеявшись, она стала серьезной. — Как ты себя чувствуешь? — Не могу описать, — Папирус мотнул головой. — Вроде всё нормально, но какие-то странные ощущения возникают. Не могу их понять. Хотя вроде они и не мешают особо. — Ты смотри, как бы тебя не ебалызнуло или типа того, — рыба вздохнула. — Так, я полагаю, ты лично решил осмотреть бар на наличие улик после исчезновения Фриск и Гриллби?       На самом деле, Папирус довольно быстро пошёл на поправку. К вечеру того же дня, как он очнулся, температура упала до нормальных показателей и ночь здорового сна привела его в относительно нормальное состояние. Правда, еще один день он задержался дома, ощущая слабость в костях. Санс все эти дни был особо покладистым и без пререканий выполнял все его приказы и просьбы. Его покорность была такой приятной, что скелет даже чуть не позволил себе затащить его в постель, едва дрожь и боль унялись достаточно. Ох, ладно, они всё равно этим занялись в ванной, уже по инициативе Санса. Обычно они оба чертовски нетерпеливые.       Но, подозрения Папируса, хоть и пошли трещинами, никуда не делись. В какой-то момент ему даже показалось, что никакой сраной Коалиции нет и всё это — лишь один большой спектакль. Тем не менее, о своей невероятной жизни с неизбежными трудностями и постоянными сюрпризами, пришлось вспомнить на следующий день…       Это был третий день, как он очнулся. И едва позавтракав, глава Королевской Гвардии рванул выполнять свои обязанности, хотя старший брат сомневался, стоит ли его вообще выпускать из дома. Но возражать Боссу после того, как между ними внезапно воцарился хрупкий мир, просто побоялся. Да и смысл ему перечить, если высокорослый, вопреки сопротивлению старшего, всё равно сделает всё так, как хочет он?       С утра Папирус смотался в офис, перебрал все отчёты, что накопились за эти дни, вытряс из своих гвардейцев рапорты по поводу текущей ситуации, после чего отправился лично искать хоть какие-то зацепки по поводу исчезновения человека и бармена.       И вот теперь он стоял посреди бара Гриллби, где Андайн его и застала. Электричество не горело, только искусственное солнце проникало в окно и в открытую дверь рыжим закатным светом. Слой пыли явно намекал, что уже неделю в баре и правда не было ни души. Папирус даже мысленно похвалил брата, что тот додумался запереть дверь, чтобы не оставлять заведение на растерзание. Как бы он не относился к Гриллби и к этому месту, мародёрства на своей территории он бы не потерпел. Хотя бы на большаках и в особо ватажных местах. — Да, — ответил скелет, задумчиво оглядывая наполовину отмытые пятна крови на барном диванчике. — Я уже был у них обоих дома, но там ничего не нашёл. Теперь пришёл сюда. Похоже, Санс не напиздел. Здесь никаких следов драки. — Твою мать, — теперь уже Андайн сплюнула на пыльный пол. — Вот и где их теперь искать?! — Я, блять, еще не закончил! — Папирус снова повысил голос. — Изви… — но скелет не дал ей договорить. — Так вот, — продолжил он все там же резким тоном. — Здесь пахнет хлоркой, особенно возле того места, где я пришил Максимилиана. По идее, в мое отсутствие, он должен был уже давно выветриться, но видимо Гриллби с чисткой переборщил. — Нападение здесь же произошло? — Я уверен в этом, — скелет ткнул пальцем в пятно. — Судя по всему, он как раз чистил диван, когда они пришли. Но не успел закончить, что и вызвало подозрение у рыцарей. — И куда они могли засунуть его? — В душе не ебу, — честно ответил Папирус, потирая переносицу. — Пиздец! — выругалась рыба. — В натуре.       Андайн помолчала. Папирус присел возле дивана, пытаясь найти хоть какие-то следы, но кроме вонючего пластикового ведра и двух сухих тряпок он ничего не нашел. Это навело его на мысль, что Фриск, видимо, пыталась помочь Гриллби оттереть это пятно. — Знал бы ты, в какой истерике был Санс… — тихий голос Андайн прервал его размышления. — Он, когда позвонил Альфис, чтобы сообщить о случившимся, чуть не рыдал как последняя сука на трассе, которой не заплатили за сеанс, в трубку, и она кое как смогла вытрясти из него подробности. — Плакал от радости? — криво усмехнулся Папирус, не меняя позы. — Нет… кажется, он был в панике и реально боялся, что ты сдохнешь.       Папирус ничего не ответил. Лицо его выражение не поменяло, он казался все таким же безразличным, но на душе внезапно слегка потеплело. Он вспомнил, как Санс двое суток по первому же его приказу несся выполнять его поручения. Словно и не был никогда куском ленивого дерьма.       «Можешь же, Санс… когда хочешь.» — Знаешь, — продолжила между тем красноволосая. — Мы с Альфис, ну, чисто между нами, пришли к выводу, что Санс, может, и скрывает от нас про этот свой Мир Мёртвых и всякие другие штуки-дрюки, он искренне тебя любит. Как бы странно это не звучало.       Папирус немного грустно хохотнул. — Ты издеваешься? — голос его звучал горько. — Любит? Интересно чем? Хуем?       «Ну… отчасти может она и права. Но мне кажется, он просто… задобрить меня пытался? Хоть нам было действительно… ньех… неплохо? Сука, как же я скучаю по тем прелестным дням, когда я работал, а потом меня дома ждал Санс. И никакой ёбаной Коалиции… никакой хуеты… Ничего такого!»       Андайн мотнула головой. — Как я говорю Альфис: «Всем телом и душой». — Даже если ты права, — медленно протянул Папирус, все так же сидя на корточках спиной к рыбе. — Где же эта его «любовь» проявляется? — Может быть в том, что он тебя, КАК МИНИМУМ, так и не выкинул на улицу, как мешок мусора? — Минимум, да, — Папирус выдохнул. — А максимум? — Да он от тебя вообще не отходил, пока ты в отключке валялся, — бровь красноволосой выгнулась в удивлении. — Ухаживал за тобой. И, если ты конечно мне поверишь, то, когда речь заходит о тебе, он если и не смущается, то его взгляд почти всегда теплеет. А пока ты четыре дня валялся в горячке, он места себе не находил, — девушка бросила взгляд на выход из бара, после чего прикрыла глаза и сложила руки на груди. — Я за версту чую, когда мне пиздят. А он мне кажется вполне искренним… хотя бы в своих чувствах. Даже несмотря на то, что он ебанутый.       Папирус едва сдержал нервную усмешку. — Папс… — более мягко начала говорить Андайн, — Есть такие чувства и эмоции, которые нереально подделать даже самому талантливому актёру. Твой Санс конечно придурок галимый и ленивый распиздяй, но… — она зарычала, тряхнув волосами. — Сложно короче объяснить. Мы обсуждали с тобой уже, что он сам не знает, как проявлять любовь. Поэтому делает это очень… я бы даже сказала крайне… своеобразно. Но мы подчас все такие, даже ты. — Андайн, — Папирус медленно встал, но к девушке так и не повернулся. — Что? — Я, конечно, очень рад, что ты решила покопаться в нашем с Сансом прошлом, но… — его голос предательски дрогнул и скелет прикрыл глазницы. — Думаю, что сейчас у нас нет времени на выяснения отношений. — Да ты сам начал охотно делиться своими проблемами! — рявкнула рыба. — Любое мнение со временем меняется, — ответил Папирус, разворачиваясь к ней — зрачки в его глазницах отсутствовали, словно он пытался таким образом скрыть свои эмоции. — Ситуация ухудшается с каждым днём. Мы больше не можем продолжать вешать лапшу на уши этим пидорасам! Они уже нас подозревают! И явно дают понять — Санс уже не отделается один. Они нас всех за ним потянут! — Ладно, — после паузы протянула Андайн. — Тогда я поставлю вопрос по-другому. — Валяй. — Что ты делать-то дальше будешь, друг дней моих суровых? Доггриц, судя по всему, послал тебя к чёрту, как я и думала. — На меня напал Блорф, — отрицательно качнул черепом Папирус, и красные огни его зрачков снова засияли в полумраке. — Доггриц стоял в стороне. — А это что еще за хуй, Блорф который? — озадачилась красноволосая. — Их майор, алло! — скелет закатил зрачки к потолку. — А… — Андайн вспомнила. — Так делать ты что будешь? — В смысле? — Ты собираешься защищать Санса дальше, или просто спихнешь его им, чтобы закончить всю эту ебанину малой кровью? — Я тебя не понимаю.       Андайн раздраженно топнула ногой, поднимая облачко пыли. — Альфис перевела все записи по Коалиции, что нашла в библиотеке. Если говорить кратко — Коалиция хрен отвяжется. Они найдут Санса рано или поздно. Когда терпение у них кончится, они призовут сюда войска и начнут уничтожать Подземелье.       Папирус помолчал, словно обдумывал ее слова. — Андайн, — наконец протянул он. — У меня тоже к тебе вопрос созрел. — Да? — Что с трупом Максимилиана? — Охуеть ты вопрос придумал. Ничего интереснее, конечно же, в череп не пришло? — Что с ним? — повторил он более грозно. — Изучили все что могли, а потом выбросили в лаву. — рыба скрестила руки на груди, отведя взгляд, — Альфис правда присвоила себе несколько запчастей его тела. — Энергохуйни его? — Не только это. Провода, кристалл, ту жижу. А да… я чего тебя искала-то. — О чём ты? — Под энергохуйнями у Максимилиана была какая-то ёмкость, похожая на полумесяц. А внутри Альфис обнаружила мозг, опутанный нейлоновыми проводами. — Мозг? — Папирус озадаченно моргнул. — Мозг! Самый настоящий органический мозг. — Хм… Мозг… — это отдалось ему эхом.       Вдруг у Папируса резко потемнело в глазах и в затылок словно снова вогнали с десяток раскалённых гвоздей. Он зашипел, крепко зажмуривая глазницы, и его качнуло вперед. После чего скелет не сдержал болезненного стона. Его ноги подкосились, и он упал на одно колено. — ПАПС! — закричала Андайн.       Она действительно перепугалась, бросилась к нему. Чтобы Папирус вообще стонал от боли Андайн не видела очень давно. Ей даже казалось, что он вообще боль разучился испытывать, а тут аж до стонов и недообморока. Она схватила его за предплечевые кости, которым он обхватил ноющую голову. Острая боль внезапно откатила, но не прошла полностью. В ушных отверстиях звенело. — К-кажется, меня отпустило… — неуверенно пробормотал он, приоткрывая глаза. — Что это вообще было?! Может, стоит позвать врача? — обеспокоенно спросила красноволосая.       Скелет в это время выдохнул сквозь зубы и отнял руки от головы. Андайн выпрямилась. Руки аж трястись начали. — Что за хуйня сейчас произошла?! — У меня было такое ощущение, словно меня чем-то пиздануло, — медленно ответил ей Папирус, поднимаясь на ноги. — Как булавой с шипами по затылку ударили. И до сих пор ноет, сука. — Блять, Папс, — красноволосая хоть и отпустила его руки, но побоялась далеко отходить от него. — МНЕ ЭТО ПИЗДЕЦ КАК НЕ НРАВИТСЯ! Я уже лет десять точно не слышала, чтобы ты такие звуки от боли издавал! Это точно последствия от действий того обоссаного колдуна-майора! Пидорас! — Не важно, — Папирус поморщился. — Так, на чём мы остановились?       Андайн издала недовольное рычание. Ее даже бесило, что ее друг так безалаберно относился к своему здоровью после четырёхдневной комы. Впрочем, он был способен встать через сутки даже со сломанными ногами. Поэтому спорить с ним было бесполезно. — Что ты собираешься делать с Сансом? — неохотно повторила она свой вопрос. — Не знаю, — на этот раз честно ответил ей Папирус, он правда до сих пор сомневался в брате, но та часть его души, которая рвалась спасти его любой ценой, не давала принять здравого решения. — Что, Коалицию никак не одолеть? — Альфис сказала, что многие миры пытались уничтожить Коалицию Справедливости, или хоть как-то ей противостоять, — мрачно ответила ему Андайн. — Но, все попытки, что были описаны в тех книгах и дневниках, были тщетными. Информации у нас больше нет, нам придется довериться той, что мы нашли. Но у Альфис есть подозрение, что они пиздят, причем конкретно. Уж очень притянутыми за уши казались ей претензии к этим мирам со стороны этих гандонов. — Погоди, — лицо скелета приняло задумчивое выражение. — А если они наш мир уничтожат, они попытаются следом прихватить и Мир Людей? Или оставят их часть измерения в покое? — Нет, ну если Санс действительно способен телепортироваться через барьеры и какие-то там запиздатые узлы, возможно они и к людям сунутся. Они же ебанутые явно! Тем более, хрен твоего Санса знает, что на что он там еще способен. Но вопрос явно интересный. Видать узнаем, когда окажемся в аду!       Папирус хмуро посмотрел на Андайн. Его душа рвалась в сомнениях. — Что, прям вот вообще нет шансов на спасение? — Так мы по сути нихуя и не узнали за… — рыба осеклась. — Ну вроде мы уже две недели пытаемся надыбать информацию. Я уже молчу про те два месяца, что они за Сансом гонялись. — Не верю! — шепнул Папирус. — Да не может быть, что они совсем неуязвимы. Есть наверняка способ преподать им… урок.       Скелет не был уверен, что сделал выбор остаться на стороне брата. Слишком длинный шлейф из тайн и загадок стелился за Сансом. Но последние события и правда заставляли его подозревать, что даже если он предаст брата и сдаст его Коалиции, не найдут ли они еще поводов объявить им войну? А своей интуиции Глава Королевской Гвардии привык доверять.