Дни и ночи

Логэйн привык спать по-солдатски – мгновенно отрубаться, стоило затылку коснуться скатки походного рюкзака, и также мгновенно вставать, одним рывком оказываясь готовым к бою, даже если минуту назад досматривал десятый самый сладкий в жизни сон. Среди «Ночных эльфов» когда-то шутили, обзывая эту привычку «сновидениями бревна». Примерно так себя Логэйн и почувствовал – шея затекла, хребет промерз от влажной в преддверии Каленхада земли, и даже кошмары, метавшиеся перед распахнутыми глазами в тени палатки, крутились полосами и кругами наподобие древесного узора. Такие же концентрические и ржаво-рыжие, сходившиеся к первопричине – реву Архидемона, – и Логэйну потребовалась почти минута, прежде чем он перестал судорожно стискивать рукоять меча и просчитывать лучший угол для атаки, если какая-то из теней пропорет палаточную ткань. «Стареешь», – без капли сожаления или снисходительной тоски хмыкнул он, сообразив, что принял за факелы гарлочьих толп отсветы костра на стенках своего убежища. Пожалуй, это было даже забавно – перепутать нового своего злейшего врага со старым, – впрочем, никогда Логэйн не слыл любителем шуток или каламбуров. Он зашарил в скудном свете вокруг спальника, нащупал фляжку, открутив пробку, отхлебнул воды. Унизительный привкус испуга пропал, а с ним – и последние крохи сна. Кости, почуяв тепло движений, заныли, напомнив, что никакой энтузиазм не способствует удобству сна на голой практически земле, и Логэйн, в сердцах сплюнув – не так он грезил о своем будущем еще несколько месяцев назад, – натянул сапоги и выбрался из палатки. Было свежо, почти холодно – с Каленхада ветер дышал росной влагой. Он поежился, вдохнув полной грудью и запрокинув голову: Солис и Сервани в небе светились отчетливее, чем на атласах созвездий, только пунктирных узорных строчек не хватало. И еще пахло почему-то горьким травяным привкусом и земляникой. Остро, будто во рту истекала соком целая горсть ягод. Логэйн опустил голову, принюхался внимательнее и, вздохом попрощавшись со сном и одиночеством, двинулся к костру. – Удивительно, что вы называете это чаем, понятия не имея, что такое настоящий чай с Сегерона, – с плохо читающимся в ровном голосе недоумением пробормотал Стэн. Блики вылизывали его рубленые скулы, словно куски сандаловой драгоценной коры – кунари отхлебнул из кружки и поднял взгляд, немым кивком приветствуя гостя. – Да, Стэн, наши представления о чае действительно различаются. Не знаю, в какую сторону, сегеронский я не пробовал. Вторым в дозоре был Айвэ. Оперение трех воткнутых в землю поблизости от его колена стрел трепетало на ветру, отливая золотом в отсветах пламени, рядом лежал лук и перевязь с мечом. Логэйн положил параллельно свой клинок в ножнах и уселся на обломке бревна, притащенного с перспективой отправиться в огонь, как только подступит к палаткам утренняя промозглая сырость. – Не спится? – вместо приветствия улыбнулся долиец и без лишних вопросов потянулся за черпаком. Когда он сдвинул крышку котелка, земляникой запахло еще ярче, а напиток в кружке – насколько смог разглядеть в темноте Логэйн, – отливал розоватым оттенком ягодного сока. Он не стал спорить. Благодарно кивнул, приняв угощение, почти обжегся первым глотком – обманулся из-за плохо прогревшихся деревянных стенок, – и уже осторожнее попробовал, медленно покатав летний сладкий привкус на языке. Ощущение было странное. Будто ему семь, а на вечер – целая миска земляники с молоком и медом, который чудом мать выменяла у бортника из соседней деревни. Будто… – Не спится, – согласно хмыкнул Логэйн и протянул ноги ближе к костру. Насколько жара допекала их днем, настолько холод докучал ночами, а долийцу – хоть бы хны, как спрятал сапоги в рюкзак после денеримских ворот, так даже и не вспоминал о них. – Я готов подменить, если кто-то из вас чувствует необходимость поспать. Больше не засну. – Уверен? – вполне буднично переспросил Айвэ. Зря старался – после Драккона Логэйн читал его, как облупленного, и лишнее беспокойство, в устах почти мальчишки превращавшее его в старческую развалину практически в пару Винн, раздражало – если выражаться мягко. – Кому, как не тебе, понимать. Стэн, молча прихлебывавший свой чай, болтнул кружку с последним глотком и лениво как-то похрустел шеей, прислушиваясь к ощущениям. Потом внимательно покосился поверх голов дозорных на палаточный полукруг, прикинул еще раз расстояние до скудной рощицы – они хотели сначала встать лагерем под березовыми макушками, но не нашли ни одной поляны размером больше пары соверенов, – и уверенно кивнул собственным мыслям. – Это удачно. Я был бы не против поменяться очередью, – лишним благородством вопреки здравому смыслу кунари никогда не страдал, и этим Логэйну нравился, пожалуй, едва ли не больше всех в отряде: поблизости бродила, пугая козодоев и диких голубей, Шейла, и потому трех дозорных на их крохотную стоянку хватило бы с головой. Стэн допил остаток чая, вмял донце кружки в теплый от костровых бликов мох и, подхватив свой двуручник, будто какую-то хворостину, совсем чуть-чуть свел брови к переносице. – Если будет необходимость, я возьму утреннюю смену. – Если что – разбудим, – успокоил его Айвэ, тонко, едва заметно улыбнувшись. Даже сам кунари выдавил некое подобие просветления на лице – действительно, это чтобы его, врожденного воина, пришлось будить при приближении опасности, – и бесшумно скользнул в густую тень между палатками, пробираясь к своему ночлегу. Стражи остались вдвоем. Логэйн, продолжая сквозь зубы цедить слишком медленно остывавший чай, покрутил головой, разминая шею, подобрал ноги ближе – треснул искрами, подавившись от жадности, костер. Айвэ разворошил угли, усмиряя их, веткой, которую тут же бросил в пламя, сощурился, когда более яркий, белоснежный от жара отсвет пробился сквозь красные языки и, выдохнув, по-птичьи склонил повернутую к соорденовцу голову. – Прости. У Логэйна было время убедиться, что вопрос «почему» ни к чему дельному в таком случае не приведет, ответ «не стоит» вызовет только еще более виноватую улыбку, а молчание было уже не во вкусе самого Мак-Тира. Он поморщился, понимая, что остался единственный вариант, но все равно прибег к нему: – За что конкретно? – Надо было дать тебе время привыкнуть к кошмарам, – Айвэ отвернулся и уставился в огонь. – А то не очень честно получилось. Логэйн пожал плечами – жизнь вообще штука нечестная, и он даже устал надеяться, что когда-нибудь Махариэль сам до этого несложного вывода дойдет. Где-то в голове у него был воротный механизм, напрочь отсекавший временами здравый смысл, и Логэйн в который раз задумался, а уж не на юродивого или блаженного он в свое время покусился. – Времени жалеть меня у нас точно нет. – Знаю, – долиец вздохнул и качнул свою кружку. От сердца сразу отлегло – над поверхностью чая топорщился целый веник, в котором Логэйн смог углядеть веточку зверобоя и то ли шиповниковый, то ли бадановый лист. Значит, Айвэ не поспал и поднялся к ночному дозору, а в принципе не сомкнул глаз. И это после тренировки, на которой Мак-Тир постарался выбить из него и дух, и дурь – ничего не скажешь, интересное «не честно» получается. – Но легче не становится. Только Орду видел или Архидемона тоже? – Да куда же без него, – буркнул, зубами зацепив край сосуда, Логэйн, и чуть не поперхнулся. Сейчас проще стало, но ночь своего Посвящения бывший полководец вспоминать не любил. Весь сон видеть клыкастую пасть оскверненного дракона, а поутру проснуться от рожи Риордана, склонившейся практически нос к носу – что могло быть хуже… Казалось бы. Судьба в последнее время была крайне изобретательна в попытке ответить на очевидно философский вопрос. – Совсем близко подобрался, – вздохнул Айвэ и устало опустил подбородок на поджатое к груди колено. Это днем Логэйн шипел в зубы, силясь увернуться от пинка или тычка этим самым коленом или не менее острым локтем, а ночных неверных отсветах ему становилось просто странно понимать, насколько долиец еще мальчишка. Только определиться не мог, страшно то, что такой вот пацан обвел его гениальный ум вокруг пальца или то, что ему предречено стать последним рубежом между Мором и Ферелденом. – Скоро еще ближе окажется, – почти поддакнул Логэйн, все еще слишком погруженный в свои мысли, и опустил кружку на землю. Сплел пальцы в замок, с удовольствием похрустел. Почему-то со смешком подумал, покосившись на долийский лук из красноватого драконьего шипа, что зачерствевшими от клинка и пера ладонями вряд ли уже попытается тянуть тетиву. – Пожалуй, я все-таки хочу однажды услышать, что ты планируешь сделать, как с ним встретишься. – Убью его, – равнодушно как-то отозвался Айвэ. Бесцветно. – Я же объяснял. В нем примерно пятнадцать футов роста в холке. Уязвимые места – подбородок, основания крыльев, топорщащиеся во время выдоха чешуйки на горле. Десять-двенадцать метких выстрелов. Возьму отряд долийцев, кого даст Ланайя, Лелиану, магов. Ты, я слышал, был главой «Ночных эльфов» двадцать лет назад, значит, сможешь присоединиться. Главное, не дать ему никого осквернить дыханием и задержать подмогу… – Звучит прекрасно. – Мы уже убили так дракона в Морозных горах, – долиец швырнул в костер золотистую щепку, искрометно вспыхнувшую и пропавшую в костре. – Всего лишь всемером. Логэйн отметил в мыслях, что, во-первых, раньше он всегда приводил в пример драконицу в Коркари, а во-вторых, тон долийца, всегда полный уверенности, потускнел. Задумался? Устал повторять одно и то же? Устал вообще? – Ты не думал кое о чем еще, – едко ввинтил сарказм в свой голос Мак-Тир, – о том, что эти пятнадцать футов горят жаждой не просто насытиться, а убить все живое в округе, например? О том, что у него связь со всеми порождениями тьмы поблизости? – Думал, – кивнул Айвэ. – Конечно, думал. Но мы даже не знаем, где состоится битва. План не окончательный, потому что не хватает данных, – он принялся загибать пальцы, – местность, ветер, численность орды, наберет ли Теган еще сотню ополчения. В Редклифе решим все в деталях, и честно, я все еще чрезвычайно рад, что ты и Риордан будете рядом. Я признаю, что… – Я признаю, что ты не видишь всей картины, – фыркнул Логэйн. Он знал, что Айвэ физически не был способен на лесть – за спокойной его улыбкой, почти извиняющейся за то, что он прямо сейчас не может разложить перед собеседником карту в ряби пометок и расписать весь план в красках, ложь не увидел бы даже самый отчаянный и проверенный опытом дознаватель, – однако, все равно среагировал и перебил. – Вспомни, что ты знаешь о Стражах. Последний удар Андоралу нанес Гараэл – Страж. Первый Мор не победили бы без Стражей. Зазикеля убил Корин – тоже Страж. В Вейсхаупте, если верить послу Андерфелса, четыре гробницы. – Я не говорил, что это легко. Только то, что это возможно. – А я не говорил, что дело в обычной опасности. Ты хотел наказать меня, а не казнить, и на то были десятки вариантов. В Ферелдене полно рудников, нужны добровольцы на вышках на юге, чтобы следить за хасиндами, строители, чтобы восстанавливать эльфинаж… Но Риордан весьма удачно предлагает сделать меня Стражем. Шанс войти в легенду для преступника, – почти по слогам, только бы до этого идиота, смотревшего большими непонимающими глазами, дошло, выцедил Логэйн. – Слишком красивый жест. Ему нужен был в первую очередь Страж, и уже затем – я лично. Подумай! В конце-то концов, он был способен, не смотря на свой возраст и розовые стекла перед глазами, на здравые логические выкладки! Убедил же как-то лордов на Собрании Земель, договорился с гномами, утихомирил пару банд в Денериме, не пролив ни капли крови – надо было лишь подпихнуть, чтобы вообще пошевелил мозгами. Логэйн жадно следил за тем, как нахмурился долиец, прикусил заусениц на большом пальце. Ему понадобилось чуть меньше минуты – складки на лбу сошлись гармошкой, губы напряженно дрогнули, когда он медленно протянул: – Хочешь сказать, для победы нужна смерть Стража? – Да, – ни капли не изменившись в лице, но тем не менее обрадованно выдохнул Логэйн. Из всех имеющихся фактов следовал лишь один вывод, и то, что мальчишка дошел до него же, получив выкладку данных, только подтверждал его собственные предположения. Осталось по приезде в Редклиф припереть Риордана к стенке и добиться от него правды… Он отвлекся буквально на пару мгновений – поднять кружку и глотнуть отвар, успокаивая высушенное горло, и снова заперхал кашлем, когда Айвэ тихо рассмеялся, по-доброму и почти снисходительно сощурив глаза. – Да нет же, Логэйн. Это слишком важный секрет, чтобы и Дункан, и Риордан хранили его втайне от рекрутов. И Стражи других стран тогда, заслышав о Море, поторопились бы на подмогу, потому что полагаться только на двоих в таком случае… – Сущее безумие, – закончил за него Мак-Тир, сущим безумием считавший этот неуместный смех, и они уставились друг на друга долгими, немигающими взглядами, в которых трепыхались светлячками блики рыжего костра. Иногда искры в нем вспыхивали земляничным алым цветом. Логэйн смотрел, думал и никак не мог понять, как в голове у долийца могут одновременно сосуществовать здравая логика тактика с абсолютно нежизнеспособными взглядами на мир. Как этот мальчишка, честно пытаясь понять, чем вызвал его недоумение, мог так здраво оценить всю глупость подобного подхода со стороны Стражей и при этом полагаться на память давно расклеванного воронами Дункана. Что надо было с ним сделать? Перебросить в качестве тренировочного меча палку потяжелее и продолжить выбивать дурь физическими методами – с мечом долиец обращался не так ловко, как следовало в бою против гарлоков, еще и польза выйдет. Его учили в клане защищать стоянку, обороняясь против крестьянских рогаток и неповоротливых храмовников, и никто не объяснял, как противостоять шустрым генлокам и рыцарям Ферелдена. Или, может, стоило вспомнить материнское воспитание и выгнать его взашей в ночь думать? Или, уже по отцовским заветам, попросту махнуть рукой, потому что юность никакими подзатыльниками из голов не вытравливается, только опытом? Медленно Логэйн вздохнул, не успокаиваясь даже – он был спокоен в силу привычки, – а отрезвляясь от дурного влияния бессонной ночи. Разумная мысль, выверенный расчет. Лучший способ решения проблемы – поговорить, если есть такая возможность… Довольно, хватит уже наступать на одни и те же грабли. – Я тебя не понимаю, – процедил он и колюче усмехнулся, разведя плечами. – Ты сам сделал тот же вывод, что и я. Почему ты все еще уверен, что это не так? Айвэ неловко потер затылок и, поежившись, сильнее обнял колено. Поморщился, прикусил наново фалангу пальца целиком – на костяшке осталось полукольцо зубного следа, – очевидно, подбирал слова к давно созревшей мысли. Если бы не знал ответ, уже признался, а если бы не думал никогда – попросил время. Логэйн поймал себя на том, что в очередной раз все понял наперед… И впал еще в большее недоумение, почему же конкретно здесь им с долиейцем не получается договориться. – Понимаешь, – тоном, выдававшим неуверенность скорее отвечавшего, протянул Айвэ, и вдруг тряхнул головой, – не поймешь, наверное. Но дело в том, Логэйн, что я не хочу заранее думать, что люди – эльфы, кунари, гномы, – плохие. Что Дункан зачем-то хранил секрет, ставя свою должность Командора выше долга Ордена. Что Риордан, рискуя судьбой Ферелдена, отомстит тебе молчанием. Что кому-то зачем-то надо намеренно быть злым во вред другим. – Так, увы, бывает. – Бывает, – согласился Айвэ и сник, взгляд свой вперив в костер. Отблески в синей радужке показались Логэйну на миг непримиримыми, как трепет ферелденских знамен. – Я понимаю это. Я знаю, что если заранее предполагать худшее и строить разумные планы, всюду подозревая предательства, выиграть окажется проще. Но я так плох в этом… Знаешь, – он покосился на собеседника, не оторвав от колена прижатой к нему щеки со следом шовного рубчика на скуле, – если бы не помощь Эамона и Аноры, я бы вышел перед Собранием и сказал что-то вроде: «Лорды, леди, если вы не верите мне лично – отправьте своих слуг. Хотя нет, не отправляйте, они не вернутся живыми, потому что гарлоки намотают их кишки себе вместо украшений. Поэтому, пожалуйста, если не хотите, чтобы все знакомые или близкие вам умерли, поверьте мне и услышьте, наконец – там, на юге, умирают люди, они вашего народа, вашей веры, и без вашей помощи им не выжить. И если вам хоть каплю ценны их судьбы – забудьте про ваши споры и помогите мне их спасти». Звучало красиво – если выдрать кусок речи и вставить в уста щебечущей о геройских подвигах барда. Логэйн дернул уголком губ – так вот кого стоило благодарить в своем проигрыше, Эамон, старая крыса, и тут подгадил… Если бы долиец действительно вышел с такой речью посреди Собрания – лорды и леди только засмеялись бы, и смеялись до тех пор, пока по приказу регента отрубленная голова с валласлином не покатилась бы по денеримской площади казней. С другой стороны – Логэйн как никогда за ночь остро ощутил холод ветра, подбиравшегося со спины и все норовившего пригнуть к земле пламя, – теперь-то он знал, что Мор настоящий. Он мог не верить долийцу, разведке и Стражам, но своим глазам, видевшим в Тени Архидемона, поверил с первого сна безоговорочно. – Вышло бы ужасно, – все-таки выдавил с ухмылкой он, и еще больше запутался, когда Айвэ только согласно улыбнулся. И кивнул. И подтвердил напрямую уже словами: – Да. Вышло бы так отвратительно, как возможно. И я бы до последнего не понимал… Да что там, я сейчас не понимаю, почему нужны все эти дрязги. Почему Эамон не мог забыть тебе Кайлана, чтобы ты придумал план, как победить орду, и ты не дал Эамону уверенность в том, что у Ферелдена есть будущее, как он его видит. Почему не договориться, если вы оба нужны сейчас всем. – Потому что люди ошибаются, – Логэйн незначаще пожал плечами и веско добавил. – Но плохо то, что они ошибаются, считая, что при этом только они правы. Я смотрел на запад, в Орлей. Самая твоя горячая речь не заставила бы меня даже на миг повернуть взгляд на юг. – У каждого своя правда, – чуть нахмурившись, будто при этом вспоминал что-то, пробормотал Айвэ и вздохнул. – Ведь никто не ошибается абсолютно. Орлейские Стражи не пришли на помощь. И Кайлан собирался как-то избавиться от Аноры и жениться на их императрице. Селина… кажется. Логэйн даже не сразу понял, что Айвэ только что сказал. Сощурился. На рефлексе потянулся проверить клинок на поясе, но тут же взглядом нашарил мирно лежавший рядом с долийским Дар’Мисаном меч. – Откуда? – наконец, посуровев, выдавил из себя Мак-Тир. – Письма Кайлана, – тоже нахмурившись, ответил Айвэ. – Мы возвращались в Остагар, я рассказывал… – Где они сейчас? – не рявкнул, но близко к тому выцедил Логэйн. Ему показалось, в глотку ему вгрызся мабари – и научил рычать в сердцах на два голоса. – Уничтожил, – на нервах Айвэ всегда начинал говорить рвано и коротко, будто боялся запутаться в собственных мыслях. – Мы с Винн решили, так будет лучше. Кайлан погиб все-таки героем, не надо, чтобы его память переврали после. Прости, – опять вдруг выдохнул он и уткнулся лбом в колено. – Я только сейчас понял. Наверное, Анора могла бы защититься ими, если ее обвинят в чем-то… «Да уж, могла бы», – едва не выплюнул Логэйн… И промолчал. В конце концов, могло быть и хуже. Долиец мог поделиться ими с Эамоном, потому что, кажется, вообще не имел от него секретов, или обнародовать их на Собрании…Да, это чуть объяснило бы его паранойю. Но это опорочило бы мужа Аноры, а значит, ее саму, лучше уж как есть. И ему ведь теперь вовсе не обязательно трястись за каждую мелочь, раз дочка – законная королева. Без проволочек. Без препятствий в виде мэрикова выблядка. – Ты сделаешь мне большое одолжение, если перестанешь извиняться так часто, – выждав миг, чтобы не вывернулся в крик голос, сказал Логэйн. Долиец покосился на него, снова улыбнулся – тускло и устало, неверяще, но простецки кивнул головой, будто пообещав. Почему-то Мак-Тиру показалось, что это не то обещание, которому действительно стоит верить. В прорехах их молчания трещал костер, вдалеке ухал сыч – над водой крик распространялся на огромные расстояния, не угадаешь даже, с какого берега кричит обнаглевшая птица. Должно было быть спокойно от лагерного умиротворения, но было все же неловко – будто откровенный разговор не то что не подтопил барьер, но нарастил его еще сильнее. – Так ты из-за тех писем подумал, что я был прав насчет Орлея? – кое-как отделив хоть сколько-то стоящий вопрос от незначащих уточнений, вернулся к попытке разбавить молчание Логэйн. Воспользовался возможностью – на самом деле, за неделю пути ему всего пару раз выпал шанс побеседовать с долийцем с глазу на глаз, так даже на тренировках за ними наблюдал из интереса Ворон или коршуном следила, опасаясь покушения на своего драгоценного Стража, Винн. – Ну… Не знаю. Немного – да, – Айвэ передернул плечами. – Но немного. Я просто думал… Думаю, что каждый все-таки умеет право на ошибку. Мне легко сейчас быть справедливым и милосердным, пока я сужу со стороны, но я не знаю, на что я был бы готов, чтобы защитить клан. Скольких обмануть или даже убить… – Ты говорил, что уже убивал, – напомнил, воскресив в памяти их первую серьезную беседу в Дракконе, Логэйн. – Убивал, – кивнул так, будто ронял голову на плаху, долиец. – Когда приходилось. Звучит нелепо, я догадываюсь, но я счастлив, что сейчас сражаюсь против настоящего зла. Гарлоки не ошибаются, не живут в противоречии, им не посочувствуешь и не поверишь. Я боюсь Архидемона. Это дракон пятнадцати футов росту, который сделает из всех нас мокрое место, если будем неосторожны, но, Логэйн, хочешь верь, хочешь нет, – непримиримо Айвэ поджал на миг губы и вздернул подбородок так, чтобы взгляд его был нацелен на собеседника – и одновременно прямо перед собой. – Лучше я буду сражаться против Архидемона, чем против тебя, или догадок о Дункане, или заблуждений гномов, или ошибок Хранителей. Я видел настоящее зло – это Мор, а не живые люди. Я верю в это. – Или хочешь верить, – хмыкнул, привычный к бесполезным громким лозунгам Логэйн, хотя прекрасно знал им цену. Айвэ обычно соглашался, если уступка была маленькой, и уж тем более, если придирались к словам – потому что всегда пытался выразиться точно, – но на этот раз выдохнул и упрямо мотнул головой. – Нет, Логэйн. Я именно что верю. А если я ошибся, – на повороте головы зрачки залило костровыми отблесками, и они загорелись почти как звезды в руках Сервани, – то лучше заплачу за это, чем верить перестану. Платить, с точки зрения Мак-Тира, стоило за жизни товарищей, за свободу детей, за счастье любимых. За что-то, что умеет греть, смеяться или жить, а вера – это то красивое и воздушное, что проповедуют с кафедр жрицы, понятия не имеющие, как тяжело решиться отдать приказ лечить в первую очередь легкораненых, потому что им еще можно вернуться в строй, или протрубить отступление, чтобы уберечь хоть кого-нибудь. Это жрицы не понимали. Айвэ вот прекрасно понимал – и при этом верил в то, что Логэйну казалось полной чушью. Но он снова промолчал, потому что опыт научил его не спорить с горячей юностью, а еще потому что вспомнил, что не от одного лишь долга Стража согласился отправиться в это путешествие – возможно, последнее, если догадки его верны, – с отрядом долийца, а не в компании Риордана, например. Разумно страшиться зверюги с когтями размером с клинки алебард. Разумно ли бояться чего-то невидимого и неощутимого, имеющего лишь имя – Логэйн не знал, но, покосившись на Айвэ, вспомнил, что тот преспокойно сидел у огня и тянул к нему опутанную тренированными сухожилиями ладонь, хотя на ребрах и боках был все еще полосатый от каленого пыточного железа. Он подумал об этом еще вечером, когда после тренировки они отправились выполоскать пот и пыль в ближайшем ручье, и у Айвэ хватило то ли смелости, то ли милосердия продолжать улыбаться, даже когда он, не подумав, стянул рубашку и показался на миг во всем своем шрамированном великолепии. У Логэйн отметин на шкуре тоже хватало. Но мог ли он гордиться ими также – вот ведь в чем вопрос. Он вздохнул, поставил на землю кружку – последний глоток остывшего отвара едва прокатился по языку медовым послевкусием, – и поднял взгляд на миг за горизонт. Над макушками совсем чуть-чуть посветлело, на полтона, если не меньше – значит, перевалила вторая смена дозорных. Надо бы опять меняться, пока не настиг рассвет и у смененных сторожей еще есть шанс сомкнуть глаза – после трав и беседы в себе Логэйн, к примеру, с удивлением обнаружил желание провалиться в Тень. А то от бессонницы он становился иногда мягким, будто устрица, вымоченная в уксусе. – Может, это мне стоит когда-нибудь перед тобой извиниться, – скорее в воздух пробормотал он, но Айвэ услышал. Вскинулся, ошарашенно вылупился, будто увидел новое явление Андрасте. – Да за что? – За Алистера хотя бы, – нахмурился Логэйн, думая, в какую сторону продолжить перечень – выбор у него был большой, от найма Воронов до ловушек в Денериме, – но долиец резко мотнул головой и умоляюще посмотрел на него так, как не смотрел даже в Дракконе, до белых костяшек стиснув ткань штанов на колене. – Не надо, Логэйн. Пожалуйста, не надо. Их выручила тишина – иначе бы его шепот Мак-Тир не услышал. Миг помедлил и скупо кивнул, постаравшись сделать вид, что не увидел благодарности во взгляде за свое продолжившееся молчание. Не было в нем чести – впрочем, очень давно не ею руководствовался Логэйн в своих выборах. – Следующая смена – Огрен и Зевран, – напомнил он, поднявшись на ноги и до хруста сведя лопатки. Айвэ поболтал в кружке венком из бодрящих трав, украдкой огляделся, прислушался к шороху листвы за своей палаткой и, едва заметно улыбнувшись, качнул головой. – Хуан проснулся. Нас вдвоем хватит. Доброй ночи, Логэйн. Полководец старой закалки требовал соблюдать установленный режим, бессонница советовала махнуть на него рукой, зловредно огрызавшийся на всех живых старик предлагал тоже оставить, как есть. Чего хотел Логэйн сам по себе, он так и не понял – хмыкнул, невнятно качнул кистью, мол, демоны с тобой, – и ушел по начавшей серебриться росой траве к своему убежищу, по пути разминувшись с радостно рысившим навстречу с хозяином мабари. Псу было больше доверия, а значит, и шансов убедить несносного мальчишку перестать геройствовать и выспаться накануне финального дня пути было тоже больше. Логэйн твердо решил, что этим утром поверит в такую вот несложную истину… И еще в то, что готов, пожалуй, за свои ошибки расплатиться, если вдруг выпадет случай выбирать, кому первому вносить лепту. Впрочем, здесь его стратегический гений дал ошибку – но чтобы узнать это, ему нужно было прожить еще целую неделю и вскарабкаться на пылающую крышу форта Драккон. А пока солнце степенно ползло над восточным побережьем Амарантайнского океана, все сильнее и сильнее высветляя небо над Каленхадом и крохотной стоянкой отряда, сопровождавшего Айвэ Махариэля, Героя Ферелдена, в его последнем путешествии.