Расскажи мне про Австралию

- Алло. ... Привет, мам. ... Я проебался. ... Да, я проебался. Чихо жмурится и резко поворачивает голову в сторону, прижимая трубку к уху. На том конце провода звучит тишина, долгая и неприятная. - Мам? - В чём ты опять про...играл, придурок? – мама не сердится, просто у неё манера такая, ворчать, когда волнуется. - Мам, я... – Чихо, вот сейчас, ненавидит себя за эту слабость, но, если быть уж до конца откровенным с собой, мама – единственный человек во всём ёбаном мире, которому можно сказать всё и не огрести за тупость, - Мам... - Чихоя... – тихий женский голос звучит устало, - тут Теуни приехал, дать ему трубку, или... - Ой, мам, упаси меня от этого кретина? Не до него сейчас. - Тогда подожди, я выйду... – Чихо слушает приглушённые не очень хорошей связью шаги, и мысленно собирается с силами, чтобы сказать всё, как есть, без оправданий, - Ну чего там у тебя? - Я проебался, мам. Как ещё не проёбывался. - Группа? - Не, мам, всё хуже... – Чихо нервно дёргает телефонный провод и с ужасом сознаёт, что глаза жжёт, - Чихун. Последнее слово, признание и вердикт – в одном, выходят сиплым шёпотом. Чихо понимает, что сейчас будут расспросы и заранее начинает методично биться башкой в стену. Но расспросы не начинаются. - Совсем-совсем проебал? Ты чего, обидел его? Чихо думает, что его мать – самая восхитительная женщина в мире. - Да. Понимаешь... на этот раз он... ну.. не хочет меня прощать. Мама долго молчит, размышляет и Чихо слышит, как шуршат тонкие подошвы её сандалей по мелкому гравию. - Мам... - Знаешь, У Чихо, - вдруг очень строго, даже с нотками злости, говорит «самая восхитительная женщина», - Если я смирилась с тем, что мой сын влюблён в мальчишку, то я не собираюсь мириться с тем, что он рушит своё счастье. Так что выбирай, У Чихо. Либо мальчики, либо, как ты выражаешься, проёбы. Боже, как ужасно ты разговариваешь!... Чихо в момент меняется в лице, смотрит на телефонный аппарат, как на седьмое чудо света, и вдруг понимает, что ни о каких слезах и не может быть речи. Он выпрямляет спину, тихо шикает и лезет в карман за сигаретами. - Спасибо, мам. Вот правильный ты чувак. - И не вздумай при мне курить, У Чихо. Чихо тихо смеётся, отдаёт честь, но всё равно прикуривает. - Вот поэтому он и ушёл от тебя, - Чихо прямо видит, как его мама качает головой, - Потому что ты никогда никого не слушаешь. - Он ушёл от меня, мам, потому что я вёл себя, как последний мудак. - Прекрати курить и выражаться! Иначе я попрошу Теуна приехать к тебе на неделю! Чихо, только успевший опять начать загоняться по поводу собственной уёбышности, чуть не роняет трубку, быстро тушит сигарету в пепельнице и даже машет свободной рукой. - Мам, не надо! Не надо хёна, пожалуйста. - В общем, ты меня понял, – мама смеётся уже совсем легко, - ты же можешь, когда хочешь. Чихо выходит из оцепенения после разговора с мамой, лениво мотает головой и резко встаёт. - Могу, блядь. Охуенно просто звучит, могу. Всё я могу, я могучий вообще дохуя. Чихо начинает привычно злиться, ходит резкими зигзагами по комнате и рассуждает вслух, то хватая пачку сигарет, то откидывая, вспоминая мамины слова. - Группу вынуть из задницы, в которую сам ей позволил попасть? Легко! Треков накатать на пачку микстейпов? Лайк нехуй! На автопилоте припереться пьяным в ноль домой? Да не вопрос! – Чихо, всё же, хватает сигареты и прётся на лестницу, - Быть вежливым мальчиком, если припрёт? Да пожалуйста! Всё, блядь, что угодно! Но я не могу всё... Чихо садится на подоконник и нервно курит. Мыслей в голове так много, что они липнутся в гудящую и всепоглощающую пустоту. Ни единой, сука, не выковырять. Он достаёт из кармана телефон и долго-долго смотрит на мёртво-чёрный дисплей. Потом снимает блок и даже не жмурится на яркий свет – просто дуплит в фотку, на которой он сам, восемнадцатилетний, с придурковатой рожей, улыбается, как кретин. А рядом с ним, практически щека к щеке, в кадр лезет Чихун, тоже улыбающийся. Только вот малой, почему-то, никогда не улыбался, как дебил. Всегда искренне у Чихуна получается. Чихо сокрушённо качает головой и детально вспоминает тот день, ту минуту, когда эта фотка появилась. Чихо баловался с новеньким телефоном, фоткал всё подряд, а потом прискакало это чудовище, потребовало «селок с хёном». Чихо, к слову, всегда совершенно не по-пацански млел от этого низкого, сиплого, чуть протяжного «хён». А потом Чихун, бестолочь длинная, положил руку Чихо на спину, пока тот судорожно пытался сделать два дела одновременно: нажать на кнопку и не выдать себя ни рожей, ни жаром, ни участившимся дыханием. В тот раз его пронесло, Чихун завершил свою миссию и пошёл дарить радость и радужное счастье прочим трудящимся. Как же Чихо ненавидел их, сладко и бесконечно. На деле – Чихо влюбился, как дебил, с первого взгляда. Именно поэтому, возможно, он так яростно держался за это чувство с самого начала. Потому что вот это вот, нынче являющее собой чуть ли не секс-символ с шикарными бровями – был, мягко говоря, не стройным, прыщавым настолько, что оттенок кожи было не разгадать, зажатым придурком в очочках, да с такими тупыми и несмелыми шуточками, что всем плакать хотелось. Чихо тоже хотелось плакать, потому что влюбиться в подобную хуйню – уму же непостижимо! Но влюбился, сразу и горячо, и путей для отступления не оказалось с первого басовитого «здравствуйте». И Чихо пришлось стать таким заебенным, выстроить из себя Звездень на грани пафоса, сделать себя в чужих тёмных, чуть кривоватых глазах почти Богом, Гением, Идеалом от хеп-хапа, чтобы потом, словно нехотя, благосклонно, снизойти и принять в своё великое общество. Иного способа влюбить в себя у Чихо как-то не нашлось. Но это сработало, да так, что Чихо, уже имея право обнимать, целовать, тискать по тёмным уголочкам – сам себе завидовал, что такое вот чудище, и ему досталось. Влюблённое, боготворящее, вечно пиздящее и рассыпающее кругом тонны сердечек, чудище. Но Чихо проебался, и теперь Пё Чихун-шши так далеко, что и вообразить страшно. Дальше, чем в иной галактике. Теперь чудище – именно Пё Чихун-шши, ни больше, ни меньше. И Чихо курит на лестнице.