Расскажи мне про Австралию

У Чихуна голос – шершавый, шипастый и шипы напоминают тоненькие крючки. Острые, цепучие. У Чихуна голос, как репей: застрянет в голове или груди своими словами и всё, пиши пропало. Чихо это очень хорошо знает. Первые несколько дней он даже не находит в себе сил попытаться хоть что-то изменить: круглые колючки последних слов так плотно засели где-то под горлом, что даже дышать больно, какие там разговоры... Чихо просыпается и пытается отдышаться. Спускается по лестнице, переходит улицу, даже просто выпивает стакан воды – постоянно приходится переводить дыхание, потому что чёртов репей чихуниного голоса до того больно мешает дышать. - Ещё подумает, чего доброго, что я хер забил, - тихо, но твёрдо говорит сам себе Чихо на четвёртое утро своего одиночества, резко встаёт с постели и старается не обращать внимания на режущую боль под горлом. - Кён, чо мне делать? – интересуется Чихо, изловив дружка на пути в ванную и усадив того за кухонный стол, - Только не становись сейчас мудаком, бро, я тебя умоляю. Кён медленно изгибает тонкую рыжую бровь, всё же делаясь немножечко мудаком и подкалывая Чихо этим картинным недоверием. - Пак. Кён. Шши, - Чихо коротко кивает намёком на поклон, сжимает зубы и чувствует, как белеет: от ярости и этих херовых колючек внутри, переползающих к сердцу, - Мне дохера больно сейчас и я очень хочу либо в обморок пиздануться, либо тебе пиздануть по лицу твоему красивому. Пак Кён раздумывает пару секунд с гаденькой улыбочкой, потом, видимо, решает, что над мёртвым Чихо стебаться будет уже не так интересно, и перестаёт выпендриваться. - Что опять, - Кён до того ядовито выделяет голосом слово «опять», что Зико всерьёз нехорошеет, - натворил мой дружбанище и лидер самой эпикфейловой группы в истории человечества? - От меня Чихун ушёл. - Так давно пора, - спокойно говорит Кён и тут же выставляет вперёд руки, - Воу-воу-воу! Ну-ка уймись, слово хоть сказать дай! Чихо, с видимым трудом, садится на свой стул и смотрит, словно чёрные дыры прожечь в Кёне пытается. - Чихоя, - как-то неприятно-серьёзно начинает Кён и Чихо уже жалеет, что ввязался в этот разговор, - зачем он тебе? Какие, нахрен, серьёзные отношения, да ещё и, прости господи, с мальчишкой, когда у тебя, лет с четырнадцати, одни девки с их сиськами и бёдрами в башке? Нет, ну я понял, что тебе поприкалываться захотелось, выпендриться, показать всем нам, какой ты весь из себя неординарный и всё такое... Ну и Чихуни, кажется, был не особо против... Тоже, конечно, безмозглое создание, ну да ладно. Перед твоим очарованием правда же хрен устоишь. Кён странно улыбается, а Чихо всего перекашивает в стандартный «блокбифейс» тройной концентрации от последнего заявления. - Не вынуждай меня делать тебе комплименты, это будет выглядеть странно и совершенно неуместно! – Кён довольно долго смеётся, потом резко одёргивает сам себя и твёрдо смотрит Чихо в глаза, - Он не нужен тебе. Ты блядь, У Чихо, и всегда будешь блядью. Это не делает тебя ни плохим, ни хорошим, это лишь делает тебя собой. Ты блядища и помешан на тёлках. А ребёнок, кажется, действительно серьёзно к тебе относится. И... И именно поэтому я рад, что ты накосячил и он свалил. Быстрее допрёт, что с тобой всё это не... Кён затыкается, потому что Чихо вдруг хватается за горло, шумно сипло дышит открытым ртом, и даже, кажется, на лбу появляется испарина. - Парень?... - Ты дебил, Кён? – тихо спрашивает Чихо, оттягивая ворот футболки, - Мне нахуй тёлки не нужны, ты не вдупляешь, что я Чихуни люблю действительно? Не видно, блядь?.. Кён вдруг встаёт, спина прямая, на лице – смесь презрения и разочарования. Чихо смотрит на него и реально теряется. - Нихуя мне не видно, парень. Мне видно развесёлого подростка, которому хочется попробовать всё и совершенно не хочется думать о последствиях. Скажи-ка мне, У Чихо-шши, почему ты планомерно клеишь и трахаешь тёлок, если ты любишь своего мальчишку? Ты сам себе не пиздел бы. И ему. И Кён уходит и Чихо глупо хлопает глазами. Потом Чихо идёт в магазин и чуть ли не в первый раз в жизни напивается дома, один и в полной тишине. Потому что сейчас нужно не упиваться собственным страданием, в кои-то веки, а продумать план по обратному перевоплощению Пё Чихуна-шши в собственное Чудище. К ночи Чихо обнаруживает между подголовником Чихуниной кровати и стеной что-то подозрительно-знакомое, лезет в щель и выуживает на тусклый свет Букаху. Вообще-то, Букаху Чихо терпеть не может. Всегда гундел что-то об инфантильности младшего, хотя, на деле, просто безумно ревновал его к плюшевому монстрику. Но теперь Чихо заботливо отряхивает зелёное создание от пыли, гладит по упругому бочку и заглядывает в смешную круглую мордочку. - Ты же его друг? Может, расскажешь, как мне быть теперь, м? – тихо спрашивает Чихо с ироничной ухмылкой, - интересно, он любит меня ещё? Букашенька молчит, не отвечает голосом Чихуна что-нибудь простое и мудрое. Это потому что Чихо настолько проебался, что с ним даже тряпочная гусеница, набитая ватой, говорить не желает, только улыбается своим человеческим ртом, и всё. Словно издевается. Чихо отправляет сообщение. Пишет его мучительно-долго, чтобы не допускать опечаток, чтобы смысл был понятен и прост. Около восьми минут Чихо пишет простое «я люблю тебя». «Я люблю тебя» - снова и снова, потому что Чихун не отвечает. Может быть потому, что начало пятого утра, но Чихо от чего-то уверен, что Чихун просто не хочет отвечать. Он очень, очень, очень серьёзно обижен. Но он всё равно упорно пишет, «я люблю тебя» сменяются «я без тебя не могу», и даже, в самом конце, одним жалким «дай мне один шанс». Последний козырь он оставляет на потом, на случай совершенного безвыхода. Чихо просыпается чуть позже семи, бодрый, собранный и готовый ко всему. Тщательно приводит себя в полный порядок, даже бреется, хотя обычно, если не надо на люди, никогда не запаривается на это. Отбирает самое не помятое из одежды, причёсывает всегда непослушные к лету волосы и идёт будить Теиля. - Хён, ты должен меня спасти. Скажи мне адрес Чихуниных родителей. Пожалуйста, хён, очень нужно. Спросонья Теиль ничерта не соображает, что-то мямлит, потом кидает в Чихо свой телефон и подсказывает, где именно этот адрес записан. Чихо аккуратно, трижды перепроверив, переписывает заветные буковки, благодарит уже спящего вокалиста за услугу и отсутствие мата, берёт Букаху, деньги, документы, заныканную пачку сигарет и выходит на улицу. Несмотря на первые дни лета, небо затянуто плёнкой облаков, и воздуха почти нет – дышать нечем. Чихо волнуется и от этого в поцарапанные колючками лёгкие пробирается ещё меньше воздуха. Сначала один автобус, потом второй, немного пешком... Чихо не особо спешит, потому что по выходным Чихуни всегда спит долго, до полудня точно из дома не вылезет. Чихо прилипает щекой к стеклу у самого дальнего сиденья первого автобуса, слепо смотрит на скучный пейзаж снаружи и глупо улыбается. Сейчас каждая мелочь, всё, на что раньше и в голову не приходило обращать внимание – кажется настоящим сокровищем, бесценным кладом, тем самым заветным сердцем Капитана Пиратского Корабля, запертым в старинном ларце. Чихо лениво моргает, представляя, как это невыносимое чудовище, эта гора умиления и нежности, ворочается в постели, накрывает голову одеялом и недовольно кривится, прижимая к животу подушку, а не любимую монстрилку. Как хмурится на солнечный свет, подставляя ему спину, виднеющуюся под сбитым одеялом. Чихо вспоминает крохотную, очень чёткую, идеально-круглую родинку под правой лопаткой Чихуни и представляет, как нежно целует её и кожа под губами пахнет сном, утром и ещё чем-то, совершенно неподвластным словесным описаниям. Чихо улыбается шире, обнимая рюкзак с Букашкой. Только радости хватает ненадолго, потому что шипастый комок в груди словно распухает и Чихо жмурится и тихо шипит от резкой боли. Пока Чихо ждёт второго автобуса на станции-пересадке, он нервно курит, спрятавшись за солнечными очками и капюшоном толстовки. Жарит неимоверно, до цветных пятен под веками, но Чихуниным родителям приелось жить в самом центре, и сейчас Чихо меньше всего хочет быть узнанным. У него дело, он спешит. Чихо стоит у подножья внушительного небоскрёба, задрав голову, и долго пытается отсчитать по окнам двадцать второй этаж. Но жара, яркое солнце, колючая боль в лёгких и волнение совершенно не дают это сделать. Поэтому Чихо просто дожидается, пока кто-нибудь выйдет из парадной, вежливо кланяется и проходит мимо консьержа с таким видом, словно каждый день тут шастает. «Чихуни, пожалуйста, выйди на лестницу, на минутку». Чихо плетётся по ступенькам, проигнорировав лифт, словно даёт Чихуну время собраться с мыслями и ответить. Он напряжённо вслушивается, принимая каждый шорох за звук открываемой двери. Дыхалка не прощает ему лестничного марафона, примерно на середине пути Чихо садится на ступени и долго переводит дыхание, болезненно жмурясь. Колючки внутри выращивают свои шипы сильнее, когда Чихо не обнаруживает нового сообщения на дисплее. «Пожалуйста, Чихун, один шанс, одну минуту». Но нет, не отвечает. Чихо добирается до нужного этажа, поправляет волосы, резко выдыхает и набирает заветный номер. Гудки длятся бесконечно-долго, никак не прерываются хоть злым «да?!», хоть равнодушным «иди нахуй», лишь бы низким, всё в улитку внутри сворачивающим басом. Но нет. Нет. Чёрт подери, нет, У Чихо. На третьем звонке равнодушный женский голос говорит, что «аппарат вызываемого абонента выключен, или...» Чихуни вот настолько не хочет с Чихо разговаривать. Чихо долго-долго прислушивается к звукам за запертой дверью с циферками «1013», набирается смелости и звонит. Там, в глубине огромной, просторной квартиры, нервный звонок отдаётся сначала птичьим пением, потом гулкой тишиной. Чихо звонит ещё раз. И ещё, и ещё, и ещё, пока не приваливается лбом к стеклянной поверхности двери и просто вдавливает палец в кнопку звонка уже без перерыва. Нет никого дома. Чихо ещё раз пробует дозвониться по телефону, но вместо Чихуна опять эта скучная механическая тётка, которая как-то сильно подкашивает. Но Чихо не собирается сдаваться так просто, быть может Чихуни, радость, чудище любимое, просто поехал с родителями... в парк? Он же вернётся. Обязательно вернётся, надо только подождать и придумать, что ответить на возможные вопросы госпожи Пё. Садится на пол напротив дверей, обнимает рюкзак со своим сокровищем и закрывает глаза, чтобы хорошенько подумать, что делать дальше.